— Трахни меня, Рони. – Она целовала его живот, лизала его, также как лизала возбужденный до предела член. – Сейчас. Черт, я не могу ждать, детка…
Он поставил ее на колени, развел ноги, и, подняв ее, в каком-то безумии насадил на свой напряженный член.
— О Боже! – Его крик присоединился к ее стону, Табер толкнулся во влажную тугую глубину ее истекающей соками киски. – Горячо. Так горячо. Так сладко и влажно.
Он толкнулся глубже, держа ее, и Рони выгнулась в его руках, стараясь вобрать в себя еще больше, ее крик эхом отозвался в темной комнате.
Ее лоно сжало его в тисках влажного мучительного удовольствия. Обхватило его, пытаясь принять, позволить вонзиться глубже, на всю длину. Табер никогда не чувствовал ничего подобного этому.
— Возьми его, – прорычал он, притягивая ее ближе, чувствуя, как растягиваются стенки ее влагалища, пропуская его глубже. – Возьми его весь, Рони. Сейчас. Возьми его, детка.
Он толкнулся сильнее внутри нее, и еще раз, чувствуя, как расслабляется ее киска, как принимает его – и в какой-то момент погрузился всей своей длиной в ее трепещущую сладкую вагину.
И он не выдержал. Слишком много тепла, слишком сильная и сладкая мука желания. Он услышал свой собственный вопль, почувствовал пульсацию выступа, а потом в Рони выплеснулась его сперма, и Табер умер у нее на руках.
Нельзя было сказать иначе. Его душа взорвалась на кончике его члена, его чувства вырвались на свободу в горячем животворящем потоке семени, оросившем ее плодородное жаждущее лоно.
Глава 20
— Когда ты собирался рассказать мне, что не так с твоим членом?
Ленивый тон голоса Рони не обманул его ни на минуту. В ее голосе сквозила железная решимость, собственно говоря, в последнее время они только так и общались. Слово «член» прозвучало, тем не менее, так соблазнительно, что одна определенная часть тела Табера дернулась, словно ее позвали.
|
|
— Хм, а тебе не казалось, что что-то не так, когда ты кричала и дергалась на мне, – буркнул он и бросил хмурый взгляд вдоль своего тела, как будто это могло как-то смягчить эффект от ее слов.
— Не пытайся отвлечь меня, Табер. – Рони улеглась на его груди, тепло ее дыхания ласкало его кожу, будоража рецепторы, которым еще требовалась передышка.
Он надеялся отложить этот разговор на потом. Он может притвориться, что возмущен, например. Не каждый день мужчине говорят, что у него проблема с членом. Но Табер чувствовал: Рони не обманешь. Его инстинкты предупреждали его об осторожности в разговоре… или в попытках избежать его.
— Когда ты собираешься лечь спать? – пробормотал он, игнорируя ее вопрос, откинулся на подушку и закрыл глаза, решив, что сейчас, и правда, лучше поспать.
— Ты не ответил. – Ее голос был нежным, мягким, и эта мягкость сказала Таберу, что Рони уже начинает злиться.
Ее пальцы танцевали на его груди, ее ногти скребли кожу, подушечки пальцев ласкали крошечные волоски, покрывавшие его тело. Почти невидимая, мягкая, как пух, светлая шерсть была еще одним напоминанием о его ДНК.
Табер открыл глаза, глядя в потолок и глубоко дыша. Сколько раз ему хотелось хоть на день позабыть, кто и что он такое. Но осознание всегда было там, на поверхности, не позволяя о себе забыть. А теперь Рони были нужны ответы, которые он совсем не хотел ей давать.
|
|
Табер просто не был готов увидеть на ее лице отвращение или ужас, когда она узнает, как тесно в нем переплелись животное и человек.
— Я знаю, что я не ответил, – сказал он тихо, обнимая Рони так, чтобы дотянуться до пышных золотистых прядей ее волос.
Он любил ее волосы. Они были густые и мягкие, нежно рассыпались по плечам и соблазнительно обрамляли ее сердцевидное личико. Он с толикой удивления заметил, что пальцы ощущают вес даже самой маленькой пряди.
— И? Ты собираешься?
Она села в кровати, высвободив волосы и вытянув из-под Табера часть одеяла, чтобы прикрыть свою полную обнаженную грудь.
Его губы скривились от этого проявления скромности. Он знал каждый дюйм ее тела, и все же Рони заливалась краской, если он видел ее обнаженной вне постельных утех. Необходимость ответить ей давила на него. Но пока отвечать он не собирался.
— Забудь об этом. – Табер глубоко вздохнул, поднимаясь с кровати. Черт побери, он не хочет спать. Он обманывает сам себя, думая, что может просто уснуть. – Мне нужно проверить безопасность за пределами…
— Теперь ты избегаешь вопроса, Табер, – резко сказала Рони, ее глаза блестели голубым огнем, когда он оглянулся на нее.
Она сидела на коленях, наблюдая за ним. Табер понимал, что отказываясь ей отвечать, он играет с огнем. Он может избегать ее вопросов, но врать он не намеревался. Рони заслуживала честности там, где только он мог дать ей ответы.
— Думаю, ты права.
Он пожал плечами, пытаясь казаться равнодушным, чтобы скрыть щемящее одиночество, которое поднялось в глубине его души.
Она имела полное право знать ответ, и все же он не мог заставить себя произнести слова, не мог заставить себя рассказать ей о животном, получившем удовольствием в ее тугой трепещущей киске.
|
|
— И ты думаешь, что лучше просто уйти отсюда без объяснений? – спросила Рони. Гнев в ее голосе граничил с болью.
Табер уставился на нее, пытаясь отгородиться от этой боли. Ей предстояло выдержать гораздо больше того, что уже пришлось, и он это знал. Одно мгновение – и Рони потеряла все. Свой дом, свою работу, шанс на свободу и безопасность. А он даже не мог дать ей ответы. Это было несправедливо, и все же он не мог заставить себя рассказать ей.
— Забудь об этом, Рони.
Он направился к двери в ванную, намереваясь сменить одежду.
Добравшись до двери, Табер неожиданно услышал звук вдребезги разбивающегося хрустального абажура. Кажется, это был ночник. Приглушенный свет отблесками отразился на хрустальных осколках. Табер признал, что ошибался, думая, что Рони просто так позволит ему уйти. Она могла быть бурной, как вулкан. Если бы она была кошкой, это была бы идеальная дикая смесь.
— Выйдешь из комнаты, и я разобью следующий о твою голову, – пообещала она.
Член Табера пробудился к жизни. Он взглянул на эрекцию почти с весельем. Да уж, после таких акробатических упражнений не каждый был бы готов к новым. Черт, во всем виновата его женщина – только она может так быстро его возбудить.
Блин. Он не хотел ничего больше, чем повернуться, снова прыгнуть в кровать и трахнуть Рони. Его кожа чесалась от желания. Каждая клетка его тела кричала, требуя безудержного секса. Табер повернулся к ней и скрестил руки на груди. Взгляд Рони опустился на его эрекцию, и она снова покраснела.
Черт возьми, член просто заныл от ее взгляда.
Она отошла от кровати. Прижимая простыню к груди одной рукой, другой Рони взялась за абажур с другой стороны кровати. Очевидно, его возбуждение не отвлекало ее от вопроса. Очевидно.
— Эти абажуры мы купили вместе с домом, – Табер вздохнул, кивая в сторону ночника. – Я думаю, они стоят совсем немного.
— Кого это, к черту, волнует? – Она была зла до чертиков. – Мне надоело, что ты убегаешь от меня, Табер. Будь я проклята, если буду ждать, пока ты набегаешься и снова вернешься.
Он смотрел на нее в изумлении. Эмоции звенели в ее голосе, глаза блестели яростью и упрямством. Ее стройное тело вибрировало от волнения, брови нахмурились, губы покраснели. Он хотел взять ее здесь и сейчас.
— Я никогда не сбегал от тебя, Рони… – Ее слова, наконец, достигли его разгоряченного мозга, и тут же Таберу пришлось отпрыгнуть, чтобы в него не попала очередная запущенная ею ракета. – Да твою ж мать, Рони.
Он бросился к ней, оттаскивая прочь от стоящего на столе тяжелого подсвечника. Его руки обвились вокруг ее талии, притягивая к себе, сдерживая, и Табер почувствовал дрожь, пронзившую ее тело.
— Какого черта с тобой происходит? – Он отпустил ее, бросил на кровать, но он не пытался следовать за ней. Он устал от этого. Устал от ярости, которая наполняла ее, от недоверия, заставляющего темнеть ее взгляд. – Мне уже до черта лысого надоело слушать, что я от тебя сбежал, когда ты сама решила разорвать отношения.
Рони вскочила на кровать, приземлившись на ноги на другой стороне. Отлично, подумал он. Чем дальше она была от него, тем больше у него было здравого смысла.
— Ой, да ладно, Табер, я не думала, что ты еще и лжец! – закричала Рони с усмешкой на губах.
И это ему тоже надоело. Ее высокомерие было оскорбительно.
— Перестань играть в невинность. Тебе не нужно притворяться. Не здесь, не пока мы одни. Единственная причина, по которой я здесь – это из-за проклятой метки на шее, которую ты мне поставил. В противном случае я бы до сих пор сидела в Сэнди Хук, раздумывая над тем, почему же ты так быстро передумал.
Табер замер, логика начала брать верх над инстинктами. Если есть что-то неясное – надо выяснить. Изучить, найти, вычленить. И, будь он проклят, слова Рони были неясны.
— Почему я передумал? – спросил он ее, чувствуя, как сжимается грудь от боли, которую он прочел в ее глазах и на ее лице. Слишком эта боль напоминала собственную, ту, которая пронзила его тело, когда он получил ее записку – через каких-то несколько часов после того, как отметил ее.
И все же, из ее слов следовало, что именно он ее оставил. Рони не была лгуньей. Она не играла в игры, и она не перекладывала с больной головы на здоровую свои ошибки.
Да, в тот день в его теле все кипело, признался Табер. Возбуждение бурлило в нем с силой, которая чуть не сломала замок на его джинах, а тут еще пришел Дайэн с… он остановился.
Дайэн. Сукин сын.
Табер провел рукой по лицу, глядя на Рони и одновременно борясь с воспоминаниями о предательстве, которое окончилось смертью его брата.
Дайэн готов был сделать все, чтобы уничтожить остальных, и чуть не убил Меринас и ребенка, которого она носила. Он слишком хорошо помнил его смерть. Предательство выжгло из разума Табера всю любовь к брату. Дайэн лгал. И Табер клюнул на эту ложь.
— Не говори так, – он ненавидел хриплый, усталый звук собственного голоса.
Табер направился к шкафу, открыл средний ящик, отодвинул в сторону пару толстых конвертов и несколько сувениров. В углу в глубине ящика стояла небольшая деревянная коробка. Он снял крышку и достал сложенный листок бумаги.
Я ухожу из гаража и от тебя, Табер. Я поняла тогда, в машине, что ты в любой момент можешь меня трахнуть. Я не хочу больше быть твоей марионеткой. Ты слишком тупой, слишком грубый, слишком неотесанный. Мне нужен человек, который будет прикасаться ко мне с нежностью. Кто-то, кого мне не придется бояться. Кто-то одного со мной возраста.
Ты состаришься, а я еще молода, и мне всего этого просто не надо.
Пожалуйста, будь любезен, держись подальше от меня. Я ведь немногого прошу!
Рони
Он запомнил эти слова. Он был старше нее едва ли на восемь лет, но порой, казалось, на целую вечность.
— Прочти это. – Он передал ей письмо и внимательно следил за выражением ее растерянного лица.
Табер не отрывал взгляда от Рони, пока она брала и разворачивала листок. Его душа исходила кровью. Он уже понимал, что она не писала это письмо. Знал, что последние пятнадцать адских месяцев, которые он провел вдали от нее, мучаясь и тоскуя, едва ли не умирая от желания ее увидеть – все было зря.
Рони развернула письмо, ее взгляд метнулся к словам. Ее глаза расширились. Губы задрожали. Боль на ее лице рвала его сердце на куски.
— Я думал, что это твое пожелание, Рони, – прошептал Табер, чувствуя себя старым и усталым. Дайэн был надежным, ведь он был членом семьи. – Я предполагаю, что и ты получила письмо. Дайэн умел хорошо делать только одно дело – подделывать и врать.
Она смяла записку в руке, слезы сияли в ее глазах, ресницы склеились. Рони взглянула на Табера.
— Я этого не писала, – прошептала она мрачно, ее голос дрожал. – Но я получила твою записку. – Рони дрожала, глядя на него. – Это был твой почерк.
Она снова посмотрела на письмо, ее дыхание сорвалось. Она увидела теперь, что это письмо написано ее – почти ее – почерком.
— Я не писал тебе того письма, – сказал он мягко. – Я отчаянно хотел дать тебе время подумать, хотел, чтобы ты решила, что мы будем делать. Я знал, что я такое, Рони. Я осознавал опасность, которой тебя подвергаю. Я пытался убедить себя, что смогу защитить тебя, если Совет поймет, что я жив. Они считали меня мертвым. Я собирался вернуться к тебе.
— Когда ты не появился, я стала ждать. – Было столько боли, столько сожаления в темных глубинах ее глаз, что ему хотелось кричать. Он боролся так долго, чтобы защитить Рони, и все только для того, чтобы тот, кого он считал своим братом, разбил вдребезги ее уверенность в себе.
— На следующее утро Дайэн принес письмо. Он прижал меня к стене своим телом… – она замолчала, тяжело сглотнула, прежде чем продолжить. – Он предложил научить меня, как доставлять тебе удовольствие.
Ярость съедала его душу, и Табер знал, что если бы Дайэн не был мертв, то он убил бы его лично за то, что тот посмел прикоснуться Рони, посмел причинить ей боль. Он хорошо помнил чувства и желания, озаряющие ее лицо, когда она смотрела на него все эти месяцы назад.
Это письмо и нападение Дайэна чуть было не разрушили ее душу.
Табер протянул руку, не в силах больше сдерживать свою потребность прикоснуться к Рони. Боже, он нуждался в ней, как в воздухе для дыхания. Или хуже. Его пальцы гладили ее шелковистую щеку, большой палец ласкал ее губы. У нее были самые мягкие губы в мире, а свет ее счастливых глаз всегда освещал его душу. И видя боль в ее глазах, Табер чувствовал, как его самого режут на куски острым ножом.
— Клянусь, я бы отдал свою жизнь, чтобы быть с тобой в ту ночь, – поклялся он, зная, что это абсолютная правда. – Но наемники Совета тогда уже выследили и преследовали Кэллана. Я не хотел, чтобы ты увидела мою ярость. Я выплеснул свою злость на них. Я должен был прийти к тебе.
Потом он это понял. Но тогда он боролся с собой изо всех сил, чтобы не вернуться.
— Я должен был бороться за то, что принадлежит мне.
Слеза скатилась по ее щеке.
— Я любила тебя, – прошептала Рони, разбивая его сердце болью, звучащей в ее голосе. – Я все еще люблю тебя, но я не довольна тобой, Табер.
Его рука опустилась и Табер удивленно нахмурился, когда она отошла прочь.
— Я не знал, что ты не писала это письмо, Рони, – повторил он.
— Да я не о том, – огрызнулась она и бросила скомканный бумажный лист в угол комнаты. – Я виновата не меньше тебя, что позволила этой сволочи Дайэну обмануть нас. – Рони повернулась к нему спиной, гнев постепенно возвращался. – Я не забыла свой первоначальный вопрос, не думай. Хорошо, мы были обмануты. Мы справимся с этим. Но у нас есть и другие проблемы, Табер. Я спрошу тебя еще раз. Что происходит с твоим членом, когда ты кончаешь? И я хочу знать сейчас.
К счастью – и Табер сам удивился своему облегчению – в этот момент взревела сигнализация.
— Одевайся. – Он быстро взял ее на руки, игнорируя вздох удивления, и отнес в гардеробную.
— Что это за хрень? – завопила она в этом гуле сирен.
Табер швырнул Рони одежду и сам с молниеносной быстротой влез в джинсы и футболку. Они быстро обулись в кожаные кроссовки и вылетели из комнаты.
Табер обеспокоенно покосился на револьвер, который Рони, настояв, все же взяла с собой. Если честно, он бы не осудил ее и даже не удивился бы, если бы она направила оружие в его сторону. Табер чертовски хорошо знал, что Рони отличный стрелок.
Он сам научил ее стрелять.
Глава 21
— И что, отцу уже нельзя навестить свою гребаную дочь без того, чтобы на него не напали? Она мой ребенок, я имею право знать, жива она или нет.
Рони споткнулась, услышав голос отца, эхом отдавшийся в доме. Она словно примерзла к ступеньке лестницы на полпути вниз. Табер остановился позади нее, спокойный и молчаливый, внимательно за ней наблюдая.
Она была слишком напряженной, почти испуганной, настороженной. Как олень, который почуял опасность, но не понимает, откуда ее ждать.
Реджинальд Эндрюс был одним из худших отцов, которых когда-либо знал Табер. Его единственным оправданием, единственной причиной того, почему он до сих пор жил, было то, что он никогда не поднимал на Рони руку. В противном случае Табер убил бы его много лет назад.
— Мистер Эндрюс, это не объясняет, зачем вы пытались проникнуть на территорию. Почему бы просто не нажать кнопку звонка на воротах? – Голос Кэллана был холодным и резким, как зимняя ночь. Он звенел от ярости.
Реджинальд, как всегда, оправдывался. Громко.
Табер видел, как глубоко и тяжело Рони дышит. Он мог почти чувствовать наполнившие ее отвращение и нежелание видеть отца, которое и заставляло ее оставаться на месте. Но он чувствовал и кое-что еще. Трясины эмоций, которые, казалось, готовы были ее поглотить. Он приблизился к ней, полный решимости защитить.
Табер положил одну руку Рони на талию и склонился к ней, его подбородок коснулся ее плеча.
— Мы могли бы вернуться в комнату. Игнорируй его. Если ты не пойдешь туда, Кэллан воспримет это как молчаливое разрешение. Этого ублюдка выкинут вон.
Он прошептал эти слова так тихо, что только она услышала его. Табер подошел совсем близко, и его тепло и молчаливая поддержка словно укутали ее. Он защитит ее, чего бы это ни стоило.
Рони судорожно сглотнула, и он буквально кожей ощутил, как она пытается собрать силы, чтобы предстать перед лицом бушующего в коридоре мужчины.
— Нет. – Она наконец тряхнула головой и сделала шаг назад, засовывая револьвер, который он дал ей, за пояс джинсов. – Я разберусь с ним.
Но она не хотела. Табер отчетливо видел, что было в ее отношении с отцом что-то еще, что пугало ее до чертиков. Прежде чем он успел спросить ее об этом, Рони грациозно начала спускаться по лестнице, ее рука легко касалась перил, плечи были выпрямлены. Царственная, как принцесса, и такая решительная. Табер почувствовал, как щемит его сердце. Ему хотелось защитить ее от всего мира.
— Почему ты здесь, Реджинальд?
Ей пришлось возвысить голос, чтобы перекрыть его взрывную тираду по поводу благополучия своего любимого единственного ребенка. Табера затошнило от этих слов.
Реджинальд сильно постарел с тех пор, как Табер видел его в последний раз. Его темные волосы были почти полностью седые и сильно поредели. Он пытался скрыть это, отрастив волосы и зачесывая их на сторону. Вид у него был с этой прической шутовской.
Его карие глаза были тусклыми, щеки горели румянцем от пьянства. Реджинальд разжирел. При росте в сто восемьдесят сантиметров он уже не казался таким мускулистым и сильным, как пять лет назад.
Как Рони шагнула в прихожую, все взгляды обратились к ней. У дверей стояли несколько людей из Пород. Они были начеку, их руки лежали на оружии, взгляды не отрывались от Реджинальда.
— Рони. – В его улыбке было больше расчета, чем любви.
Кэллан тоже это заметил, его глаза сузились от отвращения к происходящему.
Табер внимательно наблюдал за ним, и он тоже заметил в его взгляде на дочь вспышку ненависти, которую Реджинальд попытался скрыть.
Табер быстро спустился вниз, намеренно оказавшись между Рони и ее отцом, каждый инстинкт в нем кричал, что ее нужно защитить от угрозы, которую собой представляет Реджинальд.
Рони остановилась, когда он преградил ей путь.
— Табер. – Она положила руку на его руку, и он отвел ее в сторону, не позволяя оказаться впереди.
В ответ на его движение шагнули вперед и остальные, прищурившись и заняв оборонительную позицию. Их руки теперь сжимали оружие, они готовы были действовать.
— Почему ты здесь, Реджи? – Табер решил не заморачиваться с формальностями. Рони была расстроена, его собственные инстинкты вопили об опасности, и будь он проклят, если станет тянуть кота за хвост.
— Ну, она моя дочь.
Голос Реджинальда смягчился, но он не смог скрыть вонь собственной лжи. Он пришел сюда явно не для того, чтобы убедиться в безопасности Рони. Он сам своим появлением подвергал ее опасности.
— Прекрасное время, чтобы вспомнить. – Табер зарычал, обнажая клыки, и он точно знал, что Реджинальд увидит их. Он ощутил удовлетворение, когда румянец на лице мужчины сменился бледностью. – Я не помню, чтобы раньше ты часто об этом вспоминал.
— Я могу справиться с Реджинальдом, Табер. – Рони уперлась руками в его тяжелое тело, пытаясь заставить его отойти в сторону. Обойти уже было нельзя – другие Породы сгрудились вокруг таким образом, чтобы в случае чего отец не смог ее коснуться.
— Табер, по крайней мере, позволь мне увидеть мою маленькую девочку. – Голос Реджинальда был мягким, слишком мирным для того, чтобы Табер ему поверил.
— Табер, черт, я могу справиться с этим. – Рони пнула его по коленке. И это точно не был нежный тычок возлюбленной. Черт, у нее сильные ноги.
Он повернулся, чтобы предостерегающе посмотреть на нее.
— Не смотри на меня так, – отрезала она, решительно нахмурившись. – Уйди с дороги. Я разберусь с ним, и потом – пусть выметается.
Рони собиралась еще раз пнуть его, Табер видел это в ее глазах.
Черт, он любил, когда она к нему прикасалась. Он улыбнулся ей. Медленно, оскалив зубы, напоминая о сексуальном возмездии. И обрадовался, увидев, как расширились ее глаза, почувствовав едва уловимую ответную пульсацию, едва уловимый запах – сладкий, чистый запах возбуждения, донесшийся от ее тела.
Он медленно отступил, его рука потянулась и обхватила ее за талию, сжалась на бедре, чтобы убедиться, что Рони останется рядом на случай опасности.
— Пф-ф-ф. Я вижу, что вы прекрасно ладите. – Реджинальд не смог скрыть злобу в голосе.
Его оскорбительный тон заставил Табера напрячься. Он был почти готов разорвать этого ублюдка на куски.
— Спустил все деньги? – спросила она мягко.
Ее голос был ровный и насмешливый, но Табер почувствовал гнев, он чувствовал, что творится у нее внутри.
Реджинальд крякнул.
— Они сожгли дом. Фотографии мамы, одеяла, все пропало.
Рони заметно дернулась. Табер пронзил мужчину взглядом, который обещал возмездие, предупреждающее рычание вырвалось из его груди. Реджинальд намеренно причинял ей боль, тщательно подбирая слова, ударяя туда, где она была наиболее уязвима.
Он посмотрел на Табера с опаской.
— Ты раньше был вежливее, Табер, – он вздохнул так, будто был разочарован оказываемым приемом.
— А ты раньше был умнее, Реджи, – ответил тот тихо, едва сдерживая себя. Ему бы только понять, что надо отцу Рони. Тогда он почувствовал бы себя увереннее. – Ты увидел ее. С ней все хорошо. Теперь можешь идти.
— Рони, ты позволишь им меня выгнать? – Реджинальд повернулся к своей дочери, его скулящий голос давил Таберу на уши. Сдерживаться было реально тяжело.
— Из-за твоих фотографий на всех экранах и из-за того, что ты связана с этим… – Реджинальд сделал паузу, издеваясь над ней, – …человеком, которого ищет весь мир. Я уже даже не могу найти достойную работу в старых местах.
«Старые места» наверняка были вне закона.
— Надо было тратить последние доллары с умом, Реджинальд.
Она пыталась говорить безразлично и холодно, но Табер мог слышать боль в ее голосе.
— Это не мой дом. Мой сгорел дотла. Помнишь? Я не имею права определять, кто остается, а кто уходит.
Реджинальд бросил в сторону Кэллана расчетливый взгляд.
— Ты собираешься выбросить отца Рони на улицу? У меня из-за этого будет куча проблем, Кэллан, ты же понимаешь?
Кэллан смотрел на Рони, Табер тоже.
— У тебя есть семья, – напомнила Рони отцу почти отчаянно. – Я дам тебе деньги, Реджинальд…
Она замерла, Табер мог слышать ее прерывистое дыхание.
— У меня нет с собой кошелька, но я позвоню в банк. Я дам тебе денег…
— Нет, Рони, солнышко, ты же знаешь, что мои братья даже на порог своих роскошных гребаных домов меня не пустят. Ты же понимаешь, они отвернулись от нас, как обычно.
Это было правдой. Но виноват в том, что его семья буквально отреклась от него, был Реджи, никто иной.
— В доме сейчас нет места, Реджинальд. – Кэллан, наконец, шагнул вперед. – Мы можем поселить вас в бараке на другой стороне поместья. Есть несколько пустых коек.
Взгляд Реджинальда не отрывался от Рони. Он смотрел на нее, как удав смотрит на кролика. Холодно, обдуманно, практично.
— Хорошо поступаешь, Кэллан, – наконец, тихо сказал он.
Табер почувствовал холодок, пробежавший по спине Рони. Она испугалась. Он чувствовал это, чувствовал запах страха, исходящий от ее тела.
Рони напряглась, сдерживая себя, и жестко и прямо уставилась на отца.
— Не создавай здесь проблем, Реджинальд, – предупредила она, судя по голосу, ее душила злость. – Я не стану нести ответственность за то, что с тобой сделают, если ты попытаешься.
Табер взглянул на нее, сдерживая свое удивление. Он никогда не слышал, чтобы Рони кому-то кроме него угрожала. И уж точно не своему назойливому, продажному отцу.
— Рони, как тебе не стыдно? Теперь эти добрые люди решат, что я могу создать проблемы. – Он даже не моргнул, не отвел от нее взгляда. – Ты же знаешь, я такой общительный человек. Им с моей стороны ничего не угрожает.
Табер напрягся в ответ на скрытую угрозу, направленную на Рони. Она пульсировала в воздухе вокруг них и заставила подняться дыбом тонкие волоски на его шее.
Он хотел бы выволочь этого сукина сына вон и бросить на улице, сказав ему, чтобы сам о себе заботился. Как только Рони подросла настолько, чтобы устроиться на подработку, он присосался к ней, как пиявка. Некому было защищать ее раньше, но теперь, Господь свидетель, он ее защитит.
— Мерк, проводи мистера Эндрюса в двухэтажный барак для рабочих, – приказал Кэллан одному из здоровенных охранников.
Меркюри был шести с половиной футов ростом, мускулист и так похож лицом на дикую кошку, что его нельзя было выпускать наружу без боязни спровоцировать бойню. Он был суровым, холодным, настоящая машина для убийства и один из самых верных, честных людей, которых Табер когда-либо знал.
— Он может занять койку рядом с моей. – Тонкие губы растянулись в холодной улыбке, жуткие янтарные глаза заблестели холодным пониманием. Мерк был не дурак.
— Нам нужно поговорить, Рони. – Реджинальд тонко улыбнулся, когда Мерк крепко схватил его за руку. – Все обсудить, понимаешь?
— Я думаю, мы все обсудили на прошлой неделе, Реджинальд, – твердо ответила она голосом, холодным как айсберг. – Наслаждайся своим пребыванием здесь. Но я сомневаюсь, что найду время тебя навестить.
— А может, ты захочешь найти время. – Реджинальд попытался вытащить руку из хватки Мерка, уводящего его прочь. – Подумай об этом, Рони. Хорошо подумай.
Дверь закрылась, его слова повисли в воздухе.
Табер не сводил внимательного взгляда со своей пары, его ум работал, перебирая возможные опасности.
— Не хочешь ли ты объяснить мне, что происходит, Рони? – мягко спросил он ее, понимая, что к ним обратились все взгляды.
Рони медленно подняла голову, но недостаточно медленно, чтобы Табер упустил вспышку страха, которую она попыталась скрыть.
— Конечно, Табер. – Ему не понравилась эта ленивая жесткая улыбка, скривившая ее губы. – Я буду более чем счастлива, как только ты ответишь на вопрос, который я задала тебе раньше. Как только, так сразу, малыш. – Она ткнула его в бок локтем, изображая игривое настроение. – Просто дай мне знать, когда будешь готов поговорить.
Она обернулась, снова направилась к лестнице и почти взбежала по ней. Наверняка ей хотелось сбежать, скрыться, как она и делала, когда была младше. Обычно Рони убегала куда глаза глядят. Обычно Табер находил ее уже ночью, испуганную и потерянную.
Теперь он тоже наверняка найдет ее.
— Табер, у нас могут быть проблемы. – Кэллан подошел ближе и достал небольшое суперчувствительное приемное устройство из кармана брюк. – Я нашел это в офисе, когда Мерк сообщил мне, кто такой Реджи.
Это был обычный «жучок», один из тех, которые выдавали американским военным.
— Старый добрый Реджинальд передавал наши разговоры, хрен знает, куда. Наша главная проблема – выяснить, кто его нанял.
Глава 22
— Лучший способ выяснить, что он задумал, это держать его от Рони как можно дальше, – сказал Табер, когда мужчины собрались рано утром в большом офисе на первом этаже.
Кэллан, Таннер, Мерк, Кейн и другие спокойно смотрели на него.
— Ты знал его лучше, чем мы. – Кэллан пожал плечами. – Ты думаешь, он согласится?
Табер крякнул.
— Реджинальд – обычная дешевка. У него нет мозгов, он думает только, как напиться и что-нибудь своровать, так что, я думаю, у нас два варианта. Он хочет денег сам, или кто-то его нанял. Когда у него есть инструкции, он очень исполнителен.
Табер нахмурился, подсчитывая, сколько грязных дел Реджинальд провернул в течение последних десяти лет. Самые коварные и опасные его делишки были как раз работой на других.
— Я бы предположил, что он на кого-то работает, – заговорил Кейн. – Я поковырялся в его досье вчера вечером, после того, как Мерк увел его в казарму. Еще парочка звонков, и добавилась информация из моих источников. Мистер Эндрюс в прошлом работал с очень опасными людьми. Мужчины, которым хватит ума, чтобы использовать его для получения доступа к Веронике. Да даже если они заполучат ее, я сомневаюсь, что все закончится.