Когда следует использовать голубой цвет? 43 глава

Представьте себя следующим за этими призывами... Не пытайтесь их как-то определить и классифицировать, а просто позвольте вашей памяти и воображению перенести вас туда... Представьте, что «зов», которому вы следуете, является не просто беспокоящим симптомом, но и процессом, погружаю­щим вас в определенное состояние... Какое это бы было состо­яние?..

А теперь вообразите себя в «хорошем» путешествии... или представьте внутри себя мудреца, способного дать вам особые состояния и ощущения... Соединитесь на мгновение с этими представлениями... персонажами... путешествиями...

Попытайтесь выяснить, не имеет ли ваш внутренний учи­тель... или ваш жизненный опыт... какого-либо сообщения для вас... Попытайтесь понять его и отнестись к нему серьезно...

Подумайте о том, что вы следуете полученному сообщению в своей жизни, на работе, в отношениях с близкими и друзья­ми... Отметьте те изменения, которые надо внести в повседнев­ную жизнь.

В большинстве «примитивных» обществ и древних цивили­заций для пробуждения духовного «зрения» существовали силь­нодействующие ритуалы, называемые антропологами «обряда­ми перехода» (инициациями), имеющие целью преобразить и освятить отдельных лиц, группы людей или даже целые культу­ры. Целью обрядов перехода является создание условий для полного переформирования личности. Данный процесс вклю­чает в себя не только изменяющиеся психологические или социальные компоненты, но и основные философские и духов­ные параметры человеческого существования. Эти обряды со­вершаются во время важных изменений в жизни человека или целой культуры. В рамках личной истории они зачастую совпа­дают с важнейшими психологическими изменениями и могут иметь место в момент рождения, достижения половой зрелости, первого уровня взрослости (совершеннолетие, вступление в брак, рождение ребенка), второго уровня взрослости и наступ­ления смерти. В каждый такой момент жизни организм, психи­ка, социальное положение и основные обязанности индивида претерпевают определенные изменения.

Обряды перехода могут также совершаться в рамках посвя­щения в герои или в члены священного общества, в ходе

календарных празднеств обновления природы, передвижений из одного места в другое и ритуалов исцеления. Во всех таких ситуациях человек или социальная группа оставляет один стиль поведения и по окончании переходного периода вступает в дру­гие и абсолютно новые условия существования¹.

Арнольд ван Геннеп, автор раннего исследования данных обрядов, описал их как три последовательные стадии: отделе­ние, переходный период, воплощение.

На стадии отделения человек выводится из привычных ему социальных связей. Неофит должен быть полностью изолирован или пребывать вместе с находящимися в аналогичной ситуации сверстниками. Период отделения может сопровождаться печалью об утрате прежнего стиля жизни. Во время его прохождения важную роль играет чувство страха перед неизвестным, неожи­данным, который может быть спроецирован на непривычность этого неведомого мира. Именно страх часто побуждает неофита покинуть пределы цепляющегося за предсказуемость жизни Эго. В процессе отделения у человека нередко развивается глубокое чувство общности. Особое положение изоляции вкупе с ожида­ниями и страхом объединяет посвящаемых общностью предстоя­щего переживания.

По мере изучения неофитом мифологии и космологии дан­ной культуры начинается его подготовка к более активным аспектам обряда перехода. Программа напряженного и часто устрашающего переходного периода, предстоящего взыскующе­му, передается ему либо в форме мифов, повествований, песен, танцев, либо непосредственно в терминах конкретного описа­ния той области испытания, через которую предстоит пройти. Данное направление процесса обучения весьма важно для ре­зультата посвящения. Неофит поймет, что эта область, пусть странная и, возможно, даже зловещая, кем-то уже была преодо­лена, да и впредь ее неоднократна будут осваивать другие, — не только давно ушедшие священные предки, но и грядущие поколения. Осознание такого факта может ободрить посвяща­емого и дать ему дополнительный импульс войти в древнейший ход событий.

¹ Если взглянул на европейскую культуру с точки зрения периодов жиз­ненного цикла, то мы увидим, что время основных переходов из одного в Другой, как правило, оценивается отрицательно. Это, безусловно, верно в отношении периода достижения половой зрелости, средних лет, пожилого возраста и, конечно, кончины. Даже рождение в некотором смысле подверже­но негативной оценке, так как роженица традиционно рассматривается как вольная» и в этом качестве направляется для родов в больницу. Другой, едва воспринимаемой в нашей культуре категорией людей являются больные, осо­бенно смертельно больные. Они находятся между жизнью и смертью и больше Не являются социально полезными членами общества; именно поэтому уми-Рающис обычно считаются социальным и экономическим балластом.

На второй стадии, именуемой ван Геннепом переходной неофит переходит от интеллектуального обучения к непосред­ственному соприкосновению с плотью мифов. Эту стадию следует рассматривать как с точки зрения внешних символов и действий, обрамляющих прохождение испытания, так и с по­зиции переживаемых субъективных впечатлений. Именно в течение переходной фазы данная культура использует всевоз­можные методы для расширения сознания посвящаемого, сни­жая или полностью снимая психологические барьеры, отделяю­щие сверхъестественный мир от обыденного. Подобного рода методики включают в себя лишение сна, пост, изнурение плоти, активнре воздействие на слух и зрение, социальную изоляцию, гиперактивацию, коллективное воздействие, внушение и в не­которых случаях — галлюциногены. Объединяя символическое действо, разыгрываемое внутри, и внешние культурологические символы, обрамляющие данное событие, неофит испытывает и в конце концов глубочайшим образом постигает суть всех обрядов перехода: можно продраться сквозь хаос пограничных состояний и муки смерти, пройти через переживание полней­шего уничтожения и выйти из этого процесса обновленным и возрожденным. Обучающее воздействие такого переживания весьма глубоко, оно затрагивает не только интеллект, но и всю психобиологическую структуру организма. Между событиями внешнего мира и компонентами непосредственного окружения, с одной стороны, и внутренним опытом человека, с другой, происходит диалектическое взаимодействие. Подобное смеше­ние осознаваемого содержания подсознания с культурологиче­ской символикой, относящейся к обновлению, приводит к об­разованию у индивида глубочайшей сообразности и внутренней согласованности.

Третьей стадией в триаде ван Геннепа является стадия вопло­щения. Она включает в себя возвращение человека к его непо­средственному социальному окружению. Однако посвященный отличается от недавнего неофита. Покинувший место посвяще­ния обладает новой концептуалистикой, измененными взгляда­ми на мир, иным статусом и кругом обязанностей, вступая в жизнь на другом, более высоком уровне. Символика концент­рируется вокруг одной и той же специфической смеси рожде­ния, секса и смерти. Хижина, в которой содержатся те, кому предстоит пройти посвящение, часто называется «влагалищем», «чревом» (например, в новогвинейской культуре иатмулов, ис­следованной Грегори Бэйтсоном, вход в хижину посвящений носит название «клиторных врат»). Нередко это же место назы­вается могилой. В отдельных культурах одно и то же слово обозначает беременность, похороны и посвящение. С другой стороны, могилы часто сооружаются в форме чрева, и покой-

ников погребают, придав им позу плода. К беременной могуг относиться как к умершей и считать ее заново рожденной во время родов.

Во время обрядов перехода, как и в ходе психотерапевтиче­ских сессий в особых состояниях сознания, духовная символика может переплетаться с определенными биологическими эле­ментами. Посвящаемые зачастую раздеваются донага, им сбри­вают вес волосы на теле, а на голову льют кровь жертвенных животных¹. Иногда соприкосновение со смертью организуется '■ столь реалистично, что ритуальные действия заключают в себе -риск серьезной физической травмы или опасность настоящей

■ биологической гибели.

\ Символики внешних изображений и внутренних пережива­ний могут объединяться в ходе ритуальных действий взаимо-

■ усиливающим образом, приводя как к колоссальному личному,

■ так и к коллективному переживанию. Именно во время подоб-

■ ных обрядов преображения границы личности раздвигаются до Вгепени включения в себя не только окружающей среды, но и

сверхъестественных сфер. Область данных переживаний имеет многочисленные параллели с трансперсональными явлениями. Введение человека в духовную историю его культуры, в некую Космогонию, повторяемую при каждом посвящении, приводит иеофита к соприкосновению с древнейшей сакральной тради­цией и пониманию непосредственного отношения этой тради-

■ ции к его психике. Именно обновление сакральной природы ■индивида и его контакт с важнейшим творческим импульсом [космоса наполняет существование новым смыслом.

С. Гроф рассматривает обряды перехода в качестве структу-

■ рированных событий, в рамках которых индивид сталкивается, переживает и исторгает значительные бессознательные энергии. Представляется допустимым, что, с точки зрения природы

Действующих психологических сил, их стихийное и неконтро-Ьируемое проявление, а также деятельность под влиянием таких ■Энергий могли бы быть разрушительны для окружающей соци-Ьльной среды. Здесь интересно упомянуть мнение Арнольда ван Геннепа, Маргарет Мид, Мирча Элиаде и других выдающихся Вштропологов, согласно которому отсутствие обрядов перехода, возможно, способствует усилению социальной психопатологии, ргаблюдаемой в современном обществе. Многие импульсы, из-

¹ В этих ритуалах нетрудно разглядеть сближение с положением новорож-Шенного. Более тою, использование испражнений и других отталкивающих ^субстратов напоминает скатологическне аспекты биологических родов. Нако­нец, элементы пытки и физического страдания, болезненного отделения и \ борьбы за выживание, присутствующие во многих обрядах перехода, несут ■ отпечаток близкого сходства с аналогичными процессами, являющимися ча­стью перинатальных переживаний.

начально разрушительного и асоциального характера, вместо того, чтобы разряжаться в санкционированном обществом по­рядке (через безопасный и структурированный сакральный контекст), незаметно пронизывают нашу повседневную жизнь и проявляют себя в ряде личных и общественных проблем.

Мифология — хранилище сакральной истории культуры также указывает на непосредственное значение и универсаль­ный характер опыта смерти-возрождения. Многие древние и современные культуры знают живописные истории, где расска­зывается о героях, которые спускались в мир мертвых и, пре­одолев немыслимые препоны, вернулись на землю наделенные сверхъестественными способностями. Столь же часты упоми­нания о богах, полубогах или героях, умерших или убитых, а затем возвращенных к жизни для новой роли омоложенными или ставшими бессмертными. В менее отчетливом виде та же тема выражается в образе героя, заглатываемого и переварива­емого колоссальным чудовищем, а впоследствии либо изверг­нутым им назад, либо совершившим чудесный побег.

Во многих частях света эти мифологические темы явились концептуальной основой для священных мистерий, в ходе кото­рых неофиты испытывают в ритуализированной форме смерть и возрождение.

Вавилонские и ассирийские обряды, связанные с Таммузом и Иштар, вращаются вокруг одной из самых ранних аллегорий умирающего бога, относясь, возможно, к 4000 году до нашей эры. Миф, лежащий в основе ритуального действа, — это исто­рия Матери Богини Иштар и ее нисхождения в подземный мир в поисках священного эликсира; который единственный мог бы вернуть к жизни ее мертвого сына и мужа Таммуза. Она сама была заключена хтонической богиней Эрешнигаль, царицей подземного мира, в дом мрака и перенесла много болезней. Будучи богиней плодородия, она остановила в отместку созре­вание урожая и всякий рост на земле. В конце концов после вмешательства других богов, напуганных произошедшим, Иш­тар была исцелена с помощью живой воды и вызволена из подземного мира. Согласно эзотерическому толкованию миф об Иштар представляет собой заключение сознания в материю и его освобождение благодаря животворному и освобождающе­му действию тайного учения.

В храмах Исидьг и Осириса в Древнем Египте кандидат в посвященные под руководством иерофантов проходил через ряд тяжелых испытаний с целью преодолеть страх смерти и обрести доступ к эзотерическому знанию о природе, Вселенной и чело­веке. Мифологической основой для ритуала трансформации служила история убийства и расчленения Осириса братом Се­том и последующего воскресения после мифического действа,

выполненного его сестрой Нефтис вместе с женой и сестрой Осириса Исидой.

Эдуард Шюре в «Великих посвященных» приводит яркую реконструкцию процесса посвящения в египетские мистерии Исиды и Осириса. Суровые ритуальные испытания начинались с прохождения по узкому коридору тайного убежища, освеща­емому факелами. С обеих сторон этого зловещего помещения располагались устрашающие статуи с человеческими телами и звериными головами. В конце коридора находились мумия и человеческий скелет, охраняющие дыру в стене. Неофиту вру­чался небольшой зажженный светильник, и он проникал в эту дыру, которая была столь узкой, что приходилось ползти на четвереньках. Затем дверь за ним затворялась, и дальнейший путь пролегал в темноте. В конце находился проход вроде ствола шахты, ведущий к лестнице, исчезающей в вертикальном от­верстии. Спустившись к нижней из перекладин, неофит обна­руживал, что висит над ужасающей бездной. Тревожно размыш­ляя о своем затруднительном положении (вернуться наверх нельзя, внизу же — таинственная чернота), он замечал справа расщелину и ступени: спиральная, высеченная в скале лестница вела его в огромный зал, расписанный символическими фрес­ками, а пастофор (хранитель священных символов) объяснял ему значение изображений.

Следующая фаза испытания начиналась в длинном узком коридоре, в конце которого светилась раскаленная докрасна печь. Дверь за неофитом захлопывалась, и перед ним вставала, задача пройти сквозь огонь. Обретя достаточно мужества и приблизившись к пылающему горнилу, он видел, что это — оптическая иллюзия, создаваемая горящими смолистыми поле­ньями, положенными на железную решетку. Путь, пролегаю­щий между поленьями, позволял быстро миновать их.

Затем следовало испытание водой. Посвящаемого сталкива­ли в бассейн, наполненный черной стоячей водой, после чего два помощника вытаскивали его в слабо освещенный грот. Здесь его купали, досуха вытирали и умащивали изысканными

Маслами.

Отдыхая, он слушал игру арф и флейт. Нубийка, одетая в темно-крас] roe одеяние и украшенная прекрасными драгоценнос­тями, приближалась к нему, символизируя женскую чувствен­ность. Если он уступал искушению и не выдерживал испытания, то на всю жизнь оставался рабом в храме. Если же успешно Проходил эту последнюю стадию, его с триумфом препровождали В святилище Исиды, где он должен был принести обет молчания И покорности перед колоссальной статуей богини.

Как мы помним из истории, Древняя Греция изобиловала Мистериальными религиями и священными обрядами. Элев-

синские мистерии, проводившиеся каждые пять лет в Аттике основывались на эзотерическом толковании мифа о Деметре и ее дочери Персефоне. Похищенная хтоническим богом Плуто-. ном Персефона была вынуждена каждый год проводить шесть месяцев в подземком мире. Этот миф, рассматриваемый как аллегория, касающаяся сезонных циклов природы, стал для посвященных в Элевсинские мистерии символом духовных битв души.

В «Обелиске франкмасонства» Джон Е. Вейсс приводит описание такой мистерии. Он изображает обстановку начала мистерии как пронизанную чувством абсолютного хаоса и ужа­са, сопровождаемую слепящими вспышками света и оглуша­ющими раскатами грома. Согласно рисуемой им картине по­мещение словно трясется и охвачено огнем; отвратительные привидения скользят по воздуху, вопя и стеная; всюду слышны пугающие звуки и завывания. На фоне этих инфернальных сцен появляются таинственные призраки — посланники различных яростных божеств: Мучения, Безумия, Голода, Болезни и Смер­ти. В то время как трепещущие новообращенные продвигаются среди ужасающего представления, отражающего страдания этой жизни, муки, испытываемые в Тартаре, они слышат торжест­венный голос иерофанта, демонстрирующего и объясняющего символы высшей божественности. Внезапно все меняется, и вместо ужасных образов появляются ясный свет и различные знаки блаженства..Таким образом община посвященных в Элев­синские мистерии переживала в короткое время и на ограни­ченном пространстве «беды Земли, мучения Тартара и счастье Элизиума».

Орфический культ основывался на легенде об обожествлен­ном фракийском певце Орфее, предпринявшем неудачную по­пытку освободить свою возлюбленную Эвридику из тьмы под­земного мира. Он сам трагически погиб, разодранный в клочья киконианскими женщинами за вмешательство в вакханалию. Согласно легенде его оторванная голова, выброшенная в Гебр, продолжала петь и предсказывать будущее.

Вакхические и дионисийские обряды концентрировались вокруг истории молодого Вакха, расчлененного Титанами, а затем воскрешенного Афиной Палладой после того, как та спасла его сердце. В дионисийских обрядах их участники стре­мились к отождествлению себя с убитым и воскресающим богом, достигая этого с помощью употребления пьянящих напитков, ритмических танцев, пожирания сырого мяса жи­вотных.

Самофракийские мистерии корибантов, или кабиров, были тесно связаны с дионисийскими празднествами. Ритуальная драма представляла убийство Кадмилла тремя его братьями.

Фригийские мистерии справлялись во имя бога Атиса, оско­пившего себя под сосной, умершего и воскрешенного великой матерью Кибеллой¹. Ритуальная процедура, практиковавшаяся во Фригии, включала в себя сакральный прием пищи, во время которого неофит ел из барабана и пил из цимбал. Потом он натирался кровью быка; посвящаемого поили исключительно молоком.

Мистерии Адониса ежегодно справлялись во многих частях Египта, Финикии и Библоса. Согласно легенде Адонис родился из миррового дерева, в которое боги превратили его мать Смирну. Его рождению помогал дикий вепрь, ставший, таким образом, повитухой Адониса, однако он же и принес ему смерть: Адонис скончался после того, как вепрь смертельно ранил его, пронзив клыками. В ходе мистерий Адониса неофит проходил через символическую смерть бога и воскресал с помощью жрецов. Он вступал в благословенное состояние возрождения и искупления, ставшее возможным в результате страданий Адониса.

В нордической традиции убиваемым и воскресающим богом был любимый сын Одина — молодой и прекрасный Бальдр. Согласно мифу он являлся единственным миролюбивым боже­ством Валгаллы. Персонифицированное зло — обманщик Локи подсунул слепому богу судьбы Хеду омеловую стрелу, единст­венное оружие, могущее причинить вред Бальдру, которой тот и был сражен. После многих усилий убитые горем боги нашли способ воскресить своего любимца. В процессе мистерий Одина неофит выпивал освященный мед из кубка, сделанного из человеческого черепа. Подобно Бальдру, посвящаемый прохо­дил через тяжелые сакральные испытания в девяти подземных палатах и в конце концов мог открыть тайну Одина, наиболее хранимую из тайн природы и человеческой души.

В друидических мистериях Британии граница между симво­лической и физиологической смертью оказывалась весьма зыб­кой. После помещения испытуемого заживо в гроб последний укладывали в открытую лодку и сталкивали в море, изображая таким образом смерть бога Солнца. В этом необычном и тяже­лом испытании гибли многие посвящаемые. К тем же, кто переживал этот суровый ритуал, относились как к заново рож­денным.

Приведенные выше примеры, безусловно, не исчерпывают описания мистериальных религий. Схожие ритуальные дейст­вия, акцентированные на смерти и возрождении, существовали

¹ Согласно некоторым исследователям мифологии данная легенда содер­жит языческие корни христианской традиции, связанной с рождественским Деревом.

также в рахчичных видах в митраизме, в герметической тради­ции, в Индии, на Тибете, среди африканских племен, в доко-лумбовых и современных обществах американских индейцев во многих других культурах мира. Подобные ритуалы практи­ковались во все времена при посвящении в члены разных тайных обществ.

Шаманские инициационные действа также весьма насыще­ны и драматичны. Суть переживаний, связанных с призванием шамана, также состоит в соприкосновении с опасностями и смертью. Посвятительные сновидения, а также видения вклю­чают в себя, с одной стороны, нисхождение в нижний мир, страдание и смерть¹; с другой — восхождение на небеса, сопро­вождаемое воскресением. Так, сибирские шаманы утверждают, что во время посвятительной болезни они от трех до семи дней пребывают мертвыми в своих юртах либо в уединенном месте. В это время демоны и духи предков ведут их в подземный мир, подвергая там различного рода мучениям. Заметим, что различ­ные шаманские традиции по-разному описывают детали испы­таний, но во всех этих описаниях присутствует общая атмосфера ужаса и нечеловеческого страдания. Пытки включают в себя расчленение, соскабливание плоти с костей, вырывание глаз из глазниц, иные ужасающие действия. После превращения начи­нающего шамана в скелет с отполированными костями куски его тела обычно распределяются среди духов различных болез­ней. Затем кости покрываются новой плотью, и кандидат в шаманы может получить даже новую кровь. Воскреснув в по­добном преображенном состоянии, он получает от разного рода духов в человеческом и животном образах знание и силу цели-тельства. Следующая важная ступень путешествия шамана — восхождение для посвящения в небесные области: кандидат поднимается по столбу или по дереву и совершает магический полет.

Переходные испытания неизменно сопровождаются воскре­сением и разрешением основной проблемы шамана. Кроме того, отныне он должен всегда хорошо ориентироваться как в «объективной реальности», так и в различных областях сверх-естественного мира. С этого момента в экстремальных инци-

¹ Согласно М Элпаде шаманы внесли большой вклад в сумму знаний о смерти и «погребальной географии». Они также являются авторами многих тем, касающихся мифологии смерти. Чаще всего страна, которую видит шаман, и персонажи, с которыми он встречается, описываются им до мельчайших по­дробностей во время и после транса. Посредством повторяющихся магических путешествий шамана неизвестный и вызывающий страх мир смерти обретает форму и структуру и постепенно становится все более знакомым и приемле­мым, а сама кончина в основном рассматривается как обряд перехода к духов­ной форме бытия.

дентах шаман усматривает духовное значение и воспринима­ет переживаемое как тяжелые испытания, имеющие глубокий

смысл.

После посвящения шаманы начинают обладать способнос­тью посещать мир духов и общаться с ними, становясь в чем-то подобными им: они могут покидать тело и по желанию путеше­ствовать в космическом мире. Опытные шаманы являются для своего народа целителями, провидцами, жрецами, поэтами и проводниками душ в загробный мир. Они выполняют лечеб­ные церемонии, управляют принесением племенем ритуальных жертв, а также играют роль спутника для душ умерших на их пути в иной мир.

Шаманизм (так же как и восточные учения) придает большое значение стиранию так называемой личной истории — перво­начальной самоидентификации, загоняющей человека в социо­культурные рамки и вследствие этого делающей его зависимым от мыслей и поступков других людей. Описанные инициацион­ные ритуалы «расчленения» имеют своей целью именно очище­ние сознания отложной идентификации с Я и заполнением его ничем, или чистой сутью.

Обычно искоренение личной истории влечет за собой душев­ное страдание, так как приходится отказываться от, наверное, самой устойчивой и «вредной» привычки думать о себе как о жестко фиксированном человеке с одной-единственной задачей. Но, как пишет Арнольд Минделл, «или вы становитесь текучими, или природа найдет способ стереть вас с лица земли» (1996).

Попробуйте выполнить следующее упражнение.

Упражнение «Стирание личной истории»

Для начала мысленно опишите себя.. Кто вы?.. Чем занима­етесь?.. Из какой вы семьи?.. Опишите свой пол... свою расу... религию... профессию... национальность...

Вспомните свое детство... успехи и неудачи... самые радост­ные... и самые неприятные моменты в жизни...

Каким вы видите свое тело? Сильным... слабым... уродливым или прекрасным?.. Счастливы ли вы?..

Представьте себя членом туземного племени... и свою лич­ную историю как миф вашего племени... Какие табу он накла­дывает?.. Какую полезную для всех информацию несет?..

Подумайте об обрядах инициации и ритуальной смерти... Попытайтесь понять, какая часть вас могла бы быть предназна­чена для того, чтобы умереть?.. На какой новый уровень лич­ностного роста вы могли бы подняться в результате этого...

Вообразите ситуацию, что ваша личная история стерта... Как бы изменились вы, ваши взаимоотношения и окружающий

мир?..

Люди, ощутившие зов духа, так же как и будущие психоте- рапевты, должны пройти многолетнее обучение под руководст­вом опытного Учителя. Не случайно многие исследователи шаманизма сравнивают процесс обучения ученика шамана с процессом психотерапии: в то время как одни ищут решения собственных проблем, другие находят духовных учителей¹.

Ремесленным навыкам психотерапии, как показывает наш собственный преподавательский опыт, можно обучиться доста­точно быстро; но необходимо множество лет кропотливой прак­тической работы, прежде чем психотерапевт начинает верить в себя и в свою способность душевного исцеления. Совершенству­ясь в своей профессии, любящий свое дело психотерапевт тем не менее постоянно испытывает сомнение в собственном вы­боре и в средствах достижения цели (и в этом, может быть, коренное отличие подготовки в области психотерапии от под­готовки в любой другой медицинской специальности). Хотя он и прикладывает все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы победить судьбу, этого практически никогда не происходит. Слишком многообразны проявления духа и слишком самона­деянно думать, что ими можно управлять. Поэтому главная задача обучения и в психотерапии и в шаманизме состоит в том, чтобы научиться следовать им².

Таким образом, сомнения в шаманизме оказываются полез­ными: они заставляют учиться вещам, которых человек не знает. Обучение необходимым навыкам шаманской практики занима­ет несколько недель, но гораздо больше времени потребуется на то, чтобы овладеть особым психологическим отношением — аттитьюдом (от франц. attitude — поза) — к окружающему миру, который шаманы передают своим ученикам посредством лич­ных наставлений: вы не тот, кто изменяет, вы учитесь изменять­ся. Поэтому в обучении шаманизму огромную роль играет концепция духовного мастерства. Для того, чтобы понять ее, А. Минделл предлагает одну дзэн-буддистскую аналогию. Так, монахи должны завершить первую стадию обучения {продол -

¹ Как наши собственные исследования, так и исследования, проводимые на протяжении длительного времени в других странах, показывают, что в ходе практически любой психотерапии наступает момент, когда психотерапевт про­буждает в пациенте ассоциации с шаманом.

² Именно поэтому «вечные философии* рекомендовали смирение как лучший выбор искателя мудрости. Подобно священной горе Фудзи в Японии, вершина которой, будучи плоской, является символом скромности, а не гор­дости (как это могло быть в случае, если бы она была острой), ученик должен подняться над повседневной жизнью, но быть открытым посланиям свыше.

жающуюся десять лет) в монастыре; следующий десятилетний период обучения, не имеющий определенной программы, на­чинается с того момента, когда они выходят в мир. Это нефор­мальное обучение не имеет определенного конца. Просто по истечении срока учитель садится вместе с монахом и каким-то образом (например, по его манере пить чай, поскольку она является символом его жизни в дзэн) узнает, стал ли монах мастером или нет.

Испытания силы духа проверяют не только ученика (паци­ента), но и учителя (психотерапевта). Восприимчивый учитель понимает, что он растет вместе со своими подопечными. Судьба связывает их даже если ни тот, ни другой не готовы к этому. Исходя из этого, в шаманизме проекция ученика на учителя рассматривается не только как часть его внутренней жизни, которая должна быть обоюдно принята, но и как указание на то, как должен расти учитель.

Шаманы выделяют четыре барьера (или врага) знания: страх, ясность, силу и старость. Второй и третий враги разыскиваются самим шаманом, но становятся его врагами лишь после того, как они были найдены.

Любому человеку необходим страх перед той Тайной, кото­рую представляет собой бессознательное. Это чем-то сродни страху, который мы чувствуем, переправляясь через ненадеж­ные воды. Страх извещает нас об опасности, которая поджидает, и о тех возможных последствиях, которые могут произойти, если мы наобум, вслепую и безрассудно, двинемся вперед. Человеческая жизнь не может существовать без страха, и те, кто приближается к глубоким уровням бессознательного без стра­ха, вполне могут быть сметены или уничтожены как сумасшед­шие, эксцентрики или возомнившие о себе пророки. У Братьев Гримм есть сказка о молодом человеке, от которого отрекся отец, поскольку тот не знал, что такое страх, и который был вынужден один отправиться в мир в поисках страха.