Я СИЖУ В ПРИЕМНОЙ (ПЕРВЫЙ ЭТАЖ, два выхода – первый, через который я собиралась выбраться, второй, вероятно, где-то недалеко – пять окон, стулья, ими можно разбить окна или чью-то голову) на диване с Адамом. Сара – каштановые волосы, карие глаза – принесла мне чашку кофе, оладьи и аспирин. Никто не направляет на меня пушку. Никто не ждет, что я сбегу.
А я…я не чувствую, что должна сбегать.
— Итак, я сбита с толку. — Я откидываюсь на диване, и закидываю ногу на ногу. Я вижу, как глаза Адама опускаются на мои ноги, но тут же он краснеет, он смущен, и это великолепно. У меня тоже возникают мысли, что моя юбка должна быть длиннее. Я хочу быть девушкой, с которой он не будет смущаться.
Я удивляюсь, каково это быть рядом с парнем, который смущается от одного вида моей кожи.
— Я тоже был сбит с толку, когда меня нашли, — говорит Адам, ухмыляясь. Какая же у него красивая улыбка.
— Кстати, что же случилось с «мертвецом»? — Я суживаю глаза и толкаю его плечом. — Пора платить долги. Я отдала тебе все деньги.
— Ой! — Он краснеет и поднимается. — Они в моей сумке, сейчас я принесу.
Я закатываю глаза. Он такой правильный. — Ты шутишь? Садись. Я не хотела твоей смерти. Это же сработало, не так ли? Я просто хотела узнать, как ты оказался здесь. У тебя были конкретные инструкции.
— Мы нашли его вчера днем. Я тщательно наблюдала за ним, и я увидела, что он собирался поехать в Чикаго проверить почту.
Дура Фиа. ДУРА. Я не могу поверить, что забыла ему сказать, чтобы он ничего не планировал и не был предсказуемым. Стучу пальцами по коленке, стук, стук, стук. Я так рада, что он не умер.
— Так вы, ребята, не собирались убивать его на аллее. — Я мельком гляжу на Коула (сидит на стуле – вдалеке от Сары, но возле дверей – осматривает комнату). — Приношу свои извинения.
Он улыбается, но в отличие от Адама, у него лживая улыбка. — Ты не знала. Ты не единственная, кто истекал кровью. — Он смотрит на мое перебинтованное плечо, которое до сих пор болит, но уже не так сильно, как моя голова, но голова – это моя вина.
— Удачный выстрел.
На этот раз он искренне улыбается.
— Итак, что вы хотите от Адама? — спрашиваю я.
— Мы очень заинтересованы в его исследованиях. И почему школе понадобилось убивать его? Они же тоже должны быть заинтересованы в нем. Сейчас они практически занимаются нахождением девушек, но если Адам преуспеет в своих исследованиях, у нас будет прямая связь с девушками, у которых паранормальные способности. И им нет смысла нападать на нас.
Кейн не был под ударом. Эни была под ударом. — Кейн работает по советам медиумов. Они не особо надежные. — Я не собиралась кидать камень в огород Сары, немного съежилась, когда сказала ей, но она кивнула.
— Джеймс Кейн?
Я хмурю брови. — Нет. Его отец.
— Его отец?
— Да, его отец. Джеймс не руководит школой.
Сара смотрит с неодобрением. — Ты имеешь в виду, что Джеймс не управляет школой? Он унаследовал ее после смерти его матери, и мы думали, что…
О, отлично. Они даже понятия не имеют, чем занимается Кейн, о его достижениях. Они до сих пор зациклены на школе. А как же по похищения, шпионаж, разрушение людей? У меня нет времени на это. — Я хочу знать, кто вы такие, и почему вам нужны Джеймс и я.
Сара поднимает ноги и обхватывает колени руками. У нее красивые руки, безопасные. — Как ты уже знаешь, я медиум, или экстрасенс, неважно. Когда мне было 15, женщина по имени Диана Кейн нашла меня и пригласила в свою школу. Той ночью у меня был сон, что-то страшное должно было произойти, если я приду в ту школу, поэтому я отказалась. Но я продолжала видеть эту школу и ее изменения в своих видениях. Я поставила себе цель разрушить их операции, спасти девушек, предупредить новых девушек, что их используют в грязных целях. Я думаю, Адам может помочь мне с этим. И ты тоже можешь помочь, если захочешь.
— И как у вас получается? — Они знают недостаточно, но я хочу, чтобы она была со мной полностью честна и права. Я хочу, чтобы это оказалось правдой. Но у меня плохое предчувствие. Я не чувствую себя больной, мое сердце бешено не колотится, я не в ловушке. Но, все равно, я до конца не уверена. Пойму ли я суть? Не используют ли они меня, как в школе Кейна?
— Делаем все возможное, — отвечает Сара. — Мы все еще пытаемся выяснить, насколько школа опасна, и есть ли у них достаточно связей. Мы не знаем, какая у них программа работы, какие у них намерения; нам не удавалось отслеживать девушек, которые выходили за пределы школы, мы подключили все необходимое оборудование, собрали денег и организовали подключение к сети. Мы сосредоточены на мерах предостережения, в основном.
— Хорошо. — Я встаю и подхожу к окну. Прекрасный день. Чистое голубое небо, деревья оживают. Улица широкая, вижу какие-то офисные здания, а также ресторанчик. — Могу я выйти?
— Что?
— Прямо сейчас. Могу я выйти? Могу я прогуляться на улице?
Голос Сары приятный. — Ну как хочешь.
— Я бы хотела съесть хот дог. Адам? Ты прогуляешься со мной? — Я поворачиваюсь к нему и смотрю на него с надеждой. Надеюсь, что такой парень как Адам захочет прогуляться с такой девушкой, как я.
— Ну конечно. — Он подымается, прячет руки в карманы.
— Тебе дать куртку? И обувь? — спрашивает Сара. Я улыбаюсь и киваю. Она снимает с себя, и отдает мне собственные вещи. Куртка черная и теплая. Обувь оказалась большой. Она действительно отпускает меня погулять. Дарит мне полную свободу. Со своим призом, Адамом.
Думаю, все это правда. Все, что она сказала.
Адам и я гуляем по улице; легкий ветерок, прекрасное солнышко. Адам рассказывает мне, как был напуган, когда Коул пришел за ним в библиотеку, что он споткнулся о стул и упал с огромным шумом, как библиотекарша вышла из себя.
Я смеюсь. Как же мне хорошо с ним.
Мы покупаем хот доги, они отвратительно, но мы сами виноваты, что купили их. Адам нервно и быстро говорит о том, куда мы собираемся. Сара часто переезжает, она говорит, что им надо найти постоянный дом, где они смогут поместить медицинское оборудование. Мне нравится, как он ведет себя, забыв, что его руки заняты, и капая соусом от хот дога на тротуар. Я сперла чей-то телефон (мне просто нужен телефон), и мы находим скамейку возле арки. Она большая и серебряная.
Я постукиваю по моей ноге, я не уверена, что именно должна делать.
Не уверена.
Здесь нет ничего правильного или неправильного. Какое решение я должна принять, когда ничего не понятно?
— …и у них есть запасы для отображения магнитного резонанса в больницах по всей стране, так что мы можем приступить к тестам. Я могу сделать столько всего. — Его голос кажется таким далеким и задумчивым. Я смеюсь. Я сижу рядом с приятным парнем на лавочке, а он думает об отображении магнитного резонанса и о своих исследованиях.
Он улыбается, а потом меня за руку. Я смотрю на наши руки, вместе. Он уже видел кое-что, что эти руки сделали. Он продолжает держать меня за руку. — Фиа, Я…Я думаю, ты должна остаться. Тебе не надо возвращаться назад. Больше никогда. Ты не обязана больше работать на Кейна. Мы найдем способ забрать твою сестру с этой школы, и вы обе можете остаться с нами, с Сарой и всей остальной группой. Мы можем помочь стольким людям.
Я могу увидеть все. Могу увидеть счастливую жизнь вместе со счастливым парнем. Я могу увидеть человека, который смотрит на меня не так, как остальные, ему нравится эта сильная, отважная и странная девчонка. Он практически влюблен в меня, и если бы я осталась…
Может, я смогу вылечиться. Может, я смогу стать той девчонкой, которую хочет видеть ее сестра Эни. Может, я смогу вычеркнуть последних 5 лет своей жизни, и больше никогда не вспоминать о них. Возможно, я смогу быть любимой кем-то вроде Адама.
Это было бы просто замечательно. Легко.
Несмотря на это, не могу чувствовать. Нет ни правильного, ни неправильного. Что же я должна делать?
Я опять смотрю на наши руки, я понимаю, моя рука не подходит ему. Чья-то другая подойдет. Чья-то другая, у которой не разбиты руки. Чья-то другая, у которой не разбита душа.
Как же я хочу быть на ее месте.
Я убираю руку, улыбаюсь ему, не знаю, искренняя ли моя улыбка. — Мне нужно немного пройтись. Подумать. Встретимся дома, хорошо?
— Хорошо, — говорит он, в его глазах, на его губах, в его словах – надежда.
Как только он уходит, я достаю телефон и набираю Эни. Гудки за гудками, никто не отвечает. Я набираю Джеймса. Он берет трубку.
— Кто это?
— Эни в порядке?
Он ругается, и я чувствую себя прежней узницей. — Фиа? Ты где? Мы знаем, что ты в Святом Луисе. Дай мне адрес.
— Эни в порядке?
— Она в порядке. Я бы не позволил, чтобы с ней что-то случилось.
— Возьми ее с собой.
— Что?
— Я ничего не сделаю, пока ты не привезешь ее, я хочу удостовериться, что она в порядке. Если я увижу тебя без нее, я исчезну навсегда. Ты знаешь, я могу.
— Фиа, пожалуйста.
— Никаких пожалуйста. Ты знаешь, что они предложили мне? Они предложили мне меня. Свободу. Кем бы я ни хотела быть, где бы я ни была.
Он молчит, и мне интересно увидеть его выражение лица сейчас. — У тебя не может быть ее.
— Может.
— Нет, ты не можешь. Не можешь так поступить. Ты нужна мне.
— Ты используешь меня.
— Я – да. Я использую тебя. Просто ты нужна мне. Я не могу отпустить тебя. Я не смогу справиться один.
— Я думаю, мы обое знаем, что ты никогда не был один. — Слова режут все больше, и я ненавижу, ненавижу ревность в своем голосе.
— Ты не поняла. Мне нужна твоя помощь. Ты не такая, как остальные. Ты не можешь просто сбежать, притворившись, что ничего не произошло, притворившись, что ты не далеко и больше не вернешься.
— Я больше не хочу помогать твоему отцу, — говорю я и знаю, что это чистая правда.
— Я не прошу помогать моему отцу. Я прошу помочь мне. Как ты думаешь, зачем я учил тебя врать, ускользать от ясновидящих, слышащих, медиумов? Ты действительно думаешь, что я работаю на своего отца, на человека, который уничтожил мою мать? На человека, который разрушил тебя? Такого ты мнения обо мне? — в его голосе слышится боль.
— Я не знаю, что о тебе думать. — Я закрываю глаза, пытаюсь очистить голову. У меня так много чувств за и против Джеймса. — Я могу помогать людям здесь. Они работают против твоего отца. Я могу помочь им.
— Они просто собирают сведения о его исследованиях. Они ничерта не знают, что на самом деле происходит. Ты действительно хочешь помочь?
Я бы хотела, чтобы он оказался здесь, увидеть, говорит ли он правду. Но он прав по поводу Сары и ее команды, я знаю, что прав. Она слишком счастлива, слишком спокойна. Она ничего не понимает о том, что на самом деле происходит. Он еще ничего не добилась. — Да. Я действительно хочу помочь.
— Тогда помоги уничтожить моего отца изнутри. Ты единственная, кто может. Я строил это годами. Годами. Ты мне нужна, Фиа. Я не могу планировать вещи, не могу, если буду планировать, они увидят. Но они не могут видеть тебя. Я столько раз хотел рассказать тебе, когда ты спрашивала, зачем я работаю на него. Меня убивало, что ты думала, что я с ним заодно. Я хочу, чтобы ты помогла мне. Всегда хотел. Просто я не был уверен, согласишься ли ты. На такую работу не каждый согласится. Они всегда будут думать, что я предан им, и что ты под моим контролем.
Я выглядываю деревья, идеальное голубое небо. Я не на привязи. Я никому не принадлежу.
Нет. Я все еще принадлежу Эни. Всегда буду ее собственностью. И как долго она там, как долго она в опасности, у меня нет иного выбора, кроме как защищать ее. Я буду всегда связана этой тропой, этими выборами, инстинктами. Даже, если я заберу ее, и мы скроемся, ничего не остановит Кейна, он будет ходить по пятам за мной. Эни всегда будет подвергаться опасности, потому что для них она всегда будет единственным способом контролировать меня.
— Мы не можем получить счастье, — говорит Джеймс, и я знаю, что он не врет. Так он говорит только со мной. Потому что Джеймс и я говорим на одном языке. Он годами жил, притворяясь, лгал каждым своим движением, каждым выбором, каждой мыслью и эмоциями. — Ты и я. Я бы хотел, чтобы мы были счастливы. Я бы хотел отпустить тебя. Но ты мне нужна. Пожалуйста, не бросай меня.
Я смотрю на свои руки, вспоминаю, что еще недавно Адам держал мою руку. Думаю о другой жизни, которая могла бы быть у меня. Думаю о том, что ничего не чувствую сейчас, куда бы я не пошла. — Возьми Эни с собой. Завтра. Под аркой в полдень.
Я слышу приятный выдох. Я рисую его лицо. Думаю, он успокоился, но и в то же время немного огорчен. — Ты все еще со мной. Спасибо.
— Только возьми Эни с собой. — Я вешаю трубку.
Завтра я буду свободна. По-настоящему свободна. Навсегда.
Глава 22
Фиа
Месяцев назад
ПРОШЕЛ ПОЧТИ ГОД.
Я перебирала почту, болталась по офисам, сходила с ума, и ходила с Джеймсом по разным местам, где он не должен был появляться. Я была его попутчицей на политических вечерах, на обедах с известными богатыми людьми, а также мы ходили по клубам. Мы путешествовали по всей Европе. Не знаю, для чего все это было. Я выполняю инструкции, опять становлюсь той Фией, какая им нужна. Легко и просто.
Я самая счастливая и в то же время самая несчастная с Джеймсом. Иногда я думаю, что люблю его. А иногда думаю, что ненавижу его больше всех на свете, потому что он вытянул меня из темноты, когда я пыталась покончить с собой. Он и добрый, и веселый, и злой, он живет во лжи.
Почти год без Эни. Эни, без которой я никогда не была так долго.
Она пишет мне, но все ее письма просто треп. В одном из них она написала, что не хочет идти в колледж, потому что не может найти подходящую программу, и что она все равно останется в этой школе. В конце каждого письма она говорит ничего не планировать, и что она не может дождаться моего приезда.
Сегодня она прислала мне ложное письмо. Я перечитываю его снова и снова, но мне становится только хуже.
— Привет, — говорит Джеймс, просовывая голову через дверь. Этот отель в Париже пахнет деньгами и пылью. Моя кровать большая (но какая бы она ни была, мои кошмары только усиливаются) и холодная. Я сижу на середине кровати, читая слова.
— Я постучался, — говорит он. Потом он подходит и садится рядом. — Что случилось?
— Я не помню этого. Вообще. Я даже не знаю девушку, о которой она пишет.
Он берет письмо, читает. В письме рассказывается история об Эни и Фие, когда они были совсем маленькими. Фие исполнялось семь. Они отправились с родителями на каньон возле их дома, в горах Колорадо (я помню горы, они мне дарят чувство безопасности, скучаю по ним), где они собирались спуститься вместе, но их мама по ошибке положила веревку в ядовитое дерево, и за несколько минут у всех был ужасный зуд.
Им пришлось вернуться домой, мама плакала, а папа смеялся, он сказал, что это единственное, что он сейчас может делать, и мама начала смеяться, слезы еще больше катились по щекам. В отличие от Эни, Фиа очень сильно разозлилась, постоянно повторяя: — Я же говорила, что эти деревья опасные. Говорила, чтобы вы не прикасались к ним. Сейчас Эни больно. Я ГОВОРИЛА ВАМ.
Даже в письме Фиа знала, что правильно, а что нет.
Я так привыкла жить неправильно, что уже и не помню, что такое правильно и хорошо. Я уже не та маленькая девочка. Я не хочу быть той маленькой девочкой.
— Ты была маленькой, — говорит Джеймс. — Возможно, поэтому ты ничего не помнишь.
— Я не помню их. Моих родителей, тех людей. Когда мы должны были переезжать к тете, она продала наш дом, в тот момент я как-будто потеряла их снова, потом мы попали в школу, мой мозг, вся моя душа, я вся просто умерла, как я могла ждать их? Я не помню их. Мои родители мертвы, а я не помню их. Я пытаюсь потерять и Эни.
— Фиа, ты чего, перестань, ты —
— Если эта история правдивая, то это я виновата. Я бы могла сказать им, чтобы ничего не произошло, Эни не единственная, кто мог остановить их трагедию. Я могла. Но я не помню – я не помню – чувствовала ли я что-то в тот момент, или нет. Все произошло по моей вине.
Я не осознаю, что плачу, пока Джеймс не убирает слезы с моего лица. Он прижимает меня к себе, я лежу у него на груди, его сердцебиение ровное. Его сердцебиение не может врать.
— Это не твоя вина.
— Моя.
— Я же рассказывал тебе о своей маме?
— Она застрелилась.
— Да. Ты знала, что она создала эту школу? Раньше школа была совсем другой. Она хотела добиться того, чтобы помочь таким же, как она. Подарить им место, где их не будут считать чокнутыми. Совсем другая школа. — Его голос задумчивый. Он никогда не говорил мне ничего такого. И я знаю, что он не лжет. — Это была вся ее жизнь, она жила этим. Она помогла многим девушкам. Потом вмешался отец, изменил и разрушил все, как он умеет.
— Поэтому она покончила с собой?
— Да.
— Тогда почему? Зачем ты работаешь на своего отца? Всю информацию, которую я собираю для него. Зачем все это?
Он напрягается. — Ты говорила кому-нибудь о том, что мы делаем?
— Нет.
— Хорошо. Не говори никому.
— Но, Джеймс. Он разрушил школу твоей матери. Он уничтожил твою мать. Он разрушил меня. — Просто это мой вопрос, он давно крутится в моей голове. Если Джеймс работает на своего отца, как я не могу хотеть уничтожить и его тоже?
— Пожалуйста, хватит, не говори больше так, — говорит он, беря мою руку. — Пожалуйста, прояви терпение и доверься мне. Я всегда буду заботиться о тебе. Я обещаю.
Я закрываю глаза и позволяю ему обнять меня. Я позволяю себе поверить ему. Потому что я больше не хочу ни о ком заботиться. Даже о себе.
Ветер треплет мои волосы, когда Джеймс резко сворачивает. Дороги узкие. Лучше бы я была за рулем. Он учил меня водить, и я лучшая гонщица; больше никогда не хочу быть на пассажирском сидении. Я смеюсь. — Было весело.
— Еще как. Ты, как всегда, превзошла саму себя.
— Люди настолько глупы, когда дело касается телефонов.
— Смотря на то, что ты выполнила за десять минут то, что я задал тебе на два часа, весь оставшийся день в твоем распоряжении. Чем бы ты хотела заняться?
— Я хотела бы вздремнуть. На пляже. А потом я хочу пойти на танцы.
— Будет сделано.
Песок ослепительно белый, а вода необыкновенная. Я почувствовала себя плохо, когда представила, что не смогу описать это чувство Эни.
Нет. Никаких мыслей о Эни. Я растягиваюсь на стуле, впитываю солнце в себя. Было бы легче просто свернуться. Но так тоже хорошо. Как только я сдамся и освобожусь от чувств, от себя, опять начнут действовать только мои инстинкты, никаких мыслей.
Сейчас, когда я с Джеймсом, мне не надо думать. Не нужно чувствовать. Я иду по тропе, по которой он меня ведет. В одно и тоже время я счастлива и несчастна. Я пустое место, пусть будет так. Джеймс заботится обо мне.
— Мне позвонить Эйден, чтобы она встретила нас? — спрашивает он, снимая рубашку (как же я люблю, обожаю, когда он делает это). Он ложится возле меня. Мы не прикасаемся друг к другу, но могли бы. Он никогда не прикасается ко мне без причины.
Он очень, очень осторожный. Лучше бы он не был таким.
— А что нам нужно, чтобы Эйден встретила нас? — спрашиваю я.
— Она чувствует себя плохо.
— Ах, какое блаженство не быть Эйден. Она может чувствовать себя плохо, когда хочет, почему мы должны думать об этом?
— Прекрасная леди, не придирайтесь.
Я улыбаюсь и опускаю очки. — Ты любишь меня.
Он смеется (лучше бы он не смеялся, почему он смеется?) и откидывается назад. На пляже не очень много людей, но достаточно тех, кто укрываются в бухтах, шумят, смеются, и все они счастливы.
Я постукиваю, постукиваю без всякой необходимости. Я ничего не значу, пустое место.
— Джеймс? Это ты? Просто невероятно! — Слышится мужской голос с некоторым акцентом. Я не встаю, просто поворачиваю голову, вижу загорелого кучерявого брюнета, он протягивает руки в ожидании, что Джеймс встанет и поприветствует его.
— Рафаэль, — говорит Джеймс, немного приподнимаясь, но не встает. Они пожимают друг другу руки.
— Вот это да, два года, если не ошибаюсь? Где ты был?
— Ну, знаешь, некоторые должны работать, чтобы жить.
Рафаэль смеется, наклоняя голову назад. Еще, перед тем, как он смотрит на меня, я знаю, что он опасен. Но это еще не все. Вид, с каким он смотрит на Джеймса, как показывает свою лучезарную улыбку. Он знал, что Джеймс будет здесь. Это не была случайность.
— И как зовут твою прелестную подругу? Это одна из тех девушек, не так ли? Та, о которой ты рассказывал мне?
Джеймс размахивает рукой, и я вижу линии на его плечах, они сжаты. Он не рад, но он никогда этого не покажет. — Я много чего рассказывал, когда был пьян, Рафаэль. Каждый раз все краше и краше. Ты действительно верил во все, что я говорил?
— О женщинах, которые лезут в твою голову? Конечно верил. Точно такой была моя бывшая. Но ты никогда не рассказывал мне о своей подруге. — Он смотрит на меня, и я чувствую себя очень уязвимой в своих бикини, мне хочется встать, занять защитную позицию, но мне это необязательно.
Пока не обязательно.
— Эмили, — говорю я, и он берет мою руку (он не должен трогать мою руку) и целует.
— Очаровательно. Так ты не можешь видеть будущее или читать мои мысли?
— Судя по тому, как ты пялишься на мою грудь, я рада, что не могу читать твои мысли. — Я сажусь и убираю свою руку.
Он смеется, поворачивается и ударяет Джеймса по плечу. — А она мне нравится. Твоя девушка?
Джеймс подсаживается ко мне, обнимает меня. — Да, моя.
Я кладу голову ему на плечо, на моем лице широкая улыбка, мне не верится. Я чувствую его улыбку, я так долго не чувствовала себя хорошо. Я его. Я.
Сегодня я собираюсь танцевать с Джеймсом. Сегодня ночью я буду танцевать с ним, и он поцелует меня, мы будем вместе. Мне плевать, что будут говорить за нашими спинами. Я хочу этого.
Рафаэль подмигивает. — У тебя всегда был отменный вкус. Пошли на мою яхту как в старые времена. Сможешь испытать судьбу.
Рафаэль снова улыбается мне. Он меня бесит, чувствую опасность.
— У нас другие планы.
— Отмени все. У нас с тобой есть, что обсудить. Многое нужно наверстать. — Тон голоса меняется, сейчас я слышу напряженность.
Рафаэль снова фальшиво улыбается. — Ты знаешь мой номер, как и я твой. — Он уходит, и я не двигаюсь, мы не двигаемся. Сейчас, наконец то, все хорошо, я не допущу, чтобы нам помешали.
— Прости меня за него, — ворчит Джеймс.
— Все хорошо. — Я улыбаюсь и закрываю глаза. Сейчас мне хорошо.
Я привожу свои волосы в порядок. Я распускаю их. Не имеет значения, как я буду выглядеть сегодня. Сегодня я не могу себя контролировать. Все разрушено и разбито вдребезги, все вместе.
Сегодня я собираюсь танцевать с Джеймсом.
Я смеюсь, витаю в облаках, оставляю волосы распущенными. Все просто. Джеймс столько раз видел меня, мне не нужно меняться, не для него. Мы понимаем друг друга. Я вижу, когда он врет, он с легкостью может касаться моих разбитых рук.
Я принадлежу ему. Это так прекрасно быть чьей-то (не нужно принадлежать Эни – не думай о Эни, не сегодня, особенно не сегодня ночью).
Еще рано, мы пока не уходим, но я уже обуваюсь, танцую, вращаюсь по всей комнате в этом прекрасном доме. Я танцую мимо холла, мимо кухни. Я собираюсь, я готова идти, готова для сегодняшней ночи.
Я слышу смех в кухне, а потом шепот голосов. Что-то не так. Мне нужно пойти и узнать, что происходит, опять это чувство в животе.
Я призрак, я иду на цыпочках. Я тихонько заглядываю и вижу Эйден. Она вьется и вьется вокруг Джеймса, моего Джеймса, она смеется, а ее руки (это не мои руки, не мои ужасные руки) в его волосах, она шепчет ему на ухо.
— Я обещал ей пойти на танцы, — говорит он, а она фыркает.
— Но я так устала от этих танцев. Мне одиноко. Я хочу остаться дома сегодня ночью. С тобой.
— В другой раз, милая, — говорит он.
Милая, любимая, милая.
Милая.
Мое сердце разбивается, я ошиблась, как всегда. Я всегда ошибаюсь, все вокруг лишь вранье, фальшь.
Я принадлежу Джеймсу, но он не принадлежит мне.
— Фиа? — он зовет меня, отрываясь от Эйден (приятной Эйден, Эйден со всеми ее прелестями, я могла бы ее убить одним разом, убирайся от Эйден, не позволяй ей почувствовать). — Ты готова?
Я возвращаюсь к себе в комнату. Мои шаги призрачны, как и мое сердце разбито, а мои мечты? У меня нет мечты.
Какая же я идиотка.
— Я готова, — говорю я. Я опять машина для них. Я ничтожество, я ничего не чувствую, здесь все фальшиво.
Эйден опять корчится, когда мы садимся в машину. — Она опять в своем состоянии.
— В каком состоянии? — спрашивает Джеймс. Он улыбается и едет за рулем, лучше бы я была за рулем, я бы повезла всех к пропасти, мы бы разбились. Нет, я бы не сделала так. (Я так глупа, ненавижу себя).
— Состояние, когда она полностью опустошена, чувствует себя ничтожеством. Она давно не чувствовала себя так.
— Она сидит прямо здесь. — Мой голос четкий и красивый. Мой голос – сладкая ложь. Я могу врать лучше, чем ты, Джеймс.
— Ты же счастлива, не так ли?
— Самая счастливая. — Я улыбаюсь ему. Я собираюсь танцевать сегодня. Только я больше не собираюсь танцевать с Джеймсом. Никогда.
Мы приезжаем в обычный клуб. Музыка, свет и толпа людей вокруг. Я оставляю Джеймса и Эйден и направляюсь в центр танцпола, я танцую без какой-либо ярости или горечи.
Я не девушка, которая влюблена в Джеймса. Я не девушка, которая подвела свою сестру. Я не девушка, у которой руки в крови. Я не девушка. Я просто тело в движении.
— Эмили?
Я не оборачиваюсь, пока чья-то рука не берет меня за плечо, и я вспоминаю, что сегодня утром я была Эмили. Я убираю руку и поворачиваюсь к Рафаэлю. Он красивый, и он думает, что я красивая, а еще он очень хочет меня, скользкий тип.
Он опасен, и я не должна поощрять его, я должна уйти прямо сейчас и найти Джеймса. Это небезопасно. (Много тел, несколько высоких, широкие парни вокруг нас, они пришли с ним. Я окружена; вокруг темно; он думает, что я очень юна и беспомощная, одно из этого правда).
Ему не нравится Джеймс. Он ненавидит его. Я поняла это еще на пляже. Хоть и Джеймс защитил меня тогда, не надо меня защищать. Больше не надо меня использовать, или держаться подальше от Рафаэля.
Я улыбаюсь и подымаю руки над головой, танцую в такт с Рафаэлем. Он ненавидит Джеймса. Он опасен. Я позволяю ему трогать мое тело. Ведь, он не Джеймс.
Джеймс не хочет меня так, как Рафаэль.
— Ты красивая, — шепчет он мне на ухо, он не врет. Мы танцуем и танцуем, пока я не осознаю, что он целует меня.
Это мой первый поцелуй.
Я хочу плакать. Я хочу провалиться сквозь землю и исчезнуть. Его губы везде, его руки везде, я задыхаюсь, не могу дышать, я хочу домой, но здесь не мой дом. Я хочу к Эни.
— Давай уйдем отсюда, — говорит он, беря меня за руку и толкая меня за собой сквозь толпу. Все неправильно, и я посчитала парней с ним, их очень много, и если Джеймсу он не нравится, значит, он действительно опасен.
Мы выходим наружу. Я дрожу, и он поворачивается ко мне, обнимает меня, а потом опять начинает целовать все сильнее и сильнее, он толкает меня к стене. Его язык и его руки отвратительны, ненавижу его, чувствую отвращение, как к нему, так и к самой себе.
Слишком противно. Я не хочу этого. Я отталкиваю его назад. — Я возвращаюсь в клуб, — говорю я.
— Да ладно тебе, детка. — Он пытается подойти ближе, но я снова отталкиваю его. — Ну не будь такой. — Его голос больше не нежный. Вульгарный и черный как смола. — Давай немного развлечемся. Пойдем на мою яхту и повеселимся. А потом поговорим о твоем друге Джеймсе.
— Спасибо за приглашение, но нет. — Я пытаюсь уйти, но его охранники (пять и они направляются ко мне быстро, в отличие от Рафаэля, у них мускулы, а у меня нет никакого оружия) перекрывают мне дорогу.
— Ты одна из них. Одна из его девушек. Я слышал сплетни. Но Джеймс не закончил со мной бизнес. Он не выполняет своих обещаний, но может его девушка лучше его. — Он опять толкает меня к стене; одним пальцем касается моей шеи и медленно опускается вниз.
Я бью коленом в его пах. — Я ничья девушка.
Он обзывает меня грязными словами, и это раздражает меня, потому что он неправ, а потом один из парней берет меня за волосы (надо было их собрать). Я уклоняюсь, бью по коленам, а потом бью по носам. Мне нужен нож. Два внизу, три слева, и сейчас они осторожны. Я показала им мою руку.
Я смеюсь. Это реально смешно. Я так давно не получала такого удовольствия. Это даже лучше, чем танцы. Я уклоняюсь от нападения, толкаю парня так, что его голова сильно ударяется об стену. Кто-то хватает меня за талию, но я бью головой назад о его нос, ломаю. Он отпускает меня, и я падаю на землю, вижу последнего парня слева, быстро встаю и бью его по лицу.
Рафаэль прячется у стены, больше он не думает, что я красивая.
— Ты сумасшедшая, — кричит он.
— Такова жестокая правда, — смеюсь я.
— Фиа!
Я оборачиваюсь и вижу Джеймса, он в ярости. Я никогда не видела его таким злым. — Что ты творишь?
— Я танцевала. — Я пожимаю плечами.
— Джеймс, ты мне должен, — начинает Рафаэль, но Джеймс бьет его по животу, что тот падает.
— Мы в расчете, — отвечает ему Джеймс.
Я ухожу от них, иду в полной темноте, по пустой улице. Я думаю, чтобы вернуться домой. Наш дом всего в нескольких милях, и мне нравится ночной воздух.
Джеймс хватает мою руку, и я знаю, что не должна толкаться или брыкаться, но знаю, где мне нужно быть, когда я захочу. Хочу и нужно. Такая интересная разница.
— Чем ты думала? — кричит он.
— Я хотела с кем-то потанцевать. Он отличный партнер. Хоть он и ужасно целуется. А дерется еще хуже.
— Фиа! — Он так сильно сдавливает мне руку, что я кривлюсь. — Ты не можешь просто – ты понятия не имеешь, кто он! Он опасен – он мог обидеть тебя. Ты же, как никто, должна была это понять. Зачем ты так рискуешь?
Я смотрю ему в глаза, я так давно хотела увидеть такое лицо. — Иногда я выбираю вещи, которые опасны для меня.
— А что если бы что-то случилось с тобой?
— Я уверена, Эйден бы тебя утешила.
Его лицо застывает, а потом опускается. — Это не то, что ты подумала. Она – Я должен радовать ее. Вот и все. У меня нет к ней никаких чувств. Чувства, которые я прячу, они не к ней. Никогда не были к ней. Позволь объяснить.
— Нет, это ты меня послушай. Ты прав. Я знала, что Рафаэль опасен. Но также я знала, что ты еще опасней. С нашей первой встречи, ты был опасен. Я игнорировала это; я притворялась, что это нет так. Я бы хотела вернуться в Чикаго сейчас. Ты не должен манипулировать мной, притворяться, что переживаешь за меня, притворяться быть моим другом, чтобы заставлять делать меня то, что ты хочешь; у меня нет никакого выбора. Но с меня хватит этих дурацких игр, я не твоя игрушка.
Он выглядит разбитым. Он хочет что-то сказать. Он лжец, лжец, лжец.
Я уеду домой, увижу Эни, когда они позволят мне и буду продолжать делать то, что они прикажут, потому что я не человек, я их машина, их собственность. Джеймс был моей последней надеждой, но он всегда был и останется Кейном.
А я продолжу заботиться о Эни. Она единственный человек в мире, кто любит меня. Она единственный человек, кто никогда не использует меня. Она мой якорь, не важно, что будет, я всегда буду принадлежать Джеймсу, потому что я всегда буду заботиться об Эни. Я всегда буду ее. Эни.
Глава 23
Эни