– Кого любила? – спросил Найденыш. – Филина, Ветрова, Опарина?
– Тебя. Именно тебя. А потом ненавидела, – продолжил гость, – потому что ты не замечал ее чувств. Ничего удивительного: ты был слеп. В молодости все слепы. Личная жизнь у нее так и не сложилась. Вышла замуж, но с мужем они только терзали друг друга. Развелась. Дети ударились в секту. Там и пропали. Несчастная женщина. А все потому, что ошибка вышла. Она была твоей половинкой. Ты – ее. Вы не должны были встретиться в детстве, когда люди слепы. Вас хотели свести в институте.
– Кто хотел?
– Не важно. Это там, наверху. – Человек показал глазами на потолок. – Но что‑то не сработало. Кстати, она потом поступила в тот самый институт. Ваш институт. Но ты смешал карты – пошел в военное училище. И ей жизнь поломал, и себе. Жили бы сейчас с ней душа в душу. В тюрьму бы ты точно не попал.
– Где она сейчас? – Найденыш сделал шаг вперед. – Я найду ее.
– Поздно. Она умерла. Этой зимой. От рака. Три дня кричала: «Я не хочу умирать!» Весь больничный коридор слышал. Родня утешала: все будет хорошо, мы еще на юг поедем, ты с мужчиной познакомишься, счастье вернется. Да только все знали: вранье это. Не будет в ее жизни больше ничего: ни солнца, ни моря, ни счастья. Только темные зимние вечера. И боль. Так бывает, когда в жизни человека что‑то пошло наперекосяк. У тебя ведь тоже все наперекосяк, правда?
– Что мне делать?
– Спасать свою жизнь. Ты ведь знаешь, что Усмон собирается тебя убить?
– Нет.
– Теперь знаешь.
– Я хочу жить.
– Кто бы сомневался.
Человек встал, помешал кочергой дрова в камине. Из огня полетели искорки.
– Вот что, друг, – произнес он, возвращаясь в мягкое кресло, обитое пушистой шкурой, – кончай под дурку косить. Становись самим собой.
|
|
– Но я не знаю, кто я…
– Прекрасно знаешь, – отрезал человек. – Закончим на этом. Я тебе расскажу, что именно хотел Усмон. Даже не Усмон, он пешка. За ним стоял шейх Мансур. Впервые слышишь? Опа, какие мы наивные! Я тебе расскажу, а ты делай выводы, как спасти свою (и мою тоже) шкуру.
* * *
11 сентября 2001 года известный международный террорист Усама Бен Ладен смотрел на своей секретной базе «Тора‑Бора» прямую трансляцию Си‑эн‑эн. На плазменном экране домашнего кинотеатра рушились небоскребы‑близнецы.
То и дело повторялась картинка: «боинги» врезались в коробки Всемирного торгового центра. Причем это была частная (непрофессиональная) съемка. Она появилась на Си‑эн‑эн примерно через час после того, как стало известно о теракте. А это значило, что Бен Ладена… предали.
Снимали сами террористы, для того чтобы отчитаться перед Директором (одно из прозвищ Бен Ладена среди своих). Он и должен был увидеть эту запись первым. Однако исполнители продали пленку телекомпании.
«Никому нельзя верить! – с раздражением думал Усама, смотря телевизор. – Алчные скоты, сколько ни заплатишь, все мало». Но по большому счету он был доволен.
Несколько лет назад Директор впал в жуткую депрессию. Возня в Афганистане до смерти надоела. Никаких перспектив он не видел. А его осаждали террористы‑прожектеры, мечтавшие выбить деньги на самые безумные затеи. Один из визитеров, например, на полном серьезе предлагал растопить лед в Гренландии, посыпав ее углем. По его мнению, растаявшая вода могла разом затопить США и Европу.
|
|
Ни одна идея не зажигала Директора. Он хотел выть с тоски! Дикой зеленой тоски человека, который может себе позволить абсолютно все, но абсолютно ничего не хочет.
– Старик, есть прекрасная идея! – Шейх Мансур ворвался в его кабинет и перешел к делу без всяких восточных церемоний. – Ко мне пришли парни, которые хотят угнать самолеты и направить их на Белый дом!
– Бред! Тебе нечем заняться? Иди выкури Масуда из Панджшера!
Но шейх Мансур был настойчив. Директор выделил денег, но в нагрузку приказал разобраться с Масудом (чье присутствие на белом свете уже давно его нервировало).
До самого конца Директор не верил в успех. Но 9 сентября 2001 года в резиденцию Ахмад Шаха Масуда в Панджшерском ущелье пришли двое арабских журналистов. Их провели к шефу. Интервью длилось всего несколько мгновений и закончилось смертью Масуда. В камерах у журналистов была бомба.
А 11 сентября 2001 года два «боинга» врезались в башни Всемирного торгового центра в Нью‑Йорке, еще один рухнул возле Пентагона.
Это был самый счастливый день в жизни Бен Ладена. Не потому, что сбылось невозможное (хотя это так). Но за ним открывались новые манящие горизонты! А по их кромке скользили ранее невиданные призрачные бриги.
– Вы вписали свое имя в историю борьбы с неверными! – льстили Директору сподвижники.
Жить без войны он уже не мог. Как только в крови закапчивался адреналин, жгучая боль начинала разрывать почки. Директора тошнило, а с мочой выходила кровь. Он обращался к лучшим врачам. Но ни одно лечение не помогало так, как война. Как только адреналин появлялся вновь, камни в почках загадочным образом рассасывались.
|
|
Поэтому, когда после 11 сентября 2001 года в Афганистан пришли захватчики, Директору полегчало. Он кочевал по горам верхом на лошади или верблюде вместе с шестьюдесятью телохранителями. Спал на дерюжке. И был абсолютно счастлив.
– У нас почти все готово, – доложил шейх Мансур.
– Почти – это как? – недовольно спросил Бен Ладен.
– Продавец попросил время, чтобы собрать крупную партию. Для него переправлять по частям более рискованно.
Они сидели на ковре в большой комнате затерянного в горах дома. Приютивший их хозяин то и дело наполнял пиалы, стоявшие перед гостями, козьим молоком.
– Что с людьми?
– Они ждут не дождутся своего часа, – с жаром воскликнул шейх Мансур. – Кабул, Москва, Берлин и Лондон превратятся в пылающие факелы. Они станут последними причалами для наших шахидов. Верных сынов Аллаха.
Шейх Мансур был заводной человек, любивший европейские костюмы. Он летал по всему миру, поэтому носил очень короткую бороду. В высшем свете Европы его знали как арабского бизнесмена и поэта (он действительно выпустил пару книжек стихов). Но это был воин. Они познакомились с Директором в конце восьмидесятых, когда еще шла война с советскими войсками. Мансур был одновременно и генератором идей, и прекрасным организатором, и исполнителем. Директор и не догадывался, что война была для Мансура всего лишь бизнесом. Последний проект, который продвигал Мансур, назывался «Причал шахидов». Цель – наводнить самоубийцами Афганистан, Европу и Россию. Выбив на это деньги, Майсур связался с Усмоном. И предложил поучаствовать.
* * *
… – Опять эти фантазии! – недовольно воскликнул Найденыш. – Кто из нас сумасшедший, я или ты?
– Ты. А я твой глюк, – ответил гость, – только очень качественный глюк.
На этот раз они мчались по автобану в красном спортивном кабриолете. Найденыша даже обдувал ветер. Настоящий реальный ветер. («Да, глюки что надо», – затесалась мыслишка.)
– В общем, ты прав, – сказал гость, поворачиваясь к Найденышу. (Так и хотелось воскликнуть: «На дорогу смотри!» Потом вспомнил: это же все равно бред, тут не разобьешься. И успокоился.)
– Таким Бен Ладена представил Ветров, – продолжал человек, – он писатель, имеет право.
– Как же мне это поможет спасти жизнь? Вранье ведь.
– Может, вранье. А может, и нет. Если мы не знаем, как там на самом деле, как можем утверждать: вранье или нет? А?
– Не усложняй. Объясни, чего ты от меня хочешь?
– Помочь тебе найти свое имя. Ты сейчас примеряешь чужие имена, как одежку. А у тебя есть свое хорошее имя.
– Я не могу поверить.
– Просто оно тебе не нравится. Но раньше‑то ведь нравилось.
– Раньше я был другим.
– Таким же. Точно таким. Поверь мне. Знаешь, как трудно заработать себе имя. Настоящее имя. Причем не важно, чем ты занимаешься, имя нужно везде. Представь, ты модельер, и твое имя Пьер Карден. Здорово, правда? А теперь ты точно такой же модельер, но с фамилией Пупкин. Купит кто твое платье? Пусть оно будет не хуже, чем у Кардена. Но твое платье никому на фиг не нужно, пока Пупкин не станет точно таким же именем, как Карден. Или же пришивай бирку «Карден» к своему платью. Сейчас так многие делают.
– Я не модельер.
– Ну это так, для примера. Террористу тоже нужно имя, иначе его никто не будет воспринимать всерьез. Че Гевара – эх, какое имя, а?! Бен Ладен – тоже имя. Люди, они ведь как дети, покупаются на яркую обертку.
Ветер раздувал яркую гавайскую рубашку человека. Найденыш отметил, что тот опять несколько другой.
– Теракт, он ведь должен вызвать шум. Иметь прессу. Кому нужен теракт, если про него не напишут в газетах?.. Ух‑х.
Автомобиль резко вильнул, обгоняя впереди идущую машину. У Найденыша аж захватило дух.
– Сделали мы их, – радостно воскликнул человек. – На чем я остановился? Ах да – две вещи правят миром: имя и торговая марка. Что, в принципе, одно и то же.
– Я хочу проснуться, – вдруг произнес Найденыш, которому этот разговор показался пустым.
– Уже скоро, – ответил человек, – сейчас приедем.
– А куда мы едем?
– В твою тюрьму. – Человек расхохотался. – Шутка. Я пытаюсь до тебя достучаться. Семь потов сойдет, прежде чем, начав с нуля, заработаешь свое имя. А у тебя уже было хорошее имя, мон ами. Зачем от него отказываться?
Глава 7
Андрей выждал время, потом позвонил Антонине, чтобы объясниться. Но было уже поздно. Она его разлюбила. Вначале Тоня переживала муки: расстаться с любимым человеком – это как отпилить себе ногу. Требует нечеловеческого мужества. Точнее, животного мужества. Но это надо стерпеть. Ведь любовь, как хвост у ящерицы: один отбросишь, вырастут два новых.
Разум с самого начала твердил ей: расстаться придется. Ради сына. «Почему я всегда люблю тех, кого любить нельзя? – корила себя Антонина. – Игнатьева любила. Разбила его семью. Теперь Андрюшу. Надо опомниться!» Губная помада словно отрезвила женщину. А пощечинами она выплеснула энергию, разрывавшую ее на части. И – странное дело – полегчало. Правда, дома Антонина еще поплакала, благо, что муж, как всегда, задерживался. Потом три дня поболела. И – как рукой сняло.
Ветров позвонил, когда уже ничего изменить было нельзя. Они вместе посмеялись над недоразумением.
– А почему ты так завелась? – спросил Андрей. – По идее, я должен ревновать. Кто из нас холост?
– Это ничего не значит. Если ты мой, значит, мой. Я ужасно ревнива. Ты еще легко отделался.
– Кармен наоборот? Это что‑то новенькое. Или Отелло?
– Тебе видней. Кто из нас писатель?
Они перебросились еще парой‑тройкой незначительных фраз. И положили трубку. Антонина так до конца и не поверила Ветрову. Но это было и не важно.»
Вечером Ветров забежал на угол к Хоттабычу. Взял пива и горячие сосиски. Хозяин подсел к нему.
– Здравствуй, Андрей. Как дела?
– Нормально. Завтра в командировку еду.
– Куда?
– В Оренбург. На пару дней.
– А‑а… – Перекинулись еще парой фраз. Но Ветрову почему‑то показалось, что у Хоттабыча есть к нему какое‑то дело. Интуиция, что ли, подсказала?
– А ты‑то как? – спросил Андрей и пристально посмотрел на хозяина кафе.
– Спасибо, хорошо. – Хоттабыч приложил руку к сердцу, затем немного задумался и после паузы произнес: – Есть разговор.
– Слушаю.
– В Москве появилось много чужих людей. Плохих людей.
– Удивил. – Андрей усмехнулся.
– Ты не смейся. Они к чеченцам приезжают. – Хоттабыч говорил тихим голосом. – К таджикам. Раньше просто работяги были. От них зла никакого. Но я же вижу – теперь совсем другие люди.
Хоттабыч знал, что говорил. Чеченцы, державшие рынки и занимавшиеся бандитским бизнесом, как ни парадоксально звучит, были за мир. Не во всем мире, конечно. А в Москве. Потому что здесь жили. И зарабатывали. Однако к ним приехали люди, которым нельзя отказать. Авторитетные в их кругу люди. Привели других людей и сказали: им надо помочь. Во всем.
А эти другие сразу дали понять, что терпеть мир не намерены. Они скапливались под видом рабочих. Высматривали людные места. Снимали помещения под склады. Вскоре стало ясно, что это – проводники шахидов. Самих шахидов привезут позже – непосредственно перед акцией. Под видом челноков ли, просто ли как туристов. Приведут на место – и вперед.
Московских бандитов планы гостей сильно напрягали. Но и прогнать других они не могли, вот ведь беда какая. Поэтому негласно было решено сдать гостей.
Последнее Хоттабыч, конечно, не стал рассказывать Ветрову. А об остальном поведал очень даже подробно.
– Зачем ты мне это говоришь? – ответил Андрей. – Я журналист, я ничего не могу.
– Кому мне еще рассказывать? Да я ничего от тебя не хочу. Может, и хорошо, что ты из Москвы уезжаешь.
– Так я ненадолго.
– А вот это плохо.
Честно говоря, Андрей Ветров был несколько озадачен. С одной стороны, Хоттабыч – человек серьезный. С другой – как‑то не верилось. Нелепо получается: международная террористическая организация планирует крупный теракт в Москве. Все у них предусмотрено. А тут простой журналист (не очень‑то и крутой) сходил в бар, попил пива и выведал все планы.
«Но даже если это правда, – размышлял Ветров, когда ехал в маршрутке в аэропорт, – что мне делать? Написать? Меня засмеют. Информация не проверена. А проверить ее невозможно. Не пойду же я к гастарбайтерам спрашивать: ребята, вы теракт случайно не планируете? Пойти в ФСБ к Опарину? Он меня пошлет, скажет: пить меньше надо, тогда и шахиды мерещиться не будут. Ладно, подумаю об этом после командировки».
В аэропорту он пошел в буфет, чтобы взять кофе. Но, увидев цены, ужаснулся. «Если я захочу, чтобы меня ограбили, то лучше выйду ночью на улицу, – подумал он, – а пить этот кофе не стану. Может, здесь где‑нибудь автомат есть?» Он обошел толпу, стоявшую возле входа на досмотр и регистрацию. Навстречу ему двигалась группа женщин в форме пограничных войск. «Коллеги, – с улыбкой подумал он, – бывшие. Знали бы вы, девчонки, кто я такой, тут же бы записались в очередь ко мне на свидания. Особенно вон та, беленькая. Да и рыженькая тоже ничего. Пожалуй, даже лучше беленькой».
Вдруг он встретился взглядом с одной из женщин. Ему даже показалось, что они знакомы. Женщина – старший лейтенант пограничных войск – улыбнулась и направилась навстречу журналисту. Они были явно знакомы, но Андрей никак не мог ее вспомнить. «Интересно, я спал с ней или нет?» Это надо было обязательно знать, чтобы определиться, как себя вести.
– Приветствую, – Андрей неопределенно улыбнулся.
– Привет, солнышко, – сказала она. – Улетаешь куда‑то? Ты где сейчас?
Солнышко! Конечно же, как он мог забыть: это была Леночка! Они обменялись телефонами. Переговорили накоротке. Что да как. Оказалось, что Леночка перевелась из Таджикистана в Москву (помог дядя Гоша). Теперь служила в отряде пограничного контроля «Москва».
Она не стала рассказывать всех подробностей жизни. О том, что клерк, с которым она завела самые тесные отношения, купил квартиру. Для них двоих. Но Леночка прописала там маму и брата, приехавших из Алма‑Аты. Потом выставила клерка за порог.
Зачем это рассказывать? В отряде она познакомилась с бодро идущим в гору офицером‑москвичом. У них завязался роман. Леночка перешла жить к нему, оставив маме с братом квартиру. С дядей она теперь почти не общалась: как‑то не находилось времени.
Вскоре Леночка вышла за офицера замуж. Жить бы им долго и счастливо, как в сказке, а точнее – в отдельной квартире недалеко от Речного вокзала. Но в конце этого лета она съездила отдохнуть на недельку в санаторий «Пограничник». В пансионате познакомилась с офицером из Арктического регионального управления. Как же их закружило! Это был не роман, а весна в Париже, седьмое небо и девятый шквал одновременно.
От такой любви люди обычно истощаются. Но, к счастью, курортный роман – вещь недолговечная. Распрощались и забыли. Жизнь вернулась в привычное русло. Откуда же было ей знать, что любовник и муж вскоре поступят в академию и попадут в одну группу. Во время какой‑то посиделки однокурсников любовник разоткровенничается: ух, с какой женщиной познакомился в санатории! И достанет фотографию, которую всегда носил с собой.
Дальше – немая сцена.
А потом они чуть не подрались. Муж пришел домой мрачнее тучи. Сказал: выметайся, сука. (И это называется интеллигентный человек!) Возвращаться в старую квартиру было стыдно. Но Леночка не собиралась сдаваться: в процессе развода она надеялась разменять двухкомнатную квартиру мужа.
Когда она увидела Ветрова, то с удивлением почувствовала ностальгию. Леночка и не думала, что может быть такой сентиментальной. Но оказалось, действительно она скучала по Таджикистану. Кто бы мог подумать! Впрочем, там было много хорошего. Отношения – чище, честнее, проще. Поэтому она обрадовалась, когда Ветров позвонил ей, вернувшись из командировки.
– Могу я пригласить бывшую коллегу и прекрасную женщину на ужин, чтобы вспомнить былое? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал бархатно. Получалось, правда, излишне слащаво.
Они встретились в ресторане суши. Ветров на все деньги заказал сырой рыбы. И теперь девушки в японских костюмах ставили с поклонами на стол дощечки с яствами, пахнущими весьма подозрительно.
– Вы извините, что я молчу, – произнес Андрей, пытаясь разобраться с палочками, – у меня от волнения дыхание перехватило. Да и язык заплетается.
– Что ж ты такой впечатлительный? – улыбаясь, спросила Леночка.
– Я всегда волнуюсь, когда рядом находится красивая женщина.
«Улыбка у нее прекрасная», – отметил он. У Леночки были белые зубы. Причем это были именно зубы, а не фарфоровые коронки, как принято нынче…
– Я предлагаю тост за свои гнусные намерения, – предложил Ветров, поднимая бокал с вином.
– Почему именно за гнусные? – женщина чуть не поперхнулась.
– Не буду скрывать, когда я смотрю на вас, меня переполняют желания, которые джентльмен обычно скрывает. Вы производите впечатление женщины, которая умеет пресекать домогательства таких грязных типов, как я. – Ветров говорил, захлебываясь от вдохновения. – Так что я не исключаю, что гнусные помыслы так и останутся помыслами. Может, оно и к лучшему. Но я все равно буду сверкать юмором и красноречием. Окружать заботой и вниманием. И все ради того, чтобы попытаться затащить в постель! Надеюсь, эти неумелые попытки позволят вам приятно провести вечер. И от души посмеяться. Так выпьем же за гнусные желания, из‑за которых мы дарим радость другим людям!
Леночка рассмеялась, как показалось Ветрову, от души. «Нельзя останавливаться, – подумал он, – ее надо оглушить».
– Все‑таки некоторые вещи лучше не говорить, – сказала оиа, пригубив бокал.
– Простите, у меня от волнения кружится голова, сам не понимаю, что несу.
Женщина отметила, что за эти годы журналист изменился. В лучшую сторону. Он стал следить за собой. На нем сейчас были дешевые, однако новые и чистые джинсы. Старый, но дорогой свитер. Потрепанные кроссовки «Найк» (не подделка). Даже косичка, которая у него появилась, шла ему. Он стал чуточку похож на благородного пирата.
– Хочу рассказать историю, – произнес Андрей. – Когда я служил еще в Таджикистане, в командировку приехал один мой товарищ из Москвы. Тоже журналист. Вечером он меня спрашивает: а есть ли у тебя знакомые подружки. Естественно, были. Как раз я обхаживал двух подружек. Но как‑то без успеха. И вот мне стало интересно, как опытный мужчина, тем более из столицы, станет соблазнять женщину. Пошел с ним в гости к этим подружкам. Думал, будет своеобразный мастер‑класс. Как же я был разочарован, когда он сказал: давай возьмем шампанского. Они выпьют, размякнут, тут мы их тепленькими и возьмем.
– Ну и что? – не поняла Леночка.
– Обидно: за всю историю человечества мужская половина не придумала лучшего способа соблазнить, кроме как споить даму и затащить в постель!
– Допустим, этим способом пользуются не только мужчины, – заметила она.
– Да‑а? – Ветров очень удивился. – Стыдно за человечество. Оно превращает великую тайну природы в банальное приключение по пьянке. Каждый день миллионы пьяных самцов делают гнусное дело на разомлевших самках. Гнусно.
– Почему? Ты сгущаешь краски. Посмотри на собачек, разных зверюшек. Какая уж там тайна природы? Банальная физиология. Человек не лучше и не хуже.
– Собачки, по крайней мере, делают это на трезвую голову. Представь кобеля, который перед случкой шел бы в кабак?
Ветров понимал, что ведет себя абсолютно неправильно. Так не соблазняют женщину! Он просто все портил. Но Андрей вдруг осознал, что он и не стремился во что бы то ни стало переспать с Леночкой. Тем более еще не зарубцевалась рана от разрыва с Антониной.
Ему было приятно шутить, смешить Леночку. А еще он вспоминал былое. Как ни крути, в прошлой его жизни было много хорошего… «А Тоню надо забыть. У нее своя жизнь, – думал Ветров, – пусть она будет счастлива».
Расплатившись по счету в ресторане, он предложил заехать к нему, чтобы показать фотографии из Таджикистана (все‑таки он уехал оттуда позже нее). Она согласилась. Но Ветров действительно рассчитывал только показать фотографии. И ничего большего!
Леночка смеялась весь вечер. Андрей просто заражал ее радостью и весельем. Но легла с ним в постель она не из‑за этого. У нее давно не было мужчины. А ей было надо… По‑женски надо.
Утром она больше всего боялась, что Ветров по‑собачьи преданно заглянет ей в глаза и спросит: ну как я? (Как бывало не раз с другими.) И тем все испортит. Но он, обмотавшись полотенцем, пошел на кухню и включил рок‑н‑ролл. Потом спросил:
– Ты будешь на завтрак омлет, омлет или омлет?
И тем окончательно расположил к себе.
Потому что ночью он был неплох. Совсем неплох. Но знать об этом ему не полагалось.
Через день они снова встретились.
– У нас на пару дней самолет задержали со взрывчаткой, – сказала она, заполняя паузу в разговоре, когда они лежали в постели.
– Да? – Ветров заинтересовался. – Уж не шахидам ли случайно ее везли?
– Дурак, при чем тут шахиды! – Она шутливо ударила его в грудь. – В Казахстан, на какой‑то металлургический завод.
– А кто вез?
– Откуда я знаю. Фирма какая‑то. Что пристал? Не буду я тебе ничего рассказывать.»
– Признавайся, кто вез? – Он в шутку обхватил ее и стал трясти. – Кто вез? Кто вез? Признавайся!
Но тут как‑то само собой получилось, что эта тема перестала интересовать обоих. И больше они к ней в ту ночь не возвращались. Но утром Ветров про нее вспомнил. Уже в редакции.
– В Шереметьеве задержан самолет со взрывчаткой. Сто строк, – заявил он на планерке.
Тема прошла «на ура». Особенно после того, как Ветров расписал ее в цветах и красках (хотя сам пока толком не представлял, о чем конкретно будет статья).
Застолбив место в номере, он позвонил пресс‑секретарю аэропорта Шереметьево.
– А ты откуда знаешь? – удивился тот.
Они были близко знакомы, так как пресс‑секретарь прежде работал в «Советском труде».
– У меня хорошие источники информации, – ответил Ветров.
– Было такое дело, но нам сказали – в прессу не давать.
– А ты и не даешь. Я сам все узнал. Просто скажи, самолет сейчас где?
– На стоянке.
– Кто груз отправлял?
– Фирма какая‑то, сейчас посмотрю, ОАО… Вот, «ОАО Трейд лтд». Кстати, ее директора вчера убили. Так что перевозчики попали. За стоянку надо платить. По идее, это фирма должна делать, они документы неправильно оформили. Но теперь к кому претензии предъявлять?
– К фирме.
– Да там фирма такая… непонятная, что и концы найти трудно. Только я тебе ничего не говорил.
– Договорились. Я так и напишу: как не рассказал мне пресс‑секретарь аэропорта Шереметьево…
Название фирмы показалось Ветрову знакомым. Но сразу он это не вспомнил и ломать голову над этим, по правде говоря, не захотел. Однако что‑то у него засвербило. Такое чувство: вот летает рядом что‑то важное, а не ухватишь. И не отделаться от этого чувства так просто. Поэтому Ветров лениво полистал блокноты. Пересмотрел папки. Набрал в поисковой системе в Интернете «ОАО Трейд лтд».
Пусто.
Он отодвинул нижний ящик стола, в который вбрасывал все подряд. Здесь россыпью лежали чужие дискеты (которые надо было кому‑то отдавать, да все недосуг), пачки лапши быстрого приготовления, пленки для фотоаппарата. Взгляд упал на дискету, что принес от Толочко.
Проверил ее. И радостно воскликнул:
– Есть!
Это был контракт. Секретарша должна была его стереть. Она и стерла – только на жестком диске компьютера. А на дискете забыла – вылетело из головы.
«Значит, взрывчатку купил товарищ Толочко, – потирая руки, подумал Ветров, – это уже что‑то. Надо было двести строк под материал просить». В его голове тут же выстроилась логическая цепь: Толочко – Усмон – шахиды. Тут все просто: Толочко и Усмон давно знакомы. Значит, теоретически могут поддерживать отношения. А шахидам, про которых рассказал Хоттабыч, нужна взрывчатка. Вот она!
Ветров допускал, что ошибается и на самом деле все совсем не так. Но ему надо было писать материал в номер. Причем так, чтобы читателя (и особенно редактора) зацепило. Значит, яркая обертка.
«Поехали!» – возбужденно подумал Андрей, начиная яростно стучать по клавиатуре компьютера. При этом он понимал, что прямых доказательств нет. А значит, надо было все сказать обтекаемо, чтобы ни один суд не придрался. Но это уже дело техники.
На следующий день номер «Советского труда» практически одновременно лег на стол Игнатьеву и Толочко. И вызвал примерно одинаковую реакцию:
– Япона мать, а это откуда?
Оба они тут же начали выяснять, откуда утечка. Ведь договаривались же: ничего в прессу. А их визави только разводили руками: сами не знаем!
Но хуже всего, что журналисты оборвали телефоны и в Шереметьеве, и на таможне, и в ФСБ. А оттуда, в свою очередь, уже звонили Игнатьеву или Толочко (смотря с кем сотрудничали) и жаловались: ну ты нас подставил, старичок…!
А статью «Шахиды остались без взрывчатки?» наперебой цитировали информационные агентства и радиостанции. Эту заметку признали лучшей публикацией дня на радиостанции «Эхо Москвы», и Ветрова пригласили выступить вечером в программе «Искренне ваш».
Целый день Андрей ходил по редакции и принимал поздравления.
– Это большой успех отдела расследований, – сказал главный редактор, пожимая Ветрову руку.
– Как говорил конь Боксер в «Скотном дворе» Оруэлла: я буду работать еще упорней! – бодро ответил Ветров.
– Вот и отлично. – Редактору ответ понравился.
«Правда, этого коня в итоге сдали на живодерню», – мысленно добавил Андрей.
На радиостанцию он приехал на час раньше срока (так боялся опоздать). Потом минут двадцать ждал лифта в подвале одной из многоэтажек, построенных в ряд в форме развернутых книжек на Новом Арбате.
«Эхо Москвы» занимало несколько верхних этажей. Ветров поднялся, представился охраннику.
– Проходите, подождите здесь. – Девушка с медными волосами и черными губами проводила его в комнату ожидания. Музыкальный центр на столе был настроен на радиоволну.
– В эфире обзор прессы, – неслось из динамиков, – «Советский труд» сообщает, что в Шереметьеве задержан самолет, доверху набитый пластитом.
– Чай, кофе? – спросила девушка.
– Лучше водки, – серьезным тоном ответил Ветров и сел в кресло спиной к ней. Он слушал радио и наслаждался.
– …Официально смертельный груз предназначается металлургическому комбинату, пишет газета. Но выяснилось, что у перевозчиков нет разрешения от Российского агентства по боеприпасам. Под этим предлогом самолет, представляющий собой, по сути, огромную адскую машину, был поставлен на специальную стоянку. Десятки тысяч пассажиров, отправляющихся в небо через Шереметьево, даже не подозревают, что в любой момент могут взлететь на воздух. Вернее, взлететь‑то они в любом случае взлетят. Но есть риск, что полет будет не совсем таким, каким они себе его представляли, покупая билет в авиакассе.
Что‑то заставило Андрея обернуться. Девушка так и стояла в дверях. Ее рот был открыт. Руки чуть приподняты, будто она хотела сделать какое‑то движение, но замерла. «Зависла, – подумал Ветров, – как компьютер».
– Не беспокойтесь, водки не надо, – мягко произнес он.
– Да… конечно… видите ли… э‑э…
– Я понял: травки у вас тоже нет. Шутка. Все нормально. Расслабьтесь.
– Да… да… шутка, – задумчиво произнесла девушка, медленно развернулась и ушла.
«Они здесь какие‑то зажатые», – подумал Андрей, продолжая слушать радио.
– …Возможно, все дело действительно в неправильно оформленных документах. Но, по странному стечению обстоятельств, вскоре после задержания был убит генеральный директор фирмы, купившей взрывчатку. Да и сама фирма, как бы мягче выразиться, не внушает доверия. Так что даже не ясно, кто будет оплачивать стоянку самолета… Как стало известно «Советскому труду», истинными покупателями взрывчатки могут быть исламские террористы, которые планируют серию терактов в Москве. По крайней мере, человек, который, поданным газеты, может оказаться истинным хозяином взрывчатки, хотя и не является террористом, но имеет в этой среде обширные связи. Источники в спецслужбах сообщили корреспонденту «Советского труда», что в последнее время в Москве появились боевики террористических организаций, которые выбирают место для будущих терактов. Шахиды, как сообщает газета, ожидаются чуть позже.