Что же касается предполагаемого лидера страны в глазах США, то вначале янки остановили свой выбор на Ким Гю Сике, который учился в США, провел 10 лет в Китае и по своим политическим взглядам относился к правому крылу умеренных, но на фоне усиления холодной войны главным кандидатом на этот пост стал Ли Сын Ман – не имевший поддержки в каком-то определенном регионе Кореи, но наиболее проамериканский, наиболее антикоммунистически настроенный и обладавший выгодным имиджем старого борца[69]. Кроме того, он не имел ярлыка коллаборациониста[70].
Впрочем, представление о том, что Ли Сын Ман был послушной американской марионеткой, так же неправильно, как и рассуждения о советской марионетке по имени Ким Ир Сен. В обоих случаях ситуация изначально сложнее.
Ли Сын Мана поддерживали его не столько политики из Госдепартамента (те настаивали на увеличении контактов с Временным правительством, считая его своеобразным противоядием против коммунистов), сколько представители центральных военных кругов. Еще в Америке Ли сформировал так называемую «Корейскую комиссию» как группу лоббистов – американцев корейской национальности, которые плотно работали со СМИ и политической элитой[71]. Кроме того, за спиной Ли Сын Мана стояла Всемирная торговая экспортно-импортная компания[72].
Со стороны Госдепартамента Ли Сын Мана «окормлял» разве что бывший замдиректора ЦРУ Престон Гудфеллоу. Правда, они были знакомы еще во время Второй мировой войны, и Гудфеллоу помогал Ли Сын Ману добывать деньги на борьбу за независимость в обмен на коммерческие привилегии потом[73].
При этом его никто особенно не идеализировал. Камингс приводит данные детального исследования, которое ЦРУ посвятило личности Ли Сын Мана, где ему была дана достаточно нелицеприятная характеристика. Отмечая то, что он является яростным антикоммунистом и посвятил всю свою жизнь освобождению Кореи от Японии, ЦРУ обращало внимание на его жажду личной власти, мессианские наклонности, мелкий интеллект и зачастую иррациональное поведение, указывая на то, что его раздутое Эго может вывести его на поступки катастрофические или, как минимум, чрезвычайно опасные для нового корейского правительства или интересов США[74].
|
|
Хотя в конце XIX в. Ли Сын Ман обладал достаточными заслугами и даже был брошен в темницу, где провел 7 лет, с того времени его политические взгляды не претерпели каких бы то ни было серьезных изменений, и в новых условиях выглядели анахронизмом. Во всяком случае, его взгляды на роль парламента точно не претерпели серьезных изменений со времени «Клуба Независимости». Парламенту он отводил роль полусовещательного органа при президенте, а не органа законодательной власти или собрания народных представителей[75]
К этому времени ему было уже 70 лет, большую часть которых он провел за пределами Кореи. Он говорил на безукоризненном английском и ломаном корейском, мало знал внутреннее положение в Корее, но абсолютно серьезно считал себя мессией и «новым Моисеем» корейского народа, и его политическое поведение более соответствовало вану, чем человеку, получившему европейское воспитание.
Тем не менее, его сочли «лучшим из того, что есть». 16 октября 1945 г. Ли Сын Ман прилетел в Сеул на личном самолете МакАртура, и был представлен Ходжем Южной Корее с не меньшей помпой, чем Ким Ир Сен на Севере, что сразу же дало понять населению, кого поддерживают американские власти.
|
|
20 октября американская военная администрация совместно с Демократической партией Южной Кореи организовала демонстрацию встречи американских войск. Смысл ее заключался в том, чтобы сгладить нарастающее в Южной Корее недовольство политикой военных властей и вместе с тем представить соответствующим образом Ли Сын Мана. «Корейский народ должен испытывать чувство большой радости,- заявил на митинге генерал Ходж, - в Корею вернулся великий государственный деятель, отец корейского народа – Ли Сын Ман».
К удивлению аудитории, Пак Хон Ён отнесся к возвращению Ли Сын Мана на родину очень одобрительно. В его газете «Хебан ильбо » вышла статья «Возвращение Ли Сын Мана: великие ожидания 30-ти миллионного народа»[76]. Компартия не ставила под сомнение его заслуги в борьбе за независимость Кореи и была готова к сотрудничеству.
Ли Сын Ман также не обрушился на красных. 21 октября 1945 г., выступая по центральному радио, он выразил свою позицию в адрес Консандан, отметив, что доброжелательно относится к коммунистической партии. Коммунистическая идеология, особенно в своей экономической части, содержит много позитивных элементов, которые стоит использовать при проведении экономической политики. Что касается политической части коммунистической доктрины, то здесь Ли совершенно неодобрительно отозвался о политике классовой борьбы и социалистической и революции.
Тем не менее Пак Хон Ён периодически встречался с Ли Сын Маном и воспринимал его как вероятного партнера или союзника. Многие коммунисты Юга, в том числе Пак, считали Ли вполне подходящим претендентом на роль национального лидера и были готовы сотрудничать с созданным им Комитетом по скорейшей реализации независимости Кореи (Тоннип чоксон чжунан хёбыйхве, далее КРНК) при условии, чтоКомитет решит вопрос с наказанием национальных предателей. С этой целью 31 декабря 1945 г. Ли Сын Ман даже встречался с Пак Хон Ёном у себя дома[77]. Однако когда в качестве ответной услуги Ли предложил Паку посодействовать роспуску Народной Республики, Пак отказался и стал спрашивать, на каком основании Ли требует этого и, что самое интересное, на каком основании Ли думает, что Народная Республика настроена оппозиционно к американской администрации. Пак не понимал, чем она мешает Ли Сын Ману.
|
|
В результате Ли отказался от сотрудничества с коммунистами, отчего его Комитет утратил возможность стать широкой коалицией, а отношения между неудавшимися союзниками очень быстро приобрели необратимо противоречивый характер[78].
Раскол между Ли Сын Маном и коммунистами проходил и на фоне Московского совещания, решения которого были восприняты националистами всех мастей крайне отрицательно. Ходж, который был правым по своим убеждениям, даже заявил 28 января 1946 г. о намерении уйти в отставку в знак протеста против действий Госдепартамента, которые о чем-то договорились с красными[79], и направлял в те дни в Вашингтон экстренные депеши, в которых настоятельно рекомендовал отмежеваться от самой концепции опеки, несущей в себе угрозу возникновения нового освободительного восстания корейского народа. В этом же русле госсекретарь США Д. Бирнс (30 декабря 1945 г.) сделал чрезвычайно важное заявление о том, что Совместная советско-американская комиссия имеет всю полноту полномочий для того, чтобы принять новое решение о том, что «опека не будет нужна»[80].
Несмотря на то, что официальные итоги Московского совещания стали известны 29 декабря 1945 г., за два дня до этого в корейской прессе появились статьи, в которых прямо говорилось, что на этом совещании Советский Союз выступал за опеку, а США – за немедленное предоставление стране независимости[81]. Авторы подобного слуха так и не были выявлены[82].
Правые силы во главе с Ли Сын Маном и Ким Гу, который 28 декабря возглавил Комитет по борьбе с опекой, начали движение против режима опеки, однако при этом Ли Сын Ман выступал за скорейшее создание, хотя бы в Южной Корее, независимого правительства, а Ким Гу – за создание объединенного правительства Севера и Юга.
Впрочем, Ли Сын Ман стал выступать против опеки, когда понял, что это политически выгодно. Ранее, после официального заявления президента Трумэна о целях США на территории освобожденной Кореи Ли Сын Ман отравил ему телеграмму, полную признательности и восторженных слов. «Мой дорогой президент, Вы показали свою преданность идеалам человеческой свободы и демократии. Ваше имя и ваша честность всегда будут вызывать глубокое уважение в корейском народе»[83]. И это после того, как Трумэн публично заявил о неготовности корейцев к самостоятельному управлению собственным государством[84]!
Не то – Ким Гу, который сделал борьбу с опекой краеугольным камнем своей программы и организовал массовые демонстрации.
28 декабря Сон Чжин У присутствовал на совещании в резиденции Ким Гу, на котором обсуждались совместные действия против опеки. Сон настаивал на том, чтобы избегать конфронтации с американскими властями. Ким настаивал на радикальных мерах. Дебаты продлились до 4 часов утра, а днем спустя рано утром 30 декабря Сон был убит в своем доме[85], и руководство Демократической партией взял на себя Ким Сон Су[86].
31 декабря 1945 г., когда организованное по инициативе Ким Гу движение по борьбе с опекой достигло пика своего развития, американские военные власти потребовали прекратить беспорядки. В ответ состоявшемся в тот день многотысячном митинге организаторы призвали корейский народ к всеобщей забастовке в знак своего несогласия с решением по опеке. Корейские сотрудники военной администрации, служащие почты, городского управления отказались выйти на работу[87].
АВА сочло это «попыткой государственного переворота». В первый день 1946 г. Ходж вызвал Ким Гу «на ковер» и заявил, что в случае попытки его предать он уничтожит Ким Гу, который в ответ пригрозил совершить самоубийство прямо здесь и сейчас[88]. Обе стороны разошлись «при своих», взаимно недовольные друг другом, однако вечером После встречи с Ходжем 1 января 1946 г. Ким Гу вынужден был выступить по радио с призывом о прекращении забастовки[89]. Впрочем, на его жесткую оппозицию образованному американцами режиму это в целом не повлияло.
Интереснее позиция левых. Изначально они тоже собирались выступить против опеки, и поначалу Пак Хон Ён говорил: «Было бы ошибочно думать, что Советский Союз, США и Великобритания создадут такое правительство, как мы хотим. Если такое правительство и будет сформировано, то оно уже будет не нашим правительством, а марионеточным правительством»[90]. Однако после поездки Пак Хон Ёна на Север они под давлением Пака изменили тактику и стали поддерживать решения московского совещания[91].
Обычно такую позицию коммунистов объясняют инструкциями из Пхеньяна, но Н. Н. Ким-Плотникова допускает, что решение Пака поддержать опеку имело две причины. Во-первых, присоединиться к движению против опеки означало «уйти под Ким Гу» и таким образом потерять свою собственную политическую индивидуальность.
Во-вторых, Пак явно не понимал цели США. Как пишет Н.Ким-Плотникова, «понимая под международной демократией не союз социалистических стран, а просто антифашистский фронт, Пак Хон Ён ошибочно полагал, что США, будучи буржуазно-капиталистической страной, согласятся с утверждением социалистического режима в Корее»[92]. Иными словами, Пак Хон Ён считал, что если коммунистическая партия поддержит опеку, то она получит помощь со стороны «международной демократии», при помощи которой потом можно будет провести бескомпромиссную политику в отношении правых.
Такая трактовка автором позиции Пак Хон Ёна любопытна, но кажется странной, учитывая то, что Пак писал в 1930-е годы. Сомнительно, чтобы бывший коминтерновец недопонимал глубину противоречий между СССР и США. Либо приходится признать, что Пак был довольно циничным политиком, который на тот момент не столько поддерживал контакты с советскими властями, сколько пытался убедить в своей неопасности американские, и был готов на любые союзы, если они позволяли ему укрепить свои позиции[93].
Тем временем окончательно стало ясно, что опека не поддерживается почти никем, кроме левых. Воспользовавшись этим, Ходж встретился с представителями правых кругов и уведомил их о том, что от идеи опеки можно будет отказаться, если правые будут безоговорочно поддерживать политику Соединенных Штатов.