Понятно, что высказывания МакАртура о перспективах войны не могли не беспокоить Мао, хотя к вступлению в войну КНР начала готовиться загодя. Хотя 21 июля 1950 г. Чжоу Эньлай заверил посла Индии в КНР в том, что Китай не будет вмешиваться в корейский конфликт, уже через несколько дней появились первые признаки вовлечения.
1 августа 1950 г., в День Народной армии КНР, ее главнокомандующий Чжу Дэ назвал Корейскую войну абсолютно справедливой, а КНДР – «нашим хорошим соседом», а в конце августа к китайско-корейской границе начали потихоньку стягивать войска[1]. О своем намерении послать в Корею войска в случае активного вмешательства американцев Мао заявил Политбюро еще 4 августа 1950 г.[2], но к тому моменту решение еще не было окончательно принято.
Это было связано с внутриполитической ситуацией в стране. Китай только-только выходил из продолжительной гражданской войны, усугубленной последствиями голода и бандитизмом со стороны сторонников Гоминьдана. Тайные общества выступали против аграрной реформы. В октябре 1950 г. китайская армия вошла в Тибет, а к лету 1950 г. на юго-восточном побережье КНР было собрано 5000 кораблей для грядущего вторжения на Тайвань. Мао собирался демобилизовать часть своей пятимиллионной армии, чтобы вернуть солдат на фабрики и заводы[3].
В августе 1950 Мао говорил: «если американские империалисты добьются успеха в Корее, они станут ещё более наглыми и будут и дальше угрожать Коммунистическому Китаю. Поэтому необходимо оказать помощь северокорейским товарищам путём посылки китайских добровольцев. Хотя время может быть согласовано позже, однако подготовка к нему должна быть начата».[4]
А.М. Ледовский приводит ряд документов этого времени, из которых складывается следующая картина. Сталин требует сосредоточить войска на границе и обещает прикрытие авиацией. Мао не торопится и объясняет, что войска не готовы, недостаточно укомплектованы и хорошо бы получить из Москвы побольше военной техники. Эти моменты увязываются, Мао благодарит за помощь, однако продолжает хранить молчание по «главному вопросу» даже тогда, когда американцы высаживаются в Инчхоне и начинают контрнаступление. Сталин снова торопит Мао и предлагает послать хоть сколько-то войск.
1 октября 1950 г. в день, когда Пак Хон Ён вручил Штыкову письмо с требованиями особой помощи, Сталин пишет Мао: «Я нахожусь далеко от Москвы в отпуску и несколько оторван от событий в Корее. Однако, по поступившим ко мне сегодня сведениям из Москвы, я вижу, что положение у корейских товарищей становится отчаянным ».
Затем Сталин продолжает: «Я думаю, что если вы по нынешней обстановке считаете возможным оказать корейцам помощь войсками, то следовало бы немедля двинуть к 38-й параллели хотя бы пять-шесть дивизий с тем, чтобы дать корейским товарищам возможность организовать под прикрытием ваших войск войсковые резервы севернее 38-й параллели. Китайские дивизии могли бы фигурировать как добровольные, конечно, с китайским командованием во главе.
Я ничего не сообщал и не думаю сообщать об этом корейским товарищам, но я не сомневаюсь, что они будут рады, когда узнают об этом » [5].
Обратим внимание на тон письма, - Сталин не давит на китайских лидеров и предлагает им сориентироваться по обстановке.
2 октября 1950 года Мао Цзэдун направил Сталину телеграмму, в которой однозначно выразил готовность КНР оказать военную помощь своему соседу в войне на Корейском полуострове: «Мы решили послать часть наших войск под наименованием Китайских народных добровольцев в Корею для борьбы с США и их лакеем Ли Сын Маном и для помощи нашим корейским товарищам. Это необходимо сделать, исходя из следующих соображений: корейские революционные силы понесут полное поражение, если американские агрессоры будут продолжать неистовствовать, оккупировав всю Корею. Это будет невыгодно для всего Востока» [6].
3 октября 1950 года в Москве получили телеграмму от посла СССР в КНР М. Рощина, в которой последний передавал текст ответа Мао Цзэдуна на телеграмму Сталина от 1 октября. В нем излагается куда более сдержанная позиция. -
… Мы первоначально планировали двинуть несколько добровольческих дивизий в Северную Корею для оказания помощи корейским товарищам, когда противник выступит севернее 38-й параллели.
Однако, тщательно продумав, считаем теперь, что такого рода действия могут вызвать крайне серьезные последствия.
Во-первых, несколькими дивизиями очень трудно разрешить корейский вопрос (оснащение наших войск весьма слабое, нет уверенности в успехе военной операции с американскими войсками), противник может заставить нас отступить.
Во-вторых, наиболее вероятно, что это вызовет открытое столкновение США и Китая, вследствие чего Советский Союз также может быть втянут в войну, и, таким образом, вопрос стал бы крайне большим.
Многие товарищи в ЦК КПК считают, что здесь необходимо проявить осторожность.
Конечно, не послать наши войска для оказания помощи - очень плохо для корейских товарищей, находящихся в настоящее время в таком затруднительном положении, и мы сами весьма это переживаем; если же мы выдвинем несколько дивизий, а противник заставит нас отступить; к тому же это вызовет открытое столкновение между США и Китаем, то весь наш план мирного строительства полностью сорвется, в стране очень многие будут недовольны (раны, нанесенные народу войной, еще не залечены, нужен мир).
Поэтому лучше сейчас перетерпеть, войска не выдвигать, активно готовить силы, что будет благоприятнее во время войны с противником.
Корея же, временно перенеся поражение, изменит форму борьбы на партизанскую.
Мы созываем совещание ЦК, на котором будут присутствовать ответственные товарищи различных бюро ЦК. По этому вопросу еще не принято окончательного решения. Это наша предварительная телеграмма, хотим с Вами посоветоваться. Если Вы согласны, то мы готовы немедленно направить самолетом товарищей Чжоу Эньлая и Линь Бяо к месту Вашего отдыха, обсудить с Вами это дело и доложить обстановку в Китае и в Корее [7].
Здесь нам стоит сделать паузу и обратить внимание на причины колебаний Мао. Во-первых, КНР действительно хотел получше подготовиться. НОАК, особенно ее интендантская и тыловая службы, не были готовы к корейской кампании. Солдат изначально готовили к войне в тропиках против Тайваня, и потому первое время от холода, голода и простудных заболеваний их погибло больше, чем от американских снарядов. Не было инфраструктуры транспорта и связи, из-за чего доставку боеприпасов и транспортировку раненых приходилось осуществлять буквально на руках. Были проблемы со снабжением, так как время антияпонской войны оружие добывали, в основном, в бою, а бойцы пользовались активной помощью местного населения; но в Корее было плохо и с трофеями, и с местными, которые разбежались.
Во-вторых, Обратим внимание и на высказывание Мао о том, что многие товарищи выступают за осторожность. Действительно, обсуждение корейского вопроса вызывало очень сильные дискуссии в политическом и военном руководстве. Многие полагали, что Китай ещё слишком слаб, чтобы воевать с величайшей промышленной державой в мире, и всю энергию следует направить на то, чтобы укрепить позиции внутри страны[8].
Авторы книги «Корея в огне войны» приводят целую серию цитат высших руководителей КНР как за, так и против помощи Корее.
Министр обороны Линь Бяо: «Сейчас, по-моему, не следует вести военные действия за пределами страны, наше государство только что создано, внутри страны действуют остатки бандитских формирований, с которыми мы еще не расправились. Если мы будем пытаться решить и внутренние, и внешние дела, то это лишь создаст новые трудности».
Руководитель Северо-Восточного Китая Гао Ган: «…необходимо действовать осмотрительно. Наша страна уже воевала более 20 лет, сейчас только-только объединилась, и нормальная жизнь еще не восстановлена. Я думаю, что тяготы новой войны наша экономика не вынесет… В США каждая армия имеет на вооружении 1500 стволов артиллерии, а у нас нет и 300, а танков и того меньше. При отсутствии двух-четырехкратного превосходства над американкой артиллерией и бронетанковыми войсками нам не устоять. В этом случае войска США могут форсировать Ялуцзян, и тогда даже трудно представить себе последствия… По-моему, наилучший выход - укрепление обороны границы на Северо-востоке страны»[9].
Премьер Госсовета КНР Чжоу Эньлай: «Активное наступление – лучшая оборона. Поскольку американцы намерены атаковать Китай с трех направлений - в Корее, со стороны Тайваня и во Вьетнаме - то, мне кажется, для нас лучшим вариантом была бы Корея»[10].
Маршал Пэн Дэхуай, назначенный командиром добровольцев, изначально был против войны, однако его, во-первых, тронули слова Мао: «То, что вы говорите, резонно, однако когда другая нация находится в кризисной ситуации, мы почувствуем тяжесть на сердце, если будем только стоять рядом и наблюдать». Во-вторых, после бессонной ночи маршал решил, что если США оккупируют Корею, над Северо-Восточным Китаем нависнет угроза, что неприятно, учитывая то, что американский контроль над Тайванем создает угрозу Восточному Китаю. «Если тигр захочет съесть человека, то время, когда он захочет это сделать, будет зависеть от его аппетита. Нельзя идти на уступки». Кроме того, «если мы не пошлем войска для оказания помощи и спасения Кореи, то как же еще можно будет наглядно продемонстрировать, что мы сильнее»[11].
Начальник Штаба НОАК Не Цзюнчжэнь: «Мы знаем, чем это чревато, но американская агрессия должна быть остановлена любой ценой. Американцы могут бомбить нас, могут уничтожить нашу промышленность, но им не победить нас на земле… Они даже могут сбросить на нс атомную бомбу. И что потом? Они могут убить несколько миллионов людей. Без жертвы независимость нации поддержать невозможно»[12].
Сам Мао Цзэдун склонялся к поддержке Северной Кореи, - его доводы заключались в том, что Корея была «наиболее благоприятным местом, теснейшим образом связанным с Китаем, являясь оптимальным материальным и человеческим резервом и наиболее удобным для нас способом получить косвенную поддержку Советского Союза»[13]. Однако принять окончательное решение ему было крайне трудно.
Не выступал в поддержку войны и ряд военачальников. Авторы книги «Корея в огне войны» цитируют воспоминания начальника Генерального Штаба Народно-освободительной армии Китая Ло Жуйцина от 1957 г. В этом тексте есть несколько интересных пассажей, обнажающих точку зрения некоторых представителей китайского генералитета.
«Наша армия после многолетней войны должна была вести новую войну в Корее. Поэтому война в Корее была для нас невыгодна».
«Мы не хотели войны, но стратегический план уже был утвержден товарищем Сталиным… Война в Корее не нужна, но раз настаивают, то нужно помочь, и мы перебросили поспешно четыре корпуса на Север… Солдаты пришли из южных районов, непривычные к Северу, имели очень плохую технику».
«О переброске этих четырех корпусов мы сообщили товарищу Ким Ир Сену. Тот вопреки тому, что очень много просил и настаивал на помощи, отнесся к этому с насмешкой – вроде как обойдется и без нашей помощи».
«Товарищ Мао Цзэдун беспокоился по этому поводу. Он предлагал не вести войну в Корее… Мао Цзэдун предупреждал обратить внимание на Чемульпо, но корейские товарищи его не послушали».
Все эти высказывания весьма симптоматичны и отражают точку зрения тех, кто считал Корейскую войну для своей страны войной за чужие интересы[14].
Если такие настроения действительно были сильны, то, принимая стратегически важное решение, Мао не мог не учитывать это. Риск ввязаться в крупномасштабную войну с США, чреватую потерей всех революционных завоеваний, действительно был весьма велик. И если отрешиться от попытки представлять Мао как «главного гада» из китайского фильма, его колебания вполне понятны и оправданны.
5 октября министр внутренних дел КНДР Пак Ир У вернулся из Пекина и передал в Москву отрицательный ответ Мао. Судя по телеграмме от представителя Генерального штаба Советской армии генерала Матвеева, Пака дважды принимали, и разговор шел 4, а затем 6 часов.
" … Мао Цзэдун сказал, что чем могу - помогу, но послать войска не могу. Обосновал это тем, что если Китай окажет Корее помощь, то фактически этим втянет СССР в войну.
Общеполитическая ситуация в настоящее время такому решению не сопутствует, так как развяжет третью мировую войну, кроме того, китайская армия хотя и большая, но не имеет современного вооружения, авиации и флота.
Рекомендовал корейцам продолжать борьбу на фронте и в тылу. Особо отметил важность организации партизанской войны. Сказал, что Маньчжурией Ким Ир Сен может располагать, как своей территорией.
После обсуждения создавшегося военного положения в Корее - Политбюро Трудовой партии, якобы, приняло решение - несмотря на то, что вооруженной помощи извне не будет, борьбу продолжать, отходя в горы, а в Китае готовить ударную армию для последующего наступления.
В Южной Корее создавать партизанское движение, поставив во главе руководства Ли Сын Ена. На севере, при отходе, также создавать партизанские отряды под руководством Пак Ир У. …». [15]
В этот же день Сталин пишет ответ Мао на его письмо от 2 октября: «Конечно, я считался... с тем, что, несмотря на свою неготовность к большой войне США из-за престижа могут втянуться в большую войну; будет, следовательно, втянут в войну Китай, а вместе с тем втянется в войну и СССР, который связан с Китаем пактом о взаимопомощи. Стоит ли этого бояться? По-моему, не следует, так как мы вместе будем сильнее, чем США и Англия, а другие капиталистические европейские государства без Германии, которая не может сейчас оказать США какой-либо помощи, не представляют серьезной военной силы. Если война неизбежна, то пусть она будет теперь, а не через несколько лет, когда японский милитаризм будет восстановлен как союзник США, и когда у США и Японии будет готовый плацдарм на континенте в виде лисынмановской Кореи. ». [16]
Это письмо Сталина очень любят цитировать, вырывая из него отдельные куски и представляя этот текст как чуть ли не главное доказательство замыслов Сталина начать Третью мировую войну в Корее. Действительно, вне своего контекста она может интерпретироваться и так. Однако, по мнению автора, гораздо более соответствующей историческому контексту является трактовка, при которой Сталин говорит о том, что если война неизбежна, то выгоднее вести ее сейчас.
С точки зрения Сталина, США не готовы к большой войне, а Япония, «милитаристские силы которой не восстановлены» [17], не сможет оказать поддержку. Поэтому в таких невыгодных условиях США будут вынуждены отказаться от превращения Кореи, Тайваня и Японии в свой плацдарм. С точки зрения Сталина, без внушительной демонстрации силы Китай не смог бы добиться таких уступок. Сталин пишет, что он, конечно же, предусматривал вариант, когда США могут втянуться в большую войну и, следовательно, в войну будет втянут Китай, а затем – СССР. Судя по контексту, речь идет не столько об участии добровольцев, сколько о варианте, при котором США начинают войну на китайской территории.
И только после этого следует сакраментальное: «Стоит ли этого бояться?». Важно, что в этом контексте я трактую цитату «.. пусть она будет теперь» не как «Так давайте же ударим но ним поскорее!» а как «если придется воевать, то нам выгоднее сейчас, пока враг не отмобилизован». Сталин считает, что война все равно начнется, но если начинать ее сегодня, то у Восточного лагеря есть определенные преимущества; выгоднее начать ее сейчас, а не позже, когда на службу сША и их союзникам будет поставлена восстановленная военная мощь Германии и Японии[18].
Сталин снова напоминает о прошлых заявлениях Мао и говорит, что нужно послать в Корею хотя бы 5-6 дивизий. В ответ Мао направляет в Москву специальную делегацию во главе с Лю Шаоци, а в ответном письме пишет, что посылать надо не 5-6, а как минимум 9, что «для разгрома одного американского корпуса китайцы должны иметь четырехкратное превосходство в живой силе и двойное превосходство в техническом оснащении»[19].
Мао утверждает, что у Китая нет ни технического оснащения, ни готовых для него кадров, ни должного количества денежных средств для закупки необходимого вооружения и боеприпасов. Войска-то в ближайшие дни двинуть можно, однако лучше подождать, пока американцы рассредоточатся, и их можно будет бить по частям.
9 октября 1950 г. Мао назначил командира Добровольческой армии и сообщил, что ее переход на территорию Кореи состоится 15 октября. Однако после того, как Лю Шаоци и Линь Бяо подробно доложили Сталину ситуацию и заявили, что для оснащения и обучения войск нужно минимум 6 месяцев, в Пекин была отослана телеграмма, в которой было рекомендовано войска не вводить, а северянам начать эвакуацию из Пхеньяна. К тому же 10 октября советская сторона информировала Пекин о том, что не успела хорошо подготовиться и не может послать авиацию для прикрытия китайской пехоты с воздуха. Чжоу Эньлай вылетел в Москву для консультации со Сталиным и заявил, что без воздушного прикрытия китайцы в бой не пойдут, отчего 12 октября Сталин направил телеграмму послу СССР в КНДР, в которой поручалось сообщить Ким Ир Сену о том, что китайцы не готовы, и надо переходить к партизанской войне, занимая оборону в горах[20].
Однако 13 октября Мао внезапно резко меняет свою позицию и сообщает Сталину через советского посла о решении двинуть свои войска на корейский фронт. «Вступить в войну для нас выгодно. Не вступив в войну, можем многое потерять».
Для того чтобы сообщить это, Мао вызвал к себе посла в 9 вечера. При этом китайские товарищи продолжали надеяться на то, что вооружение будет поставляться им бесплатно или хотя бы в кредит[21].
Этот резкий поворот имеет несколько вариантов объяснения. Так, А. Мансуров полагает, что, узнав о телеграмме Сталина, Мао, для которого выход войск США на границу с КНР значил гораздо больше, и в течение двух часов собрал заседание, на котором было принято решение о поддержке[22].
А. М. Ледовский полагает, что озвученные позже идеи Мао о «наблюдении за борьбой двух тигров» проявлялись уже тогда - Мао в тайне вынашивал идею сближения с Америкой и рассчитывал извлечь пользу из советско-американского противостояния. Когда же стало понятно, что Москва не собирается ввязываться в конфликт и при этом, не торопя Китай, фактически сдает Корею американцам, планы Мао были расстроены, и в интересах безопасности КНР он принял такое решение.
Такая трактовка, конечно, имеет право на существование, хотя надо помнить, что красный Китай в это время был для США безусловным врагом, и намерения целого ряда южнокорейских и американских лидеров развить успех и перенести военные действия на территорию КНР были, скорее всего, известны Мао. И если принимать во внимание, что Мао полагал неминуемой эскалацию конфликта со стороны врага, то решение послать войска было очень логичным, ибо полностью захваченная американцами Корея была слишком хорошим плацдармом для нападения на КНР.
Представляется, что Мао Цзэдун осознавал неизбежность конфронтации с Америкой, понимая, что случае дальнейшего развития успехов в Корее при переходе корейско-китайской границы войска ООН не остановятся. С самого начала войны МакАртур отправлял свою авиацию бомбить территорию Китая, а немногим ранее американцы настолько активно помогали Чан Кайши советниками и оружием, что в некоторых тенденциозных книгах советского времени победа коммунистов позиционировалась как «провал агрессии США в Китае». Кроме этого, в новой войне Мао увидел возможность задействовать большой контингент военных, который после окончания внутренней войны остался во взвешенном состоянии.
К тому же руководство КНР было явно напугано улучшением отношений между США и Тайванем. Если Трумэн официально придерживался доктрины «пассивной поддержки» гоминдановского режима, Макартур был куда более горячим сторонником сотрудничества с Чан Кайши, и во время его визита на Тайвань, его встречали там с такой же помпой, как главу иностранного государства. Учитывая что американские войска на полуострове нуждались в подкреплениях, а Чан Кайши в очередной раз предлагал им помощь своих войск, Трумэну стоило больших усилий не принять ее, ибо он понимал, что это однозначно вызовет конфликт с КНР[23].
13 октября передовые отряды китайцев перешли реку, но 16 октября командование получило приказ задержать дальнейший ввод войск, как минимум, до 19 октября[24]. Это было связано с одной стороны с тем, что Чжоу Эньлай ещё не вернулся из Москвы, а с другой, с тем что в условиях американского господства в воздухе, китайцам было бы тяжело. Основные силы перешли границу 19 числа после взятия американцами Пхеньяна[25].