— Надо к лесу идти, вон к тому. — Юрка показал пальцем на черную полосу вдалеке. — Они сами в лес не сунутся.
— А то они не из лесу вышли.
— Ну а вдруг они тот лес плохо знают, — с надеждой сказал Юрка.
— Ага, если бы да кабы… — протянул Бэрик.
— А делать нечего, не попремся же мы им навстречу, — согласился я.
— А почему бы и не попереться? — удивился Толик. — Не все же тут сразу стреляют или норовят побить?
— История показывает, что все. Пошли к лесу, — решил я.
Я подошел к прапорщику и стал ему объяснять, куда идти. Он слушал, слушал и слушал, но ничего не понимал. А когда я просто показал вдаль на полосу леса и сказал: «Лес!», военный закивал головой и затопал к своим. После этого они все зашагали через поле прямо к новой цели. Они топали шустро, мы с пацанами еле поспевали за ними. Ну а для остальных это все было просто легкой прогулкой.
Теперь я уже и сам несколько раз замечал пригнувшиеся фигуры, перебегающие от бурьяна к бурьяну. Даже на таком расстоянии было понятно, что это люди с оружием. И они, без всяких сомнений, шли за нами. То, что они прятались, не сулило нам ничего хорошего.
До леса было еще порядочно чесать, а я увидел, что преследователи двигались теперь не только сзади нас, но и слева и справа, обходя с боков. Нет, по-настоящему надо сказать — заходя с флангов. Мне вообще было непонятно, почему они себя так вели. Если бы они нас хотели убить, то могли сделать это давно, когда шли рядом с нами вдоль леса. С другой стороны, зачем они шли за нами, так плохо скрываясь? Ответа на этот вопрос я не смог придумать и поэтому просто шел, как и все, вперед.
Чем ближе мы подходили к лесу, тем ближе к нам колыхался бурьян, тем ближе были преследователи. Они уже взяли нас в клещи, и нам не оставалось ничего другого, как идти под защиту деревьев. С этого поля или пустыря, не знаю, как его правильно назвать, к лесу вела узенькая дорожка, которая начиналась прямо с опушки. Другого пути не было, только бежать по ней. Мы уже и так почти бежали, так быстро приходилось идти, чтобы нас не догнали военные. В том, что они военные, сомнений не оставалось, все преследователи были в одинаковой, защитного цвета одежде. Но зомби почему-то притормозили и не решались заходить в зеленую чащу. Словно подгоняя нас, сзади поверх голов ударила автоматная очередь. Зомби помчались один за другим по дорожке к лесу. Но как только первый из них скрылся за деревьями, бабахнул взрыв — там, в глубине, за невысокими сосенками. Мы застыли как вкопанные.
— Там мины! — первым догадался Юрка.
— Так что, нас просто гнали на мины? — понял я наконец.
— Наверное.
— Эй, пацаны, идите сюда! — раздался голос.
Преследователи теперь не таились, а вышли на открытое пространство. Их было человек двадцать. Один, высокий в капюшоне, стоял чуть впереди, он нам и орал, сложив руки ковшиком.
— Оставьте выродков, идите к нам! Мы вас не обидим.
— Они нас тоже не обижают! — закричал я в ответ. — А выродки вы сами.
— Очень умно, загнешься ведь, придурок! — ответил взрослый.
И в подтверждение своих слов он опять выпустил автоматную очередь. У меня за спиной затрещал автомат — Бэрик не выдержал. Военные как подкошенные залегли.
— Надо посмотреть, что там, в лесу, что за мины? Может, только одна? — тихо сказал я ребятам.
— Вот иди и смотри, — нервно рявкнул Бэрик.
Он стоял и сжимал в руках «калаш», готовый в любой момент открыть огонь.
— Я пошел, — сказал я и побежал к соснам.
Оглянувшись на бегу, махнул ребятам рукой, мол — ложитесь!
Метрах в двадцати на лесной дороге стояли, сбившись в кучку, зомби. Впереди на земле лежал зомби, который подорвался на мине. Он был весь прошит осколками. Но никакой воронки, которая должна была остаться на месте взрыва, не было. Я быстро осмотрелся и понял — взорвалось дерево справа от дороги. А на земле я увидел проволоку.
Все было просто. Мину закрепили на сосне, а от нее через дорогу протянули проволоку и привязали к другому дереву. Зацепился — взрыв. А зомби, наверное, такого не понимали. Ведь надо просто под ноги смотреть внимательно и координацию надо иметь хорошую, а не такую, как у зомби. Я уже заметил, что впереди, метрах в пяти, блестела на солнце еще одна такая проволока. Я осторожно, а вдруг тут еще что задумали, подошел к следующей мине. Ну да — на дереве лимонка, и к кольцу привязана тоненькая металлическая нить, которая по ту сторону дороги намотана на елку. Ну, размотать ее было совсем просто. А ведь эти ловушки ставили именно на зомби. Эти военные против нас тут целую операцию подготовили?
— Пацаны, давай сюда! — заорал я изо всех сил.
В ответ застучала автоматная очередь. Я понял, что ребята идут ко мне, отстреливаясь. Через секунду они были рядом, а в зарослях у дороги грозно гудели остальные — кровососы, Ыду, Полтергейст с тушканчиком и вечный трус Бруно. Мы пошли по дороге вглубь, правда, отряд возглавляли уже мы с пацанами и внимательно смотрели под ноги и по сторонам. По пути нашли еще пару ловушек и легко их обезвредили.
— Стоять, стрелять буду! — Дядька в военной форме выскочил из-за поворота, который мы только что прошли.
Военным в лесу, конечно, было хуже — они не могли идти широкой цепью, вот и стали выскакивать по одному. Вояка, как и раньше, сначала дал очередь поверх наших голов. На нас посыпалась кора с сосен и иголки.
— Если не остановитесь — положу всех! — заорал бешеный военный.
Но тут сбоку на него выскочил… тушкан. Он, наверное, очень испугался за своего хозяина и решил защитить. Вот Бруно так бы никогда не поступил. Бруно поджал хвост и спрятался за Юрку. А тушканчик вцепился в руку военного. Тот успел выхватить нож и с размаху пырнул бедного зверька. Тушкан запищал и упал на землю.
И тут на дорогу выскочил хозяин, Полтергейст. Он взмахнул лапой, или рукой, и у военного осталась только половина головы. Полтергейст, не обращая внимания на дергающегося на земле вояку, взял на руки истекающего кровью тушкана и, горестно всхлипнув, пошел с ним в чащу.
— Все в лес! — Я понял, что дорога, даже без мин, для нас смертельно опасна. Зомби не пришлось приглашать два раза, они сообразили сразу же.
Военные в лес ступить не решались, остались на дороге. Сквозь деревья их можно было легко различить, так как дорога освещалась солнцем и зеленые фигуры были заметны на фоне черных силуэтов деревьев.
Мы сначала решили пойти подальше от дороги, но сразу поняли, что далеко не уйти — рядом пролегал глубокий овраг, рассекавший лес надвое. Некоторое время мы так и шли — вдоль оврага, а военные параллельным курсом шли за нами по шоссе.
Но тут жалобно вскрикнул Полтергейст. Он опустился на колени и положил тушкана на землю. Не нужно было быть ветеринаром, чтобы понять — пушистый друг Полтергейста умер. Подбежал Бруно, сел рядом с тушканом и завыл так громко, протяжно и тоскливо, что у меня по спине пробежали мурашки. А Полтергейст стоял на коленях над тушканом и плакал. Странно было видеть монстра больше двух метров росту, с очень непривлекательным лицом, рыдающего над трупом тушканчика. Но нам всем было тоже очень грустно. Мы привыкли к веселому и доброму зверьку. А ведь тушкан для Полтергейста был самым близким другом.
Я достал нож и выкопал небольшую могилку. Ребята помогали как могли. Потом Полтергейст положил туда тушкана и посмотрел на нас так — умоляюще. Я, кажется, понял, что он хотел, достал из рюкзака майку и отдал ему. Полтергейст накрыл майкой растрепанное неживое тельце и засыпал его землей. Получилась могилка с холмиком. А Толик выломал две палочки и сделал крестик.
— Не так надо, — сказал Юрка и поднял автомат стволом в небо.
Я понял, что он хотел сделать. И мы дали салют из трех выстрелов.
На звуки выстрелов ответили военные, но все пули попали в деревья — стрельба в лесу не очень эффективна. Мы двинулись дальше в надежде дойти до конца этого проклятого рва, но он и не думал кончаться. Да и дорога, контролируемая вояками, прижималась все ближе и ближе к оврагу. Полоска леса становилась совсем узенькой. А кровососы все больше нервничали. Они шли, обняв Полтергейста, который никак не мог успокоиться и плакал. Он все время оглядывался назад, на могилку своего тушкана, и сжимал в руке веревочку, которая была раньше поводком.
— Эй, детский сад, выползай на свет! — орали военные. — Дело есть. А твоих друзей мы отпустим. Поджарим и отпустим. Мы же вам жизни сохранить хотим!
Знаю я, как они жизни сохраняют. Не было у меня к ним доверия. Но в тот момент, когда мне уже казалось, что выхода нет, и придется прыгать в глубокий овраг, переломав себе ноги, у кровососов вдруг, кажется, родилась идея. Они остановились и, расставив в стороны руки, затормозили зомби. Потом они вместе с Полтергейстом подошли к нам совсем близко и взяли нас за руки. Меня и Толика — кровососы, а Юрку — Полтергейст. И потащили нас вперед, стараясь идти как можно быстрее. За нами сразу увязались Ыду и Бруно, но на них рявкнули так, что те немедленно отстали.
А мы бежали по лесу и через полминуты обогнали военных метров на пятьдесят. Тут кровососы с Полтергейстом резко изменили направление и выскочили прямо на дорогу, волоча нас за собой. И началось такое, после чего я еще долго не мог прийти в себя. И кровососы, и Полтергейст вдруг сгребли нас и взяли на руки. Как взрослый человек поднимает маленького ребенка. И в таком состоянии они стали пятиться по дороге.
В какой-то момент я подумал, что они нас решили предать и сейчас просто отступают, прикрываясь нами. Но через несколько шагов страшная сила подбросила нас, как невидимый громадный трамплин, и мы все взлетели в воздух. Я, чтобы удержаться, обнял кровососа за шею. Ох и твердая она у него, как сталь. Кровосос вместе со мной сделал сальто в воздухе и, уже падая, вывернулся так, чтобы мы упали не на дорогу, а на кроны елей. Падал он спиной вперед, закрывая меня от колючек и веток. Мы приземлились в ста метрах, наверное, от того места, где нас подбросило. Это был какой-то сказочный полет. А рядом как ни в чем не бывало приземлились остальные.
Конечно, если бы кровососы выступали на Олимпийских играх, то неграм там было бы делать нечего. Мы стояли и приходили себя после кульбита, а кровососы с Полтергейстом тихонько ушли в лес. Я тоже решил пойти за ними, но они дали знать, что нам надо оставаться на дороге.
Военные, наверное, никак не ожидали такого развития событий. Мы были уже в полном порядке после прыжка, а те все еще стояли и смотрели на нас. Потом они, я не очень хорошо видел отсюда, кажется, стали бросать всякие предметы туда, откуда нас подбросило. Вояки искали границы этой аномалии. Бросали они обычные гайки, я понял это, когда одна долетела даже до нас.
Потом солдаты определились и двумя колоннами, слева и справа, обошли этот невидимый «трамплин», или катапульту, через лес, зайдя в него на пару шагов, не более. Очень они боялись леса. Обойдя аномалию, они собрались кучкой на дороге и, уже уверенные в своей победе, двинулись к нам. Если бы я не доверял кровососам, то подумал бы, что мы влипли. Но я надеялся, что что-то тут не так и мы в безопасности.
Военные прошли совсем немного, и вдруг вокруг них возник вихрь. Сначала это был просто легкий пылевой конус, но в мгновение он разросся, раскручиваясь все сильнее и сильнее. Людей, которые заорали одновременно и безнадежно, оторвало от земли и стало раскручивать, сначала медленно, плавно, как утенка в ванной, когда вытекает вода, потом все быстрее и быстрее. А потом вихрь словно с цепи сорвался и крутанулся так, что люди превратились в сплошную вращающуюся массу. Еще секунда, и все, что засосала «воронка», разлетелось по деревьям и кустам на обочине и выпало кровавым дождем на дорогу. Ни одного преследователя не осталось в живых. От них вообще ничего не осталось. Только мокрые обрывки. Мы были свободны. На дорогу неспешно вышли наши друзья. Бруно, словно не виделся с нами сто лет, устроил скачки, вертелся на месте, визжал от радости, как будто ему прищемили хвост.
Мы уселись на траве и стали разбираться, куда же нас занесло. Юрка с Толиком рассматривали карту, споря и тыча пальцем в бумагу. А я сидел и думал, что вот как легко привыкнуть к смерти. Не знаю, к чему я еще тут привыкну.
Глава девятнадцатая
Быстро вертятся винты!
Опускаясь с высоты,
Серебристый вертолет
Громко песенку поет.
Надежда Соболева-Сидельцева
Я всегда думал, что свалка — это горы гниющего мусора, вонища и противные вороны, которые летают стаями среди этих гор. Но в Зоне все не так. Мне казалось, что свалку, которая была указана на карте, надо обойти, но зомби совсем не беспокоились, и мы пошли по проселку к цели. И совершенно правильно сделали. Это была не мусорная свалка. Это было настоящее кладбище техники. Все знают, что после катастрофы на АЭС технику — ну, автомобили, трактора, даже вертолеты, все, что использовалось при ликвидации аварии, — вывезти уже было нельзя, она стала радиоактивной. Ее всю здесь собрали на нескольких площадках и оставили. Потом сюда свозили машины и механизмы из других мест. Все равно земля занята, можно использовать. Вот на такую свалку мы и пришли.
Это было похоже на сказку. Аккуратными рядами стояли машины, грузовые и с будками вместо кузовов, несколько пожарных машин, красных, сверкающих, прямо как будто только что с конвейера. А дальше стояли штук пять громадных вертолетов. Они были зеленые, с поникшими лопастями роторов.
— Все, привал! Отдохнем, — сказал я, хотя никто не устал.
Но пацаны тоже хотели остановиться, ведь где еще столько интересного увидишь. На пожарную машину забраться и внутри вертолета посидеть! Это же вообще целое приключение.
Мы, не сговариваясь, побежали к ближайшему вертолету, оказалось, что у него почти ничего не осталось внутри, все выломано. Но в кабине было просто шикарно! Там сохранились два кресла, уже ободранных. Штурвалы и всякие приборы на приборной доске тоже были на месте. Я сразу сел слева, а Юрка справа.
— А я? — обиделся Толик.
— Ты будешь радист-стрелок, вон твое место! — Юрка показал Бэрику на выбитый иллюминатор.
Этот иллюминатор располагался впереди между кресел, почти в самом полу. Бэрик схватил какую-то алюминиевую трубку, которая валялась рядом, и залег возле иллюминатора, как у амбразуры пулемета. Я бы, конечно, на его месте сбегал туда, где мы бросили рюкзаки и оружие, и взял бы настоящий автомат, но ему виднее.
— На старт! Внимание! — Юрка стал отдавать команды, сжимая ручку штурвала.
— Зажигание, от винта! — закричал я.
— Штурман-стрелок к бою готов, — отрапортовал Толик.
— Пи-и-и-и, — запела правая турбина. Это я.
— Пи-и-и-и, — запела левая, это Юрка.
— Бу-бу-бу-бу, — загрохотал ротор. Это мы все вместе.
— По врагам, батарея, огонь! — скомандовал Толик сам себе. — Тра-та-та-та!
Пулеметная очередь вдребезги разнесла вражеские укрепления.
— Молодец, стрелок, — я похвалил его. — Летим бомбить авианосец!
— Рр-р-р-ры-ы! — взревел ротор на форсаже турбин.
Вертолет заложил правый вираж и уже летел над водами Тихого океана.
— Приготовиться к сбросу глубинных бомб! — Я защелкал тумблерами на приборной панели.
— Есть, командир, — отрапортовал Толик.
— Огонь! — скомандовал Юрка, и мина полетела прямо на тяжелый авианосец, рассекающий барашки волн далеко внизу.
— Ба-а-ах! — озвучил Толик бомбу.
— Пусть теперь кормят акул, империалисты чертовы, — пренебрежительно сообщил Юрка и запел:
Тяжелым басом гремит фугас
У Дарьи фонтан угля…
Он явно не знал слов, но пел очень душевно.
— Возвращаемся на базу, шеф! — сообщил мне второй пилот.
Усталая винтокрылая машина летела на базу, выполнив опасную миссию по спасению мира.
— Будем садиться в Шереметьево, там полоса знакомая, — очень важно произнес Юрка.
Мы уже собирались выключить двигатели, все-таки гудеть так долго и громко устаешь, но тут…
— Борт тысяча триста сорок шесть, выходите на позицию, — из разбитого динамика под потолком кабины раздался усталый голос, прямо как в кино про войну. — Высота захода пятьдесят, бросайте и немедленно уходите, повторяю, немедленно, там рентген немерено.
Вокруг вертолета, все так же мирно стоящего посреди свалки, сгустилось пространство, и мы поняли, что летим, по крайней мере увидели, что летим. Впереди прямо по курсу у нас был разрушенный реактор, из которого поднимался легкий дымок.
— Хорошо заходите. Осторожно, за трос крана не зацепитесь! Прямо, прямо. — Голос из динамика не прерывался. А вертолет летел, выполняя все его команды. Мы зависли над реактором.
— Немедленно сброс! — заорал динамик. — Молодцы, точно черту в пасть. Уходите!
Вертолет заложил настоящий и не придуманный нами вираж. Мы уже уходили от реактора, но тут другой вертолет, который летел нам на смену, подошел вплотную к реактору и, зацепившись винтом за тот самый трос, о котором нас предупреждали, рухнул на землю. Крик отчаяния раздался из динамика.
Мы сидели в старом, полуразобранном, полуразломанном вертолете и молчали.
— Что это было? — спросил я скорее сам себя.
— Зона — она все помнит, — ответил Толик. — Я видел фильм, вот так на вертолетах пожар в реакторе тушили. Пилоты прямо под излучение летели, смертельное. И погибали.
— Заночуем, наверное, здесь, да? — предложил Юрка.
Никто не возражал. После того, что произошло, уже никуда идти не хотелось. Мы вернулись к вещам и к остальным. Оказывается, зомби уже давно расположились на привал, разбрелись по кабинам машин и сидели там парами. А кровососы тихо бубнили между собой о чем-то своем. Даже Бруно улегся на травке между двумя пожарными машинами и, перевернувшись на спину, от нечего делать болтал в воздухе лапами. У всех было совершенно не походное настроение.
Лагерь разбивать не стали, мы и не сомневались, что заночуем внутри вертолета, надо было только туда положить спальники, чтобы не спать на голом металле.
Летняя ночь была спокойной и красивой. Костер выстреливал вверх искорки, которые уносились в небо, где сливались со звездами. Все уже спали, только мы с Толиком сидели под сверкающим небосводом. Юрка задрых в вертолете, как только дополз до спального места.
— А вот интересно, вот мы в Зоне сидим, а ведь никто потом не поверит, — грустно сказал Бэрик, вороша костер. — А я, наверное, все-таки хотел бы летчиком стать.
— А почему?
— Ну, раньше, ты даже в учебниках посмотри, все дети мечтали стать космонавтами. Сейчас космонавтов не бывает, одни автоматы раз в год летают. Но вдруг опять в космос решат полететь? Тогда летчики понадобятся.
— Так ты в космонавты хочешь пойти? — Что-то помешало мне засмеяться над его словами.
— Я хочу в чужих мирах побывать.
— Я тоже. Только это не так просто, — согласился я.
— Да, всюду теперь только катастрофы случаются, люди только ими и занимаются. А ведь раньше летали, ты же знаешь историю лучше меня, на пятерку. — Толик разволновался. Я знал, он никогда на такие темы не говорил. Ни со мной, ни с кем-то другим.
— Ну да, Зона эта когда-то давно, потом Япония… Я как прочитал про то, как кони в Сибирь табунами убегали, как представил, так страшно стало.
— Ну, зато теперь самые лучшие машины в мире — российские! — Толик хмыкнул. — «Тойота», «Нисан», «Мицубиси-Победа». Весь мир снабжаем. Не то что эти монстры. Странные машины раньше делали. Хоть и грузовики, но какие-то очень некрасивые.
— Да то когда было! Тогда же система была… э-э-э… — Я забыл слово. — Вот! Тоталитарная.
— А мои родители вспоминают те времена только хорошими словами. Они как раз учились в институте, должны были инженерами стать. Вернее, стали, а работы уже не нашлось. Ты думаешь, у меня родители дворники? — Толик заговорил о самом сокровенном, что его мучило. — Они с дипломами, кстати, у них специальность была очень редкая, мне отец говорил, она ДУП называлась.
— Дуб?
— Сам ты дуб! А это «Дистанционное управление полетами». Они учились в Харьковском государственном политехническом институте. — Толик с трудом выговорил название.
— А что это за управление?
— Это конструкторов космических кораблей готовили, — постучал меня пальцем по голове Толик.
— Так вот почему ты в космос хочешь! — догадался я.
— Да, мне предки, когда трезвые, много рассказывали. Представляешь, мы чуть на Марс не полетели, а потом все программы стали закрывать. — У Толика горели глаза, он выглядел так, словно у него выросли крылья. — А «Буран», а боевая станция «Алмаз»!
— Про «Буран» я знаю, а вот «Алмаз»… — я задумался, пытаясь вспомнить, — нет, ничего.
— Конечно, ничего, это была сверхсекретная разработка, — совсем по-взрослому сообщил Толик.
— Я тоже хочу в космос, — сказал я, — но я там никогда не буду.
— Ну, не надо так говорить. — Толик захотел меня поддержать. — А вдруг все поменяется? И опять страна станет такой же великой, как раньше.
— Моя мама, когда такое слышит, говорит, что это все совковые бредни, — тихо ответил я.
— Разве мечтать о том, чтобы жить в сильной и хорошей стране, это бредни, это плохо?
Мы замолчали. Потрескивали, догорая, уголья, чай в котелке почти кончился, а спать не хотелось.
— А вот у Юрки родители тоже… ну, пьют. Но они совсем другие, — почему-то вспомнил я. — Безрадостные какие-то.
— Мои не такие. Они веселые!
И тут словно легкое шевеление пробежало по рядам машин. Мы замолчали и замерли. В темноте начали разгораться автомобильные фары. Как свет в кинотеатре, плавно — от слабого тусклого огонька до ярких прожекторных лучей. Все кладбище ожило. Расцветилось белыми фарами, желтыми подфарниками, красными стоп-сигналами. На пожарных машинах замелькали синие огни спецсигналов. От вертолетов прямо в небо устремились столбы белого света. Техника, затаившись, смотрела на нас и на мир своими сияющими глазами.
Вдруг одна из дальних машин крякнула клаксоном, жалобно и негромко. Ей вторила другая, третья. Каждая звучала на своей ноте. Я когда-то ходил в театр на балет, так вот там перед началом спектакля в оркестровой яме музыканты настраивали и проверяли свои инструменты. Сейчас машины на кладбище техники, как будто бы делали то же самое. К высоким звукам клаксонов добавился бас моторов. Как могли заработать двигатели у этой рухляди, непонятно, но загудел один мотор, потом другой, третий.
А потом все на секунду замолкли, и в ночь полетела мелодия. Она была соткана из грубых автомобильных звуков, но они переплетались так, что уже не различить ни клаксонов, ни моторов, ни дребезжания ржавого железа. Могучий оркестр играл очень грустную музыку. В этой музыке была и тоска по прежней, боевой жизни техники, по людям, управлявшим этой техникой, по трагедии Зоны.
Мы слушали как завороженные, не в силах даже пошевелиться. Мелодия сопровождалась игрой огней. Это была настоящая цветомузыка, которая только усиливала впечатление от мелодии. Но внезапно с последним тактом все исчезло. И свет, и музыка, и ощущение, что техника живая. Только в небе промелькнула тень, словно кто-то громадный, прилетевший послушать концерт, убрался восвояси.
— Ни фига себе, — только и смог вымолвить Толик, когда к нам вернулся дар речи.
— Пошли спать. — Мне стало совсем грустно.
— Пошли.
А на кресле в вертолете спал Юрка, так и не заметивший ничего. Хотя непонятно, кому от этого было хуже.
Утро встретило нас росой на корпусах еще спящей техники. Мы не стали обсуждать то, что происходило вчера вечером и ночью. Наверное, так на кладбище не говорят о могилах и покойниках. Пока мы пили чай, солнце высушило росу. Машины перестали сверкать в косых утренних лучах, а стали обычными — серыми и облезлыми.
Я сидел и смотрел на красную пожарную машину, которая стояла совсем рядом с нашим костром. Вот интересно все-таки, почему у нее и колпаки, и зеркала, и все никелированные детали остались как новые, хотя вокруг все было облезлое. Я даже подошел поближе и погладил сияющую поверхность бокового зеркала. А у колеса машины валялась подшивка газет, точно такая же, как та, которую хотел поджечь Юзик, когда я на дереве висел. Я запомнил — «Ukrainian wireless news 1913». У них тут в Зоне это главная газета? Дурь какая-то. Причем я мог поклясться, что еще мгновение назад тут, у колеса, ничего не было. Но к таким вещам мы уже привыкли. Тут все так. То есть, то нет.
От моих пальцев на корпусе зеркала остались пятна, отпечатки. Интересно, когда последний раз к этой поверхности прикасался человек. И тут на то самое место, где только что был мой палец, села муха. И стала чистить крылышки. Что-то странное было в этой черно-радужной мухе. Я вообще никогда особенно не интересовался мухами, но тут сразу понял, что с ней что-то не так. У нее было девять лап. И вместо привычного хоботка — короткие жвалы. Муха словно почувствовала, что на нее смотрят и, прекратив умываться, вцепилась жвалами в блестящую поверхность металла. Оторвав кусочек, рванулась прочь.
— Вот же зараза! — воскликнул я.
— Что там? — лениво спросил Юрка, который с кружкой в руке привалился к обшарпанному боку какого-то древнего «жигуля» и жмурился, как кот на солнце.
— Тут муха откусила от пожарки кусок металла. И у нее девять ног.
— У пожарок не бывает ног. — Толик тоже сидел и ленился.
— У мухи, дураки. Девять, а не восемь!
— У мухи нет ног. У мухи есть лап. И то — шесть, — ответил Юрка, не меняя позы. — Ты вообще что, в школе не учился?
Пока они болтали, еще одна муха приземлилась на капот машины и стала топтаться на месте, явно готовясь вырвать кусок. Я не хотел, чтобы наши машины рвали на части какие-то мухи-мутанты. Я схватил подшивку газет и шарахнул по капоту изо всех сил. От мухи, наверное, осталось мокрое место. Но от нее осталось не мокрое место. После удара на капоте сидело две мухи. Я шарахнул опять. Теперь там уже сидели четыре мухи. Я понял, что эти газеты — просто гадость. Вещь бессмысленная и бесполезная. Я снял кроссовок и им, уже вполне удачно, забил насмерть одну муху, остальные улетели.
Но первые мухи были только разведчицами. Противно гудя, словно возле туалета в летнем лагере, вокруг пожарной машины вилось целое облако гадких насекомых. Они налетали на бедную машину и рвали ее на кусочки.
— Ребята, на помощь, — заорал я.
Юрка и Толик подскочили как ужаленные и побежали ко мне. Им не пришлось долго объяснять. И так было видно, что под напором черной тучи капот и зеркала пожарной машины таяли как снег в кипятке. Толик сразу же схватил ту самую подшивку газет, но после первого замаха она вырвалась из рук и улетела черт-те куда. Юрка в отчаянии схватил автомат и стал палить в мух прямо на подлете. Но они этого вообще не заметили.
Тут на шум прибежали остальные. Зомби без команды сняли пилотки и стали лупить пилотками по обломкам капота. От ударов поклеванный мухами металл стал разваливаться. Самый большой эффект произвели действия кровососов. Они немедленно отломали громадные ветки у ближайшей к свалке ели и стали ими размахивать, как опахалами. Это подействовало очень хорошо. Кровососы двигали ветками так быстро, что проклятые мухи не только разлетались, но и накалывались на иголки. Туча редела, а ветки из зеленых становились черными. Через пять минут война была окончена. И тут кровососы сделали вообще невероятное. Они, довольно урча, сели вокруг костра и стали обжаривать нанизанных на иголки хвои мух на костре. Чуть обжарив, они с видимым удовольствием стали их собирать своим щупальцами и лопать. Вот же… могли бы и не делать этого при нас.
— А вот интересно, — спросил Юрка, когда отдышался от воздушного боя. — А зачем им металл? Я не думаю, что просто жрать. Если бы они ели железо, то они бы были очень прочные. А так мухи как мухи. Только наглые.
Зачем мухам нужен был металл, выяснилось буквально через несколько минут после того, как мы покинули свалку и пошли через лес. По пути нам попалась большая, почти круглая поляна. На этой поляне те самые черно-зеленые мухи занимались работой. Они строили, как мне показалось, себе жилище. Оно выглядело странно — словно несколько металлических шариков соединялись между собой длинными металлическими трубками. Очень напоминало схему кристалла, как рисуют в учебниках. И главное, эти глупые мухи поставили свой дом в самое неустойчивое положение — он опирался только на один шарик, а весь куб торчал в воздухе.
— Это «атомиумлекорбюзье», — с очень умным видом сообщил Юрка, еле выговорив это слово.
— А что это такое? — спросил Толик.
— Я не знаю. Я видел как-то такую фотку, и знакомый один сказал, что это именно он. Я слово выучил, оно прикольное.
— Ну и мы пошли дальше.
Глава двадцатая
На стене висят часы
Тик-так!
Бобик просит колбасы
Гав-гав!
Мурка песенку поет
Мя-у! Мя-у!
Во дворе петух орет
Ку-ка-ре-ку!
Козы просятся гулять
Me! Me!
Овцы тоже голосят
Бе! Бе!
Утки плавают в пруду
Кря-кря-кря!
Гусь гогочет на бегу
Га-га-га!
Лошадей табун пасется
И-го-го!
Квочка с червячком несется
Ко-ко-ко!
Пчелки на лугу резвятся
Жу-жу-жу!
Хрюшки в луже копошатся