Из обильного и любопытного запаса писем и бумаг, оставшихся после Андрея Михайловича Фадеева, прилагаем здесь немногие из числа свидетельствующих о том, как относились к нему и дорожили им все его начальники (за исключением одного Перовского), большею частью высшие сановники государства, не смотря на его тогда незначительное служебное положение. Но еще более ценили его везде, где он находился, все подведомственные ему населения, каких бы то ни было народностей. Кроме доказательства особенных способностей и заслуг Андрея Михайловича по службе, бумаги эти представляют интерес и по значению лиц, писавших их. Подлинники прилагаемых при этом нескольких письменных документов, со всеми остальными бумагами покойного А. М. Фадеева хранятся в его семействе.
1‑е. Князю Павлу Васильевичу Долгорукому (тестю А. М. Фадеева) от министра внутренних дел Козодавлева. 1818‑й год.
«Милостивый Государь мой, князь Павел Васильевич!
Письмо Вашего сиятельства, в коем Вы изволите рекомендовать мне служащего в Новороссийской конторе опекунства, зятя Вашего г. Фадеева, я имел честь получать. Рекомендуя сего чиновника Вы доставляете мне сугубое удовольствие. С одной стороны, для меня приятно быть ему полезным, чтобы доказать Вам, что я всегда готов исполнять Ваши препоручения; с другой, отличные качества, трудолюбие и способности г. Фадеева, известные по службе, делают его совершенно того достойным. Будьте уверены, милостивый Государь мой, что первым удобным случаем воспользуюсь я, дабы все сие доказать Вам на самом деле и вместе с тем удостоверить в том совершенном почтении и преданности, с коими честь имею быть Вашего Сиятельства покорнейший слуга Осип Козодавлев. С.‑Петербург, 9‑го апреля 1818‑го года».
2‑е. От главного попечителя колонистов южного края России генерал‑лейтенанта И. Н. Инзова, к министру внутренних дел.
«Старший член Екатеринославской конторы иностранных поселенцев титулярный советник Фадеев, служа шестой год по управлению Новороссийскими колониями, третий год управляет Екатеринославской конторою с отличным усердием и знанием своего дела; а сверх того, ныне пополнил возложенное на него поручение по избранию и обозрению земель, для поселения иностранных и разных сект раскольников, в Новороссийском крае предназначаемых, с совершенною точностью и отличною деятельностью. Почему я всепокорнейше прошу Ваше Сиятельство, в вознаграждение за его, по всей справедливости, достойное служение и в поощрение к дальнейшему таковому, исходатайствовать ему Всемилостивейшее награждение орденом святого Равноапостольского князя Владимира 4‑й степени. Доставление сей награды сему столь достойному чиновнику я приму собственно как особенный знак благорасположения ко мне Вашего сиятельства.
Имею честь быть и проч. Иван Инзов, 31‑го августа 1821‑го года».
В начале «Воспоминаний» Андрей Михайлович упоминает о своем предубеждении к экзаменам, установленным в то время для производства чиновников в чины 5‑го и 8‑го классов. По опытам с другими, происходившими на его глазах, он считал эту процедуру не более как средством для лихоимства и злоупотреблений экзаменаторов, и предпочитал лучше никогда не получить следующего чина, нежели унизиться подобным экзаменом; вследствие чего и пробыл пятнадцать лет в чине титулярного советника. Начальники его, желая повысить А.М. для пользы службы и в вознаграждение особенных заслуг, видя его непреклонность в этом отношении, старались доставить ему чин помимо закона, в чем наконец и успели, – как видно из дальнейших писем.
3‑е. От генерала Инзова, управляющему министерством внутренних дел Ланскому (за отсутствием министра князя Кочубея).
«Старший член Екатеринославской конторы иностранных поселенцев, титулярный советник Фадеев, по отличному и ревностному прохождению службы, заслуживает обращения на оную особенного внимания.
Фадеев, служа по части колониальной восемь, а в настоящем чине пятнадцать лет, и управляя обширнейшим водворением в здешнем крае, находящемся в четырех губерниях, на пространстве двух тысяч верст, – деятельностью его, по личному удостоверению моему, весьма содействовал к утверждению благосостояния старых колоний и устройству новых, оказав отличное усердие в прошлом 1822 году, по случаю выхода из Белоруссии в Новороссийский край для поселения евреев, более тысячи семейств, изысканием средств к устранению издержек на их прокормление; для какового предмета, при начальном водворении в прежнее время токмо семисот семейств евреев, было употреблено от казны до ста пятидесяти тысяч рублей. И сверх того, он успешно выполнял возлагаемые мною на него особые поручения.
По сим причинам я поставляю долгом всепокорнейше просить Ваше Высокопревосходительство, с приложением послужного списка г. Фадеева, о представлении заслуг сего достойного чиновника на непосредственное Высочайшее Его Императорского Величества благоусмотрение, и походатайствовать ему награждение, которое бы поставило его в возможность, посвятив себя и на дальнейшее время настоящей службе, содействовать благоуспешному ходу колонизации здешнего края; чем самим устранится необходимость замещать должности сии чиновниками, коих, с опытностью, изведанною ревностью и местными сведениями в сем роде службы, приискать весьма трудно. По мнению же моему, приличнейшею ему наградою служить может, по недостаточному его семейственному состоянию, Всемилостивейшее пожалование ему пенсиона по смерть, по тысяче рублей в год.
Честь имею, и проч. Иван Инзов. Екатеринослав, ноября 16‑го дня, 1823 года».
4‑е. От Инзова Ланскому, того же 16‑го ноября 1823 года.
«Имев честь пользоваться некогда милостивым расположением ко мне Вашего Высокопревосходительства, я беру смелость убедительнейше Вас, милостивый государь, просить о оказании Вашего ходатайства у Государя Императора по представлению моему от сего числа, касательно награждения подведомого мне чиновника г. Фадеева. Отличная служба его заслуживает по всей справедливости вознаграждения опой, тем паче что опытность и сведения его в делах колониальных, соделывают весьма полезным сохранение его в службе по сей части. Доставлением ходатайствуемого мною пенсиона, Ваше Высокопревосходительство окажете благодеяние не токмо ему, но по семейственному его состоянию и детям его, доставлением ему средства к лучшему воспитанию оных. Если же к получению сей награды встретилось бы препятствие, – чего по благосердой щедроте нашего всемилостивейшего монарха к воздаянию достойного чиновника я не полагаю, – то, по затруднению к пожалованию его следующим чином, в рассуждении постановленных на производства в 5‑и и 8‑й классы экзаменов, мне остается всепокорнейше просить Вас, милостивый государь, о испрошении пожалования его кавалером следующего ордена Св. Анны второй степени. Быв удостоверен, что Ваше Высокопревосходительство не откажете уважить сего предстательства моего, и поручая себя благорасположению Вашему, имею честь пребыть с совершенным высокопочитанием и преданностью, и проч. Иван Инзов».
5‑е. От графа Виктора Павловича Кочубея (министра внутренних дел) к управляющему министерством Ланскому.
«Я получил почтеннейший отзыв Вашего Высокопревосходительства от 19‑го декабря прошлого 1823 года, коим, по случаю нахождения моего в здешнем крае, Вы изволите изъявлять желание о доставлении Вам моего мнения касательно награждения чиновника, по ходатайству г. главного попечителя о колониях южного края России генерал‑лейтенанта Инзова, – титулярного советника Фадеева. Я приношу Вам, милостивый государь мой, вместе с тем искреннейшую мою благодарность за участие, Вами принимаемое в поправлении моего здоровья, с восстановлением коего, при наступлении весеннего времени, я не премину быть лично в колониях и обозреть настоящее состояние оных. Но между тем, имею честь Вас уведомить касательно Фадеева, что он мне сделался известным, как в бытность его в третьем году в Петербурге, так и ныне в Крыму. Я нашел в нем чиновника сведущего, усердного, и по засвидетельствованию, неоднократно мне о нем гг. Инзовым и Контениусом учиненному, соединяющего в себе отличную деятельность с весьма хорошими нравственными качествами. Не всякой чиновник может быть способен с пользою служить по колониальной части; оная требует познание языков, сведения в части хозяйственной, кротости, терпения, – достоинства, кои по всем замечаниям г. Фадеев соединяет в себе. По сей причине, я покорнейше прошу Ваше Высокопревосходительство, не останавливаться далее ходатайством о награде по предстательству г. генерала Инзова. Мне кажется, что г. Фадеев, по долговременному нахождению его в настоящем чине, соединенному с отличными его способностями и усердием, кои дают возможность предполагать, что он, при повышении его, может быть весьма полезным службе, заслуживает в полной мере, изъятия из общего правила о производстве в чины коллежских асессоров по экзаменам, – изъятие, оказанное в недавнем времени чиновникам, служащим по канцелярии Новороссийского генерал‑губернатора и Одесского градоначальника.
Имею честь быть, и проч. Граф В. Кучубей. 24 января, 1824 г.»
6‑е. Извлечение из письма, писанного на французском языке графом В. П. Кочубеем к Государю Александру Павловичу, от 1‑го мая 1824 года.
«Оставляя Крым, я осмеливаюсь представить Вам, Государь, сверх вышеписанного, то, что я видел во время моей поездки в Днепровский и Мелитопольский уезды:
(Следует касающееся до поселений казенных и помещичьих, и затем):
Не взирая на то, что я был уже предварен с хорошей стороны о состоянии немецких колоний Молочанского округа, я был очень приятно удивлен, нашед это дело благотворной руки Вашего Величества, гораздо в лучшем состоянии нежели я когда‑либо воображал. Там находится теперь тридцать восемь колоний менонистов, при виде благосостояния и устройства коих, я почитал себя как бы перенесенным в один из лучших округов берегов Рейна. Повсюду я видел весьма хорошие дома, окруженные прекрасными садами, наполненными фруктовыми деревьями, и экономическими строениями, отличающимися чистотою, порядком и самым наивозможно лучшим распределением. Дорогою, я видел всюду превосходные стада рогатого скота, лошадей и овец хорошей породы. Суконная фабрика, удостоившаяся посещения Вашего Величества в 1818 году, с того времени значительно поправилась и улучшилась. В местах, кои в то время не находились на Вашем пути, Государь, я заметил овчарню, построенную на немецкий образец, в которой находятся ныне около трёх тысяч мериносов, распространяющих и улучшающих ежегодно состояние сельских стад. В одном месте на берегу Молочной, я нашел плантацию фруктовых деревьев, коих находится теперь до тридцати тысяч, и которая может содействовать распространению насаждения деревьев, недостаток коих во всей окружающей местности весьма известен Вашему Величеству. Двадцать две колонии немецких колонистов уступают, правда, значительно, менонистским колониям в отношении достаточного состояния; но польза их в умножении произведений здешнего края и в улучшении многих отраслей хозяйства, очевидна, как равно и различие все еще весьма разительное, которое существует в устройстве их домов, заведений и садов, в сравнении с бедственным положением в этой части края, их соседей, как русских, так и ногайцев.
Я встретил там Контениуса, этого почтенного старца, отягченного бременем семидесяти шести лет и немощей, и все еще занимающегося содействием к утверждению устройства и благосостояния колоний с неутомимою ревностью. Горестно я был поражен состоянием бедности, в которой он находится. Для своих поездок, единственно посвященных общественной пользе, он не имеет даже пристойного экипажа, а ездит в старой коляске, совершенно неудобной и разбитой. Повеление Вашего Величества, объявленное мною министерству финансов в прошедшем году, об обращении доходов четверти от аренды, ему пожалованной, в его пользу, еще доныне не приведено в пополнение. Между тем пополнение этого распоряжения, или пожалование, равномерное 2300 рублей в виде ежегодного пенсиона или столового содержания, с присовокуплением к тому нескольких тысяч рублей, дабы доставить ему средства приобрести приличный экипаж. – много бы облегчили остатки дней сего верного слуги Вашего Величества.
Контениус очень хвалит своего помощника г. Фадеева. Он уверяет, что после него, Фадеев может с честью заместить его по колониальной службе. Я нахожу действительно, что этот молодой человек имеет много достоинств, много способностей, усердия к делу и познаний необходимых к тому, чтобы хорошо управлять этою частью: и думаю, что если бы его подвинули вперед, не затрудняясь производством, он мог бы быть полезным службе Вашего Величества даже в должностях высших и важнейших».
7‑е. От Новороссийского генерал‑губернатора графа Михаила Семеновича Воронцова к А. М. Фадееву (Граф просил А.М. доставить ему планы колоний и по исполнении его просьбы ответил следующим письмом, писанным по‑французски).
«Милостивый государь. Уведомляя Вас о получении мною планов наших колоний южных губернии и письма, их сопровождавшего, я с истинным удовольствием благодарю Вас за заботы и труды которые Вам угодно было взять на себя для доставления мне их. Мне чрезвычайно занимательно видеть как все; эти учреждения возрастали и преуспевали: и если их дальнейшее развитие может зависеть от усердия, дарований и деятельности лиц, ими правящих, я убежден что колонии, находящиеся под Вашим ведомством, не оставят нам ничего более желать. Я особенно рад, что могу воспользоваться представившимся случаем, чтобы заявить об этом мое мнение и свидетельство, а также возобновить Вам уверение в моем совершенном уважении и искреннем почтении, с которым имею честь быть, и проч. Г. М. Воронцов. Одесса. 27‑го мая 1824 года».
8‑е. От министра внутренних дел графа В. П. Кочубея А. М. Фадееву.
«Милостивый государь мой, Андрей Михайлович! Получив с последнею почтою копии с указов, о пожаловании г. Контениусу по 2000 рублей столовых, я спешу поздравить и Вас с наградою (производством в следующий чин), которою, к сожалению моему, не могли Вы так долго воспользоваться, единственно по препятствиям, правилами в экзаменах полагаемым. Не зная, где находится ныне г. Контениус, я прошу покорно прилагаемое при сем письмо к нему доставить. Имею честь, и проч. Граф В. Кочубей. Диканька, сентября 1‑го дня 1824‑го года».
9‑е. От генерала И. Н. Инзова к А. М. Фадееву (по поводу предполагавшейся их поездки в Петербург).
«Милостивый Государь Андрей Михайлович. Неожиданное происшествие, поражающее каждого благомыслящего[81], заставляет меня повременить поездкою в С.‑Петербург; тем более что иным дано знать, что по нынешним обстоятельствам приятнее будет, когда каждый останется на своем месте, не отлучаясь от оного. После сорокалетней слишком службы, больно увидеть себя, окруженного завистниками, а сей случай, по тем же причинам, неизбежен, – как лицо новое, там мало кому известное и явившееся как будто нароком в минуту беспокойств и неприятностей. Я дружески прошу Вас отложить до сентября, дать время успокоиться. Тогда гораздо приятнее будет предстать и ходатайствовать по делам колонистским. Оно будет надежнее чем теперь. Подумайте о сем хорошенько, и Вы увидите, что я имею основательную к тому причину; притом времени до сентября не так далеко, чтоб могло сделать какую‑либо разницу. Искренно уважаемой Елене Павловне прошу засвидетельствовать мое почтение. Вас душевно любящий Иван Инзов. Кишинев 20‑го февраля 1826‑го года».
10‑е. От Начальника главного штаба Его Императорского Величества к генерал‑лейтенанту Инзову, от 13‑го мая 1826‑го года.
«По Высочайшему повелению имею честь сообщить Вашему Превосходительству, что Государь Император, будучи известен, что блаженной памяти Император Александр Павлович изволил принимать Высочайшее участие в действительном статском советнике Контениусе, служащем под начальством Вашим, желает знать, чем может быть полезен сему достойному и заслуженному чиновнику, о котором, как равно и о помощнике его 8‑го класса Фадееве, действительный тайный советник граф Кочубей в письме своем к покойному Государю в 1824‑м году, столь лестно отзывался. Выписку же из сего письма, найденную в кабинете в Бозе почившего Государя, относительно Контениуса и Фадеева, при сем прилагаю».
11‑е. От генерал‑лейтенанта Инзова начальнику главного штаба Его Императорского Величества, от 5‑го июня 1826‑го года.
«На почтеннейшее письмо Вашего превосходительства от 13‑го мая, сим честь имею ответствовать. Г. экстраординарный член попечительного комитета действительный статский советник Контениус, деятельною и полезною службою своею, коею весьма много содействовал утверждению благосостоянии колоний южного края России, приобрел в полной мере право к обращению на себя особенного внимания Его Императорского Величества. Но при отличном его бескорыстии, соединенном с примерно нравственною и умеренною жизнью, он совершенно доволен при остатке дней своих получаемым от щедрот монарших жалованием и столовыми деньгами. Почему, если Государю Императору угодно будет явить сему достойному чиновнику знак Высочайшего благоволения, – то я полагаю его совершенно заслуживающим награждения орденом Св. равноапостольного Кн. Владимира большого креста второй степени.
Вместе с сим, я осмеливаюсь ходатайствовать у Вашего Превосходительства о обращении Высочайшего внимания на усердную и деятельную службу сотрудника г. Контениуса, лично Вам известного, старшего члена Екатеринославской конторы иностранных поселенцев г. Фадеева. О таковой службе его свидетельствовал блаженныя памяти Императору и сам г. Контениус, в известном Вам письме, писанном им к покойному Государю в октябре месяце прошлого 1825‑го года, в бытность Его Величества в Молочанскнх колониях, – ибо признает его в полной мере способным, по смерти его, продолжать и довести до желаемой цели устройство и благосостояние колоний в управлении его, состоящих. Я же, с моей стороны, имея в г. Фадееве по управлению колониями надежного помощника, и удостоверясь о отлично ревностной и полезной его службе, намеревался походатайствовать ему награждение в Таганроге лично у покойного Государя, – но последовавшая ко всеобщей горести нашей кончина Его Величества воспрепятствовала мне учинить сие. Почему я всепокорнейше Вас прошу испросить ему равномерно Всемилостивейшее награждение орденом Св. Анны второй степени. Имею честь, и проч. Иван Инзов».
12‑е. От г. Инзова А. М. Фадееву.
«Любезнейший Андрей Михайлович. Искренно благодарю Вас за извещение желаний добрых сердец, – здесь не может быть зло, а потому охотно следую их советам. Лучше быть хотя намеком званным, нежели оглашенным, ибо при малом даже расположении, охотнее склоняется сердце, человека удовлетворять нежели отказывать. Впрочем, уповаю во всем на Бога. И так приняв от достойнейшего нашего Архипастыря благословение, отправляюсь 1‑го числа ноября в путь, чтобы увидеться с Вами и еще обо всем потолковать, а там, – перекрестясь! До свидания, душевно обнимаю Вас. Иван Инзов».
(Писано, кажется, по поводу предполагавшейся Инзовым поездки в Петербург).
13‑е. От генерала Инзова к А. М. Фадееву, в Петербург, куда он был вызван по поводу преобразований и сокращений, предпринятых министерством графа Закревского. Письмо это любопытно выражениями мнений Инзова и его своеобразным слогом.
«М. Г. Андрей Михайлович. Благодарю Вас за уведомление о обстоятельствах, по коим Вы туда вызваны. Цель предмета, улучшить в государстве народное богатство, – есть священна, – коль скоро отклонены будут все случаи (за исключениями естественных), приводящие в расстройство, а потом и в совершенный упадок, хозяйство поселянина. Когда доставится ему возможность приобретать, а не терять; когда промышленность, разных по хозяйству ее отраслей, получит беспрепятственное движение и не стеснится извлечением из оной особенных расчетливых выгод правительства, которые нередко бывают сопряжены с затруднительными хлопотами, а тем самым отнимают всю охоту заниматься оною. Неоспоримо, что промышленность всякого рода есть единственный источник народного богатства, но ощутительная ее польза тогда только бывает, когда свободно извлекаемая выгода есть ее поощрение. Тогда возрождается охота, время улучшает и приводит к совершенству. Но без сего, мне кажется, что все труды будут напрасны, и останутся только памятником на бумаге и временным предметом толков модных экономов, сидящих в долгах по шею.
В отношении преобразования по управлению колонии, – признаюсь, что мысль довольно странная, – будто есть лишние места и чиновники! Тогда, когда чувствуется в них крайний недостаток и мы лишены способов пособить оному. Что же касается до наблюдения за хозяйственным устройством в колониях, то на сие потребны люди, следовательно, не уменьшить, а увеличить нужно, – да и люди такие, которые бы хозяйственную часть знали, занимались ею, читали бы о ней и умели бы соображать, – словом ученые экономы, каковые находятся в Германии и других краях. Если же довольствоваться такими, что мест ищут, то устройство не слишком будет успешно. Судя по предполагаемому проекту, когда намерены сделать преобразование не только не выходя из штата, но еще на основании экономии с уменьшениями оного, тогда можно поздравить, что предмет направления к существенной цели определен с точностью. Вам самим известно, сколько я употреблял старания к оборотам, чтобы иметь необходимых людей! Объясните же г. министру крайность, которую терпит контора в чиновниках; у них, кроме жалованья, нет никаких косвенных прибылей, следовательно, каждый не может уделить и капли от ложки сухой. Нам нужны землемеры не пьяницы, архитекторы не помешанные в уме[82], лекаря не шарлатаны и не школьники, стряпчие по делам не сутяги, – все эти люди при конторе необходимы и для порядочного устройства нужны.
Слова, сосредоточить управление, – признаюсь не понимаю: относится ли точка до местности, или до стечения дел, – то последняя, есть неподвижная, – Петербург. Думают ли переместить контору, то потребуется особенная издержка для постройки домов, а без сего будет расстройство, а не устройство. Сколько ни ломаю головы, не могу попасть на мысль сего всестягивающего слова, – пожалуйста, растолкуйте, что понимают они под сим выражением.
5‑го числа приехал его сиятельство фельдмаршал Г. Д.[83], он сказал мне, что я должен ожидать к себе гостей более нежели ожидаю, по крайней мере до 40 тысяч душ. Теперь бы министерство могло воспользоваться для них лесом из Молдавии, пока наши войска оную занимают. Эта статья, кажется, должна входить в соображение государственной экономии, чтобы доставить бедным людям возможность обстроить себя в степном месте: или договориться с правительством турецким о свободной торговле лесом с Молдавиею, и тем дать способ Бессарабии не нуждаться в оном. А без сего, трудно весьма большому количеству народа обзаводиться, а для казны весьма убыточно сделать ссуды. Хозяйственная часть министерства должна бы кажется похлопотать об этом. Болгары уже подходят, и на сих днях ожидаю до 1500 душ, а вслед за ними гораздо более. Хлопоты. Дай Боже, чтоб благополучно выдержали карантин и не оказалось бы какой болезни. Нынешний год Дунай так разлился, что подобной воды не помнят, и не смотря на сделанные возвышения плотины для переправы, едва не затопил оную. От землетрясения, в некоторых местах по берегу нашей речки, земля осела почти на сажень и даже в саду поделались трещины; более всего потерпели трубы и печи. В продолжении чумной болезни, я жил в шалаше в саду до 5‑го октября: некоторую часть его обработал, очистил, и сею весною довольно пересадил фруктовых деревьев из школы, также акаций, тополей по улицам. На старых деревьях цвету было много, но жучки все губят. Вина сей год будет мало, от наступивших ранних морозов и отвлечения людей от домов. – не успели зарыть виноградники во многих местах, от чего померзли, но идут от корня. Шелковичная плантация которую Вы видели, еще увеличилась. Я представлял о шелководе министру и просил награждения для поощрения прочим, чего он действительно заслуживает, но по сих пор ничего нет, – таково поощрение к разведению шелководства! А сколько намарано о том бумаги, постановлений, обещаний! К чему же это все служит? Неужели все попечение обращено к тому, чтобы нехотя заставить ничему не верить. Сим правилом едва ли увеличится народное богатство, – потолкуйте о сем с господами экономами. Однако же пора кончить, ибо глаза режет, они у меня опять начали болеть. Обнимая Вас душевно, искренно желаю, дабы поездка Ваша не была втуне, но послужила ко всеобщей пользе. Весь Ваш И. Инзов. 9‑го мая 1830 года, Болград».
14‑е. От генерала Инзова министру внутренних дел графу Закревскому.
«Вашему Высокопревосходительству не безызвестно, что при самом основании иностранных колоний в южном крае России, верховное правительство, обращая особенное внимание на благосостояние оных и на достижение истинной пользы, от учреждения сих колоний для государства последовать долженствующей, заботилось о распространении в них всех тех отраслей хозяйства, кои по климату, почве земли и местным обстоятельствам в сем крае существовать могут. Для сего, особенное наблюдение и направление колонистов было признано необходимым еще во время управления тем краем покойного Новороссийского военного губернатора Дюка‑де‑Ришелье. Высочайшим рескриптом, последовавшим на его имя 1808 года августа 11‑го, была возложена на бывшего главного судью Новороссийской конторы опекунства иностранных поселенцев, Контениуса, с увольнением его от производства письменных, денежных и отчетных дел, – обязанность: «стараться о распространении хлебопашества в колониях, о улучшении овцеводства, скотоводства и шелководства, о разведении виноградных садов и всех растений, которые только могут быть произведены в тамошнем климате, и вообще о всем что по хозяйственной части может доставить и колониям и краю выгоду и пользу».
Впоследствии времени, когда г. Контениус по преклонности лет и слабому здоровью, в 1818 году, оставил вовсе службу, то блаженной памяти Императором Александром I, при обозрении Его Величеством в том году Новороссийских колоний, было признано полезным, по личному удостоверению, продолжение такового надзора по хозяйственной части.
Высочайшим указом данным на имя министра внутренних дел 5‑го января 1819 года, повелено: принять г. Контениуса паки на службу, с званием экстраординарного члена попечительного комитета о колонистах южного края России, с тем чтобы состоять ему по хозяйственным и другим частям колонистского управления, в личном только сношении со мною, на том самом основании, как он находился с Дюком‑де‑Ришелье. Сего рода служение г. Контениуса, продолжавшееся до самой кончины его, в сем году последовавшей, принесло важную и очевидную пользу. Его попечением и надзором, его благоразумными распоряжениями, на опытности и приобретенных по хозяйственной части сведениях основанными, многие колонии доведены до особенного устройства, а некоторые отрасли хозяйства до цветущего состояния: другие, для усовершенствования коих нужно более времени, основаны и требуют только продолжения надлежащего о том попечения и направления, дабы колонии Новороссийского края сделать впоследствии вообще, примерными во всех отношениях поселениями. Но для успешного достижения сей цели, необходимо нужно возложить продолжение наблюдения и попечения по сей части, на особого чиновника, в том же виде как этим занимался в протечении 22‑х лет г. Контениус: ибо конторы не могут ни в каком отношении заменить подобного направления, требующего для действительного успеха и существенной пользы постоянного занятия сим предметом одного лица, имеющего по опыту к тому наклонность, способности и предварительные сведения. Для сего я нахожу в полной мере способным и достойным старшего члена Екатеринославской конторы иностранных поселенцев чиновника 8‑го класса Фадеева, избранного и предуготовленного к тому в протечении 15‑ти лет покойным г. Контениусом, о чем он сам свидетельствовал неоднократно не только мне, но и блаженной памяти Государю Императору, а равномерно графу Виктору Павловичу Кочубею, во время управления его сиятельством министерством внутренних дел. Чиновник сей, при наклонности и способностях его к сему занятию, соединяет отличное усердие к службе и благонамеренность к пользе общей. По таковым уважениям, поставляя обязанностью представить о вышеписанном обстоятельстве Вашему высокопревосходительству, я всепокорнейше прошу довести об оном до сведения Его Императорского Величества и исходатайствовать Высочайшее соизволение на определение г. Фадеева в экстраординарные члены попечительного комитета о колонистах южного края России, для наблюдения за хозяйственным устройством оных, на место Контениуса, и на том же самом основании, с тем чтобы по средним еще летам и деятельности г. Фадеева, не ограничивая совершенно его обязанности отныне же, таковым наблюдением, оставить его впредь, до дальнейшего времени и управляющим Екатеринославской конторою иностранных поселенцев. С совершенным почтением имею честь и проч. Иван Инзов. 1830 года, августа 15‑го. Кишинев».
15‑е. От генерала Инзова графу Виктору Павловичу Кочубею, председателю Государственного Совета.
«Уверенность о соучастии, которое Ваше сиятельство принимать изволите в благосостоянии колоний южного края, под Вашим попечением большею частью основанных и распространившихся, побуждает меня утруждать Вас о нижеследующем:
– Вашему сиятельству, известно, сколь много содействовал устроенному состоянию сих колоний покойный действительный статский советник Контениус, кончиною коего в нынешнем году, к крайнему моему сожалению, я лишился достойного товарища и сослуживца. Тридцатилетними стараниями и надзором его по хозяйственной в оных части, некоторые отрасли в колониях доведены вполне до цветущего состояния; но другие, вновь основанные и требующие многолетнего и постоянного оных направления, как например: лесоводство, шелководство и проч… соделывают весьма полезным продолжить особенное по сей части наблюдение. Сие было предусмотрено самим г. Контениусом, и по сему поводу покойный, приуготовив к такому занятию старшего члена Екатеринославской конторы иностранных поселенцев Фадеева, своими наставлениями и примером в протечении пятнадцати лет, свидетельствовал о способностях к тому г. Фадеева, – как я то усмотрел из оставшихся бумаг покойного, – и блаженной памяти Императору, и Вашему сиятельству. Находя с одной стороны, что для усугубления пользы от учреждения колоний иностранных поселенцев, государству последовать долженствующей, утверждение и распространение в оных разных отраслей хозяйства, здешнему климату и почве земли свойственных, – необходимо; а с другой, что для успеха в том, наблюдения и направления поселенцев в сем отношении, со стороны сведущего и опытного чиновника крайне желательны, – я признаю совершенно способным и достойным к таковому делу г. Фадеева, соединяющего при умении и сведениях его по сей части замечательное усердие к службе, бескорыстие и благонамеренность к пользе общей.
По таковым уважениям, представив ныне г. министру внутренних дел о сих обстоятельствах, я прошу его о исходатайствовании Высочайшего соизволения на определение г. Фадеева, на место покойного г. Контениуса, в экстраординарные члены попечительного комитета о колонистах южного края России, с тем, чтобы по далеко еще не старым годам и деятельности Фадеева, не ограничивая совершенно отныне же его обязанности исключительно одним наблюдением по хозяйственной части, оставить при нем и управление Екатеринославской конторой иностранных поселенцев… А так как г. Контениус, признавая сие распоряжение для поддержания и распространения благих преднамерений его на пользу общую и в интересе государства, весьма нужным, полагал особенное упование к исходатайствованию Высочайшего утверждения оного на содействие Вашего сиятельства, то я и приемлю смелость Вам о сем донести, покорнейше прося непосредственно засвидетельствовать Его Императорскому Величеству пользу и надобность в таковом распоряжении.
С чувством совершеннейшего почтения и преданности навсегда пребыть честь имею и проч. Иван Инзов. Кишинев, 1830 года, августа 15‑го».
16‑е. От генерала Инзова министру внутренних дел Димитрию Николаевичу Блудову.
«Член попечительного комитета об иностранных поселенцах южного края, коллежский советник Фадеев, отлично ревностною и полезною службою своею заслуживает обращения на оную особенного внимания верховного правительства. Находясь уже близ двадцати лет в службе по колонистской части, в продолжении коих шестнадцать лет управлял колониями Екатеринославского водворения, он весьма содействовал утверждению благосостояния оных. Под его надзором и распоряжением основано сорок шесть колонии, водворено в оных пятнадцать тысяч душ, и положены твердые начала их благоустройства. В 1833 году, когда общий неурожай постиг Екатеринославскую и Таврическую губернии, его деятельными мерами и распоряжениями отвращены существенные нужды иностранных поселенцев тех губерний, не только без всяких издержек от казны, но даже с весьма незначительным употреблением на то сумм колониальных общественных, В том же году было от меня возложено на него составление требуемого по Высочайшему соизволению проекта положения для управления колониями южного края. Таковой проект, мною же к Вашему Высокопревосходительству препровожденный, составлен им со всевозможною полностью и соблюдением всех тех условий, кои требовались Вашим, милостивый государь, ко мне отношением от 26‑го июля 1833 года. Наконец, по вступлении г. Фадеевым в настоящую должность, он с равномерною деятельностью и усердием продолжает содействовать мне по управлению колониями здешнего края.
На основании постановления о пенсиях, г. Фадеев, уже находясь в действительной службе близ 35‑ти лет, вскоре будет иметь узаконенное право на получение пенсии VI разряда по 1500 рублей в год: но как дальнейшее его нахождение на службе, при его не старых еще летах, способностях, опытности и усердии, было бы весьма полезно и желательно, то по уважению всего вышеписанного, я побуждаюсь долгом справедливости убедительнейше просить Ваше Высокопревосходительство, повергнуть вышеозначенные заслуги коллежского советника Фадеева на Высочайшее Его Императорского Величества усмотрение, и исходатайствовать ему пожалование пенсиона, с оставлением на службе, по 1500 рублей в год. Таковое вознаграждение, в полной мере им заслуженное, поощрить его и к дальнейшему продолжению ревностной и полезной его службы. Послужной его список при сем представляется. С совершенным почтением и проч. Иван Инзов. Кишинев. 1834 года, ноября 22‑го дня».
17‑е. От министра внутренних дел Димитрия Николаевича Блудова к А. М. Фадееву.
«Милостивый государь Андреи Михайлович. Усердная и полезная служба Ваша всегда приобретала Вам справедливое право на внимание начальства. Имея сие в виду, я ожидал случая сделать что‑либо в пользу Вашу. Теперь сей случай представился. Не желаете ли Вы быть помещенным в кандидаты главного попечителя калмыцкого народа, обитающего в Астраханской губернии и Кавказской области? Место сие вновь образовалось Высочайше утвержденным в 24‑й день минувшего ноября (1834) положением: жалования 2000 и на стол 2000 рублей. В обязанность главного попечителя, сверх председательства в совете, в коем соединяются все исполнительные дела калмыцкого управления, входит: наблюдение ка