Меркантилизм и наша эпоха

Меркантилизм как направление в экономической теории сошел со сцены к концу XVIII в. Условиям про­мышленной революции и фабричной индустрии более со­ответствовали принципы классической политической экономии. Преобладание этих принципов было особенно пол­ным в самых передовых капиталистических странах — в Англии и во Франции. В экономической политике отраже­нием этого было ослабление прямого вмешательства госу­дарства в экономику и во внешнюю торговлю.

Однако в странах, которые позже вступали на путь капиталистического развития, идеи классической школы не могли полностью укорениться. Буржуазия этих стран не хотела признавать, что в экономике надо все предоставить свободной игре сил. Не без основания она полагала, что в такой игре лучшие шансы на выигрыш имеет именно английская, а также французская буржуазия. Поэтому неко­торые конкретные идеи меркантилистов никогда не уми­рали, а арсенал их политики — государственное руковод­ство хозяйством, протекционизм, обеспечение изобилия денег в стране — во многих случаях активно использовал­ся правительствами.

Настал XX век. В промышленных буржуазных странах развился государственно-монополистический капитализм. Экономические идеи, соответствующие этим условиям и от­ражающие задачи государственного воздействия на хо­зяйство, наиболее полно высказал в 30-х годах нашего столетия английский теоретик Джон Мейнард Кейнс. Буржуазная экономическая мысль в последние десятилетия развивалась в большой мере под знаком его идей. Они во многом определяют экономическую политику современ­ного капитализма, на которую опираются теперь монопо­лии и государство, стремясь удержать свои позиции в эко­номическом соревновании с социалистической системой.

Капитализм не может больше существовать на основе саморегулирования, утверждал Кейнс. Государство должно взять на себя задачу регулирования экономики. Эта задача сводится главным образом к тому, чтобы поддерживать и стимулировать платежеспособный спрос, который имеет тенденцию хронически отставать от производства. Таким путем надо бороться с безработицей и недогрузкой предприятий. Частных капиталистов необходимо постоян­но подталкивать, чтобы они делали инвестиции капитала, т. е. строили новые предприятия, расширяли производство.

Невмешательство государства в экономику, которое полтора столетия провозглашала буржуазная политиче­ская экономия,— ложная и опасная идея. Прежде всего государство должно обеспечить изобилие денег в стране и их «дешевизну», т. е. низкие ставки ссудного процента. При таком положении капиталисты будут охотно брать в банках ссуды, делать инвестиции, а значит, нанимать ра­бочих и выплачивать им заработную плату. Свобода тор­говли — предрассудок. Если это необходимо для полной занятости, допустимы и ограничения ввоза иностранных то­варов, и демпинг (вывоз своих товаров по низким ценам для захвата рынков), и девальвация валюты.

Читатель, вероятно, улавливает ход мыслей Кейнса. Еще раз напомню, что это не мудрствования далекого от жизни профессора, а сугубо практическая «мудрость», ко­торой теперь во многом руководствуются правительства главных капиталистических стран.

Эти рекомендации до странности напоминают идеи мер­кантилистов,— разумеется, с учетом всей разницы между современной капиталистической экономикой и той эконо­микой, которая была в Западной Европе 250—300 лет на­зад. Шведский ученый Эли Хекшер, признанный специа­лист по меркантилизму, пишет: «Взгляды Кейнса на эко­номические явления удивительно похожи на взгляды мер­кантилистов, хотя его социальная философия совершенно иная...»[21] Конечно, иная! Кейнс — идеолог современного государственно-монополистического капитализма, а меркантилисты выражали интересы нарождавшейся торгово-промышленной буржуазии эпохи раннего капитализма.

Кейнс выражался прямо. Если он не признавал Марк­са, то он и не делал в его сторону лицемерных поклонов, как некоторые буржуазные ученые. Если он ставил своей задачей ниспровержение «классической доктрины» (под которой он понимал, грубо говоря, концепции саморегулирования и невмешательства государства в экономику), то он объявлял об этом на первой же странице. Так же он по­ступил и с меркантилистами, открыто признав их своими предшественниками. Правда, критики, особенно тот же профессор Хекшер, потом показали, что Кейнс отчасти просто приписывал авторам XVII и XVIII столетий свои собственные идеи, толковал этих авторов, мягко говоря, своеобразно и в удобном для себя смысле. Тем не менее, родство Кейнса с меркантилистами многозначительно. Кейнс сам сформулировал четыре пункта, роднящие его с ними.

Во-первых, меркантилисты, по его мнению, связывали свое стремление к увеличению массы денег в стране с за­дачей понижения ссудного процента и поощрения инвести­ций. Как мы только что видели, это одна из ключевых идей Кейнса. Во-вторых, меркантилисты не боялись повышения цен и считали, что высокие цены способствуют расшире­нию торговли и производства. Кейнс является одним из ос­нователей современных концепций «умеренной инфляции» как средства поддержания экономической активности. В-третьих, «меркантилисты были родоначальниками...представления о недостатке денег как о причине безрабо­тицы»[22]. Кейнс выдвинул идею, что увеличение количества денег путем кредитной экспансии банков и дефицитов государственного бюджета» может быть важнейшим орудием борьбы с безработицей. В-четвертых, «меркантилисты не обманывались насчет националистического характера их политики и ее тенденций к развязыванию войны»[23]. Кейнс считал, что протекционизм может помочь в данной стране разрешению проблемы занятости и выступал за экономический национализм.

К этому надо бы добавить пятый пункт, который Кейнс
считал, видимо, само собой разумеющимся упор на важную роль государства в экономике.

Выше говорилось, что в конце XIX в. буржуазная политическая экономия окончательно отказалась от трудо­вой теории стоимости и других теоретических основ клас­сической школы. Теперь она отказалась и от экономиче­ской политики, вытекающей из учения классиков буржуазной политической экономии. Коренная причина этого — обострение противоречий капитализма. В усилении госу­дарственного вмешательства буржуазные экономисты ищут способа смягчить эти противоречия. А концепцию всесилия государства в экономике в прошлом наиболее полно выразил меркантилизм. Отсюда и родство.

Не вся современная буржуазная политическая эконо­мия пошла по пути кейнсианства. Имеются целые шко­лы, отрицающие необходимость усиления государствен­ного вмешательства в экономику. Они выступают за «сво­боду частного предпринимательства», против инфляцион­ных увлечений кейнсианцев. Такие авторы иногда назы­вают попытки государственного воздействия на экономику, на производство и занятость «неомеркантилизмом», вкла­дывая в этот термин отрицательный смысл. В их понима­нии любое такое государственное воздействие ведет к ущемлению свободы личности и не соответствует «запад­ным идеалам». Эти критики «неомеркантилизма» не видят того, что (может быть, бессознательно) выражают своими теориями кейнсианцы: усиление роли современного буржуазного государства в экономике есть объективная зако­номерность. Иначе капитализм уже не может справиться с порожденными им силами.

Вот один из образчиков такой продукции: сборник ста­тей под редакцией двух профессоров, озаглавленный «Центральное планирование и неомеркантилизм». Там предаются анафеме любые попытки регулирования эконо­мики развитых капиталистических стран. Едва ли, однако, найдется сейчас в мире капитализма правительство, кото­рое согласилось бы с такой точкой зрения, цитируемой в одной из статей: «Регулирование денег и банкового дела может считаться функцией государства не более чем такой функцией является регулирование выращивания и сбыта лука»[24].

С другой стороны, кличкой «неомеркантилизм» бро­сается тень на экономическую политику молодых разви­вающихся государств. Государственный сектор в экономи­ке, народнохозяйственные планы и программы именуются неомеркантилизмом. Защита национальной промышленно­сти с помощью таможенных тарифов и других мер тоже неомеркантилизм. Двусторонние торговые соглашения, финансирование индустриализации путем государствен­ных займов, регулирование цен и ограничение прибылей монополий — опять и опять неомеркантилизм.

А как же могут развиваться эти страны? На основе сво­боды торговли, т. е. свободы действий иностранных моно­полий, при благожелательном невмешательстве государ­ства. Тогда, очевидно, не будет неомеркантилизма. Но то­гда не будет и независимого экономического развития, ибо именно эти условия консервируют отсталость и зависи­мость!

Итак, слово меркантилизм живет не только в книгах исторического характера. Это понятие сложно, и в нем по-разному отражается идеологическая борьба нашего вре­мени.

Глава 3