Небо рассекла молния, прогремел гром, словно выстрел из винтовки в упор. По полю волной прокатилась сила, наподобие хлопка рукой, а потом я полетела, городские огни размылись от перемещения.
Я спиной приземлилась на землю, моя диафрагма сжалась от шока, голова ударилась о землю, пальцы рук и ног покалывало от тепла и энергии.
Мгновение я лежала там на земле, смотря вверх на несколько звезд, которым удалось пронзить небо. Каждая была окружена ореолом света, а в моих ушах жужжали пчелы.
Я медленно привстала на локтях и огляделась. Этан, Катчер и Мэллори тоже лежали на земле, все хлопали глазами на небо. Мы упали перпендикулярно друг другу, наши тела располагались, как румбы в компасе. А между нами все еще светился шар.
— Что ж, — произнесла Мэллори, смахнув волосы с лица.
Я села и приложила руку ко лбу, как будто это могло помещать миру вращаться.
— Это сложно назвать успехом. Это была какая-то магическая граната.
— Это был успех, — сказала Мэллори, и все мы посмотрели на нее.
— Каким образом? — спросил Этан, смахнув снег с рукавов.
— Мы знаем, что он нас слышит. И знаем, что он может дать отпор. — Она встала на колени, ткнула пальцем в розмарин, а потом откинулась на пятки. Она посмотрела на небо, закрыв глаза, ветер раздул волосы по ее розовым щекам. После минутного молчания она посмотрела на нас. — Нам нужно попробовать еще раз.
— Нет. — На этот раз это сказал Этан. — Ни в коем случае.
— Согласна, — произнесла я. — Когда ты дразнишь медведя, и он пытается содрать тебе лицо, ты собираешь силы и меняешь план.
Этан потер затылок.
— Или ты можешь попытаться еще раз в одиночку, а позже все нам расскажешь. В то время, как мы будет в нескольких километрах отсюда.
Мэллори выпрямилась, но, нахмурившись, оглянулась на землю.
— Послушайте, даже если ответы какие-то непроизвольные, если наваждения — это просто эмоции, захваченные магией, и никто на самом деле не просит помощи, мы все равно можем узнать об этом поподробнее. Если мы продолжим задавать вопросы, то, возможно, сможем разобраться с их распространением, их величиной, при помощи ответов, которые получим.
— Наподобие отраженного сигнала, — предложила я.
— Наподобие отраженного сигнала, — согласилась она. — У нас заканчивается время. Она готовится к чему-то крупному, и это случится очень-очень скоро. Если мы к этому не подготовимся, то будет хуже, чем в «Тауэрлайне».
«Тауэрлайн» был наполовину успехом и наполовину катастрофой, с большим количеством травм и разрушений.
Этан было открыл рот, но закрыл его и поглядел на Катчера, который повел головой, затем плечами, словно пытался ослабить настойчивую боль. Потом он посмотрел на нас.
— Мы все целы и невредимы, — произнес Катчер. — Я не стану говорить, что вы тр у сы, если не попытаетесь еще раз, но...
— Но ты тонко на это намекаешь, — сказал Этан.
Катчер ухмыльнулся.
— Это магия, друзья. Это опасная игра. Наверное, вампиры не способны ее освоить.
Глаза Этана сверкнули серебром.
— Это вызов?
— Если это то, что требуется. — Катчер посмотрел на меня. — Мы должны попробовать что-нибудь сделать. На данный момент это единственное, что мы можем попытаться сделать.
Я не могла поспорить с его логикой, поэтому посмотрела на Мэллори. Она достала из сумки небольшой блокнот из крафт-бумаги и листала его.
— Просто дайте мне минуту.
Я, прищурившись, посмотрела на Катчера.
— Пиво и пицца после этого, и ты платишь.
Его губы изогнулись в ухмылке.
— На тебя особо не надо тратиться.
— Это одно из ее самых превосходных качеств, — сказал мой муж.
Я пихнула его локтем, и мы снова расселись.
— Становится холоднее, — произнес Катчер. — Вероятно, нам следует начать, пока мы еще можем что-то делать.
Я издала саркастический звук.
— Сходи поплавай в реке, а потом поговорим о холоде.
— Моя маленькая русалочка, — пробормотал Этан, когда Мэллори снова поместила руку над шаром.
На этот раз был всего один удар.
— Мы здесь, чтобы выслушать, — сказала она, — а не чтобы навредить тебе.
Мы сидели в холодном мраке, навострив уши в ожидании ответа. Но его не было.
Мэллори покачала головой, облизнула губы и еще раз хлопнула.
— Если ты с нами поговоришь, мы можем попытаться тебе помочь.
Она чуть не завизжала, когда шар запульсировал светом и отскочил назад.
Все началось с шепота, слабого и далекого крика. И с каждой волной звук нарастал, усиливался.
«помогите».
«Помогите».
«ПОМОГИТЕ».
«ПОМОГИТЕ».
Голос был мужским. Это был одновременно и единственный звук, и множество, голос одного и крик миллионов. Вероятно, это и была «глубина», про которую говорил Уинстон.
— Какого хрена? — пробормотала Мэллори, когда мы уставились на гудящий шар.
«ПРИВЕТ. ПОМОГИТЕ МНЕ».
Громкость была чудовищной, как будто звук стал комнатой, которая внезапно нас окружила, высасывая воздух и оставляя только страх, ужас. Это был не просто крик, а требование внимания. Не просто призыв, а приказ.
Это была паника, гнев, разочарование и печаль, коктейль безнадежности. И это была не та эмоция, что притупляет чувства, а та, которая их усиливает. При которой каждый звук кажется литаврой, каждая ласка ослепительным ожогом. У меня под кожей начал зудеть гнев, эмоция, утяжеленная отчаянием.
Должно быть, именно это слышали люди с наваждениями. Неудивительно, что они были в ужасе, Уинстон и остальные. Неудивительно, что они молили о помощи и полагали, что смерть остановит боль.
— Они не сумасшедшие, — тихо прошептал Катчер. — Даже не близко.
— Привет, — произнесла Мэллори в шар. — Мы здесь, в Чикаго, с тобой. Где ты? Как мы можем помочь?
«ПРИВЕТ. ПОМОГИТЕ МНЕ».
— Похоже на запись, — тихо сказал Этан. — Просто отражает мысли.
«ПОМОГИТЕ МНЕ. ПРИВЕТ. ПОМОГИТЕ МНЕ. ПРИВЕТ. ПОМОГИТЕ МНЕ. ПРИВЕТ».
Слова зазвучали быстрее, стали казаться более настойчивыми, как будто они несли более эмоциональный напор — и более магическую подоплеку.
— Мы здесь, — произнесла Мэллори. — Ты можешь сказать нам, где ты? Можешь сказать, как тебе помочь?
Тишина.
«Я...»
Шар пульсировал с каждым словом.
«Я ЕСТЬ...»
— Он разумен, — тихо сказала Мэллори.
— Это невозможно, — тихо проговорил Этан. — Скрытая магия не живая.
Магия не согласилась:
«Я ЕСТЬ!» — прокричал он так громко, что мы зажали уши руками.
«Я ЕСТЬ!» — Шар взорвался, подбросив серебряное блюдо в воздух.
Этан накинул на меня руку и толкнул на землю, когда воздух вокруг нас расщепила магия. Взрывная волна звука, как бомба, отразилась эхом по павильону, по зданиям во всех направлениях рядом с нами.
А потом, так же внезапно, как произошел взрыв, все вокруг снова затихло.
Мы с опаской сели и осмотрелись. Шар исчез, а вместе с ним и блюдо с розмарином. А в центре одеяла зияла дыра, ее края все еще трели.
— Чур не я рассказываю Элен о блюде, — быстро сказала я, прежде чем Этан смог возразить.
Этан зарычал от недовольства.
— Все в норме?
— Мы да, — ответил Катчер, помогая сесть Мэллори. На ее лице была полоска копоти, но тем не менее ее конечности были на своих местах, и она это подтвердила, похлопав по каждой руке и ноге.
— В норме, — ответила она, а затем тяжело вздохнула. — Источник городских наваждений — говнюк.
Как будто этот самый источник оскорбился этим заявлением, газон рассек порыв ледяного ветра, неся с собой тот же химический запах, что замечали другие, у кого были наваждения. Запах окружил нас, как туман.
И на этот раз, сидя посреди делового центра Чикаго на одеяле на снегу, я поняла, насколько хорошо мне знаком этот запах.
Нет, — подумала я. — Не запах. Запахи.
На самом деле, он не был промышленным или химическим. Это были заводы и химикаты. Это были выхлопы и люди, движение и жизнь. Это были река, озеро и огромное небо. Это был Чикаго, как будто из города извлекли эссенцию, сделали эликсир, который нес оттенки всего, что существовало внутри его границ.
Или внутри алхимической сети, созданной Соршей, той, что тянулась от «Тауэрлайна», как паучья.
Я вспомнила, что Уинстон нарисовал в своем маленьком, потрепанном альбоме, и об изображении того, что даже по мнению Уинстона было рядом зубов — заостренных и неровных — изо рта, который выкрикивал свои наваждения.
Это были не зубы, — поняла я, оглядываясь на неровную линию зданий на востоке. — Он нарисовал горизонт. Он нарисовал Чикаго.
Он слышал Чикаго. Каким-то образом, из-за магии, которую я не понимала, он слышал Чикаго.
— Мерит? — спросила Мэллори, наклонив голову, пока рассматривала меня.
— Уинстон Стайлз рисовал изображения, которые приходили к нему, когда он слышал город. Он нарисовал горизонт, — сказала я. — Он слышал Чикаго. Запах — это не магия или химия. Это Чикаго. Выжатый и дистиллированный, но все же Чикаго.
Никто из них не выглядел убежденным.
— Закройте глаза, — произнесла я. — Закройте глаза и подумайте о запахе.
Услышав это предложение, они стали выглядеть еще более скептически. Но все равно сделали, как я просила.
— Транспортное движение, — спустя минуту сказала Мэллори. — Выхлопные газы.
— А под этим? — спросила я.
Она нахмурилась.
— Дым. И озеро. И ветер, дующий с болот. Хот-доги, жареная говядина и летние грили. Тела, пот и слезы. — Она открыла глаза. — Как будто кто-то сделал духи из Чикаго — и смешал все это вместе.
Этан и Катчер глубоко вздохнули и задержали воздух в своих телах, как бы оценивая его содержимое.
— Пицца, — сказал Этан.
— Ага, — произнес Катчер. — В смысле, большое количество выхлопных газов и дыма, но присутствует ниточка колбасы, что ли?
— Наваждения совсем не наваждения, — произнесла я. — Они слышат Чикаго.
— Голос разумен, — добавил Катчер. — Чикаго нет. Это невозможно.
— Но и снега не должно быть в августе, — возразила Мэллори. — Как и не должно быть людей, вредящих друг другу, чтобы избавиться от своих наваждений. Но, — добавила она, — думаю, ты права насчет города — Чикаго действительно огромен. Если город может быть разумным, и если Чикаго настолько везуч, один-на-миллион-город, я вполне уверена, что был бы более чем один голос и какая-то вонь.
— Наподобие танцующих «Чикагских собак»? — предположил Катчер.
— Что-то вроде того. К несчастью, нам это никак не помогает определить, что же это. — Глаза Мэллори опасно сузились. — Но я намерена выяснить.
***
Оставалось меньше часа до рассвета, так что мы пропустили ранее запланированные пиццу с пивом и отправились прямиком в Дом. Поездка прошла в молчании, все мы думали, пытаясь понять, что же происходит в Чикаго. Катчер припарковался на улице и мы молча вошли в Дом.
Мэллори широко зевнула, но повела плечами, как будто бы пытаясь стряхнуть истощение.
— Мне нужно время почитать и подумать, — сказала она. — Я собираюсь ненадолго оккупировать библиотеку, если вы не против.
— Я не против, — ответил Этан. — Но не забудь позаботиться и о себе, поспать.
Она кивнула.
— Я посплю, когда почувствую себя лучше. Когда разберусь с этим.
— Я расскажу Чаку, что мы узнали, — добавил Катчер.
— Он захочет рассказать мэру? — спросил Этан, закрывая и запирая за нами дверь.
Катчер потер мочку уха.
— Думаю, пока нет. Только после того, как сможем рассказать ей, что это такое. Но решать все же ему.
Этан кивнул.
— Встретимся после заката. И никакой магии в Доме.
— Поверь мне, — ответила Мэллори, — я не хочу больше этой магии, пока у нас не будет больше информации.
— Хороший план для всех нас, — сказал Этан, и мы направились наверх.
***
— Для такого дня у Марго точно нет достаточно большой корзинки, — произнесла я, когда мы снова остались одни. Я стянула свои ботинки и позволила им тяжело упасть на пол.
Голос был наполнен грустью, злостью и раздражением, как будто все эти эмоции до сих пор клокотали внутри меня. И когда та дверь открылась, другие эмоции, которые я отодвинула прочь — печаль, которую я все еще чувствовала после нашего визита на зеленую землю — вновь накрыли меня.
Габриэль, Клаудия. Сообщения о вероятности рождения нашего ребенка, которая становилась все мрачнее и, казалось, ускользала все дальше.
Этан хмыкнул, подошел к столу и заглянул в корзинку, что она собрала. А затем улыбнулся.
— Думаю, ты захочешь пересмотреть свое заявление, Страж.
Я сомневалась в необходимости пересмотра, но поддалась ему, заглянув в корзинку.
— Ммммф, — было самым приближенным к тому звуку, что я издала. — Я не очень голодна.
Я направилась к окну, отодвинув тяжелые шелковые занавески пальцем. Мир снаружи был темным и холодным, иней уже покрыл стекло.
— Не голодна? — пошутил Этан, стягивая рубашку через голову. — Как такое возможно?
Когда я не ответила, он шагнул ближе, разворачивая меня к себе, и нахмурился от того, что увидел.
— Ты чем-то обеспокоена, — произнес он, проводя пальцем по моему подбородку.
Я остановилась, боясь, что мои слова прозвучат глупо, но вспомнила, что он мой муж, мой партнер, мое доверенное лицо и друг, так что я доверилась ему.
— Я думала о зеленой земле и о ребенке, которого мы там видели. Видели ее, а затем ее у нас забрали.
— На самом деле, нас там не было, — мягко произнес он, — и ее никто не забирал.
— Это казалось таким реальным. И причиняло такую боль, будто это было реально, и Габриэль сказал, что ничего не гарантировано. Что, если это действительно наше будущее? В нашем времени, а не на земле Клаудии, будет такая же потеря?
— Это не было нашим будущим, — ответил Этан. — Это была иллюзия.
Но меня охватила грусть, вцепившись в сердце, еще не готовая меня отпустить.
— И даже если это была иллюзия, — начала я и повернулась снова к окну. — Посмотри на город, Этан. Это наше наследие: жестокие колдуны, враги у нашего порога, люди, сведенные с ума магией. Почему мы должны хотеть привести ребенка в этот мир? В мир Сорши?
— Это не мир Сорши, — возразил Этан, его тон резал, как нож. — Это наш мир. Она вторглась в него, а мы с ней разберемся, как всегда.
Я покачала головой.
— Даже если бы у нас и был ребенок, дети же такие хрупкие.
— Дети крепкие, а наш ребенок будет бессмертным.
— Это мы так считаем. Но мы же не знаем этого. Не наверняка. Мы не знаем ничего о биологии, как она сработает. А если она будет единственным... единственным ребенком-вампиром? Какая жизнь это будет? Какая жизнь ее ждет?
— Откуда такие мысли?
Я показала рукой в окно.
— Вот оттуда. Отовсюду. Из-за каждой ночи, что нам приходится сражаться, чтобы выжить. Из-за вопроса, настанет ли этому когда-нибудь конец.
— Не похоже, чтобы ты боялась.
— Но и не каждую ночь я сталкиваюсь с городом, который каким-то образом одержим магией. Только идиот бы не испугался.
— Мерит, это была долгая ночь, наполненная страхом, гневом и магией. Тебе просто нужно поспать. — Его голос был нежным и мягким, и это почти снова довело меня до слез. Я не хотела жалости или утешений; эта грусть, это почти горе, требовало моего полного внимания.
— Мне не нужен сон. — Мой голос прозвучал раздраженно даже для меня. И из-за этого я почувствовала себя еще хуже.
— Тогда, возможно, мне стоит сказать, что тебе не свойственно опускать руки перед лицом страха.
— А разве мы это делаем? Опускаем руки? Или просто пытаемся быть логичными?
На это раз его тон был жестким.
— Ничего из того, что ты сказала, не было логичным.
— Не надо снисходительности.
В его глазах вспыхнуло раздражение.
— Я не снисходителен. Я ожидают от тебя отваги. Если ты боишься, мы с этим разберемся. Но не станем отступать из-за нее. Мы не позволим ей разрушить нашу семью еще до того, как нам выпал шанс ее построить.
— Нет ничего определенного, — ответила я, думая над словами Гейба и Клаудии. — И, возможно, я не хочу больше рисковать.
— Тогда, пожалуй, ты ведешь себя не как Страж этого Дома.
Мне нечего было ему ответить, не было нужного ответа. Мне не нравилось ощущать страх и определенно не нравилось показывать этот страх ему. Но, кажется, это не имело значения. Страх все еще охватывал меня, темный и ледяной, такой же, как зима, которая, по-видимому, захватила этот город.
Мы в молчании смотрели друг на друга, пока на окна не опустились автоматические жалюзи, пока горизонт не прорезало солнце.
Мы уснули, потому что этого требовало солнце, но между нами была холодная пропасть.
Примечания:
[70] - Muse ([mjuːz], в пер. с англ. — муза) — британская рок-группа, образованная в 1994 году в городе Тинмут (графство Девон).
Глава 17
СНЕЖНЫЙ КОМ
После заката я планировала отправиться на пробежку, надеясь, что холодный воздух прояснит мне голову — и снимет часть напряжения, которое все еще присутствовало между Этаном и мной.
Задумавшись, что стоит одеть — насколько мне нужно упаковаться от холода Сорши — я отодвинула одну плотную штору. И вытаращилась на белое полотно, которое блестело под ясным, темным небом.
— Этан.
Он был уже одет и листал «Трибьюн». Он встал позади меня, и я услышала, как у него перехватило дыхание, когда он понял, с чем мы столкнулись.
Казалось, город окунули в жидкий азот — или наступил ледниковый период. На земле был полуметровый слой снега, а каждая поверхность над землей — деревья, забор, дома за ним — были покрыты блестящим, сине-белым льдом, или с них свисали сосульки острые, как каблуки-шпильки.
На улице снаружи, обычно оживленной в столь ранние вечерние часы, не было машин. Транспортные средства, припаркованные на обочине дороги, были покрыты снегом и льдом настолько толстым, что он выглядел, как банное полотенце. Если такое творилось во всем городе, то она просто остановила город.
У меня в животе зародился страх.
— Я еще не проверял телефон, — сказал Этан. — Сначала я хотел дать себе — нам — шанс поговорить.
Я оглянулась на него и увидела в его глазах то же беспокойство.
— Там будет уйма сообщений. От моего дедушки, от остальных в Доме. От мэра. — Я снова выглянула в окно. Черт, если такое творится во всем городе, Национальная Гвардия Иллинойса, скорее всего, выбьет нашу дверь.
— От всех, — согласился он. — Такое мы не можем отодвинуть или проигнорировать. Это потребует ответа.
Раздался стук в дверь.
— И, думаю, у нас не будет такой роскоши, как возможность поговорить, — сказал он и на мгновение задержал на мне взгляд, прежде чем повернулся к двери.
Он открыл ее и обнаружил Люка с поднятым кулаком, готовым снова постучать. На Люке были футболка Дома Кадогана, джинсы и потертые ковбойские сапоги, его волосы были взъерошены больше, чем обычно.
— Прости, что прерываю, Сир, но я предполагаю, что ты не проверял свои сообщения. — Он встретился со мной взглядом и кивнул. — Миссис Сир.
— Я еще не приступал к работе, — ответил Этан. — Что случилось?
— Может, спустимся вниз? Мэллори и Катчер уже там.
Этан кивнул, оглянулся на меня и увидел, что я все еще в пижаме.
— Мы скоро спустимся. Как только Мерит оденется.
Люк кивнул.
— Мы в твоем кабинете.
Снег или нет, но на пробежку я не пойду.
***
Мы спустились вниз через три с половиной минуты и зашли в кабинет Этана, застав уже собравшихся там Катчера, Мэллори, Малика, Линдси и Люка. Все они стояли, и у всех взгляды были устремлены на телевизор, встроенный в один из стеллажей у дальней стены.
Катчер с Мэллори все еще были в пижамах — в футболках Дома Кадогана и штанах в клетку, которые они, вероятно, позаимствовали у Элен на ночь. Они выглядели так, будто не очень много спали.
Телевизор был настроен на новостной канал, где мужчина-репортер стоял перед ограждением «Тауэрлайна». На нем были пальто, шарф, перчатки и шапка, и, кажется, ему все равно было холодно. Улица за ним была пустой и гладкой, как каток.
— Я нахожусь перед зданием «Тауэрлайн», — произнес он, когда мы присоединились к собравшимся, поближе к телевизору, — где несколько минут назад колдунья Сорша Рид, похоже, выдвинула ужасающий ультиматум городу Чикаго. Давайте снова посмотрим эту запись.
По моему позвоночнику прокатился леденящий страх.
Кадр переключился на ранее записанное видео — Сорша, в сумерках окруженная золотистым светом, стоит в снегу, который покрывает площадь «Тауэрлайна». Либо она игнорировала холод, либо наколдовала так, чтобы он ее не затрагивал. Невзирая на чертову погоду, на ней было изумрудное вечернее платье. Оно было с длинными рукавами, облегающим верхом и объемной юбкой, все это покрывало геометрическое кружево поверх неплотной ткани того же темно-зеленого цвета. Ее густые светлые волосы лежали красивыми кудрями на плечах.
Она стояла с идеальной осанкой, убрав за спину руки, стеклянные бусины и блестки на платье переливались в свете прожекторов и от вспышек камер. Улыбка на ее лице была удовлетворенной и лишь слегка самодовольной, как у студента, демонстрирующего свою ленту за первое место на научной ярмарке.
— Добрый вечер, жители Чикаго. Надеюсь, вам понравилось это бодрящее представление моих сил. — Она огляделась вокруг, в ее глазах сверкнула гордость. — С моей стороны это потребовало на удивление мало усилий, хотя этому, конечно, поспособствовала незрелая работа колдуньи Мэллори Кармайкл.
Мэллори выругалась себе под нос.
Мне не понравилось, что она использовала слово «колдунья» как титул, словно мы персонажи спагетти-вестерна[71], и она планирует разделаться с нами на рассвете на пыльной, выгоревшей на солнце дороге между обветшалыми деревянными строениями.
— Можете не сомневаться, это только начало — пример моих приобретенных на практике способностей. И я намереваюсь их использовать. У меня был план относительно этого города, который привел бы нас в новую эру. Этот план был разрушен вашими сверхъестественными, вашими стражами порядка, потому что они слишком недальновидны, слишком глупы, чтобы увидеть в этом пользу.
Часть этого спокойного и собранного облика, натренированная улыбка светской львица, дрогнула, словно слетела маска.
— Вам придется за это платить. Я это устрою. Я заберу обратно то, что вы у меня отняли, и заберу то, что мне причитается.
Она улыбнулась, и улыбка была зловещей. Это была улыбка хищника, безнравственная и едкая.
— Я возьму этот город в уплату вашего долга, или возьму предателей. Если до рассвета ко мне приведут Мерит из Дома Кадогана и Мэллори Кармайкл, я освобожу Чикаго.
В комнате кто-то охнул — может, это я? — и несколько голов повернулись, чтобы посмотреть на нас с Мэллори, прежде чем снова уставились на Соршу.
— Если вы сделаете, как я прошу — что-то настолько незначительное — лед растает, а температура повысится, и вы получите обратно свой город. — Ее глаза потемнели, как набежавшие грозовые тучи. Несмотря на то, что она мило улыбалась, в ее глазах не было ничего милого. — Если вы этого не сделаете, если откажете в том, что мне причитается, то узнаете, насколько мстительной я могу быть. Это ведь что-то такое незначительное, вам не кажется? Две жизни в обмен на три миллиона?
Она подождала, как бы позволив всему городу ахнуть, и скользнула руками в карманы объемной юбки.
— У вас десять часов. Надеюсь, вы умны достаточно, чтобы принять правильное решение.
Появился достойный кино водоворот дыма — зеленого, конечно же — и она исчезла, примятый снег служил единственным доказательством того, что она там была.
— Ладно, — проговорила Линдси в наступившей тишине. — Я сниму напряжение, сказав, что она — холодная как лед сука. Но меня действительно бесит, насколько она эффектна. Я могу воспылать стильной любовью к заклятому врагу?
— Да, — ответила Мэллори, с прищуром глядя на экран. — Но сейчас не об этом.
— Хорошо. Потому что это платье офигенное. Ненавижу ее.
— Из-за чувства стиля или из-за того, что она — заклятый враг? — поинтересовалась я.
— Да, — был ответ Линдси. — Из-за этого.
— Она блефует, — сказал Катчер, его голос был низким и опасным, словно он едва сдерживал ярость. — У нее нет столько силы — чтобы разрушить город. — Но, кажется, он был не полностью уверен.
— Ей нужен только наш страх, — произнесла Мэллори. — И у нее его в избытке, чтобы это сделать. Достаточно, чтобы надавить на мэра и всех остальных. По крайней мере, она не делает это исподтишка.
— Делает, — проговорил Катчер. — И на этот раз я хочу сам с ней разобраться.
— Ей нужен не ты, — сказала Мэллори. — Ей нужны мы.
— Она вас не получит, — сказал Этан. Я посмотрела на него и увидела, что его взгляд обращен ко мне, глаза горели гневом. — Ни при каких обстоятельствах вас не передадут Сорше Рид.
— Поддерживаю, — проговорил Катчер, тембр его голоса был глубоким, как будто он наполнил само слово магией.
Как и я, Мэллори, кажется, была готова поспорить. Не то, чтобы я хотела вручить себя в Сорше — я видела, на что она способна. Но не хотела приносить в жертву Чикаго — и каждого живущего в нем человека — ее социопатии. Между уступкой и жертвой должна быть золотая середина.
И мы обе достаточно умны, чтобы выбирать свои битвы. Мы с Мэллори обменялись взглядами и слегка кивнули друг другу. Мы сделаем то, что должны, чтобы защитить наш город, наших людей и нашим мужчин.
— Однажды мы ее уже победили, — сказала она, кинув долгий взгляд на своего мужа. — И она была бы сейчас обезврежена, если бы ее не упустил ЧДП. Мы снова ее победим.
Начали звонить телефоны, нестареющая предупредительная сирена, и мы достали их.
— Джонах, — произнесла я, читая свое сообщение. — Говорит, что Дом Грей на нашей стороне.
— Твой дедушка, — сказал Катчер. — Они с Джеффом уже едут; мэр хочет провести стратегическую встречу через два часа. — Он поднял голову. — Мы не сможем этого избежать.
— А «Трибьюн» просит дать комментарии. — Этан прорычал эти слова, а потом бросил свой телефон на пустой стул, по-видимому, планируя игнорировать его.
— Было бы неплохо с ними побеседовать, — сказал Люк.
Из-за ярости на лице Этан стал выглядеть не менее волком, чем вампиром.
— Она попросила жизнь моей жены в обмен на этот город. Они не имеют права подтверждать это требование вопросами о том, соглашусь ли я на это. Выдам ли я Мерит, чтобы удовлетворить прихоти женщины, которая может оказаться душевно больной.
«Этан», — мысленно произнесла я и положила руку ему на плечо. «Это не поможет. И он нам не враг».
На минуту комнату накрыли тяжесть и тишина, напряжение было густым, как туман, а потом он кивнул и сделал шаг назад.
— Ты должен рассказать им, о чем думаешь, — промолвил Люк и поднял руки, прежде чем Этан мог поспорить. — Я знаю, что ты не любишь пресс-конференции. Но мы должны подумать о том, как преподнести им нашу версию.
— Меньше, чем через десять часов мне нужно выдать свою жену, иначе Сорша уничтожит город. Преподнести им нашу версию — не самое важное.
— Ты упрямый человек.
— Да, — ответил Этан. — И будь я проклят, если мой город погубит Злая Колдунья со Среднего Запада.
Сказал, как отрезал.
***
Мы потратили время, чтобы все спланировать, поесть, а Мэллори с Катчером приняли душ. Мы снова встретились в кабинете Этана, где на экране теперь появилось досье, которое Люк собрал на Соршу Рид.
— Если мы хотим победить Злую Колдунью, — произнес Люк, — то должны предсказать ее магию. А если мы хотим предсказать ее магию, то должны знать, как она работает.
— Скорее, Злую Стерву, — пробормотала Линдси.
— Возражений не имею, — произнес Этан.
Люк кивнул.
— Во-первых, у Мэллори и Катчера есть новости.
Мэллори, которая успела одеться, пока мы готовились к собранию, встала с дивана. Ее голубые волосы сегодня были собраны в пучок, на миниатюрное тело была надета толстовка Дома Кадогана. Она выглядела, как второкурсница во время недели экзаменов. Она довольно неплохо вжилась в эту роль.
— Благодаря Мерит, — произнесла она, — мы добились немалых успехов.
Надежда заставила мое сердце биться быстрее.
— Вы что-то нашли в записях?
— Нашли, — ответила она. — Вроде как. Итак, записи — это в основном полная бредятина, что неудивительно, учитывая, как они были разбросаны по комнате. Похоже, это крупицы заклинаний, которыми она интересовалась, идеи проектов, все в таком духе. В основном это маниакальная доска объявлений. Вместе эти части не имеют большого смысла. Поэтому пришлось рассматривать их отдельно. И отдельно они тоже не имели большого смысла. Пока я не нашла это.
Она протянула мне листок бумаги. Это была фотокопия того, что выглядело как книга или страница журнала. Верхняя половина страницы была заполнена рукописными словами, написанными маленьким почерком позолоченным средневековым шрифтом. На нижней половине страницы были наброски, нарисованные тонкими, неряшливыми штрихами. Что-то похожее на земной шар располагалось рядом с тем, что было похоже на звезду с неубедительными изображениями людей.