Вижу на каталке безжизненное тело Колтона, Макса на сидении рядом со мной. Сходство ситуации выбивает меня из колеи, боль бесконечна. Воспоминания сталкиваются друг с другом.
Поворачиваюсь и вижу, как в комнату ожидания входят Уэстины. Царственная и властная мать Колтона выглядит бледной и обезумевшей от горя. Сглатываю комок в горле, не в силах оторвать от них глаз. Энди ласково поддерживает ее, помогая сесть, в то время как Квинлан сжимает другую руку.
Бэккет в мгновение ока оказывается рядом с ними, заключая Доротею, а затем Квинлан в быстрые, но крепкие объятия. Энди протягивает руку и захватывает Бэккета в более долгие объятия, переполненные душераздирающим отчаянием. Нечаянно слышу приглушенный всхлип и чуть не срываюсь от этого звука.
Наблюдая за разворачивающейся сценой, у меня в голове мелькают воспоминания о похоронах Макса. Миниатюрный розовый гробик, лежащий на черном, покрытом красными розами, гробе напоминает мне слова, которые я больше не в силах услышать снова: пепел к пеплу, прах к праху. Заставляет вспомнить пустые объятия, которые не утешают. Которые заставляют вас ощущать себя более ранимым, вскрывая незаживающие раны, когда вы и так уже были растерзаны до глубины души.
Снова начинаю идти среди приглушенного шепота: «Сколько еще ждать новостей?» На лицах, обычно таких сильных и энергичных, проступают тревожные черты. И когда мои ноги останавливаются, я смотрю в глаза Энди и Доротеи.
Мы просто смотрим друг на друга, смотрим в отражения неверия и страданий, пока Доротея не протягивает мне дрожащую руку.
- Я не знаю, что... мне так жаль... - качаю головой из стороны в сторону, слова ускользают от меня.
- Мы знаем, милая, - говорит она, обнимая и прижимаясь ко мне, мы держимся друг за друга. - Мы знаем.
- Он сильный, - все, что произносит Энди, когда гладит рукой вверх и вниз по моей спине, пытаясь успокоить. Но это – объятия его родителей, утешение друг друга, слезы на щеках и приглушенные рыдания – делает происходящее слишком реальным. Моя надежда, что все это действительно плохой сон, теперь разбита.
Потрясенно отшатываюсь назад и пытаюсь сосредоточиться на чем-то, на чем угодно, чтобы почувствовать, что я не теряю его.
Но я продолжаю видеть лицо Колтона. Взгляд абсолютной уверенности, когда он стоял среди полного хаоса своей команды – той самой команды, окружающей меня, хватающейся руками за голову, плотно сжимающей губы, молящейся с закрытыми глазами – и признался в своих чувствах ко мне. Мне необходимо остановиться, чтобы перевести дыхание, боль, проистекающая через грудь в сердце, никак не остановится.
Меня снова тянет к телевизору. Кто-то шепчет в моей голове, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть. Трейлер нового фильма о Бэтмене. Во мне просыпается надежда, сознание погружается в свои глубины – в прошедший час.
Книга о Человеке-Пауке на столе. Ботинки Супермена. Фильм про Бэтмена. Пытаюсь объяснить все это простым совпадением – что увидеть трех из четырех супергероев – просто случайность. Пытаюсь убедить себя, что мне нужен четвертый, чтобы поверить в это. Что мне нужен Железный Человек, чтобы круг замкнулся – чтобы стать знаком того, что Колтон выкарабкается.
Что он вернется ко мне.
Начинаю искать, глаза порхают по комнате ожидания, на горизонте маячит надежда и готовится расцвести, если я только смогу найти последний знак. Руки дрожат; оптимизм залегает под поверхностью, осторожно поднимая усталую голову.
В коридоре слышен звук, и этот шум – голос – заставляет каждую эмоцию, которая пульсирует во мне, воспламениться.
И я готова взорваться.
Светлые волосы и длинные ноги, вплывающие в дверь, и мне все равно, что ее лицо выглядит опустошенным и обеспокоенным, какой я чувствую себя. Вся боль в моем сердце, весь мой страх встает на дыбы и во мне словно лопается натянутая струна.
Или ударяет молния.
За несколько секунд пересекаю комнату, головы вскидываются от рычания, которое я издаю в полнейшей ярости.
- Убирайся отсюда! – кричу я, сквозь меня проносится столько эмоций, что единственное, что я чувствую - это всепоглощающее недоумение. Тони поднимает голову, и ее испуганные глаза встречаются с моими, ее губы приоткрываются, образуя идеальную форму буквы О. - Ты коварная су…
Из меня вышибает весь воздух, когда сильные руки Бэккета хватают меня сзади и дергают назад, прижимая к своей груди.
- Отпусти меня! - я борюсь с ним, он крепче сжимает меня. - Отпусти меня!
- Оставь это, Рай! – сопит он, удерживая меня, и эти сдержанные, но твердые слова, сказанные его протяжным тоном, бьют меня по ушам. - Тебе нужно сохранить весь этот огонь и энергию, потому что они понадобятся Колтону. Каждая чертова капля. - Его слова ударяют по мне, пробивая бреши, и снижают уровень адреналина. Я перестаю сопротивляться, его хватка по-прежнему железная, а жар его дыхания овевает мою щеку. - Она того не стоит, хорошо?
Не могу найтись, что сказать – не думаю, что в этот момент я способна на слаженный ответ – поэтому просто киваю головой в знак согласия, заставляя себя сосредоточиться на точке на полу передо мной, а не на длинных ногах справа.
- Ты уверена? - переспрашивает он, прежде чем медленно меня отпустить и встать передо мной, заставляя посмотреть ему в глаза, чтобы удостовериться, буду ли я верна своему слову.
Тело начинает трясти, охваченное сочетанием гнева, горя и чего-то незнакомого, проносящегося сквозь меня.
Дыхание прерывается, грудь болит от каждого вдоха. Это единственный намек на потрясение, испытанное мной, когда я встречаюсь с глазами Бэккета, в которых читается доброта, окаймленная тревогой. И я так ужасно себя чувствую из-за того, что сейчас он пытается заботиться обо мне, когда любит Колтона и мечется от неизвестности так же сильно, как и я, поэтому я заставляю себя кивнуть. Он повторяет мое движение перед тем, как обернуться, его тело закрывает мне обзор.
- Бэкс... – выдыхает Тони, и лишь один ее голос раздражает мои воспаленные нервы.
- Ни слова, Тони! - голос Бэккета низкий и сдержанный, слышимый только нам троим, несмотря на многочисленные пары глаз, наблюдающие за противостоянием. Вижу, как на другой стороне комнаты Энди поднимается на ноги, пытаясь понять, что происходит. - Я позволю тебе остаться лишь по одной единственной причине... Вуду понадобятся все, кто ему близок – кому он дорог, если он... - говорит он, захлебываясь словами, - когда он выкарабкается из этого... в том числе и ты, хотя сейчас после того, что ты отмочила с ним и Рай, друг - становится очень растяжимым понятием, когда оно относится к тебе.
Слова Бэкса застают меня врасплох. Слышу неопределенный звук, который она издает, прежде чем наступает мгновенная тишина... а затем я слышу, как она начинает плакать. Тихие, печальные всхлипы, пробивают брешь в моем самообладании, и голос Бэккета здесь никак не поможет.
И я срываюсь. Мое уверение Бэккета в том, что я сохраню силы, исчезает вместе с моей сдержанностью.
- Нет! – кричу я, пытаясь оттолкнуть Бэккета с дороги и замахнуться. - Ты не имеешь права плакать из-за него! Ты не имеешь права плакать о мужчине, которым пыталась манипулировать! - вокруг меня сзади сжимаются руки, не давая мне нанести удар, но мне все равно, реальность для меня потеряна. - Убирайся отсюда! – кричу я, мой голос дрожит, меня оттаскивают от ее ошеломленного лица. - Нет! - сопротивляюсь сдерживающим меня рукам. - Пусти меня!
- Тише, тише! - это голос Энди, руки Энди, которые крепко меня держат, пытаясь одновременно и успокоить, и взять под контроль. И единственное, на чем я могу сосредоточиться – за что могу ухватиться, когда сердце колотится, а тело трясется от гнева – это то, что мне нужен пит-стоп. Мне нужно найти Колтона. Нужно прикоснуться к нему, увидеть его, успокоить смятение в моей душе.
Но я не могу.
Он где-то рядом, мой мятежный негодник, который не в состоянии отпустить страдающего маленького мальчика внутри себя. Мужчина, только начавший исцеляться, теперь сломлен, и меня убивает то, что я не могу это исправить. Что мои ободряющие слова и терпеливая натура не смогут восстановить неподвижное и не реагирующее тело, которое погрузили на носилки и унесли куда-то в эти стены – так близко, но так далеко от меня. Что он должен полагаться на незнакомых людей, лечащих его сейчас. Людей, которые понятия не имеют о невидимых душевных рубцах, все еще скрытых под поверхностью.
Другие руки тянутся, чтобы коснуться и успокоить меня, Доротеи и Квинлан, но эти руки не те, кого я хочу, чтобы они были. Они не Колтона.
И тут меня осеняет ужасная мысль. Каждый раз, когда Колтон рядом, я чувствую покалывание – гул, говорящий мне, что он в пределах досягаемости – но я ничего не чувствую. Знаю, физически он находится близко, но его искра отсутствует.
Будь моей искоркой, Рай. Слышу его голос, чувствую воспоминания о его дыхании, скользящем по моей коже... но я не чувствую его.
- Я не могу! – кричу я. - Не могу быть твоей искрой, если не чувствую твою, так что не смей угасать. - Меня не волнует, что я нахожусь в комнате, полной людей, меня разворачивают и я оказываюсь в объятиях Доротеи, потому что единственный человек, который я хочу, чтобы услышал меня, не может этого сделать. И осознание этого вызывает отчаяние, поглощающее каждую частицу меня, еще не замершую от страха. Прижимаю руки к спине Доротеи, вцепляясь в ее пиджак, и молю ее сына. - Не смей умирать, Колтон! Ты мне нужен, черт возьми! - кричу я в стерильную тишину приемной. - Ты мне так нужен, что сейчас, здесь, без тебя я умираю! - мой голос обрывается, как и мое сердце, и хотя я чувствую поддержку рук Доротеи, тихого шепота Квинлан, и спокойной решимости Энди, я просто не могу справиться со всем этим.
Отталкиваюсь и смотрю на них, прежде чем слепо спотыкаясь выбраться в коридор. Знаю, что теряю самообладание. Я настолько онемела, настолько опустошена, что у меня даже нет сил спорить с Бэккетом и продолжать ненавидеть Тони. Если я виновата в том, что Колтон оказался здесь, тогда она, черт возьми, тоже должна разделить часть этой вины.
Поворачиваю за угол, направляясь в туалетную комнату, и мне приходится заставлять себя двигаться. Веду руками по стене, чтобы не упасть. Напоминаю себе дышать, уговариваю переставлять ноги, но это почти невозможно, когда единственная мысль, на которой я могу сосредоточиться - то, что мужчина, которого я люблю, борется за свою жизнь, а я ничем, черт возьми, не могу ему помочь. Чувствую безысходность и бессилие.
Я умираю изнутри.
Направляющие меня руки ударяются о дверной косяк, и я, шатаясь, захожу внутрь и направляюсь в ближайшую кабинку, приветствуя тишину пустой туалетной комнаты. Расстегиваю шорты, и когда стягиваю их с бедер, вижу клетчатый узор на трусиках. Хочу покинуть свое тело, хочу соскользнуть на пол и кануть в небытие, но я этого не делаю. Вместо этого мои руки хватаются за петельки на поясе все еще приспущенных шорт. Я не могу дышать. У меня начинается гипервентиляция и головокружение, поэтому опираюсь руками о стену, но ничего не помогает, поскольку паническая атака ударят по мне в полную силу.
Можешь поставить свой зад на кон, что это единственный клетчатый флаг, на который я однозначно претендую.
Рада слышать его голос в своей памяти. Позволяю его тембру проникнуть в меня, нуждаясь в нем, словно в связующем звене, чтобы удержать воедино мои сломанные части. Мое дыхание проходит рваными хрипами между губами, пытаюсь удержать воспоминания – эту невероятную усмешку и мальчишеское озорство в его глазах – прежде чем он поцеловал меня в последний раз. Подношу пальцы к губам, желая установить с ним связь, боясь неизвестности, тяжестью лежащей на сердце.
- Райли? - голос выталкивает меня в реальность, а мне просто хочется, чтобы она ушла. Хочется, чтобы она оставила меня в покое, наедине с воспоминаниями о тепле его кожи, вкусе его поцелуя, его собственнических прикосновениях. - Райли?
Раздается стук в дверь.
- Ммм? - это все, что я могу сказать, потому что мое дыхание все еще затрудненное и прерывистое.
- Это Квин. - Ее голос мягкий и хриплый, и меня убивает, когда я слышу, как он срывается. - Рай, пожалуйста, выйди…
Протягиваю руку и открываю дверь, она толкает ее, распахивая шире, странно глядит на меня, ее заплаканное лицо и растекшаяся тушь только подчеркивают опустошение, маячащее в глазах. Она поджимает губы и начинает смеяться, так, что это граничит с истерикой, и, когда смех отражается от окружающих нас кафельных стен, все, что я слышу - это отчаяние и страх. Она указывает на мои полуспущенные шорты и клетчатые трусики и продолжает смеяться, слезы, окрашивающие ее щеки, странно контрастируют со звуком, исходящим из ее рта.
Начинаю смеяться вместе с ней. Это единственное, что я могу сделать. Слез нет, страх не утихает, а надежда слабеет, когда первый смешок срывается с моих губ. Это кажется таким неправильным. Все так неправильно, и в одно мгновение Квинлан – женщина, возненавидевшая меня с первого взгляда – протягивает руки и обнимает меня, в то время как ее смех превращается в рыдания. С мучительной икотой безудержного страха. Ее крошечное тело сотрясается от усиливающейся боли.
- Мне так страшно, Райли. - Это единственное, что она может произнести между вдохами, но больше ей ничего не нужно говорить, потому что именно это я и чувствую. Поражение в ее позе, сила ее горя, сила ее хватки отражают страх, который я не в состоянии выразить, поэтому я цепляюсь за нее всем, что у меня есть – нуждаясь в этом контакте больше всего на свете.
Я обнимаю ее и успокаиваю, как могу, стараясь потеряться в роли терпеливого воспитателя, которая мне так хорошо знакома. Гораздо легче успокоить чье-то отчаяние, чем встретиться лицом к лицу со своим. Она пытается вырваться, но я не могу отпустить ее. У меня нет сил, чтобы выйти за двери и ждать, пока доктор сообщит новости, которые я боюсь услышать.
Застегиваю шорты и смотрю на свое отражение в зеркале. Вижу, как в моих глазах мелькают навязчивые воспоминания. В сознании вспыхивает разбитое зеркало заднего вида в пятнах крови, в котором отражается солнце, зазубренные края, последний хрипящий вздох Макса. А затем мой разум хватается за счастливое воспоминание, связанное с другим зеркалом. Которое было использовано в пылу страсти, чтобы показать, почему Колтону меня достаточно. Почему он выбирает меня.
- Пойдем, - шепчет она, прерывая мой транс, отпускает меня, но движется рукой вниз, обнимая меня за талию. - Я не хочу пропустить новости.
ГЛАВА 2
Время тянется. Каждая минута кажется часом. И каждый из трех прошедших часов кажется вечностью. Каждый свист открываемых дверей заставляет нас всех вздрагивать, а затем оседать обратно. Пустые пластиковые стаканчики переполнили мусорную корзину. Защитные костюмы расстегнуты и завязаны вокруг талии, так как в комнате ожидания становится душно. На сотовые постоянно поступают звонки от людей, желающих узнать новости. Но их по-прежнему нет.
Бэккет сидит с Энди. С одной стороны от Доротеи Квинлан, с другой - Тони. Комната ожидания наполнена приглушенным шепотом, а телевизор звучит фоном для моих мыслей. Я сижу одна и, за исключением постоянных сообщений от Хэдди, и рада одиночеству, потому что мне не нужно утешать или утешаться – с каждой секундой безумие в моем сознании становится все громче.
Желудок сводит. Я голодна, но от мысли о еде меня тошнит. В голове стучит, но я рада боли, рада считать удары барабанной дроби в попытке ускорить время. Или замедлить - в зависимости от того, что пойдет на пользу Колтону.
Свист открывающейся двери. Скрип ботинок. На этот раз я даже не открываю глаза.
- У меня есть новости о мистере Донаване. – Дергаюсь от этого голоса. Ноги шаркают, когда парни встают, и низкий тревожный гул разносится по комнате в ожидании того, что будет сказано.
Меня обуревает страх. Не могу встать. Не могу пошевелиться. Я так окаменела от слов, которые собираются произнести его губы, что заставляю себя сглотнуть, но, трепеща, остаюсь парализованной.
Сжимаю руки, вцепившись ими в обнаженную плоть бедер, пытаясь использовать боль, чтобы похоронить воспоминания. Желая, чтобы прошлое не повторилось – не заменило одну разбитую машину с мужчиной, которого я люблю, на другую.
Он прочищает горло, и я задерживаю дыхание – молясь, надеясь, нуждаясь в чем-то за что я могла бы держаться.
- Скажем так, на данном этапе исследование все еще продолжается, но из того, что мы можем предварительно увидеть, очевидно, что мистер Донаван получил сильную травму внутренних органов от внезапного столкновения с заграждением. Травма произошла из-за того, что при резком торможении тело было зафиксировано, но внутренние органы по инерции сдвинулись. Пока мы можем сказать…
- Пожалуйста, говорите на английском, - шепчу я. Мой разум пытается понять медицинские термины, зная, что если бы я не плавала в этом тумане неизвестности, я была бы в состоянии их разобрать. При моих словах он останавливается, и хотя я не могу поднять глаза, чтобы встретиться с ним, на этот раз я говорю громче. -Пожалуйста, доктор, говорите на английском. - Меня переполняет страх. Осторожно поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним, команда поворачивается, и смотрит на меня, пока я смотрю на доктора. - Мы все здесь очень обеспокоены, и хоть вы и можете понять, что говорите, терминология пугает нас до смерти... - мой голос затихает, и он добродушно кивает, - …наш разум слишком перегружен, чтобы все это воспринять сейчас... мы долго ждали, пока вы находились с ним... так что, пожалуйста, можете сказать нам это простыми словами?
Он мягко улыбается мне, но его глаза серьезны.
- Когда Колтон врезался в стену, машина остановилась – его тело остановилось – но его мозг продолжал двигаться, врезавшись в его череп. К счастью, на нем была система защиты шеи и головы, которая помогла защитить область между позвоночником и шеей, но, тем не менее, травма, которую он получил, серьезная.
Мое сердце бешено колотится, дыхание учащается, а в голове мелькают миллионы различных последствий.
- Он будет...? - Энди загораживает мне вид, вставая лицом к доктору и задает вопрос, который не может закончить. В комнате воцаряется тишина, прекращается даже нервное шарканье ног, мы все, затаив дыхание, ждем ответа.
- Мистер Уэстин, я полагаю? - спрашивает доктор, протягивая руку кивающему Энди. - Я доктор Айронс. Не собираюсь вам лгать... сердце вашего сына дважды останавливалось во время транспортировки.
Мне кажется, что с этими словами моя душа отделяется от тела. Не оставляй меня. Пожалуйста, не оставляй меня. Молча умоляю я, желая, чтобы слова дошли до него, находящегося где-то в стенах этой больницы.
Энди протягивает руку и сжимает ладонь Доротеи.
- Мы смогли немного стабилизировать его сердце, что является хорошим знаком, поскольку боялись, что, возможно, от силы удара произошел разрыв аорты. В данный момент мы знаем, что у него субдуральная гематома. - Доктор поднимает взгляд и смотрит мне в глаза, прежде чем продолжить. - Это означает, что кровеносные сосуды разорваны, а область между его мозгом и черепом заполнена кровью. Ситуация двоякая, потому что мозг Колтона отек от травмы, полученной при ударе о череп. В то же время, скопление крови оказывает давление на его мозг, потому что ей некуда вытекать, чтобы уменьшить это давление. - Доктор Айронс изучает глаза окружающих его людей. - В настоящее время он более стабилен, поэтому мы готовим его к операции. Крайне важно, чтобы мы проникли внутрь и ослабили давление на его мозг, чтобы попытаться остановить отек.
Смотрю, как Доротея тянется к Энди за поддержкой, ее очевидная безусловная любовь к сыну вызывает во мне бурю эмоций.
- Как долго продлится операция? Он в сознании? Были ли другие травмы? - Бэккет говорит впервые, быстро выстреливая вопросы, о которых все мы думаем.
Доктор Айронс сглатывает и складывает пальцы перед собой, встречаясь глазами с Бэккетом.
- Что касается других травм, они незначительны по сравнению с травмой головы. Он не в сознании и не приходил в сознание за это время. Он был в типичном коматозном состоянии, которое мы наблюдаем с подобными травмами – бессвязное бормотание - сопротивление нам во время эпизодических приступов. Что касается всего остального, мы узнаем больше, когда окажемся в операционной и увидим, насколько сильно кровоизлияние в мозг.
Бэккет, всё это время задерживавший дыхание, выдыхает, и я вижу, как его плечи опускаются, хотя не уверена, от облегчения или смирения. Ни одно из слов доктора не уменьшило страх, нависший над моей душой. Квинлан шагает вперед и хватает Бэкса за руку, она смотрит на своих родителей, прежде чем спросить то, чего мы все боимся.
- Если отек не прекратится после операции... - ее голос дрожит, Бэккет прижимается к ее макушке братским поцелуем в знак поддержки, -...что… это будет значить? То есть, вы говорите о черепно-мозговой травме, так каков прогноз? - Ее дыхание прерывается всхлипыванием. - Каковы шансы Колтона?
Доктор громко вздыхает и смотрит на Квинлан.
- В настоящее время, прежде чем мы не попадем в операционную и не посмотрим, есть ли какие-либо повреждения, я не могу давать какие-либо прогнозы. - Приглушенный вздох Энди нарушает тишину. Доктор Айронс делает шаг вперед и кладет руку ему на плечо, пока Энди не поднимает голову и не встречает его взгляд. - Мы делаем абсолютно все, что можем. Мы очень опытны в подобного вида травмах и предоставим вашему сыну все преимущества этого опыта. Пожалуйста, поймите, я не могу сказать какова вероятность исхода, не потому что это безнадежный случай, а скорее потому, что мне нужно больше увидеть, чтобы знать, с чем мы столкнулись. Как только я узнаю, мы сможем составить план и двигаться дальше. - Энди слабо кивает ему, потирая глаза ладонью, а доктор Айронс поднимает глаза и изучает лица всех присутствующих. - Он сильный и здоровый, и это сыграет нам на руку. Более чем очевидно, что Колтона любят столько людей... пожалуйста, знайте, я возьму это знание с собой в операционную. - С этими словами он натянуто улыбается, поворачивается и выходит из комнаты.
После его ухода, никто не двигается. Мы все еще в шоке.
Все еще позволяем суровой правде его слов просочиться сквозь пробоины в нашей решимости. Люди медленно начинают двигаться и перемещаться, мысли сливаются, пытаясь утихомирить эмоции.
Но я не могу.
Он живой. Не мертвый, как Макс. Живой.
Тупая боль облегчения, которую я чувствую, не идет ни в какое сравнение с острым уколом неизвестности. И этого недостаточно, чтобы унять страх, засевший так глубоко в душе. Начинаю ощущать, как липкие щупальца клаустрофобии обжигают мою кожу. Делаю глубокий вдох, пытаясь избавиться от пота, бисеринками нависающего на моей верхней губе, и стекающего по позвоночнику. Воздух выскальзывает из легких, не пополняя тело.
Образы снова сменяют друг друга. Макса на Колтона. Колтона на Макса. Кровь, медленно вытекающая из его уха. Из уголков рта. Пятнами усеивающая разбитую машину. Губы приглушенно произносящие мое имя. Его мольбы ранят мое сознание. Оставляют на нем клеймо, которое останется со мной навечно.
Капли тревоги превращаются в ливень паники. Мне нужен свежий воздух. Нужен перерыв от подавленности, удушающей эту чертову приемную. Мне нужны краски и движение – что-то, полное энергии и жизни, как Колтон – что-то другое, кроме монохромных цветов и подавляющих воспоминаний.
Подталкиваю себя и почти выбегаю из комнаты ожидания, не обращая внимания на оклик Бэккета. Слепо бреду к выходу, потому что на этот раз свист открывающейся двери манит меня, дает передышку от истерии, высасывающей надежду.
Ты заставляешь меня чувствовать, Райли…
Спотыкаюсь у дверей, воспоминание растекается по моей душе, но ударяет под дых. Задыхаюсь, боль проходит через каждый нерв. Делаю прерывистый вдох, мне нужно что-то, что угодно, чтобы вернуть веру в реальность, что Колтон может не пережить операцию. Или ночь. Или утро.
Трясу головой, чтобы избавиться от яда, пожирающего мои мысли, заворачиваю за угол здания и меня бросает в водоворот. Клянусь, здесь больше сотни камер, вспыхивающих одновременно. Рев вопросов гремит так громко, что я поражена приливной волной шума. Меня тут же окружают, спиной прижимая к стене, а микрофоны и камеры тычутся мне в лицо, запечатлевая мою медленно истощающуюся связь с реальностью.
- Это правда, что над Колтоном проводят последний обряд?
Слова застревают у меня в горле.
- В каких вы отношениях с мистером Донаваном?
Гнев усиливается, но меня сокрушает шквал вопросов.
- Это правда, что Колтон лежит на смертном одре, и рядом с ним его родители?
Мои губы открываются и закрываются, кулаки сжимаются, глаза горят, душа плачет, и моя вера в человечество рушится. Знаю, я выгляжу как олень в свете фар, но меня загнали в ловушку. Знаю, если бы я задумалась, то почувствовала бы внутри щупальца клаустрофобии, но сейчас я чувствую, как сжимается моя трахея, когда руки СМИ выжимают из меня воздух. Воздух входит резкими хрипами. Над головой вращается голубое небо, сознание кружится в ленивом водовороте, исчезая, начинает просачиваться тьма.
Как только я собираюсь погрузиться в приветливое забвение, сильные руки обвиваются вокруг меня и предотвращают мое падение на землю. Вес моего тела врезается в Сэмми, как товарный поезд, и мой разум пронзают воспоминания о том, как я в последний раз падала в объятия мужчины. Вспыхивают горько-сладкие образы: потерянные таблички с аукциона и захлопнувшаяся дверь подсобки. Яркие зеленые глаза и самоуверенная улыбка.
Негодник. Мятежник. Безрассудный.
Голос Сэмми прорывается сквозь мой затуманенный разум, когда он отчитывает прессу.
- Отвалите! - кряхтит он, поддерживая мертвый груз моего тела, обнимая меня за талию. - Мы сообщим новости, когда они у нас будут. - Вспышки вновь освещают небо.
Вновь свист закрывающейся двери, но на этот раз я не содрогаюсь. Внутренний зверь гораздо более ощутим, чем тот, что снаружи. Мое дыхание начинает выравниваться, а биение сердце замедляется. Меня толкают в кресло, и когда я поднимаю взгляд, глаза Сэмми встречаются с моими, выискивая что-то.
- О чем, черт возьми, вы только думали? Они могли съесть вас живьем, - он чертыхается. Это настолько выходящее из рамок проявление эмоций со стороны стойкого телохранителя, что я осознаю свою ошибку выйти на улицу. Я пока еще только начинаю находить свое место в чересчур публичном мире Колтона; и чувствую себя ужасно, потому что понимаю, что пока я находилась в комнате ожидания, окруженная остальными, Сэмми был здесь один, пытался убедится, что нас оставят в покое и никто не побеспокоит.
- Прости, Сэмми, - выдыхаю я. - Мне просто нужно было подышать свежим воздухом и... прости.
В его глазах застыло беспокойство.
- Вы в порядке? Что-нибудь ели? Вы чуть в обморок не упали. Думаю, вам следует поесть…
- Я в порядке. Спасибо, - говорю я, медленно вставая. Думаю, я удивляю его, когда протягиваю руку и сжимаю его ладонь. - Как у тебя дела?
Он беззаботно пожимает плечами, хотя жест совсем не такой.
- Пока с ним все в порядке, со мной тоже все будет в порядке.
Он кивает мне, поворачиваясь, чтобы занять свое место у дверей больницы, прежде чем я смогу сказать что-нибудь еще. Мои глаза мгновение следят за его движениями, бессердечные слова прессы отражаются в моей голове, в то время как я набираюсь смелости, чтобы вернуться в комнату ожидания.
На миг закрываю глаза. Я буду испытывать что угодно, только не онемение, поглотившее мою душу. Пытаюсь вытянуть из глубины отчаяния звук его смеха, вкус его поцелуя, даже его упрямую натуру и непоколебимую решимость – что угодно, чтобы стянуть швы на моем сердце, которые скрепила любовь Колтона.
Нет, Райли. Ты никогда не будешь не имеющей значения.
Воспоминания перешептываются в моей голове, как огниво, разжигая крошечные проблески надежды. Делаю глубокий вдох, и мои ноги двигаются вперед по длинному коридору, где с нетерпением ждут все остальные. Я как раз прохожу мимо сестринского поста, когда слышу имя Колтона, упомянутое двумя медсестрами, стоящими ко мне спиной. Замедляю шаг, пытаясь уловить хоть какую-то информацию. Пытаюсь заставить сознание не волноваться о том, что нам лгут о серьезности ситуации, когда слышу слова, выбивающие из легких весь воздух.
У меня останавливается сердце.
Дрожь рикошетом проходит по всему телу.
- Кто в первой операционной с мистером Донаваном?
- Доктор Айронс занимается этим случаем.
- Ну, черт возьми, если есть кто-то, кого бы я хотела видеть за операционным столом в подобных обстоятельствах, так это точно Железного Человека (Прим. переводчика: в переводе с английского имя доктора «Irons» означает железо).
Человек-Паук.
Вздыхаю, медсестры оборачиваются, обращая на меня внимание. Та, что повыше, делает мне навстречу два шага и наклоняет голову.
- Могу я вам помочь, мисс?
Бэтмен.
- Как вы только что назвали доктора Айронса?
Супермен.
Она смотрит на меня, слегка нахмурив лоб.
- Вы имеете в виду прозвище, данное нами доктору Айронсу?
Железный человек.
Все, что я могу сделать, это кивнуть головой, потому что мое горло перехватывает от надежды.