Ее грудь опухла, соски пульсировали. Между бедер стало влажно от воспоминаний о жестком члене Табера, раз за разом входящем в ее узкую вагину.
В этом совсем не было романтики. Не было мерцания свечей, не было Табера, стоящего на коленях и вымаливающего прощение. Вместо этого – ослепляющий жар, неописуемое отчаяние и напряжение между ними, справиться с которым обоим было не под силу. Накативший оргазм развеял все представления Рони о том, каким должен был экстаз. Ну, попадись ей Табер сейчас!
Но сначала надо было его найти. Она оглядела комнату. Наконец, наступила ночь. В номере стало темнее, чем раньше, комната была освещена лишь мягким светом лампы возле кровати. Тяжелое темное дерево мебели придавало комнате солидный вид. Тяжелый, лаконичный интерьер – как и сам Табер.
На дальней стене комнаты на видном месте висела большая фотография – Табер перед гаражом, которым владел в Сэнди Хук. Несколько трофеев, очевидно, выигранных в конкурсах, были выставлены на тумбочке. Табер не был известной личностью, но его хорошо знали. Знали и доверяли.
Рони решила осмотреться, чтобы отвлечься от новой волны возбуждения внутри.
Табер сказал, что она была в лихорадке. Что она не смогла бы ему отказать. Не могла бы отказаться от его прикосновения. Да тут речь шла не об отказе; он вел себя как зверь, разорвал ее лоно, вопил в экстазе, пришедшем сразу за ее оргазмом.
Рони слабо застонала, повернувшись на бок – ее удивили жесткие спазмы в нижней части живота. Ее влагалище пульсировало и сжималось при каждом спазме. И с каждым спазмом рос ее гнев. Табер сделал это с ней. Там, где раньше возбуждение и потребность в нем были только неприятным ощущением, теперь началась агония.
|
|
— Боже, такое могло случиться только со мной, – прошептала она в тишине комнаты, уставившись перед собой.
— Не совсем, – проговорил у нее за спиной сочувствующий женский голос.
Рони подскочила в постели, прижимая одеяло к груди, ее глаза расширились.
Она помнила встречу с Меринас накануне, хотя очень смутно. Ее разум был поглощен лихорадкой, мучившим ее желанием
И Табером. Свирепым, беспощадным, решившим присвоить ее себе, хотя сам же бросил несколько месяцев назад.
Женщина смотрела на нее глубокими карими глазами, наполненными состраданием. Она была стройная, примерно того же роста, что и Рони, с длинными светло-русыми волосами и ласковым взглядом. Выражение ее лица было спокойным, сочувствующим, и к горлу Рони подступил комок.
У нее никогда по-настоящему не было друзей, в том числе и из-за отца, и лицо этой женщины заставило ее с болью понять, чего она лишалась все эти годы.
Меринас, несмотря на шикарное поместье, которым она владела, не вела себя как «хозяйка дома». Она была одета в потертые джинсы, свободную кремовую хлопчатобумажную рубашку и кроссовки. Она казалась деревенской девчонкой, а не хозяйкой целой усадьбы.
— Где Табер? – Рони оглядела комнату, чтобы еще раз убедиться в его отсутствии.
— Он с Кэлланом. Начальник охраны здесь, в поместье, и некоторые новые меры безопасности требуют его внимания.
Меринас встала со стула и подошла к постели.
— У меня есть одежда, которая тебе подойдет. Я положила ее в ванной, чтобы ты могла, если захочешь, умыться и одеться. Я предлагаю принять ванну. Это поможет на короткое время облегчить последствия спаривания.
|
|
Рони почувствовала, как краска заливает ее лицо при словах Меринас о безумном желании, заставившем ее прыгнуть в постель Табера. Она могла бы справиться с вожделением сама, но это было просто глупо.
— На короткое время? – спросила она яростно, нахмурив брови. – Нет.
Она покачала головой.
— Что может это остановить? Насовсем.
Она не хотела ничего другого. Она не хотела снова чувствовать этот жар. Ее кожа была раздраженной, чувствительной, грудь опухла, клитор пульсировал. Она не могла справиться с этим. Это было хуже, чем раньше, хуже, чем она могла себе представить.
Интересно, а Табер страдает? Наверняка нет. Хотя он этого заслуживал.
Меринас вздохнула.
— Это пройдет, Рони, но не сразу. Прими ванну, а я пока позвоню вниз и попрошу ужин. Мы поговорим, когда ты закончишь.
Она повернулась, чтобы покинуть комнату, оставляя Рони думать над кучей вопросов, на которые не было ответа.
— Подожди. – Рони обернула одеяло вокруг себя и соскользнула с высокой кровати.
Черт побери, неужели Табер думает, что все вокруг такие же высокие, как он?
— Скажи мне, как остановить это.
Выражение лица Меринас, когда она обернулась, было мрачным.
— Ты не можешь сейчас это остановить. Все должно идти своим путем. Теперь идем купаться. У нас мало времени. Я знаю, что у тебя есть вопросы, и на некоторые из них я могу ответить. Но лучше сделать это после.
Рони испустила тяжелый вздох, глядя на непримиримое выражение лица женщины.
Меринас выглядела более чем решительно, и у Рони появилось чувство, что она привыкла получать желаемое.
|
|
— Вообще-то, мне больно, – процедила она, отворачиваясь от Меринас. – Если бы я захотела помыться, я бы спросила сама.
Но она все же протопала в ванную, решив покончить с этим и получить ответы как можно скорее.
Меринас, однако, оказалась права. Ванна смогла облегчить жар и боль, которые уже начали мучить ее. Конечно, Рони сначала набрала холодную ванну. Дрожа в прохладной воде, она постепенно добавляла горячую, пока не стало хорошо.
Ванная была просто великолепна. Итальянские мраморные полы, фарфоровая раковина, тумбочка вишневого дерева. В центре комнаты стояла ванна, достаточно большая, чтобы вместить трех взрослых людей. В дальнем углу была душевая кабина.
У стены напротив двери стояло обитое голубой тканью кресло, а рядом с ним – антикварный стол тоже из вишневого дерева. Во встроенных в стену шкафах стояли разные декоративные безделушки. Комната была роскошной и уютной одновременно. И отличалась от всего, что Рони видела раньше.
Наконец, когда она перестала чувствовать себя так, словно ее только что поимели, Рони вышла из ванной, высушила волосы и торопливо оделась в длинный халат, поданный Меринас. Белья не было, но она не хотела даже думать о том, чтобы дотронуться до своих гениталий.
Принесли ужин. Он ждал ее в гостиной, на маленьком столике возле раздвижной балконной двери. Это была легкая закуска, но Меринас отошла, только убедившись, что она доела все, что принесли.
— Ладно, теперь ответы, – напомнила ей Рони, когда Меринас снова уселась в кресло. – Что он сделал со мной и как мне избавиться от этого?
И лучше бы ответы были даны быстро. В животе Рони снова начались спазмы, и это уже начинало сводить ее с ума.
— Зачатие. – Рони замерла, услышав это слово. – Это единственное, что успокаивает лихорадку. Но ты даже тогда не сможешь освободиться от влечения к Таберу. Природа намного умнее, чем мы думали. Ты и Табер никогда не сможете расстаться. Ты всегда будешь его частью, из-за ребенка, которого вы сделаете… и из-за гормона, который навсегда останется в твоем теле. Ты его пара. Навсегда.
Рони целую минуту молча на нее смотрела. Если бы Меринас не была такой серьезной, Рони бы рассмеялась ей в лицо. К сожалению, в этой кошмарной ситуации ей было далеко не до смеха.
— Черт возьми. – Рони вскочила на ноги, не обратив внимания на то, что кресло позади нее перевернулось и упало.
Все было плохо. Она смотрела на спокойное выражение лица Меринас, и паника внутри нее росла, в то время как взгляд Меринас становился все печальнее.
— Рони, ты должна понимать…
— Нет, это вы должны понять, – парировала она яростно, запустив пальцы в волосы. – Я не просила об этом. Я не просила его оставить эту дурацкую метку, и я уж точно не просила его целовать меня. Я не согласна!
Ребенка? Она должна была забеременеть? Родить дитя для мира, который превратит его в товар и предмет криминальных сделок. Родить ребенка, которого заберут у нее и сделают одним из монстров.
Ужас нахлынул на Рони, она инстинктивно обхватила руками живот. Она не могла так поступить. Боже помоги ей, она просто такого не переживет.
— Рони, отрицание не поможет. – Меринас медленно приблизилась. – Я была на твоем месте. Я знаю, как ты запуталась и как злишься. Но и они о таком не просили. Никогда. Ты и Табер решите все сами.
Рони уставилась на нее немигающим взглядом. Она чувствовала, как растет внутри нее истерика, но боролась с ней, пытаясь принять то, что сознание отказывалось пока осознать.
— Что с ним решать? – зло рявкнула она. – Как лучше раздвинуть ноги, чтобы он мог довести меня до обморока и снова уйти? Ну да, давай поговорим об этом. У него не безупречное прошлое, Меринас, и я не собираюсь сама разбираться с его последствиями. И уж точно не с ребенком, чье существование будет в опасности с момента самого зачатия.
Меринас нахмурилась.
— Табер никогда не покинет тебя, Рони.
Рони рассмеялась. Ничего не смогла поделать с собой. Меринас выглядела такой искренней, такой уверенной в честности Табера, что она не сумела удержаться.
— Тогда скажи мне, Меринас, зачем он оставил на мне этот знак? И где его черти носили последний год или около того?
— Табер не знал о метке…
— Так проще, правда – отметить, кого захочется, и потом, как мартовский кот, просто побежать за следующей кошкой.
Рони сжала кулаки, как ее ярость едва не сломила ее.
— Рони, ты должна понять… – Меринас попробовала еще раз.
— Нет уж. – Рука Рони полоснула по воздуху. – Я не собираюсь это понимать. Черт, Меринас. Это моя жизнь. Ребенок будет моим. Я не позволю ему сделать это со мной. И я чертовски уверена, что не позволю ему сделать меня беременной, а затем вдруг решить, что ему снова нужна другая женщина.
Мысль о прикосновении другой женщины к Таберу заставила ее сердце заныть от боли.
— Рони, Табер не сделал бы этого, – возразила Меринас. – Вы будете под защитой, и ты, и, тем более, ребенок
Рони недоверчиво фыркнула.
— Кэллан, может, и настоящий мужчина, но я знаю о делах Табера не понаслышке, Меринас. Нет, спасибо. Никаких детей. Никакого Табера. Где я и как мне попасть домой?
— Какой дом? – раздался с порога голос Табера, полный ярости и гнева. – Твой дом сожгли дотла еще до того, как мы приземлились, Рони. Похоже, деточка, ты застряла в доме больших кошек.
Глава 12
— Табер! – голос Меринас звучал, казалось, издали, но шок в нем был слышен отчетливо. – Это было нетактично.
Рони не дала ему времени извиниться. Она направилась к нему, чувствуя, как злость и ярость, смешиваясь с болью, становятся такими оглушительными, что это грозит ей гибелью.
— Разве я просила тебя привозить меня сюда? – закричала она, яростно толкая его широкие, словно каменные плечи. – Посмотри, что ты наделал, Табер. Из-за тебя мое собственное тело предало меня. А сейчас какой-то ублюдок сжег мой дом, потому что меня там нет. Ты позволил им сжечь мой дом.
Она не могла поверить, не могла смириться с мыслью, что никогда больше не увидит своего дома.
Зачатие казалось чем-то нереальным. А вот дом был настоящим. Ее дом – все, что у нее осталось, когда Табер решил, что больше ее не хочет. Что ему нужен кто-то постарше или более опытный, или просто кто-то другой, а не она.
Боль была ошеломляющей. Не только физическая – мучительное возбуждение и спазмы внизу живота разрывали на части – но и душевная. Рони потеряла последнее, что связывало ее с реальностью за пределами поместья.
— Смотри, что ты наделал! – закричала она снова, пытаясь попасть кулаком в его лицо. Ярость кипела в ней, грозя поглотить.
— Боже, Рони… – он притянул ее к себе, обнимая, удерживая, пока она боролась с ним – просто потому, что уже не с чем и не с кем было бороться. – Прости, детка. Мне так жаль.
Тишина заполнила комнату. Рони изо всех сил старалась устоять на ногах. Табер прижал ее к себе, к своей крепкой груди. Но это Рони совсем не утешило.
— Отпусти меня.
Но она больше не хотела бороться.
Одной рукой он прижал ее голову к груди, другая обвилась вокруг ее талии, чтобы смягчить боль, бушующую в ее теле.
— Я только что купила новое кресло, – прошептала она. Она дрожала и боролась с истерикой. Боже, неужели ничего не осталось?
— Рони, прости, – прошептал он в ее волосы. – Я не должен был говорить тебе таким образом, детка. Мне жаль.
Она вздрогнула и отодвинулась, отошла прочь, отчаянно пытаясь погасить боль в душе. У нее не осталось ничего, что можно было бы уничтожить, ничего, что можно было бы отнять. Ничего, кроме ребенка, если только, конечно, она решится на зачатие.
— Хорошо, – резко выдохнула Рони. – Черт.
Она не знала, что сказать, что сделать. Она чувствовала себя раздробленной, ошеломленной этими слишком быстро развивающимися событиями. Ведь у нее даже не было времени передохнуть, понять и осмыслить, что случилось.
Она глубоко вдохнула, засунув пальцы в карманы халата, пытаясь справиться с паникой. Она не смогла бы избавиться от ребенка. Она была уверена, что и остальные в его семье считают, что не смогла бы. Неважно, как сильно она хотела причинить Таберу боль. С ней ведь все нормально.
А это был просто дом. Она собиралась в любом случае уйти оттуда. Этого и стоило ожидать.
Но этот маленький разговор про себя совсем не помог Рони. Она чувствовала в груди что-то наподобие опухоли, и эта опухоль ныла при мысли о доме, который она построила собственными руками.
Своими руками, своими потом и кровью она сделала его пригодным для жизни, сделала его настоящим домом, а не грудой мусора, как раньше.
— Рони, у тебя есть дом здесь и сейчас…
Голос Табера только питал ее ярость. Он был мягкий, полный раскаяния. Как будто ее боль ломала что-то внутри него. Но потеря дома была для Рони ничем по сравнению с агонией, которую она испытала, лишившись Табера год назад.
— Правда? – Она с трудом подавила в себе желание закричать. Отвернулась, но потом со злостью снова повернулась к нему лицом. – С вами, я полагаю?
— Со мной. – Лицо его ожесточилось при этих словах.
— Бедный Табер. – Она усмехнулась. – Приходится носиться со мной. Не совсем то будущее, которое ты хотел бы иметь со своей парой, да?
Он смотрел на нее, слегка нахмурившись, и в его глазах стоял холод.
— Я никогда не представлял на твоем месте никого другого. – Он, наконец, пожал плечами. Рони растерялась. – Хотя ты, судя по всему, этим точно не довольна.
И почему его так волновало то, что она не рада этому?
Куда делся мужчина, который однажды сказал, что ему нужна другая женщина? Она не понимала его поведения. До тех пор, пока гормон – или что бы там ни было – не сводил ее с ума. Но мысли о том, что это было просто воздействие, разбивала ей сердце.
— »Недовольна» – слишком мягкое выражение. – Рони была уверена, что ее улыбка отдавала холодом.
Жар внизу живота становился невыносимым, однако у нее не было намерения говорить ему об этом. Адреналин насыщал ее организм, и возбуждение все возрастало.
— Где моя одежда? – Рони отвернулась, пытаясь заглушить боль при мысли о доме.
У нее ведь не было сейчас дома, да и Таберу она нужна только до тех пор, пока он не сделает ей ребенка. И что с ней будет тогда?
Ей придется уехать, придется бежать, иначе она никогда не освободится от него.
Табер тяжело вздохнул за ее спиной.
— Я знаю, что ты боишься, Рони.
— Я не боюсь.
Она заставила себя отрешиться от горячей волны, ударившей между бедер. Потом посмотрела на Табера, зная, что в глазах ее горит гнев.
— Я зла. Так что отвали от меня, прежде чем я оторву тебе голову, как и должна была сделать, когда ты поставил на мне свою долбаную метку. Блин, где моя одежда?
Рони снова пошла в спальню, решив игнорировать Табера, который последовал за ней.
Она чувствовала его, а ведь он даже не прикасался к ней.
— Твоя одежда постирана, – сказал он, и его голос был слишком мягким, слишком напряженным. Он приблизился к ней.
— Рони, тебе больно. Так не должно было быть.
Рони остановилась у изножья кровати, отчаянно вцепившись пальцами в спинку. Внутри все болезненно сжалось. Она закрыла глаза, стараясь не поддаваться силе его голоса, не поддаваться силе того, что происходило внутри ее тела. Боже, она была так слаба. Но даже притом, что возбуждение ее было просто невыносимым, она все еще нашла в себе силы для злости. Его голос был мягким, сожалеющим, как в то время, когда они были друзьями. Напоминал ей, как сильно она любила его, и как ей было больно, когда он внезапно исчез из ее жизни.
Даже страх зачатия не снижал уровня возбуждения Рони – а оно росло в ней, как прилив. Как она могла ему отказать? Как могла она бороться с собственным телом, с желанием, с тем, что хотело ее сердце?
— Я в порядке. – Она процедила слова сквозь зубы. – Найди мне какую-нибудь одежду. Я хочу убраться отсюда.
Ах, если бы она могла просто уйти от него. Это не было бы так ужасно, так сильно, и он не сломал бы снова ее жизнь. Если она сможет уйти, может быть, возбуждение снова станет просто неприятным ощущением. Как было раньше.
— Оно не уйдет, Рони. – Его руки тяжело осели на ее плечи, его пальцы поглаживали ее напряженные мышцы, а она боролась с дрожью удовольствия от прикосновений.
Мозолистые подушечки его пальцев скользили по коже, согревая ее плоть, заставляя Рони стонать от удовольствия, пронзившего тело. Все было так нежно: его прикосновение и запах, обволакивающий ее, согревающий ее душу.
— Я не могу это сделать, – прошептала она, борясь со слезами, застывшими в горле. Ей было нужно от него гораздо больше. – Все происходит слишком быстро.
— Ты не должна делать ничего, детка, – сказал он нежно, едва касаясь губами оставленной им же метки. Заставляя ее дрожать от желания.
— Я позабочусь обо всем, Рони. Я обещаю.
Каждая клеточка в ее теле закричала от удовольствия, когда его язык скользнул по отметинке.
Она бы отказала ему, сказала себе Рони. Ах, если бы только вырваться из сетей возбуждения, которые он сплел вокруг нее. Как он мог это сделать? Как могла природа быть настолько жестока, чтобы дать ему такое преимущество?
— Я чувствую запах твоего тепла, – шептал он ей в ухо. – Как теплый, сладкий запах меда. Он привлекает меня, Рони. Я хочу упасть на колени, задрать твое платье и вонзиться языком в твою горячую киску.
Рони затряслась от его слов, всхлип вырвался из ее горла, когда Табер стянул халат с ее плеч. Она тут же ослабела, ошеломленная, не в состоянии бороться со своей страстью, прожигающей тело при каждом вдохе.
— Ты такая теплая, такая мягкая и манящая, ты заставляешь меня терять всякое подобие контроля. Ты заставляешь меня впадать в отчаяние, Рони, ведь я так хочу тебя, так хочу, что не могу думать о чем-нибудь другом.
Его язык лизнул ее плечо, хриплый вздох наслаждения сорвался с ее губ. Его руки стянули тонкие лямки с ее плеч, а губы горячими поцелуями проложили дорожку вниз по ее руке.
— Я тогда потерял контроль.
Платье скользнуло по ее затвердевшим соскам, и теперь у нее не осталось никаких шансов отказать Таберу.
Руки Табера накрыли ее набухшие груди, его пальцы ласкали соски, нежно, мягко, заставляя ее стонать от наслаждения. Это было хорошо. Слишком хорошо. Слишком жарко.
Рони посмотрела вниз на его руки, пораженная контрастом его темной кожи и своей бледной. Это было так эротично: смотреть, как он касается ее, видеть разницу между его твердым мускулистым телом и своим, мягким и податливым.
— Теперь я не потеряю контроль. Я покажу тебе, как же здорово это может быть, детка.
Его голос был грубый, страстный. Он ласкал ее чувства. Платье соскользнуло с ее бедер, и, наконец, упало к ее ногам.
— Все, что нужно сделать, это расслабиться, – заверил он ее.
Голос Табера успокаивал ее, лаская ее чувства, пока его руки гладили ее грудь.
— Позволь мне показать тебе, что мы упустили за эти месяцы.
— Ты бросил меня. – Она боролась, чтобы дышать, чтобы найти в себе силы отказаться от него. Но их не было. Ее желание уже было сильнее разума, и оно лишило ее страха и сомнений.
— Ты не оставила мне выбора, Рони.
Руками он обхватил ее грудь, его большой и указательный палец, сжимая ее сосок, лишали ее возможности думать и говорить.
Она не оставила ему выбора? Она любила его, нуждалась в нем, и эта нужда почти разрушила ее. И он утверждал, что это она не оставила ему выбора? Ей хотелось бушевать, орать на него, но все, что она могла сделать – стонать под его требовательными прикосновениями.
Подушечки его больших пальцев ласкали набухшие пики сосков. Зажав их пальцами, Табер медленно потянул их на себя.
— Табер! – закричала она, когда резкая волна удовольствия пронзила ее лоно.
Рони выгнулась под этой лаской и бессознательно вцепилась руками в его мускулистые крепкие бедра.
— Тебе нравится это, детка?
Он сделал это снова, и Рони подумала, что еще немного – и она просто взорвется от жара внутри.
— Я буду использовать и губы, и зубы, – прошептал он в ее ухо. – Буду сжимать и потягивать, буду лизать, сосать и заставлю тебя кончить от этого ощущения.
И он сможет. Она знала, что он сможет. Оргазм был уже близок, удовольствие нарастало в глубине ее киски. Но он остановился.
Рони захныкала, когда он перестал мучить ее соски. Затем застонала от удовольствия, когда его зубы куснули метку на шее. Табер втянул нежную кожу в рот и начал сосать, так же как раньше сосал сосок.
Рони откинула голову ему на грудь. Она смутно сознавала, что он раздевается у нее за спиной, снимая сначала рубашку, потом обувь и джинсы. Его грудь касалась ее спины, заставляя дрожать от ощущения прикосновения крошечных волосков к обнаженной коже. Ей нравились волосы на груди Табера, но она совсем забыла, как остры ощущения от их касания.
— Правильно, детка, – прошептал он, его дыхание коснулось метки и заставило Рони задрожать. – Просто наслаждайся. Почувствуй, как прекрасно все может быть. Ты такая сладкая и мягкая, такая тугая и горячая, когда я двигаюсь внутри. Касаясь тебя, я получаю самое удивительное наслаждение, которое когда-либо испытывал в жизни.
— Ты убиваешь меня. – Ее грудь распирало, ей хотелось большего, чем просто физическое прикосновение. – Как мне жить, если ты опять решишь уехать?
Он зарычал: яростный, звериный звук, который почти заставил ее кончить. Боже, как может быть сексуальным что-то настолько животное?
— Черта-с-два я отпущу тебя теперь, Рони, – сказал он.
Голос Табера звучал почти угрожающе, его руки сжали ее бедра и потянули Рони навстречу.
Его член был сильный и толстый, горячий и жесткий. Она почувствовала, как он вжимается в складку между ее ягодиц. Рони заерзала, задвигала бедрами, позволяя ему раздвинуть упругие полушария и прижаться сильнее.
Позади нее Табер резко втянул воздух, но потом печальный смешок сорвался с его губ.
— Не искушай меня, – предупредил он ее, его голос вибрировал возбуждением. – Я уже на краю, Рони.
Она даже сумела представить себе ухмылку, скривившую его губы при этих словах. Уголок рта изогнут, улыбка блестит, зеленые глаза сверкают весельем и теплотой. Ее сердце сжалось.
— Зачем тебе контроль? – Она боролась, чтобы дышать, чтобы не начать упрашивать Табера взять ее прямо сейчас, быстро и жестко, как он делал это прежде. – Ты ведь не переживал, когда лишил меня моего контроля.
— Ах, детка. – Он двигался медленно, провел руками от ее бедер к плечам, а потом поднял на руки. – Если я буду себя контролировать, ты получишь удовольствие, которого не знала прежде.
Она ахнула, ее руки обвились вокруг его шеи. Рони с изумлением уставилась на него. Только Табер носил ее на руках. Она так скучала по этому.
С ним она чувствовала себя очень женственной, очень желанной. Его глаза были темные и блестящие, во взгляде горела похоть.
Табер донес Рони до кровати и, уложив, растянулся рядом. Он держал ее очень аккуратно и бережно, пока опускал на кровать.
— Я хочу вылизать каждый дюйм твоего тела, – прорычал он. – Но я не знаю, надолго ли меня хватит.
Он опустился на колени рядом с ней, его взгляд наполнялся желанием, потребностью обладать ею. Тело Табера было произведением искусства. Его грудь и руки были сильны, живот был подтянут и тверд, а его член… она судорожно сглотнула, скользнув рукой по бедру в его направлении.
Твердый, но одновременно шелковистый. В его темной головке пульсировала жизнь. Ее окатило жаром, и голодная киска наполнилась соками.
— Нет. – Табер поймал ее руку прежде, чем она смогла прикоснуться к члену. – Не прикасайся ко мне, Рони, или я потеряю контроль. Просто расслабься. Позволь мне показать тебе, как прекрасно все может быть.
Глава 13
Все было слишком хорошо. Пальцы Рони сжимали простыни, а лежащий рядом с ней Табер своими прикосновениями доводил ее до грани безумия. Его губы атаковали одну грудь, изящно поигрывая с жестким соском, пока рука терзала другую.
Его язык уверенно лизнул чувствительный бугорок, заставив ее застонать от острого ощущения, пронзившего тело. Когда его рот накрыл сосок, она чуть не кончила. Табер потянул сосок во влажную глубину своего рта, и чрево Рони дернулось с такой силой, что она отпрянула от него и почти закричала.
— Да! – выдохнул он, его голос звучал почти грубо. Табер навис над ней, устраиваясь между ее бедер, а его рот продолжал мучить набухшую грудь. – Отпусти это, Рони. Позволь мне показать тебе.
Он перешел к другой груди, опаляя сосок ласками, и руки Рони вцепились в его плечи. Сколько еще она может выдержать? Рони извивалась под ним, ее бедра сжались, когда Табер случайно прижался животом к ее самому чувствительному местечку. О, как же это было хорошо. Ее клитор запульсировал от удовольствия, пронзившего низ живота.
Зубы Табера сжали ее сосок, он стал сосать его, потягивать, лизать, и Рони упала с головой в водоворот ощущений.
Он поднял голову и поглядел на нее, его глаза сверкали, горели пламенем, так, что в них даже было больно смотреть. Выражение лица Табера выдавало его желание, его голод, но одновременно оно было мягким и нежным.
Как много ночей провела Рони, мечтая о его прикосновениях и объятьях?
Ее пальцы пробежали по его бицепсам, и что-то вспыхнуло внутри нее, что-то, с чем она пока не могла справиться сама.
— Мне нужно коснуться тебя.
Она металась под ним, жар и желание росли внутри ее тела. Рони хотела бороться – хотела и не могла.
В его глазах она снова увидела знакомое выражение. Несмотря на страсть, несмотря на удовольствие, которое он получал, касаясь ее, в них была едва заметная грусть. Она хотела, чтобы эта грусть исчезла, хотела избавить Табера от нее, заменить чем-то другим. Удовольствием, пусть даже еще более разрушительным чем то, что он давал ей. Чем-то прекрасным, пронзающим до глубины души – так, чтобы тени ушли из его глаз.
Он снова лизнул ее сосок, мурлыкнув – О Боже, он мурлыкал! – и этот вибрирующий сексуальный звук пронзил ее тело до самых глубин вагины, усилив возбуждение.
— Еще рано, – прошептал Табер, его дыхание опалило ее плоть, когда он двинулся дальше вниз по ее телу. – Позволь мне прикоснуться к тебе, Рони. Позвольте мне попробовать тебя на вкус. Ты не представляешь, как сильно мне это нужно.
Голос у него был охрипший, полный муки. Как будто единственным желанием, единственным стремлением Табера было желание утолить ее страсть. Но в его глазах она увидела кое-что еще, то самое выражение, которое она видела в своих собственных глазах на протяжении многих лет каждый раз, когда смотрела в зеркало.
Когда он снова задвигался, она не могла думать ни о чем больше.
— Табер.
Ее голос был наполнен тревогой, она почувствовала его дыхание между ног.
Вздрогнув, Рони посмотрела вниз. Слабый стон сорвался с ее губ, когда она увидела, как он развел ее ноги, открывая ее для себя. Табер поднял голову и посмотрел ей в глаза.
— Кошки любят сливки, Рони, – прошептал он сладострастно. – И я уверен, твои сливки – самые вкусные в этом гребаном мире.
Вдох замер в груди Рони, когда она увидела, как язык Табера проникает меж завитков на ее лобке туда, где сосредоточилась ее женственность.
— О Боже! – Она пыталась кричать, но только пискнула.
Рони могла только дрожать. Ее бедра дернулись, тело заметалось по постели, а настойчивый язык Табера развел ее нежные складочки и проник во влажную глубину.
Его руки обхватил ее ягодицы, он поднял ее с постели, почти насадив на свой язык. Потом стал на колени и начал быстро лизать, опутывая ее густыми сетями наслаждения. Он зарычал, вонзаясь глубоко языком в ее киску, наполняя рот сладостью ее соков.
Рони уставилась невидящим взглядом в потолок, ей было так хорошо, что это почти сводило ее с ума. Его язык был хищный, беспощадный. Он ласкал ее стенки, поглаживая чувствительную плоть и заставляя ее балансировать на краю безумия, пока она извивалась под ним.
Он слизывал ее соки, он урчал и стонал с ней в такт, пока его язык медленно ее трахал.
Осуществились самые отчаянные мечты Рони. Удовольствие заполняло ее – и оно было сильнее, чем она могла бы себе представить, острее, чем то, что она видела во сне. И оно все росло. Дрожь в вагине усилилась, превратившись в спазмы, настолько сладкие, что стало почти больно.