Осознание отозвалось скрытой болью в голосе Меринас. Ее любовь к Кэллану пульсировала в каждом слове. Страх за него и еще не рожденного ребенка зажег огонь в ее глазах.
— Если хочешь знать мое мнение, вы оба страдаете. Ты не все знаешь об опасности и последствиях, Меринас. – Рони склонила голову набок, ее карие глаза были почти лишены тепла.
— Нет, я не страдаю. А вот ты да. – Она махнула рукой на свободное место напротив. – Выпей со мной кофе. Он без кофеина, к сожалению. – Ее губы скривились иронической ухмылке. – Я так скучаю по кофеину.
Последние слова она протянула с почти ощущаемой тоской по тому, что даже не имело вкуса.
— Кофе без кофеина не вызывает стресс. – Рони пожала плечами, усаживаясь на место. – И что бы, черт возьми, эти мужчины ни творили с нашими телами, кофеин только усугубляет ситуацию. Я поняла это сразу после того, как Табер решил меня пометить.
— Пометить? – Меринас в восторге засмеялась, напряжение сошло с ее лица. – Это хорошее слово. Но, блин, совсем не веселое.
Рони заметила огонь во взгляде Меринас. Ее глаза затуманились от воспоминаний, ее губы скривились в улыбке – видимо, воспоминания были приятными.
— Ты не… больше не лихорадишь? – заговорила Рони нерешительно, задаваясь вопросом, а сможет ли она когда-нибудь находиться вдали от Табера и не изнывать от желания.
— О, лихорадка не прошла. – Меринас откинулась на спинку стула, ее взгляд снова вернулся к работающим у забора мужчинам. – Но сейчас это все естественно, Рони. Я хотела Кэллана, когда он был не более чем картинка, история, человек, переживший мучения. Я хотела его больше всего в жизни. Одержимость. Желание, которое нельзя отрицать. Гормон просто снял все барьеры. Я сдалась уже после того, как все случилось, и я признала и поняла, насколько мы близки. Я не чувствовала, что меня заставляют.
|
|
Рони отвернулась. Разве она не хотела Табера? С тех пор, как ей было одиннадцать, до минуты, когда ее душа была разбита на части письмом, которое он прислал ей, разве она не мечтала, не желала, не любила?
— Я была на похоронах Дайэна, – прошептала Рони, вспоминая, как отчаянно тогда она хотела подойти к Таберу, обнять, стереть гримасу боли с его лица. – После того, как Табер меня отметил. Я помню, мне было больно, но не в сексуальном плане, а потому что было больно Таберу.
— Смерть Дайэна изменила все, – сказала Меринас тихо. – Ты ведь не знаешь, что с ним случилось?
Рони неуверенно кивнула.
— Его убили, когда он пытался тебя спасти…
— О нет, – Меринас покачала головой, ее голос стал жестким. – Так мы сказали прессе, Рони. Дайэн умер от руки Кэллана. Он пытался убить меня. Он убил мать Кэллана, Марию, много лет назад, потому что она почти уговорила Кэллана открыться прессе, и был полон решимости убить меня по той же причине.
Рони не совсем не поверила ей, и даже не была шокирована. Дайэн не был полностью вменяемым. В тот день, отдав ей письмо Табера, он прижал ее к стене в спальне над гаражом, его дыхание было хриплым, глаза горели похотью, когда он предложил показать ей, как надо удовлетворять Табера.
— Когда Дайэн принес мне записку Табера, в которой тот писал, что не хочет меня видеть, он попытался напасть на меня, – прошептала Рони. – Он схватил меня, и мне показалось, что в кожу вонзились ножи. Мне никогда не было так больно.
|
|
— Записку Табера? – Меринас подалась вперед, в замешательстве качая головой. – Я знала, что у вас обоих в прошлом что-то было, но не знала, что.
Рони сжала губы, потом нервно их облизала. О том, что случилось, она никогда не говорила ни одной живой душе. Кратко, с горечью в голосе, она рассказала Меринас всю историю, не забыв о роли Дайэна.
Это было унизительно – вспоминать, как сильно она зависела от Табера годы и годы напролет, зная, что он спасет ее, будет заботиться о ней, в то время как ей не придется заботиться о себе самой. Но она поняла, что может позаботиться о себе. Рони жила и работала, и постепенно устроила свою жизнь. По крайней мере, этим она себя успокаивала.
— С тех пор я не видела Табера, – закончила она, глубоко вздыхая. – Пока он не выскочил из этого проклятого вертолета и не превратил всю мою жизнь в дерьмо. Теперь, если я собираюсь пройти через это, мне, по крайней мере, нужно понять, что происходит, Меринас. Я в ужасе, потому что мое тело связывает меня с человеком, который может меня уничтожить. Человеком, который уже уничтожил меня.
— Уф, – Меринас вздохнула, запуская пальцы в волосы. – Что ты собираешься делать? Это не похоже на Табера, Рони. Я его знаю. Он бы никогда не прикоснулся к тебе, если бы не сходил по тебе с ума. Но его желание защитить тебя оказалось сильнее желания овладеть. Это и могло заставить его реагировать так остро.
— Это оправдание не очень помогает.
Рони покачала головой, – она и так знала, что Табер всегда отчаянно пытался защитить ее.
Он продемонстрировал это в лаборатории доктора. Его голос был хриплым, его тело так напряглось от ярости, что она дрожала вместе с ним. Из его груди вырвался животный первобытный звук, в котором она едва различила слова о том, что он сделает все, чтобы облегчить ее боль.
|
|
— Мне нужно доверять ему, Меринас, – прошептала она с болью. – Мне нужно больше, чем зависимость от его спермы и поцелуя. Мне нужна его любовь…
Меринас медленно откинулась назад в своем кресле.
— Конечно, он сказал тебе. – Она покачала головой. – Рони, он должен любить тебя, иначе этот гормон просто бы не подействовал.
Рони подарила ей насмешливый, наполовину сердитый взгляд.
— Как по-твоему, я бы переживала, если бы он сказал, что любит меня?
Глаза женщины сузились.
— Мудаки. Клянусь Богом, все мужики – упертые, упрямые и иногда невероятно глупые мудаки. Черт, им всем надо… – она дернулась, когда всего в нескольких дюймах от ее лица взорвалось дерево. Щепки задели ее щеку и лоб, разлетаясь вокруг них.
— Стрельба! – закричала Рони, вскакивая на ноги, отшвыривая в сторону столик и толкая Меринас на пол. Плечо опалило огнем.
— Табер! – Она кричала его имя, а вокруг крыльца воздух словно завибрировал от пуль. – Стрельба!
Теперь кричали и мужчины, рев льва отдался эхом в ее голове. Лев? Господи, это был один из Породы Кошек или настоящий Лев? Звучало совсем реально.
В дюйме от нее цемент взрыхлила пуля, в полу появилась дыра. Рони толкнула Меринас глубже в тень крыльца, за кучу дров. Не было и крошечного шанса, что им удастся добраться до двери, и еще меньше была вероятность целыми и невредимыми обойти дом под обстрелом.
— Табер! – К ее крикам присоединились отчаянные вопли со двора.
— У нас один раненый! Один раненый!
Рони оглянулась назад, во двор, и увидела, как мужчины разбегаются. Они бросились в укрытие, таща на себе раненого. Их было так мало.
Снова раздались выстрелы. Тра-та-та-та автоматического оружия, одиночные резкие всплески револьверных выстрелов. Куски древесины и цемента летали вокруг них, вокруг бессознательного тела Меринас.
Рони почувствовала запах собственной крови, резкую боль в плече от пули, засевшей в теле. Но она смирно лежала на Меринас, стараясь укрыть от смертельных осколков ее тело и спасти ребенка, о котором она так нежно говорила.
Люди были везде, но не настолько близко, чтобы добраться до них и перетащить Меринас в безопасное место. Рони всхлипнула и снова стала звать Табера, а следующий залп едва не ударил в них.
Она почувствовала, как от края крыльца над ее головой оторвался кусок дерева, щепки посыпались ей на волосы. Рони еще сильнее сгорбилась, прикрывая собою Меринас.
— Рони! – Сейчас ничего не звучало прекраснее, чем голос Табера.
Она подняла голову, наблюдая в изумлении, как легко он перепрыгивает через низкую каменную стену, которая отделяла территорию от внешней рабочей зоны. В руках он нес смертельный, мощный М-16 и стрелял поверх голов рабочих туда, где затаились враги.
Она снова услышала этот страшный рев. За Табером шел Кэллан, но он был безоружным, на лице застыло дикое выражение, и рев стал поистине животным, когда он увидел лежащую на земле жену.
Одновременно заднее крыльцо стало пристанищем, а не ловушкой. Породы, мужчины и женщины, занимали места рядом с ними, оружие в руках Табера беспрестанно рявкало, поливая врагов огнем.
Табер схватил Рони с такой силой, что это показалось ей невероятным, и два счета перепрыгнул с ней на руках через крыльцо в открытую дверь кухни. Кэллан следовал за ним по пятам.
— Док! – завопил Кэллан в ярости, полный горя крик отозвался эхом по всему дому, когда он буквально полетел внутрь, неся жену на руках.
— Ты ранена? – Табер бросился за ним, наполовину неся, наполовину ведя за собой Рони.
— Нет…
— Черт, ты лжешь мне! – Должно быть, он видел кровь. – Давай. Вниз. Там ты будешь в безопасности.
Безопасность. Ее голова кружилась, плечо чертовски сильно болело, а все, чего она хотела – чтобы Табер уложил ее на пол и трахал, пока она не начнет вопить. Рони застонала, признавая поражение. Такими темпами она будет беременна до истечения трех дней. А потом не будет лихорадки, не будет влечения, и Табер снова уйдет. Как уходил и раньше.
Глава 18
Ну, теперь она знала точно. Морфин не помогал унять лихорадку. Но, по крайней мере, симптомы стали более сносными. Добрый доктор смог проверить ее плечо и быстро наложить повязку на рану, бдительно следя за Меринас.
Женщина наконец-то проснулась, как ни в чем не бывало. Куски дерева, ударившие Меринас по голове, просто лишили ее сознания на пару минут.
Было незначительное кровотечение, но обошлось без осложнений.
Кэллан не слушал, что говорит доктор. Он сидел рядом, возле небольшой больничной каталки, склонившись, обняв свою жену, прикрывая ее собой. Его большие руки бегали по ее спутавшимся волосам, по спине, по мягкой выпуклости живота. Врач заверил их, что младенец в целости и сохранности.
Голос Кэллана был надломившимся, охрипшим от волнения. Меринас пыталась унять ярость, волнами пронзающую тело мужа. Дважды она издавала стон, притворившись, что ей больно, чтобы удержать Кэллана от попытки тут же выбежать наружу – пришли новости о том, что убийцы схвачены. Двое были мертвы, один еще жив, но ранен.
В ожидании доктора Мартина наемника заперли в одной из пустых кладовок.
— Вопрос приоритетов, – спокойно сказал доктор, когда Рони спросила его о клятве Гиппократа. – Кроме того, даже если один из них умрет, придут другие, чтобы занять его место.
В его голосе звучала такая ненависть, что Рони передернулась.
Табер говорил очень мало. Он поддерживал ее, пока доктор перевязывал плечо, но не отодвинулся ни на дюйм, когда Рони улеглась на живот, пытаясь спрятать усталость и возбуждение. От него так хорошо пахло, но она так устала.
— Отнеси свою жену в кровать, Кэллан, – решительно сказал доктор Мартин. Кэллан поднял голову, его тело все еще трясло от шока. – Ей нужно отдохнуть. Опасность пока миновала. То же касается и тебя, Табер.
Он повернулся к Рони.
— Забери ее наверх и позаботься о ней. У нас на завтра куча планов.
Плечи Мартина опустились, его голос звучал устало и был наполнен грустью. Рони захотелось расплакаться от сочувствия. Когда доктор отошел, Кэллан поднялся со стула у кровати Меринас и медленно подошел к Рони. Она смотрела в его глаза и думала о том, что этого человека уж точно не стоит иметь в числе врагов.
Золотисто-коричневые радужки отливали янтарем, они сверкали животной дикостью – да уж, этот мужчина убил бы без малейшего сомнения.
— Я знаю, что не могу прикоснуться к тебе, – он вздохнул, опустился на одно колено перед Рони и поднял на нее взгляд. – Я знаю, что ты закрыла собой ее тело. Мои люди сказали мне об этом, когда я побежал спасать вас на ту чертову крытую веранду. Если бы я мог обнять тебя, я бы обнял. Если бы у меня было богатство, я отдал бы его тебе. Если есть что-то, чем я мог бы доставить тебе радость, показав тем самым свою благодарность, Рони, я отдам это тебе.
Его голос был мягким, пульсирующим от переполняющих тело эмоций.
— Морфий здорово помогает, – прошептала она заговорщически, сжав зубы. – Я даже не почувствовала, когда доктор начал обрабатывать рану. Ты можешь обнять меня, если хочешь.
Легкая улыбка скривила губы Кэллана, но он ее раскусил.
— Ты маленький бесенок, как и в детстве, – сказал он мягко, грозя пальцем. – Я лучше знаю. Я чувствовал запах твоей боли, пока Док трудился над раной. Я чувствовал, как душа рвется на части от мыслей о том, что могло бы случиться. Меринас была беззащитна… – он проглотил комок в горле.
— Она в порядке. – Голова Рони немного кружилась от лекарств. Она притворно нахмурилась и посмотрела на Кэллана. – Но я хочу пистолет. Сейчас же. Я знаю, как использовать его.
— Согласен. – Он твердо кивнул, даже не удосужившись взглянуть на Табера, как Рони и надеялась. – Пистолет или винтовка?
Она почувствовала приятную дрожь возбуждения.
— Винтовка. Как у Табера.
Табер застонал позади нее.
— Обучение, – пробормотал Кэллан, качая головой. – Позволь Таберу научить тебя, и винтовка твоя. Если тебе понравится, даже сможешь выбрать. – Он встал на ноги, и, чуть заметно улыбнувшись, сверкнул глазами. – Только не стреляй в Табера, ладно? У него есть хорошие черты характера.
— Наверняка есть, – протянула она. – Я просто их еще не нашла. Я обещаю присмотреться, прежде чем сносить ему голову.
— Спасибо, дружище, – с сарказмом ответил Табер Кэллану. – Спасибо за помощь и все такое.
Кэллан поморщился.
— Да. Добро пожаловать, сынок. – Его душил смех, он смотрел поверх ее головы на Табера. – Но я в тебя верю. Я уверен, ты сможешь убедить ее оставить тебя в живых, по крайней мере, на какое-то время.
Табер фыркнул, но Рони это веселье мужчин совсем не забавляло.
— Мне нужно принять ванну. – Она заставила себя сесть на кровати, испытывая на прочность свое равновесие. Пока было не очень. – И еда. Мне нужна еда. Пицца была бы к месту.
Табер сгреб ее в свои объятия, его хватка стала крепче, когда он быстро зашагал прочь из комнаты.
— Я могу ходить, – Рони вздохнула, обнимая его, наслаждаясь короткой передышкой от лихорадки, которую ей даровали наркотики.
— Конечно. – Он взглянул на нее, его губы, изогнутые в улыбке, безумно отвлекали. – Но мне нравится носить тебя.
Он всегда носил ее на руках, Рони помнила это. Он нес ее, когда впервые увидел, потерявшуюся в ночи, в ужасе застывшую от звуков, темноты и напуганную преследующими ее мужчинами. Каждый раз, как у Табера появлялась такая возможность, он носил Рони на руках.
— Ты хоть представляешь себе, как это хорошо – держать тебя на руках? – спросил он, шагая по лестнице к своей части дома.
Он пнул дверь, и она закрылась за ним, но до спальни они не добрались. Табер упал на диван, крепко прижал Рони к себе и опустил голову. Его губы требовательно накрыли ее рот.
Рони не желала просто пассивно принимать ласку. Она встретила смерть лицом к лицу. Столкнулась с ней, осознавая, что в любой момент они могут умереть – и она, и Табер. Она не желала больше бороться с тем, что бьется в ее теле.
Или с тем, кто в ее сердце.
Рони приподнялась в его руках, игнорируя легкое предупреждающее рычание, и поймала удивленный взгляд.
— Мой!
Ее шепот, несмотря на свою мягкость, звучал собственнически – он звенел от силы, наполняющей ее тело.
Его глаза вспыхнули. Нефритово-зеленый цвет потемнел, зрачки расширились. Ее пальцы коснулись пуговиц запачканной кровью рубашки. Рони разгладила хлопок, чувствуя, как он легко щекочет ее ладони. Провела руками по плечам Табера и вниз, к первой пуговице. Она легко расстегнулась.
— Рони. – Он сглотнул комок в горле, эмоции эхом отдались в его хриплом голосе.
— Ты пометил меня, – сказала она ему мягко, но решительно. – Но не в тот день, когда коснулся зубами моей шеи, Табер. Ты пометил меня, когда мне было одиннадцать лет, и ты спас меня. Когда мне исполнилось шестнадцать, и ты устроил мне первый день рождения. Когда ты легко и невинно в первый раз коснулся моих губ. Ты помечал меня каждым своим взглядом, каждым прикосновением. Теперь я хочу пометить тебя.
Она разгладила рубашку на его груди, провела ладонями по широким плечам и коснулась губами места, где шея переходила в плечо. Туда, в сплетение мышц, она его укусила. Не до крови, но достаточно, чтобы его тело дернулось, бедра выгнулись, член вжался в ее бедра, а руки сжали ее – почти до синяков.
Она укусила снова, лаская кожу языком, повторяя эротичную, сексуальную ласку Табера, подаренную ей так много месяцев назад. Казалось, на Табера ее укус подействовал так же.
Рони ласкала его плоть – с настойчивостью, делавшей ее прикосновения одновременно эротичными и почти болезненными. Табер сорвал с нее рубашку. Отшвырнул прочь, и его пальцы прошлись по ткани обтягивающих тело Рони джинсов.
— Сними их.
Табер почти рычал.
Рони издала тихий звук удовольствия, когда его руки забрались под джинсы, обхватив ее ягодицы, его пальцы мяли упругую плоть, пока она ожесточенно терлась бедрами о его спрятанный за тканью член.
Она не торопилась, и она не собиралась позволять ему просто овладеть ней. Ей нужно было прикоснуться к нему, вкусить его, увериться в том, что он действительно здесь, в ее руках, и это не просто еще одна ее отчаянная мечта.
— Ты убиваешь меня. – Табер тяжело дышал, откинув голову в сторону, предоставляя ей полный доступ к сильной линии горла.
Рони никогда не чувствовала себя так уверенно и сильно, так сексуально. Он был беспомощен под ее прикосновениями. Грубый стон завибрировал у него в горле, все мышцы напряглись, член отчаянно терся о ткань, которая защищала ее горячую влажную киску.
Ногтями Рони царапнула его грудь, мускулы его живота, пальцы ее обхватили плотный, твердый мужской сосок. Оставив на шее Табера хороший засос, Рони выпустила изо рта его плоть и языком медленно пробежалась по коже. Она слегка прикусила жесткую линию его челюсти, а затем лизнула его горло – и Табер снова сглотнул.
— Мне нравится твой вкус. – Она пыталась отвлечься от приводящих в исступление движений его члена рядом с ее киской. – Ты такой дикий и необузданный. Я могу приручить тебя, Табер?
Короткий, резкий смешок Табера был наполнен первобытной похотью.
— Уже приучила. Много лет назад.
— М-м-м. Мой собственный дикий кот. Я могу тебя погладить? Или ты прикончишь меня, прежде чем я смогу показать тебе все способы получить удовольствие?
Его глаза за тяжелыми веками озарила жаркая вспышка, проникшая в каждый уголок души Рони. Здесь и сейчас ничего и никого не существовало. Только Рони и Табер. Она почти задыхалась от осознания собственной власти над ним.
— Покажи мне, – прошептал он, его голос был полон нетерпения и муки.
Она одарила его ленивой, намеренно провокационной улыбкой, глядя на него из-под опущенных век. Внимательно наблюдая за ним, она вызывающе медленно поднялась с колен, не обращая внимания на звериный рык Табера – рык протеста.
— Оставайся тут, – сказала она ему тихо, когда он попытался подняться
Табер откинулся на диване, как она и просила, но Рони видела, как ходят ходуном его мышцы. Все в нем требовало, чтобы он взял ее сейчас.
— Ооо, такой послушный, – довольно пробормотала она. – Интересно, как долго ты сможешь продержаться.
— Недолго.
Его кулаки были сжаты, взгляд следил за нее руками.
Рони тронула лямки лифчика на плечах, отбросив остатки всякого страха и скромности, наслаждаясь моментом. Он видел ее голой и не раз, и наверняка находил возбуждающей.
Он облизал губы – движения были медленные, голодные – и Рони сделала шаг назад, сбрасывая с набухшей груди кружевной лифчик.
Ее твердые соски стояли торчком, умоляя о его прикосновениях. Но Рони коснулась их сама. Наблюдая за Табером, она сжала соски между своими большим и указательным пальцами, потянула, массируя их и наблюдая за тем, как его взгляд темнеет, становится тяжелым от возбуждения.
— Я могу сделать это. – Он тяжело сглотнул.
— Я знаю, что ты можешь, – согласилась она. Дыхание Рони сорвалось, когда импульс возбуждения пробежал от груди прямо вниз, в ее лоно. – Сними свои джинсы, Табер. Покажи мне, что я тебя возбуждаю.
Он начал подниматься.
— Нет. Не вставай. Снимай их и смотри на меня.
Он замялся, очевидно пытаясь восстановить дыхание, обрести контроль. Рони опустила руки от сосков, провела ладонями вниз по животу, пока они не уперлись в пояс джинсов.
Табер быстро снял свои. Она снова улыбнулась ему, довольная игрой, в которую они играли. Интересно, кто сорвется первым. Она позволила джинсам не спеша скользнуть по ее бедрам и упасть к ногам.
Пнула их прочь, и ее губы пересохли, когда Табер сделал то же самое.
Рони ошибалась. Каждый раз, когда они были вместе, у нее не было времени, чтобы посмотреть на орган, который доводил ее до вершин наслаждения. Но сейчас она увидела.
Он поднялся до пупа, толщиной с ее запястье, загорелый, как и остальное его тело и пульсирующий своей собственной жизнью. Грибообразная головка была скошена для максимального проникновения, вены обвивали тяжелый ствол. Неудивительно, что он свел ее с ума вспышкой боли. Его член, как и его тело, были символами выносливости, и теперь уже Рони не хотелось ничего другого, кроме как ощутить его в своей намокшей киске.
Но она собиралась еще подождать. Табер уставился на нее с вызовом в глазах, его пальцы обхватили член. Рони облизнула губы, глядя, как Табер поглаживает рукой ствол – от тяжелой головки к основанию и обратно.
— Иди сюда, – прошептал он, его голос стал глубоким и сексуальным от возбуждения.
— Нет, – протянула она тихо и встала на колени перед ним. – Я сказала, Табер. Я хочу тебя погладить.
— Черт. – Он дернулся, когда она наклонилась вперед и коснулась языком его эрекции.
Его бедра дернулись навстречу, сдавленный стон вырвался из его груди.
— Рони. Боже. Детка.
Его грудь поднималась и яростно опадала при дыхании. Испарина блестела на мощных мышцах, его кожа казалась атласной, теплой и упругой.
Она лизнула головку его члена снова, медленно, легко, наблюдая, за выражением его глаз, за искажающимся лицом. Острые клыки по бокам его рта поблескивали, придавая ему определенно сексуальный, опасный вид.
— Рони, я не могу, – Табер задыхался, его голос звучал грубо, почти с болью. – Я вот-вот потеряю контроль, детка. Я не выдержу.
— Не выдержишь? – Она убрала его пальцы и сама начала водить пальцами по возбужденному члену. – Бедный ребенок. А как же ты справишься с этим?
Ее рот накрыл головку, всасывая ее внутрь, ее язык начал тереть, гладить и дразнить его ультрачувствительную плоть.
Жесткий звериный рык вырвался у него из горла, ее лоно сжалось в спазме влажного возбуждения.
Мужчина внутри всегда держал все под контролем, не давая нарушиться хрупкому балансу. Рони знала, что сейчас она его дразнит, что животное вот-вот вырвется на свободу. И ей хотелось показать Таберу, что она ему идеально подходит.
Глава 19
Она была прекрасна. Другими словами просто никак было не описать мягкое сияние страсти в голубых глазах Рони, румянец желания на ее щеках, ее покрасневшие губы, сомкнувшиеся вокруг его члена. Слишком красивая. Слишком невинная и слишком соблазнительная в своей страсти. Черта-с-два он сможет теперь оттолкнуть ее.
Табер ухватился пальцами за диванные подушки, глаза его сузились. Рони наблюдала за ним томным взглядом, а его тело изнывало под ее терзающим языком, и животное билось под кожей, требуя освобождения.
Он никогда раньше не ощущал такого. Это ощущение пульсации, трепета – зверь внутри боролся за свободу, а мужчина внутри боролся, чтобы удержать его. Боже, он хотел, чтобы это длилось вечно. И, кажется, сама Рони наслаждалась процессом не меньше. Она облизывала и посасывала, и, похоже, наслаждалась каждой секундой прикосновения к нему, как и тогда, когда он прикасался к ней.
— О да, – Табер застонал, когда ее язык скользнул по головке и вниз, поглаживая и ощупывая, изучая каждый изгиб и подъем его напряженной плоти. – Да, детка, мне так хорошо.
Он напряг бедра, проталкивая плоть все дальше в ее рот. Ее стон завибрировал вокруг, пальцы напряглись, а язык принялся с новой силой поглаживать его член.
Тепло окружило его. Влажное, скользкое тепло. Ее язык был как шелковый демон, ее губы плотно обхватывали его, сжимая и даря удовольствие. О Боже, ему никогда еще не было так хорошо. Черт возьми, его мошонка готова была взорваться от наслаждения. Он едва мог вынести такое удовольствие.
— Черт, Рони. – Табер покрылся потом.
Ее пальцы обхватили ствол и снова сжали. Электрический разряд пробежал по позвоночнику и ударил в мозг.
Он слабо застонал, когда ее губы втянули еще немного плоти. Рони обхватила член губами и медленно скользнула обратно, остановившись у края головки и дразня ее кончик языком. Табер снова толкнулся ей в рот, изнывая от желания снова ощутить вокруг себя ее влажное тепло.
Легкое поддразнивание. Ее зубы осторожно скользнули по стволу, добавив остроты ощущениям, и язык снова вернулся к сладкой пытке. Он уже не мог терпеть.
Член Табера пульсировал, как рана, мошонка готова была взорваться спермой. Под головкой его эрекции появился выступ. Он отчаянно хотел вонзиться в горячие глубины ее лона и пролить свое семя.
Но не сейчас. Он еще не готов кончить. Он хотел снова почувствовать ее рот.
Горячий, жидкий огонь обволакивал его плоть. Это была мучительная и сладкая агония. Табер поднял руки к лицу Рони, пальцы зарылись в ее волосы, сжимая шелковистые пряди. С наслаждением он доминировал ей в этой сексуальной игре.
Он видел вызов в ее взгляде, его собственные глаза сузились, и мужчина добровольно уступил власть зверю в эту острую до боли секунду. Она была его парой. Она может бросить ему вызов, соблазнить его, но он был слишком близко к краю, чтобы играть в эту медленную дразнящую игру. Вспышка волнения в ее взгляде и изменившееся выражение лица Рони подсказали Таберу, что и она уже не может сдерживаться.
— Соси его. – Жесткий рык вырвался из его горла, когда он направил член в ее влажный рот. Она взяла его без возражений, плотно обхватила губами, но поддалась его движению не сразу, поддерживая игру в доминирование.
Рони снова застонала. Звук вибрацией отозвался вокруг его эрекции, вызвав еще одну волну сладкой пульсирующей боли. Выступ под головкой набух сильнее, удовольствие острым копьем пронзило его мошонку, заставляя мышцы живота сжаться от спазма.
О как же это сладко. Табер медленно трахал Рони в рот, крепко держа ее за волосы, наслаждаясь прикосновением ее губ, ласками ее языка. И все это время он наблюдал за ней. Смотрел, как темнеют ее глаза, как движутся ее щеки, как скользят по его члену губы.
— О да. Так, еще, еще, детка, – он застонал, медленно двигаясь назад и вперед, каждый мускул в его теле напрягся в близости оргазма. – Соси, Рони. Соси глубже, детка.
Он толкнулся вперед, заполняя ее рот, стараясь не двигаться слишком резко, чтобы не вызвать у нее отторжения. Язык плотно прижался к его члену, и это прикосновение заставило его зарычать от наслаждения.
Она протестующе застонала, когда он попытался скользнуть дальше, и Табер с сожалением вышел. Она могла взять больше. Он знал, что она может. Боже, ему было нужно, чтобы она взяла его в рот.
— Дыши через нос. Расслабься.
Он резко выдохнул, глядя в ее широко раскрытые глаза, замер, читая в них страх и волнение. Он молился, чтобы они не пересилили возбуждение.
Табер чувствовал, как расслабляются горячие глубины ее рта, как становится мягче напряженный язык.
— Да-а, – он зашипел от удовольствия. – Ты можешь взять больше, Рони. Просто расслабься, детка. Расслабься. – И он медленно скользнул внутрь ее рта.
Она взяла еще чуть-чуть. Достаточно, чтобы его пронзила при этом зрелище дрожь удовольствия. Боже, сколько еще он сможет продержаться?
— Еще. – Потребовал он грубо, борясь с отчаянным желанием резко толкнуться в ее влажный рот.
И вот он почувствовал. Да, это было невероятно. Боже, да. Он проник в самую глубину ее рта. Он не мог видеть свой член, трахающий рот Рони, но ощущения были почти экстремальными. Ему не нужно было видеть, он чувствовал.
Табер откинул голову на спинку дивана и начал трахать ее рот короткими отчаянными толчками. Хлюпающие влажные звуки проникновения довели его почти до края оргазма.
— Рони, – прошептал он отчаянно, не в силах сдержать слова, ощущения, разрывающие его изнутри. – Боже, да. Соси его. Отсоси у меня, детка, вот так, вот так.
Он мог почувствовать ее тепло. Мог почувствовать сладкий пряный запах ее возбуждения, в котором он просто тонул. Ее стоны ласкали его член. Ее пальцы сжимали его, поглаживая, доводили до самого края. Выступ под головкой мучительно пульсировал, и он не смог бы скрывать его вечно. Но не сейчас. Он не хотел, чтобы она узнала. Не хотел видеть на ее лице отвращение.
— Хватит.
Он потянул ее от себя, игнорируя протестующий всхлип. Постарался справиться с желанием снова почувствовать ее опаляющий жар. Влажная хватка ее рта была настоящим наслаждением, но ведь не только он должен чувствовать удовольствие.
— Табер, – ее голос был слаб, в нем звучала мука, и Табер едва не сорвался.