Он был похож на порноактера. Привлекательного, мускулистого порноактера.
Или модель из мужского календаря.
Очевидно, в последнее время я слишком часто смотрела порно с геями, если это первое, что пришло мне на ум при виде его тела.
Я точно уловила тот момент, когда его усталые глаза заметили меня, потому что он выпрямился и напрягся.
— Ты кто? — медленно и хрипло поинтересовался мужчина.
Я оторвала руку от сердца, — даже не помню, чтобы клала ее туда — сделала вдох и подняла руки вверх, будто сдаваясь. И стала рассматривать черты, которые находились выше его шеи. Лицо незнакомца было слеплено из углов и резких линий, как у бандитов из русских фильмов про мафию. Не сказать, что симпатичное, но что-то в нем было такое… Я откашлялась. Сосредоточься.
— Я просто помогла ему на улице, — объяснила я, чувствуя себя оленихой в свете фар.
Разве это не очевидно? Избитый парень был весь в крови. По какой еще причине мне стоять тут?
Полуобнаженный незнакомец, не мигая и не шевелясь, пялился на меня несколько секунд, после чего перевел взгляд обратно на мужчину в кресле.
— Что произошло?
Избитый придурок покачал головой и пренебрежительно пошевелил пальцами.
— Ничего. Не лезь не в свое гребаное дело и вали спать.
Я?.. Мне?.. Мне пора. Наверное, мне пора идти. Я прочистила горло и, к счастью, ни один из мужчин даже не посмотрел на меня.
— Ладно, я пошла…
— Что произошло? — повторил вопрос полуобнаженный парень. Не нужно быть гением, чтобы понять, что этот вопрос был адресован мне… потому что незнакомец перевел свой хмурый взгляд на меня.
— Я же сказал, что, черт возьми, ничего! — прошипел Избитый придурок, прикрывая глаза ладонью.
Второй мужчина даже не соизволил посмотреть на него. От злости у него раздулись ноздри, и я ясно видела, как он начал сжимать и разжимать кулаки.
|
|
— Не могли бы вы сказать мне, черт возьми, почему он выглядит так, будто ему надрали задницу? — низким, практически хриплым голосом произнес он.
Потому что именно это и произошло?
— Его избили, а я помогла ему. Не хотела оставлять лежать на улице. — Мой взгляд метался между креслом и мышцами — вернее, парнем в боксерах, которые прикрывали лишь треть бедер.
— Избили? — Мужчина приподнял густую бровь. Клянусь, у него даже выдался вперед подбородок. Я хорошо умею раздражать людей, особенно маму, поэтому знала, что это происходит, когда человек очень раздражен и пытается не показывать этого, но у него плохо получается.
Наверное, я только все ухудшила, когда добавила:
— На газоне.
Плечи мужчины, казалось, увеличились в размере, а руки снова начали сжиматься в кулаки, привлекая внимание к солидным бицепсам. Интересно, сколько ему лет… хотя это, в принципе, не важно.
— Его избили на газоне? — сухо переспросил незнакомец, и его подбородок еще чуть-чуть выдался вперед.
Почему у меня такое ощущение, что я объясняюсь перед папой?
— Угу.
Мужчина в кресле что-то в отчаянии простонал.
Я бы побоялась раскрывать рот в присутствии Избитого придурка, если бы он не выглядел так, будто не сделает самостоятельно и пяти шагов.
Бицепс на руке полуобнаженного мужчины напрягся еще сильнее, когда он вцепился пальцами в короткие темные волосы.
— Кто? — произнес он скрежещущим и хриплым голосом, который не имел ничего общего с простудой, как у меня. Навряд ли это было вызвано и тем, что его внезапно вырвали из сна.
|
|
— Что «кто»? — поинтересовалась я, пытаясь сообразить, как побыстрее закончить этот разговор.
— Кто это сделал?
Мне что, нужно было спросить у них имена и адреса? Я пожала плечами, с каждой секундой чувствуя себя все неуютнее. «Пора валить, Диана», — убеждал тоненький голос у меня в голове.
— Это не твое гребаное дело, — зло пробурчал Избитый придурок, а я одновременно с ним ответила: «Три парня».
— На улице возле дома? —полуобнаженный парень ткнул пальцем в сторону двери.
Я кивнула.
Он помолчал, а потом посмотрел в сторону кресла и, сжав руку в кулак, прошипел:
— Я убью тебя.
Именно это заставило меня посмотреть в сторону двери и отступить назад.
— Ладно. Я пошла. На твоем месте я бы вызвала врача, приятель. Надеюсь, тебе станет лучше…
Неизбитый парень перевел взгляд на меня, после чего выдохнул, разжал кулак и моргнул.
— Ты кто?
Не в моих правилах сообщать незнакомцам место жительства. Не то чтобы я Бэтмен, который спасает людей в ночи, пытаясь очистить мир от преступлений. Я всего лишь дура, которая не может пройти мимо чужой беды, будучи в состоянии помочь. Черт возьми. К тому же, если один из них — или оба — жили в этом доме, то мы, в конце концов, все равно когда-нибудь столкнемся.
— Я недавно переехала в дом через дорогу.
Мужчина с суровым лицом и в маленьких боксерах пристально изучил меня с головы до ног, как будто проверяя, не обманываю ли я. Но единственное, что он мог разглядеть точно, — это чувство сожаления от того, что я поступила как хороший человек и, тем самым, вовлекла себя в эту поганую ситуацию.
|
|
Я перевела взгляд на парня в кресле, а потом снова на незнакомца и решила, что могу уйти. Об Избитом придурке теперь есть кому позаботиться. Может, второй мужчина и зол, но кто знает, какие отношения между ними. Никто не станет восклицать «я убью тебя», если этот человек не заслуживал этого. Может, он прав, что бесится. А может и нет. Однако, я уже сделала все, что могла, и настала пора убираться отсюда.
— Ну, ладно, до свидания и удачи, — произнесла я и, не дожидаясь ответа, вышла на улицу и пошла домой. И лишь тогда осознала, что так и не узнала, как их зовут. Да, не хотелось бы проходить через подобное еще раз. Надеюсь, мне это никак не аукнется.
Я медленно брела к дому. Адреналин в крови больше не бурлил, и теперь я чувствовала себя уставшей. Я подобрала биту Джоша с газона и перешла улицу, думая о том, что, черт возьми, все это было. И точно зная, что навряд ли узнаю ответ на этот вопрос.
Когда я подошла к дому, то увидела за дверью невысокую худую фигуру в короткой, не по размеру футболке и трусах, которая стояла, уперев руки в бока.
— Лу? Что ты, на хр… тут делаешь? — взмахнув руками, воскликнула я.
Судя по улыбке, которая расплылась на его лице, он был в курсе, что я собиралась сказать. Но это и не удивительно. Конечно же, он знал. Мой брат разбрасывался «хренами» так, будто это было имя его воображаемого третьего ребенка. Уже не в первый раз я подумала о том, что ему родители ни разу не говорили о том, что пора прекращать выражаться подобным образом в присутствии детей.
— Я не знал, куда ты ушла, Лютик, — простодушно ответил он, толкая дверь.
В этот момент мое раздражение прошло, как не бывало, и я, распахнув дверь, взяла его на руки. Лу с каждым днем становился тяжелее и совсем скоро будет считать себя слишком взрослым для подобных нежностей. Мне не хотелось даже думать об этом, иначе я закроюсь в ванной с бутылкой вина и буду плакать.
Я покачала его на руках и поцеловала в висок.
— Просто ходила посмотреть все ли в порядке с соседом. А теперь пошли спать.
Лу кивнул и уже практически сонным голосом поинтересовался:
— Он в порядке?
— Будет в порядке, — произнесла я, полностью осознавая, что говорю не совсем правду, но что еще мне было отвечать? Ой, надеюсь, что он не умрет от внутреннего кровотечения, Лу? Нет уж.
— Пошли спать, милый.
ГЛАВА 2
— Диана! — позвала меня с кухни мама. Мы с отцом в этот момент пытались подключить телевизор к мультимедийной системе, которую папа только что закончил собирать с моей помощью. Моя работа заключалась главным образом в том, что я подавала ему шурупы, инструменты и бутылку пива. До этого он уже успел установить на кухне гигантскую дверь для Мака, пока я сидела рядом и наблюдала за ним.
Не сказать, что я была мастером на все руки. К тому же, за последние пять дней настолько вымоталась, что была не самым лучшим помощником в сборке и установке. Наверное, мне стоило сдвинуть дату заключения сделки по дому, чтобы вся эта суета не совпала с переездом на работе. Не ожидала, что нужно будет сделать так много. Хорошо, что было лето, и мальчики до конца недели уехали к Ларсенам, своим вторым дедушке и бабушке. Они забрали их позавчера, и это было замечательно, потому что ранее я пообещала помощь в покраске нового салона, и это заняло у нас двенадцать часов.
— Si, Ma? (исп. Да, мама), — по-испански откликнулась я. Папа поиграл бровями и показал жестом, что хочет пиво. Я кивнула, стараясь не обращать внимания на морщины вокруг рта и глаз — признаки того, как они с мамой состарились за последние несколько лет.
— Ven (исп. Иди сюда). Я приготовила polvorones для твоих соседей (исп. польворон — вид песочного печенья), — по-испански ответила она голосом, не терпящим возражений.
Я застонала. Ну почему?
— Мама, не нужно никого угощать, — воскликнула я, наблюдая за тем, как папа пытается подавить смех при виде моего лица.
— Come que no? Как это нет?
Моя мама была старомодной женщиной.
Точнее, очень старомодной.
Когда я съехала от родителей, она отреагировала так, будто я забеременела в шестнадцать лет в Мехико 1930-х годов. С тех пор прошло больше десяти лет, но каждый раз, когда я напоминаю ей о том, что больше не живу под ее крышей, она хмурится. Ценности и идеалы — это не шутка для мамы.
Она, наверное, единственный человек, который, переехав в новый район, станет угощать соседей. Кажется, ей невдомек, что люди, в большинстве своем, не едят еду, приготовленную незнакомцами. Кто знает, может, в ней присутствуют наркотики или споры сибирской язвы.
Но даже если я приведу ей сотню причин, по которым не стоит разносить угощение, она, скорее всего, даже не станет меня слушать.
— Все в порядке, Mama. Не нужно никого угощать. Я уже познакомилась с соседями справа и слева. Помнишь, я рассказывала тебе об этом? Они очень милые.
— Ты должна подружиться со всеми. Никогда не знаешь, что и когда тебе понадобится, — ответила мама, давая понять, что не отступится, пока я не соглашусь.
Я перевела взгляд на телевизор и снова почувствовала себя ребенком, когда она заставляла меня делать что-то только потому, что это было вежливо. Меня это ужасно бесило, как и сейчас. За все эти годы так ничего и не изменилось — я до сих пор не могла отказать ей.
Краем глаза я видела, как отец достает из коробки DVD-диски и расставляет их на полке под мультимедийной системой, не вмешиваясь в наш спор. Трус!
— Поживее. Оно вкуснее, когда теплое, — потребовала мама, как будто я сама не знала этого.
Я мысленно выругалась и закатила глаза к потолку, моля о терпении. Большом количестве терпения.
— Диана? — Неужели я также разговариваю с Джошем и Лу?
На секунду мне захотелось топнуть ногой.
Прекратив оттягивать неизбежное, я направилась на кухню. Шкафы из светлого дерева были заляпаны, но в хорошем состоянии. Столешницы грязные, а швы между плиткой настолько серые, как будто их не протирали со времен войны во Вьетнаме. К счастью, папа уже пообещал мне помочь сделать ремонт в кухне с помощью дяди. Кроме этого, нужно было что-то решать с полом и мебелью из 90-х, которую оставили бывшие хозяева. Да и забор тоже повидал немало. Но, слава богу, пока все выполняло свои функции вполне сносно.
— Диана? — снова позвала мама, не подозревая о том, что я стою прямо за ее спиной. Глядя на эту невысокую женщину, которая семьдесят пять процентов времени была святой, а оставшиеся двадцать пять процентов — Наполеоном в юбке, сложно было подумать, какая сила таится в ней. Ее темные волосы, в которых за последние несколько лет появились седые пряди, были рассыпаны по спине. Кожа была темнее моей, почти бронзовой, а формы тучными. Может, фигурой я и пошла в отца, но напористостью и любовью к близким — в нее.
— Я здесь, — произнесла я мексиканскому Наполеону, перед которым высилась целая башня из контейнеров. И где она их столько набрала?
— Хочешь, я пойду с тобой? — спросила она, посмотрев на меня через плечо.
Я покачала головой, вспомнив, как ходила продавать печенье для школьной команды скаутов, а она в отдалении следовала за мной: вроде бы и самостоятельно, но в то же время мама давала мне понять, что она рядом, если понадобится. В детстве я этого не ценила и бесилась, но сейчас… ну, сейчас я хорошо ее понимаю. По большей части. Но не в этот раз.
— Esta bien (исп. Все нормально). Я скоро вернусь, — немного плаксиво ответила я, не желая никуда идти.
Она прищурилась и пристально посмотрела на меня.
— Не нужно делать такое лицо. Разве ты не хочешь понравиться им?
А я еще удивляюсь, откуда у меня это желание всем нравится, черт возьми.
Пока я относила папе пиво, мама успела разложить контейнеры по двум пластиковым пакетам. Я схватила их и потащилась к входной двери, по пути дернув папу за волосы. Он как раз в этот момент закончил устанавливать мультимедийную систему и громко ойкнул. Как будто не ожидал этого.
Еле передвигая ноги, я направилась к соседям слева и справа. Молодой пары не было дома, но пожилые мужчина и женщина поблагодарили меня. Уверена, они даже не представляли, что такое polvorones. Не знаю, как, но мне удалось не рассмеяться, когда я увидела, что мама приклеила визитки и записки с надписью «ОТ ВАШЕЙ НОВОЙ СОСЕДКИ ИЗ ДОМА НОМЕР 1223» на каждый контейнер, да еще и бросила один из старых маркеров Луи в пакет. Краем глаза я заметила, как возле дома избитого парня остановилась красная машина. Но я не стала акцентировать на этом внимание, пока разговаривала с соседями. Его дела меня не касаются.
Попрощавшись с ними, я перешла улицу и направилась к дому, который был не прямо напротив моего, а слева. Мне никто не ответил, поэтому я оставила угощение на крыльце.
Следующим на очереди был дом, который я считала самым красивым в районе. Я восхищалась желтым зданием с того момента, как впервые побывала на этой улице. Мне пока не удалось узнать, кто в нем живет, потому что старый «бьюик» ни разу не отъезжал, а может я просто этого не замечала. Двор и клумбы были просто идеальными, а разнообразие цветов такое, что я едва ли смогла бы перечислить хотя бы половину из них. Ландшафтный дизайн, начиная с каменных купален для птиц и заканчивая гномами, прячущимися среди цветочных кустов, был настолько продуманным и великолепным, словно только что сошел с обложки журнала. Я поднялась по ступенькам, осматриваясь и подмечая идеи для своего сада. Пока у меня нет для этого ни денег, ни времени, но, может быть, когда Джош пойдет в университет… На двери не было звонка, поэтому я постучалась.
— Кто там? — поинтересовался визгливый и писклявый старческий голос.
— Диана, я ваша соседка из дома напротив, мэм, — сделав шаг назад, выкрикнула я.
— Диа-кто? — переспросила женщина. Дверь приоткрылась и в проем просунулась голова с идеально уложенными практически белым волосами.
Я улыбнулась.
— Диана Касильяс. Я ваша новая соседка.
Два помутневшие от глаукомы глаза моргнули, а потом дверь распахнулась шире, явив передо мной маленькую — даже меньше моей мамы, и уж точно тоньше — женщину в розовом халате.
— Новая соседка? Та, что с двумя мальчиками и большой собакой?
На первый взгляд она казалось слабовидящей. Судя по всему, мне не стоит обманываться, если она в курсе про двух мальчиков и Большого Мака.
— Да, мэм. Я принесла вам печенье.
— Печенье? Я люблю печенье. — Одной рукой пожилая женщина надела на кажущийся хрупким нос очки, а вторую, тонкую, с выступающими венами, протянула в мою сторону.
— Мексиканское печенье, — объяснила я, доставая из сумки контейнер.
Улыбка с ее лица мгновенно испарилась.
— Мексиканское печенье. — Изменился и голос. — Вы мексиканка? — прищурившись, спросила она.
Мне стало неловко.
— Да? — нерешительно произнесла я. Почему я отвечаю так, будто задаю вопрос, черт возьми? Это ведь не секрет. Я же не могу этого скрыть.
Женщина прищурилась еще сильнее и не сказать, что мне это понравилось.
— Вы немного похожи на мексиканку, но у вас нет акцента.
Я почувствовала, что краснею, а в горле запершило от обиды. Всю свою жизнь я провела в многонациональных городах и не привыкла к тому, что кто-то произносит слово «мексиканка» так, будто не эта страна подарила миру лучшую еду.
— Я родилась и выросла в Эль-Пасо.
Раздалось недоверчивое хмыканье, и соседка приподняла практически безволосые брови.
— У тебя нет мужа?
Что это такое? Допрос в ЦРУ? Мне и раньше не нравился ее тон, а теперь еще этот вопрос… Я понимала, к чему она ведет и о чем думает, зная о наличии у меня Джоша и Луи.
— Нет, мэм. — на удивление спокойно ответила я, держась обеими руками за свою гордость.
Тонкие ниточки белых бровей приподнялись еще на пол сантиметра.
Пора убираться отсюда пока соседка не спросила что-нибудь еще. Я улыбнулась, хотя и была уверена, что она этого не видит, и сказала:
— Была рада с вами познакомиться, мисс…
— Перл.
— Мисс Перл. Если что, обращайтесь, — вежливо предложила я. — Я много работаю, но воскресенья обычно провожу дома. Мой номер на контейнере, — добавила я, держа его прямо напротив рук, которые она сцепила на груди.
Женщина, поморщившись, забрала у меня угощение.
— Ну, рада была познакомиться, — произнесла я, отступая назад.
Она продолжает смотреть на меня, прищурившись, или мне это просто кажется?
— Рада была познакомиться, мисс Крус. Надеюсь, это мексиканское печенье вкусное, — наконец, ответила она голосом, который говорил, что мне не стоит обнадеживаться.
Услышав, что она назвала меня «мисс Крус», я моргнула.
А потом вздохнула и, сбежав по ступенькам вниз, направилась к следующему дому. Там мне никто не ответил. Что не удивительно в середине дня во вторник. Большинство людей были на работе. Мне не нужно было заглядывать в пакет, чтобы знать кому предназначался последний контейнер с polvorones. Я должна была отнести его в дом, возле которого произошла драка и в котором я видела мужчину в нижнем белье. Черта с два я вернусь с ними домой или, что еще хуже, попытаюсь спрятать, потому что не хочу слушать, как мама будет ругаться.
Я сделала глубокий вдох и начала спускаться по ступенькам предпоследнего дома. Внезапно я заметила, что красная машина, которая появилась, пока мы с мисс Перл разговаривали, все еще здесь. Хм. После драки я не видела ни одного автомобиля на подъездной дорожке. Хотя вряд ли обитатели этого дома станут водить красный «шевроле».
На секунду я замешкалась, но потом подумала о маме, которая ожидала меня в доме, и поняла, что другого выбора нет. Иначе она будет весь вечер читать мне нотации или, что еще хуже, пригрозит сама пойти к соседям. Интересно, я когда-нибудь перестану бояться ее?
Тяжело вздохнув, я направилась к дому, в котором мне довелось побывать один раз, и который выглядел более симпатичным родственником моему.
Я постучалась, но мне никто не ответил. Тогда я позвонила, но не получила ответа и поставила контейнер с печеньем на коврик, предварительно сорвав визитку и оставляя только записку. Слава богу, мне не пришлось разговаривать с соседом — или его другом и сожителем. Не то чтобы я стеснялась. Нет. В конце концов, я спасла мужчине задницу, но мне не хотелось выглядеть как сталкерша, которая заявилась к ним домой через два дня после событий.
— Эй! — внезапно позвал меня женский голос.
Я развернулась и нахмурилась при виде черноволосой девушки, которая стояла возле седана.
— Да? — прищурившись от солнца, поинтересовалась я.
— Вы не подскажете, где Даллас?
— Даллас? — О чем, черт возьми, она говорит? Мы же в Остине.
— Дал-лас, — по слогам произнесла женщина, как будто я была идиоткой.
Я скривилась, думая, что идиоткой была именно она.
— Вы имели в виду Остин?
— Нет, Даллас. Д-а-л-л…
— Я знаю, как пишется Даллас. Вы говорите о человеке? — Либо да, либо она и правда идиотка.
Женщина поджала красные, как и ее машина, губы и кивнула.
— Я не знаю никого по имени Даллас, — огрызнулась я и начала спускаться с крыльца. Что это за имя — Даллас?
— Он примерно вот такого роста, у него зеленые глаза и каштановые волосы… — Я ничего не ответила, и она замолчала. Ее описание подходило половине мужского населения планеты, включая обоих парней, которых я видела в доме. У того, которого избили, были светлые волосы, но некоторые люди могли принять их за каштановые.
Более того, откуда мне знать, что она имела в виду обитателей именно этого дома, если я не в курсе их имен? Если она говорит об избитом парне, то я не хочу встревать в его дела больше, чем уже это сделала. Судя по всему, он — сплошные проблемы, которые мне совсем не нужны. Ну а второй… тот тоже мне не нужен, даже если у него невероятное тело.
— Вы разве живете не в этом районе? — язвительно поинтересовалась она, мгновенно взбесив меня.
Я закусила щеку и пошла по дорожке, говоря себе, что не стоит завязывать ссору, едва переехав. Не стоит. Не стоит. Я собираюсь жить здесь долгое время. Не стоит устраивать ругань так скоро. Однако голос предал меня, в точности передав чувства:
— Да, но совсем недолго, извините.
Судя по возникшей тишине, женщина пристально изучала меня несколько секунд. Хотя и не могу сказать это с уверенностью. Внезапно она вздохнула и сказала:
— Простите. Я звонила этому засранцу весь день, а он так и не ответил. Мне сказали, что он живет здесь.
Я пожала плечами, начиная успокаиваться после ее извинения. Даже если моего соседа зовут Даллас, Вичита или Сан-Франциско, я не обманывала ее, потому что и правда не знаю его имени. Я попыталась представить себе лицо Избитого придурка, но видела лишь ужасные синяки, покрывающие его лицо.
— Нет, простите. Я никого не знаю.
Женщина тяжело вздохнула и опустила голову. Я как раз находилась в шаге от машины и смогла рассмотреть ее лицо. Она была, возможно, старше меня, но очень хорошенькая: овальное лицо, идеальный макияж, облегающая одежда, соблазнительная фигура. Даже я это оценила. Было время, когда и я красилась и завивала волосы только для того, чтобы сходить в магазин. А теперь делаю это только по большим праздникам.
— Ничего страшного, спасибо, милая, — наконец, произнесла странная женщина и села в машину.
Милая? Да она же не намного старше меня.
Интересно, парень, которого избили и есть Даллас? Внезапно я ясно представила себе другого мужчину, но задвинула мысли о нем подальше. У меня есть заботы поважнее, чем сосед и его друг.
Вернувшись домой, я обнаружила, что родители вешают в гостиной картины.
И, естественно, как только за мной закрылась дверь, мама первым делом посмотрела на пустые сумки.
— Ты все раздала?
Я сжала пластик так, что он весь сморщился.
— Да.
Мама наклонила голову и с подозрением уставилась на меня.
— Que te dije. No me hagas esa cara. (исп. Надеюсь, ты не врешь. И не нужно делать такое лицо).
Я перестала ухмыляться, правда немного медленнее, чем это понравилось бы ей.
Следующие несколько часов мы вместе вешали фотографии и картины моих лучших друзей, которые я насобирала за много лет. Когда дошла очередь до снимков Дриго и Мэнди, родители промолчали. Я не хотела, чтобы мальчики забыли своих родителей, и чтобы память о них пылилась в коробках лишь из-за того, что мне становилась грустно каждый раз, когда я вспоминала о нашей потере. Однако я заметила, с каким напряжением отец смотрел на семейную фотографию, сделанную во время выпуска в старшей школе. Тем не менее, он не произнес ни слова.
Ни один из родителей не хотел говорить о моем брате.
Когда мне становилось совсем тоскливо, и я начинала злиться из-за того, что больше никогда не увижу брата, меня корежило от желания поговорить с кем-нибудь о нем. Но за последние несколько лет я поняла, что каждый справляется с горем по-разному.
В конце дня мама приготовила ужин из тех жалких продуктов, которые были у меня в холодильнике. Мы поели, и они ушли. Родители обитали в Сан-Антонио, в часе езды от меня. Прожив двадцать с небольшим лет в Эль-Пасо, они продали дом, в котором я провела свое детство и переехали ближе к семье отца. В то время я жила в Форт-Уэрте, месте, которое было моим домом восемь лет. Именно из-за них и моего бывшего я перебралась в Сан-Антонио. А потом, когда у меня появились мальчики, я решила переехать в Остин, чтобы начать новую жизнь.
Оставшись одна, я, наконец, закончила разбирать коробки с одеждой. После чего начала раздеваться, но едва успела снять джинсы, как раздался звонок.
— Секунду! — закричала я, натягивая их обратно, а потом заковыляла к двери, по пути осматривая гостиную. Наверное, отец забыл свой телефон — он всегда его где-нибудь бросает.
— Papa, — начала говорить я, открывая замок и распахивая дверь.
— Я не ваш папа, — ответил хриплый незнакомый голос.
Что?
Парень, который стоял на крыльце, засунув руки в карманы потертых джинсов, определенно не был моим папочкой.
Это был он. Мужчина, которого я видела в доме соседа: с большими бицепсами и короткими темно-каштановыми волосами. Тот самый, в боксерах.
Вот это сюрприз. Сейчас, когда я не была разбуженной посреди ночи и не имела дело с угрюмым придурком, которому не была нужна моя помощь, мне, наконец, удалось рассмотреть, что мужичине было за тридцать, ближе к сорока годам. Я моргнула и смущенно улыбнулась ему.
— Вы правы. Мой папа сантиметров на пятнадцать ниже вас. — Ну и худее, килограммов так на тридцать.
В тот день я решила, что он выше Избитого придурка, а теперь это подтвердилось. В нем было не меньше метра девяносто. У меня как-то был парень с таким ростом. Гребаный ублюдок.
Но мужчина, который стоял передо мной, куда мускулистее. У него была невероятно прямая спина, широкая грудь и жилистые руки. Простое лицо с высокими скулами, прямым носом и квадратной челюстью нельзя было назвать сексуальным или красивым, но что-то в нем притягивало взгляд.
Да, точно притягивало. Закрыв глаза, я с легкостью могла бы представить себе большую татуировку у него на груди.
Внезапно мужчина нахмурился.
Неужели понял, что я рассматриваю его? Я опустила взгляд и тут же увидела у него в руке знакомый пластиковый контейнер.
Черт. Нет, ну а чего мне стесняться? Я оперлась бедром о косяк и широко улыбнулась. Его глаза напомнили мне о лесе: они были коричневые, золотистые и зеленые одновременно. Ореховые.
Самые красивый оттенок, который я видела, если не считать Луи.
— Чем я могу вам помочь? — поинтересовалась я, не разрывая зрительного контакта.
— Я пришел поблагодарить вас, — хрипло, как будто его разбудили посреди ночи, ответил он. Голос идеально соответствовал его угловатому лицу. Внезапно мужчина нахмурился и быстро посмотрел на мою грудь. Это длилось всего секунду, и я даже решила, что мне показалось.
Большая рука, которая несколько дней назад была сжата в кулак, потянулась к вороту простой черной футболки и поправила ее, обнажив небольшой фрагмент татуировки в основании шеи.
— Я ценю то, что вы сделали.
Мне пришлось дважды напомнить себе не опускать взгляд ниже его лица.
— Вы не обязаны благодарить меня за вашего друга…
— Это мой брат.
Его брат? Идиот, которого избили, его брат? Хм. Это объясняет, почему он хотел «убить» его. Я пожала плечами.
— Если он хочет поблагодарить меня, то может сделать это сам. Но в любом случае, спасибо. — Я продолжала растягивать губы в улыбке, надеясь, что она не выглядит слишком уж натянутой.
— Этого никогда не произойдет. — Орехового цвета глаза внимательно изучили мое лицо. Я сразу вспомнила, что не накрашена, а на лбу у меня красуются два восхитительных красных пятна от выдавленных прыщей. — Но я благодарен вам.
У него слегка расширились ноздри и сжались губы, когда я не отвела глаз под его пристальным взглядом. Наверное, не стоило так пялиться.
Но что поделаешь. Это уж точно лучше, чем если бы я изучала его бицепсы. Мужчина небрежно пожал плечами.
— Ему не стоило так вести себя. Простите за это.
Я моргнула.
— Надеюсь, подобного больше не повторится.
— Вы живете здесь со своими мальчиками? — внезапно поинтересовался мужчина, не отводя взгляд. Никто до этого не пялился на меня так долго. Даже не знаю, как воспринимать это. А тут еще и этот вопрос. Как мне на него отвечать? Солгать? Откуда он вообще знает о Джоше и Луи?
Наверное, видел их. Но что в этом такого? Он мог видеть их издалека.
Ведь мог же?
Я прищурилась.
Он прищурился в ответ.
Мама всегда говорила, что глаза человека могут сказать о многом. Рот может принимать миллион различных форм, но глаза — это зеркало души. Помню, как через месяц после расставания с бывшим я сидела и размышляла о том, почему так ошиблась в нем. И поняла, что в тот момент жизни я просто была слепа. Слепа и глупа.
Нет, правда глупа. Боже. Я была такой дурой. Но подобного больше не повторится. Я на всякий случай прикрыла дверь на пару сантиметров. Мне уже доводилось составлять неправильное впечатление о людях, и я всегда буду помнить о последствиях. К тому же, теперь у меня есть мальчики и я за них в ответе.