Рони вздрогнула, представив на кровати себя и Табера: его тело накрывает ее, его руки скользят по ее коже. Она прикусила губу, пытаясь подавить стон, едва не вырвавшийся наружу.
— Отвечай мне, блин! – Рони зло повернулась к Таберу, который в это время закрывал за собой дверь.
Она встретилась с ним глазами… с этими глубокими сверкающими глазами. Глазами хищника. Она видела подтверждение его уникальной ДНК. Высокие скулы, сузившиеся зрачки.
— У тебя лихорадка, – сказал он, медленно расстегивая пуговицы рубашки.
Рони проследила взглядом за его пальцами.
Колени ее подогнулись. Сантиметр за сантиметром он обнажал свою гладкую загорелую кожу. Она покачала головой, не в силах закрыть глаза, чтобы хоть как-то справиться с желанием, которое он так легко в ней пробуждал. Она хотела, чтобы он снял рубашку. Хотела пробежаться пальцами по четким контурам его мышц, почувствовать его жар, дотронуться, попробовать на вкус… Как и делала не раз в своих мечтах.
А потом слова дошли до нее. У нее лихорадка. Сердце Рони забилось от страха. Она уставилась на Табера, дышать стало трудно, даже больно.
— Что ты имеешь в виду? – Она тяжело сглотнула, борясь с шоком.
Табер стянул рубашку с плеч, крепкие натренированные мускулы его груди и рук напряглись, демонстрируя силу.
— Именно то, что сказал. – Его голос был твердым, но во взгляде пылала страсть, расплавленная лава похоти кипела в изумрудной глубине. – У тебя лихорадка, Рони. Твое тело готовится принять то, что хочет от тебя природа.
Он отбросил рубашку прочь и уселся на пуф. Глаза Табера не отрывались от лица Рони, они сверлили ее – и этот взгляд потемнел от желания, когда уперся в ее вздымающуюся грудь.
Боже, она так хотела попробовать его на вкус. Его живот был плоским, твердым. Мышцы напряглись, когда Табер наклонился, чтобы снять обувь.
— Но как? – Она не соображала ничего, тело горело от страсти. – Такого не было. Даже когда ты меня укусил. Почему сейчас?
Он поднялся на ноги, нависая над ней, подошел ближе, не отрывая от нее взгляда.
— Я тогда не целовал тебя, Рони, – сказал он мягко, приблизившись совсем вплотную.
Запах тела Табера ударил в ее ноздри. Он пах как мужчина… горячий, темный, властный… и она затрепетала.
— Что… – Она снова покачала головой, борясь с желанием коснуться его руками, языком. – Причем тут поцелуй? Черт тебя дери, Табер.
Ее кулаки сжались. Рони заставила себя отступить, заставила себя справиться с полыхающим внутри голодом.
— Поцелуй позволил специальному веществу проникнуть из моего тела в твое. – Рони отступала, а Табер ее преследовал. – Гормон выделяется только тогда, когда я касаюсь своей пары. Когда я касаюсь тебя. Это позволило мне тебя пометить, оставить физическое доказательство моего права на обладание тобой. Но укуса не было достаточно, чтобы твое возбуждение достигло пика. Мой поцелуй сделал так, что теперь ты не сможешь отказаться от того, что требует от тебя природа.
Его голос был грубым, глубоким, почти вибрирующим. Рони уперлась спиной в стену, в ее голосе зазвенел страх, зазвучала ярость.
— Боже мой. Так ты знал. – Она почти шептала. Она на самом деле испугалась, на самом деле была в ужасе. – Когда ты меня поцеловал, ты знал, что делаешь со мной. Ты знал, что может случиться.
Его руки уперлись в стену по бокам от нее, выражение лица стало диким, почти животным. Он зарычал, и в звуке этого рычания было предупреждение. Рони отпрянула, ее глаза расширились, внутри все сжалось.
— На этот раз ты мне не откажешь, Рони, – его голос звенел от силы, от решимости. – Теперь ты от меня не уйдешь.
Она могла бы попробовать, сказала она себе. Она могла бы врезать ему по яйцам, она могла бы сбежать, она могла бы… и тут его язык ворвался в ее рот, а губы накрыли ее губы.
И в тот же момент ее тело запело от облегчения, и гнев сменился в нем ошеломляющим удовольствием.
Темный сладкий мед снова заполнил ее. Она ахнула под натиском, обхватила Табера за талию и притянула к себе, впилась ногтями в кожу. Казалось, каждая клеточка тела Рони впитывает его жар. Она застонала. Их языки танцевали свой жаркий танец, а внутренний голос бился в агонии.
Опасность. Искушение.
Беги!
Табер касался ее только губами, только языком, и они были требовательны, как никогда. Сильные зубы чуть прикусили ее губу, и тут же нежное касание его языка смягчило укус. Он требовательно вонзился в ее рот, и Рони обхватила его губами, посасывая в отчаянном желании снова ощутить тот незабываемый вкус.
Табер зарычал. Кошка внутри сходила с ума от похоти. Рони сосала его язык, облизывала его, стонала, наслаждаясь медовым вкусом. Его руки обхватили ее голову, и Табер прильнул к ней горячим чувственным поцелуем, почти лишившим ее разума.
Она чувствовала, как становится все жарче, как страсть разгорается все ярче. Ее груди заныли, соски набухли – тело молило о прикосновении.
— Боже, ты такая вкусная. – Его хриплый голос заставил ее задрожать от удовольствия. Табер отстранился, его глаза сузились, во взгляде было напряжение. – Думаю, ты вкусная и в других местах.
Его колено скользнуло между ее ног, прижимаясь прямо к самой чувствительной точке между бедер.
— Не делай этого со мной, Табер, – отчаянно прошептала Рони.
Ее руки судорожно сжались на его талии – слишком тонка была грань, отделяющая пронзившее ее наслаждение от боли.
Его твердое бедро прижалось к ее входу. Боже, наверняка он чувствует, как сильно она намокла. Она хотела отстраниться… она хотела прижаться еще сильнее. Тело разрывалось от желания, и это сводило ее с ума.
— Не делать чего? – рыкнул он. – Я уже сделал тебя своей, Рони. И этого не изменить. И я ни капли об этом не жалею.
Он коснулся губами ее уха, язык легким движением стал ласкать раковину. Рони задохнулась.
— Я не могу, – застонала она, но тело предавало ее, оно хотело прикосновений Табера, хотело ощутить его жар и его твердый член у себя внутри.
Она откинула голову, когда губы Табера спустились вниз, к шее. Он расстегнул пуговицы ее блузки, одну за другой, и воздух вокруг них сгустился от жара.
— Тише, детка, – его губы пробежались по ее ключице. – Все будет хорошо, я обещаю.
Он спустил блузку с ее плеч, потом аккуратно высвободил из рукавов ее руки. Блузка упала на пол. Рони никогда еще не ощущала ничего подобного – теплые мозолистые руки Табера скользили по коже, освобождая ее от одежды.
— Прекрасно, – прошептал он, не отрывая глаз от ее грудей. – Такие полные, такие тяжелые. Я хочу взять в рот один из этих торчащих сосков.
Рони пискнула при этих словах. Она стояла напротив него, ее соски буквально прожигали ткань лифчика.
Табер поднял голову, его взгляд скользнул по изгибам ее плеч, шеи. Ей хотелось закрыть глаза – слишком сильно возбуждал этот взгляд. Но одновременно Рони не хотела упустить ни секунды этого разглядывания, хотела почувствовать свою власть над ним, ведь именно она была причиной его всепоглощающей страсти.
— Мне страшно, – Рони трясло от неконтролируемого возбуждения. Это было слишком, это было неестественно. Она всегда его хотела, всегда желала его прикосновений и поцелуев, но не так. Не так бешено и жадно, почти теряя разум. – Табер, прекрати это. Прекрати это прямо сейчас, блин!
Ее вагина сжалась при этих словах с такой силой, что Рони задохнулась. Она ахнула, почти всхлипнула, когда губы Табера коснулись кожи над лифчиком.
— Все будет хорошо, Рони, – пообещал он. Его голос был грубым, хриплым, и она задрожала от удовольствия, когда его пальцы расстегнули застежку. – Как только я уложу тебя в кровать и устроюсь меж этих прекрасных бедер, все станет намного лучше.
Глава 8
Рони слышала шепот Табера и не понимала смысла его слов. Все станет лучше? Как только он сделает что?
Она уперлась руками в его плечи, игнорируя пульсацию между ног и влагу, проступившую в сжимающейся от вожделения вагине.
— Я так не думаю, – она содрогнулась от желания. – Табер, погоди. Нам надо поговорить.
Черт, все было совсем плохо. Тело постепенно отбирало контроль у разума, Рони понимала, что еще немного, и она просто потеряет контроль над ситуацией.
Его язык коснулся ее груди. Боже, это было совсем не так мягко, как она себе представляла. Язык Табера был настойчивым, горячим. Каково же будет, когда он коснется ее сосков?
— Ты такая вкусная, Рони. – его плечи напряглись, когда он наклонился ниже, спускаясь поцелуями вдоль края чашечки, все еще прикрывающей полную грудь. – Такая горячая и сладкая.
Руки Табера оторвались от стены и обхватили Рони за талию, прижав ее к твердокаменной выпуклости между бедер.
— Табер. – Она должна заставить его остановиться. Должна же?
Она отстранилась, упершись руками в его плечи, откинула голову в попытке хоть как-то справиться с охватившей ее слабостью и желанием, снова заставившим кровь вскипеть.
— Рони, не думаю, что смогу остановиться, – прошептал он, касаясь губами ее кожи в опасной близости от набухших сосков.
Она почувствовала его дыхание, и каждая клеточка тела затрепетала в ожидании прикосновения. Рони хотелось, чтобы он впился зубами в ткань лифчика и сорвал его с нее.
— Табер… я не могу… О Боже! – Рони изогнулась дугой, когда язык Табера прошелся по окаменевшему от возбуждения соску. Электрический разряд ударил ее прямо в клитор, заставив потерять дар речи и лишиться дыхания.
Сказать «нет» она не в силах, как-то отстраненно констатировала Рони. Но это не значит, что он не заплатит, когда все закончится.
Его рот накрыл ее сосок. Табер принялся посасывать чувствительную вершинку, его язык сводил ее с ума, заставлял извиваться в его объятьях. Давление на клитор было почти разрушающим, Рони тонула в желании, в отчаянии.
Она как в полусне позволила Таберу снять с себя джинсы, позволила его рукам накрыть полушария ее ягодиц. Сжав их пальцами, Табер потянул ее к себе.
— Не могу больше ждать. Нам пора переместиться в кровать, – прорычал он напротив ее груди. – Сейчас. Давай, Рони.
Он одной рукой снял с нее трусики, другой расстегнул джинсы, выпуская из плена напряженный возбужденный член.
Он даже не позволил ей снять туфли. Не позволил ей сказать «нет». Прежде чем Рони справилась с шоком, он помог ей опуститься на кровать, а сам устроился рядом.
— Табер, – шокированная, почти парализованная похотью, Рони могла только всхлипывать, пока он помогал ей встать на колени спиной к нему.
Он удерживал ее: плечи на кровати, бедра разведены. Она была открыта для него, она позволяла ему делать все, что он хочет. Он горел от желания сделать ее своей. Рони едва понимала, что происходит. Табер прижался своей эрекцией к ее клитору, скользнул выше, пока не нашел вход. Удерживая Рони за бедра и шепча ее имя, он с силой вонзился в ее девственное лоно.
Рони закричала от боли/наслаждения, когда он жестко овладел ею. Табер замер, чертыхаясь, но потом задвигался снова. Она плакала под ним, напуганная болью, словно разорвавшей ее внутри, силой, с которой он двигался в ней, чувствами, зарождавшимися в глубине.
Она почувствовала, как растягивает ее его член, как ее вагина одновременно сопротивляется и приветствует этот натиск. Рони текла, она была перевозбуждена. В ушах стоял хлюпающий звук их соития. Ее соки покрывали ее бедра, ее киску. Резкая боль отступила, сменяясь возбуждением, и она застонала – протестуя и одновременно требуя большего.
Мир Рони сосредоточился на глубоких сильных движениях Табера в ее тугой киске. Сходное с агонией наслаждение заставило искрить кончики нервных окончаний, лишило ее способности дышать… и поглотило.
Чувствовать Табера, одной рукой удерживающего ее плечо, а другой – обхватившего бедро, ощущать внутри себя его резкие мощные движения – это было слишком для Рони. Она не могла двигаться, она могла только чувствовать… и то, что она чувствовала, убивало ее.
Одеяло царапало колени и нежную кожу ее груди, но эти ощущения потонули в других. Молнии одна за другой пронзали Рони, ударяли в клитор, пробегали по телу, вознося ее выше и одновременно разрушая.
Табер мощным движением послал ее ввысь по волнам наслаждения, его член толкался в ней, наполнял ее, доводил до исступления. Все жарче. Все сильнее.
— Нет! – она попыталась закричать, когда внутри все сжалось, стало пульсировать, трепетать.
Это могло убить ее. Чем бы ни было это ощущение, яростно накатившее на нее волной, оно могло убить ее.
Но в легких не осталось воздуха, чтобы закричать, чтобы заплакать. Глаза Рони расширились, зрение затуманилось. Лоно ее сжалось вокруг его члена, и она почувствовала, как что-то изменилось. Маленькая шишечка на головке его члена надулась и стала тереться о стенку ее влагалища – лаская, вибрируя, до тех пор, пока она не взорвалась.
— Боже! Рони! Детка… – Глубоко в ней горячие струи семени вырвались на свободу, и она затряслась.
Еще взрыв – и Рони упала на одеяло, не в силах сделать даже вдох.
Что это было? Она снова задрожала, когда Табер прижался к ней, сладкий трепет охватил ее с головы до ног. Но ведь… Нет.
Мысль была отброшена прочь, забыта. Рони не могла сравнить Табера с животным. Ученые говорили, что это не так. Они были кошками, но оставались людьми.
Но оставались ли?
Но она уже не могла думать.
Следующий взрыв заставил ее тело затрястись как в лихорадке. Рони закричала – это все, что она смогла сделать. Она просто позволила Таберу упасть на нее сверху. Его дыхание было прерывистым, тело – как и ее тело – покрывал пот.
— Рони, – в голосе Табера было страдание, боль. Он пытался вдохнуть.
— Что ты наделал, Табер? – прошептала она, балансируя на краю сознания. Вокруг сгущалась тьма. – Что ты наделал…
Глава 9
— Все будет в порядке, – сидя рядом с бессознательным телом Рони, доктор Мартин лениво похлопал по постели. Он, наконец, закончил осмотр. На столике рядом с кроватью стояли флаконы с образцами. – Помни, она только вторая из известных пар, и ее тело было под напряжением больше года. Физически это может оказаться для нее намного тяжелее, чем для Меринас. Я проведу тесты и посмотрю, что и как, когда она проснется.
Табер, сидящий с другой стороны кровати, не отрывал от Рони взгляда. Раскаяние жгло его огнем. Что он сделал с ней? Впервые со времени детства животная часть его личности контролировала человека. В тот момент, когда контроль был важнее всего, он забыл, что он – человек.
— Она спит или без сознания? – Табер едва заметно поморщился от боли, прозвучавшей в голосе.
Доктор одарил его обеспокоенным взглядом.
— Она просто спит, Табер. За этот день Рони многое перенесла. Дай ее телу отдохнуть. Дай ей собраться с мыслями. Иногда это может спасти душу. – В глазах ученого сверкнула решимость, и Табер не стал спорить. – Приведи ее в лабораторию сразу же, как проснется. Мы проведем еще несколько тестов, убедимся, что они совпадают с показаниями Меринас, и тогда останется просто ждать.
Ждать и надеяться, что она забеременеет.
Табер сжал кулаки в почти убийственной ярости. С того момента, как он увидел по телевизору нападение на Рони, его единственной мыслью было сделать ее своей. Отметить ее. Уверяя себя, что кто-то другой может захотеть ее себе.
Он устало запустил пальцы в волосы, глядя на нее сверху вниз.
Рони была бледна. Темные круги под глазами, веснушки выступили на лице. Она выглядела такой невинной… черт, она была невинной. Чертова девственница, и он взял ее, как животное.
Табер отошел к окну, откинул темные шторы, оглядывая территорию поместья. Он забрал Рони из дома, привез в вооруженный лагерь и трахнул, не удосужившись даже объяснить ей, что происходит в ее теле после поцелуя.
Он-то знал, что делал. Знал, что произойдет. Но он не смог бы это остановить. Он защищал ее с самого детства, и ей была нужна его сила. А потом он просто все испортил. Позволил животному обрести контроль над собой, и теперь Рони должна страдать.
— Табер, мне нужны и твои образцы, – сказал мягко доктор. – Как можно скорее, если ты не против.
Табер отошел от окна, позволяя шторам вернуться обратно на место.
— Когда она проснется, – сказал он негромко. – Я приду.
— Сейчас, Табер. У нас может не быть времени, когда она проснется. – Меринас шагнула вперед, голос ее был тверд. – Вы идите. Я посижу здесь с Рони. Кроме того, ей понадобится кто-то поспокойнее, чем ты, когда она проснется.
Табер хотел возразить, но он понимал, что она права. Рони не нужно видеться с ним сразу после пробуждения. Черт, он был в ужасе. Боялся увидеть на ее лице ненависть и отвращение. Как ему удастся убедить ее в своих чувствах, если он овладел ею, как настоящее животное?
Покинув комнату, Табер ощутил присутствие Кэллана, почувствовал растерянность своего лидера и устало вздохнул.
— Давай, убей меня, – пробормотал он, несколько минут спустя, когда они вошли в лабораторию на цокольном этаже особняка.
— Какой смысл? – спросил Кэллан, веселье окрасило его глубокий голос. – Я застрелю тебя, и Рони лишится пары. Думаешь, она скажет мне за это спасибо?
По указанию врача Табер снял с себя рубашку. Он знал, что от него требуется. Образцы крови, слюны, спермы и пота. Список был длинный, и сама мысль о нем вызвала в его теле дрожь отвращения.
— Она сама меня прихлопнет, когда снова увидит, – он хмыкнул, злость нарастала внутри с каждой секундой. – Я взял ее, как животное, Кэллан. Черт, я просто накачал ее гормонами, а потом изнасиловал. Как животное.
— Стоп, Табер. – Кэллан покачал головой, скрестив руки на груди, его золотисто-карие глаза сузились. – Это было не изнасилование. Я почувствовал ее жар, когда ты привел ее в дом. И мы оба знали, что гормон не подействует, если она не твоя пара.
— Она сказала «нет». – Он покачал головой, не в силах больше смотреть лидеру в глаза. – Она сказала «нет», Кэллан, а я проигнорировал ее.
Табер протянул руку врачу, держащему иглу, избегая взгляда Кэллана. Сукин сын. Вовсе не так он представлял себе первый раз с Рони. Он хотел – нет, было нужно касаться ее с нежностью, помочь ей справиться с жаром.
— Результаты показывают, что течка взаимна, Табер. – Доктор Мартин опустил иглу и сделал короткий укол. – Подождем и посмотрим, как она будет себя чувствовать, когда проснется. Когда реальность вернется, все может измениться. Неважно, Порода ты или нет.
— Она не может уехать от нас, Табер. Ты же знаешь. – Сказал Кэллан негромко. – Кроме того, у нас есть другие проблемы. С той минуты, как эта история попала в эфир, Совет и правительственные войска начали действовать. Ее дом сожгли, и я думаю, что солдаты получили приказ захватить Рони до зачатия. Она в большей опасности, чем когда-то была Меринас.
Совет. Вместо того чтобы договориться с Вашингтоном и пытаться играть честно, эти ублюдки забираются в дома. Он бы с удовольствием перерезал им глотки. Они не заслуживают милосердия.
Последние три месяца, начиная с момента обнаружения Пород, Совет вел против них тихую смертельную войну. Правительство обещало принять меры, но оказалось бессильно. А вот Совет действовал решительно.
Только в прошлом месяце были убиты четверо из Пород. Последняя, молодая женщина, вернулась к ним буквально по частям. И теперь Рони будет в еще большей опасности. Она нужна им, чтобы понять процесс спаривания, новости о котором просочились в СМИ. Она нужна, чтобы выяснить, как управлять ими, как можно уничтожить создания, которые больше им не подчиняются. Табер сказал себе, что любой, кто до нее дотронется, умрет.
Его губы скривились в оскале.
— Пусть попробуют, Кэллан. Я больше не собираюсь давать им поблажки.
Много лет они старались быть милосердными. Они предпочитали бегство убийству, и убивали только тогда, когда не было другого выхода. Развлекались, прогоняя солдат прочь. Но если хоть один из них дотронется до Рони, поклялся Табер, его придется собирать по частям.
— Никаких поблажек, Табер, – заверил его Кэллан. – Но это беспокоит меня. Совет вроде бы затих, но после получения информации о второй паре они вдруг проснулись. Мне кажется, они что-то задумали.
Табер крякнул. Они ждали чего-то такого вот уже три месяца, зная, что рано или поздно все равно придется встретиться лицом к лицу с монстрами из прошлого. И отступать не было смысла.
— Чего они хотят? – Табер покачал головой. – Никто не пытался угрожать Меринас, когда о ней узнали. Почему сейчас?
— Потому что у Кейна в штате до фига агентов, но Совет сделает все, чтобы заполучить его маленькую сестренку. – Кэллан крякнул. – Семейство Тайлер ее сейчас защитит. Я не знаю, смогут ли они защитить и Рони, если окажется, что и за ней Совет будет охотиться. Слишком рано говорить. На данный момент у нас есть только вопросы и предположения. Мне нужно больше информации, чтобы говорить с уверенностью.
— Может быть, им нужны гормоны, которые самка производит во время лихорадки, – сказал доктор, засовывая тампон между зубов Табера.
Табер хмуро посмотрел на него, и низкий рык завибрировал в его груди.
— Прекрати рычать. – Доктор нахмурился. – Помни, кто тебя обрезал. Я ведь могу и кастрировать.
— Тебе придется сначала добраться до меня, – Табер зарычал, когда доктор, усмехнувшись, взял у него образец слюны и отошел прочь. – Он настоящий говнюк.
Кэллан покачал головой, бросив на Табера веселый взгляд.
— Вы слишком нетерпеливы, молодежь, – ворчал доктор, разбирая ампулы и пробирки на другом столе. – Теперь сделай «пи-пи» в баночку для дяди доктора и собери в другую баночку своих солдатиков, а потом можешь идти играть.
Табер скривился, сверля его убийственным взглядом.
— Вы к старости становитесь совсем странным, доктор, – ворча, он взял из рук врача два небольших пластиковых контейнера и потопал обратно в ванную в конце лаборатории. – Надеюсь, ты хотя бы не выбросил мои порно-журналы. Мужчины нужно больше, чем твое кудахтанье, чтобы заставить солдатиков двигаться.
Глава 10
Он не нуждался в журналах, и ему не мешала болтовня доктора. Либидо Табера бушевало, и все, что потребовалось – вспомнить Рони, ощущение ее сладкого тепла и сокращений ее пульсирующей киски, и солдатики, как по команде, прыгнули в контейнер.
Он заглянул в лабораторию спустя короткое время, поставил закрытые крышками контейнеры на стол и вернулся к Кэллану.
— Что еще мне придется сделать? – он хмыкнул. – Сначала я насилую свою пару, а потом мастурбирую в лаборатории Франкенштейна. Неужели веселье еще не закончилось?
Кэллан усмехнулся. Доктор Мартин только крякнул, полностью погрузившись в то, что говорил ему микроскоп.
— Ладно тебе. У меня есть отчеты в офисе наверху. Судя по всему, кое-что у нас уже получается, но до окончания разборок еще далеко. Наши информаторы нервничают, вокруг вращаются большие деньги. Кейн и его люди работают сверхурочно, они явно что-то придумали, но нам нужно еще несколько дней, чтобы понять, что, черт возьми, происходит.
Происходит их жизнь. Табер поморщился. Последние три месяца тянулись, как годы. Прогресс, которого они добились, частично себя раскрыв, был сведен на нет мудаками из Совета Генетики. Еще более тревожными были заявления так называемых «борцов за чистоту крови». Породы не могут считаться людьми, говорили их лидеры. ДНК животных лишает их прав, которыми обладает чистокровный человек. Число этих фанатиков ежедневно росло.
— Периметр установлен, подключен и готов к записи, – сказал Табер, быстро идя рядом с Кэлланом по лестнице на второй этаж. – Животные были выпущены на прошлой неделе, и все работает замечательно. Нужно убедиться, что Меринас в безопасности, по крайней мере до тех пор, пока Кэбал не докажет нам, что его связь с животными работает на отлично.
Кэбал был загадкой и часто их беспокоил. Он был единственным из Пород, кто мог поддерживать естественную связь с кошачьими. Бенгальский тигр, лев и две пумы теперь охраняли лес. Все женщины. Все под контролем Кэбала Сент-Лоренса.
— Пока они смирные, как котята, – заметил Кэллан, когда они вошли в кабинет.
— Но надо держать ушки на макушке. Кейн и Грэй переезжают в дом сегодня вечером, чтобы обеспечить дополнительную защиту для Меринас, и нашим людям стоит пока оставаться в периметре. Хотя бы пока мы не поймем, что происходит.
— Зачем им пара до зачатия? – Табер нахмурился и взял со стола доклад, снова начиная его читать. – Наверняка что-то ищут.
— Я, как и доктор, думаю, что это как-то связано с гормонами, которые генетически их отмечают, – ответил Кэллан. – Они продуцируют феромон, который отталкивает других мужчин, включая тех, кто не принадлежит Породам. Плюс свойства афродизиака, и я держу пари, что эти ублюдки уже засучили рукава
— Слышно что-нибудь от волков? – спросил Табер, не отрываясь от документов.
Малочисленные группы Волков вышли на контакт два месяца назад. Ранее считалось, что они погибли в лаборатории во время попытки бегства, хотя Табер с самого начала подозревал иное. Кошки сразу же стали искать возможности для союза, а найдя их, убедились, что все пойдет, как положено.
— Их связной, Фэйт, готов встретиться. Они осторожны, даже больше, чем мы были вначале. Они работали с послом Президента в резиденции Пород, так что я уверен, что все пойдет, как надо. Но не забываем о гребаном Совете Генетики. Радоваться рано.
Табер выругался про себя. Совет быстро учился. Они меняли коды и пароли так часто, как только могли, приводя Кейна в ярость.
Солдаты постоянно шныряли вокруг. Некоторые из них были приманками, но другие постоянно подбрасывали угля в костер непонимания между Породами и пока еще защищающим их правительством.
— Мы не можем постоянно находиться в полной готовности, – вздохнул Табер, качая головой. – Люди расслабляются, когда ничего не происходит.
— Однако мы не можем дать им шанс напасть на нас, – Кэллан вздохнул. – Кейн должен быть здесь сегодня вечером. Мы решим, как лучше поступить, и начнем работу. Но судя по сообщениям, нашей главной заботой является Рони. Вопрос только в том, насколько опасна она сама?
Голос Кэллана стал жестче, как он задал этот вопрос.
Табер положил бумаги обратно на стол и повернулся к лидеру лицом. Он знал, что имел в виду Кэллан. Учитывая незаконное прошлое и настоящее ее отца, вопрос лояльности к дочери имел смысл. По крайней мере, многие бы им задались. Но если и была одна вещь, которую Табер точно знал о Рони, так это то, что она была не похожа на отца.
— Не больше, чем могла бы быть Меринас. – Вопроса о том, верить Рони или нет, просто не было. Единственное, что заботило Табера – ее чувства к нему. – Ты знаешь ее так же долго, как я, Кэллан. Она никогда бы не предала друга или чье-то доверие. Но она напугана, и, скорее всего, будет ненавидеть меня, когда проснется. Я не думаю, что она будет представлять опасность для кого-то, кроме меня.
Кэллан кивнул.
— Ну, так я и думал. Но все равно, нам нужно быть уверенными. Что бы ты ни собирался с ней сделать, реши эту проблему. Поверь мне, разгневанная пара – последнее, что тебе нужно.
Выражение его лица было насмешливым. Табер не сдержал смеха. Он точно знал, как доставалось Кэллану, когда его вздорная женушка приходила в ярость. Своими словами она могла кастрировать мужчину на расстоянии двадцати шагов, и если это оказывалось неэффективным, Меринас просто запиралась в одной из свободных спален и сидела там, пока ее гнев не проходил.
— Мне придется рассказать ей о доме, – вздохнул он.
Ее дом разрушен. Табер знал, что теперь у Рони не осталось ничего на память о детстве и прошлом. Все это ушло, уничтожено в ходе жестокой, беспощадной войны против женщины, обвиненной Советом в преступлении, которого она не совершала. Но у нее была пара из числа Пород. То, что причинит боль ей, заставит страдать и их.
— Ты заботишься о Рони, я забочусь об остальном. – Кэллан устало провел рукой по волосам. – Мы должны начать строить дополнительное крыло. Если мы этого не сделаем, этот дом скоро наполнится топотом маленьких ножек.
Он не был расстроен этим, просто обеспокоен.
— Дети будут находиться даже в большей опасности, чем мы, Кэллан, – сказал Табер негромко. – Доктор должен выяснить, как управлять этим, прежде чем все выйдет из-под контроля.
— У Меринас после зачатия лихорадка прекратилась. – Кэллан покачал головой. – Мои гормоны постоянно в нее попадают, но лихорадки больше нет. – Он говорил почти недоверчиво. – Но в ней все еще есть мое ДНК.
Они не совсем понимали, почему так случилось, но в Меринас доктор нашел следы ДНК Кэллана. Оно не изменило ее тело, не изменило ее генетический профиль. Но проявилось в крови, слюне, даже в поту, сделав их по составу похожими на жидкости Кэллана.
Он должен держаться подальше от Рони, подумал устало Табер, видя тень в глазах Кэллана. Они постоянно думают о том, что однажды Совет может схватить Меринас и заполучить ее и ее еще не родившегося ребенка для своих целей. Кэллан почти не спал из-за тревоги, постоянно – каждый проклятый час – проверяя безопасность дома.
— Я не могу позволить ей уйти, – прошептал Табер. Он хотел бы, чтобы было иначе.
— Я знаю. – Кэллан устало провел руками по лицу. – Я знаю, что ты чувствуешь.
Глава 11
Рони очнулась, обливаясь потом, чувствуя раздражение и слабость.