То же можно сказать и о вкусе. Вы опираетесь на свой опыт, суждение и предпочтения, вы открыто их задействуете, но с долей скептицизма к тому, что встречаете на своем пути – идеям, песням, блюдам или актерской игре. Насколько это хорошо? Вызывает ли это удовольствие? Как оно сочетается с тем, что я уже видел и знаю?
Ваш хороший вкус позволяет находить то, что вас действительно впечатляет. Он защищает вас от посредственности. Но в нем есть и определенный скепсис. Суждение всегда означает готовность выразить сомнение или неодобрение, начать с вопросительного знака: насколько это хорошо, интересно, оригинально, качественно, с учетом того, что я уже знаю?
Есть и еще одна сторона любопытства, которой мы до сих пор не касались, – та самая, о которой говорит астроном и писатель Карл Саган в приведенной в начале главы цитате. Он подчеркивает значение любопытства в управлении общественной жизнью, в демократии.
Демократия обязательно влечет за собой ответственность. Фактически, это и есть ее суть: понимать, что необходимо сделать для общества, обсуждать, взвешивать варианты, принимать решения и затем оценивать, верны ли эти решения, и спрашивать с тех, кто их принял.
Вот почему нам необходима свободная пресса – ее задача задавать вопросы. Вот зачем нужны выборы – чтобы определить, хотим ли мы оставить у власти тех, кто занимает государственные посты. Вот почему результаты слушаний в палате представителей и в сенате и в судах открыты для всех, как и совещания в каждом городском совете, окружной комиссии и школьном правлении. Вот зачем нам нужны три ветви власти в США – чтобы создать систему ответственности, распределенной между конгрессом, президентом и судами.
|
|
В обществе, столь сложном, как наше, мы часто передаем свою ответственность другим. Мы позволяем прессе задавать вопросы (а потом критикуем ее за неточность). Мы позволяем конгрессу задавать вопросы (а затем выражаем недовольство его слишком мягкой или слишком разрушительной позицией). Мы позволяем активистам задавать вопросы (а потом возражаем, что они слишком увлекаются партийной повесткой). А ведь ответственность должна возникать на уровне граждан.
Мы должны интересоваться, как функционирует наше руководство, будь то местная школа или система здравоохранения штата, космическая станция НСА или финансирование социальной программы. Чего мы от него ожидаем? Выполняется ли это? Если нет, то почему? Кто конкретно в этом виноват, есть ли у нас инструменты воздействия, или мы должны сместить руководителя?
Тот механизм, на котором строится система управления в Америке, рассчитан на наше любопытство. В нем нет встроенного скептицизма – все должно исходить от нас самих.
Любопытство – столь же мощное средство в общественной жизни, как, к примеру, на работе. Сама по себе возможность прийти и задать вопрос на совещании местных чиновников – яркое напоминание о том, что власть нам подотчетна, а не наоборот. В таких вопросах заключены контроль над ситуацией и понимание наших ценностей, независимо от того, идет ли речь о школьном самоуправлении, выступлении на форуме кандидатов или просмотре трансляции заседания палаты представителей на кабельном канале C-SPAN.
Взаимосвязь между «личным» любопытством и такого рода общественным любопытством проста: это привычка задавать вопросы, постоянно напоминать себе о важности этого и о своем праве. Дело даже не в том, что демократия допускает любопытство. Без любопытства это уже не демократия.
|
|
Верно и обратное. Демократия – именно тот общественный строй, который более других дает волю нашему любопытству во всех сферах жизни.
Глава 7
Золотой век любопытства
«Быть может, однажды люди перестанут интересоваться неизведанным, не будут тянуться к тайне. Это возможно, но, утратив любопытство, человек потеряет практически все, что делает его человеком».
Артур Кларк1
Мы ехали в машине с открытыми окнами. Это было в 1959 году, мне тогда исполнилось восемь лет. Мы остановились на светофоре, и вдруг я увидел пчелу, которая то залетала в машину, то вылетала обратно. Я испугался, мне не хотелось, чтобы она меня ужалила. Скорее бы загорелся зеленый, чтобы можно было ехать дальше! Но вдруг у меня возник вопрос: а что быстрее – машина или пчела? Может, пчела сможет лететь вместе с нами даже после того, как мама пройдет этот перекресток?
В итоге мы оторвались от пчелы, но вопрос засел в моей голове. Что движется быстрее – пчела или машина? Я пытался его как-то решить, но убедительного ответа не нашел. Мне тогда было лишь восемь, и единственное, что я мог, это задать этот вопрос кому-то из взрослых. Как и всегда, я пошел к бабушке. Бабушка была моим персональным Google, возможно, не таким всезнающим, но намного более понимающим и поддерживающим. Она любила, когда я задавал вопросы, даже если не знала на них ответ2.
Я всегда был любопытным, сколько себя помню. Я понял это прежде, чем у меня сложились все прочие представления о себе. Это основная черта моего характера. Кто-то считает себя веселым, умным или общительным, я же точно так же, как и пятьдесят лет назад, считаю себя любопытным.
|
|
Для меня это не только определяющая черта моего характера, не только мои собственные представления о себе, это еще и ключ к выживанию и успеху. С помощью любопытства мне удалось справиться со своими проблемами с чтением. Так я смог пережить непростые годы получения школьного и высшего образования. Так я оказался в кинематографе, так я разобрался в его сути. Я думаю, что любопытство – это именно та черта, которая меня выделяет в Голливуде.
Я задаю вопросы.
Благодаря этим вопросам возникают интересные идеи, складываются деловые отношения. Они помогают установить любого рода связи – связи между несочетающимися на первый взгляд темами или людьми, которые вряд ли смогли бы работать вместе. А интересные идеи, сотрудничество и точки соприкосновения вместе создают доверие.
Любопытство – это не только черта моего характера, это, по сути, мой образ жизни. Это моя отличительная особенность, одна из причин, по которой людям нравится работать со мной, и они выбирают продюсером именно меня.
Любопытство подарило мне мечту. Оно в буквальном смысле помогло мне создать для себя ту жизнь, к которой я стремился в 23 года.
Для меня работа над этой книгой стала возможностью задуматься о любопытстве так, как я раньше никогда о нем не думал, и открыла те его стороны, которых я раньше не замечал. На самом деле сделать любопытство героем книги я решил, потому что оно доступно каждому. Я рассказывал истории, составляющие мой опыт применения любопытства, чтобы вдохновить и развлечь. Но вы должны использовать его, прежде всего чтобы получить то, что для вас действительно важно.
Именно в этом состоит поразительное отличие любопытства от ума, изобретательности или даже лидерства. Среди нас есть очень умные люди, люди, творчески одаренные, и те, кто обладает потрясающими лидерскими качествами. Но не все такие.
Любопытным может быть любой, в меру своих желаний и возможностей, и неважно, сколько вам лет. При этом любопытство поможет вам стать умнее, изобретательнее, продуктивнее и просто стать лучше.
* * *
Особенно мне нравится в любопытстве его двойственная природа во многих аспектах. Любопытство очень соответствует понятиям об инь и ян. Обратив на это внимание, вы сможете лучше понять любопытство.
В частности, любопытство может как слушаться вас, так и вести за собой. Так, вы можете решить, что вам стоит проявить интерес к чему-либо. Но как только вы встанете на этот путь, дальше вас поведет уже ваше любопытство.
Чем больше стараешься сдерживать любопытство окружающих, чем больше дразнишь их, не сообщая какой-то факт, тем больше оно усиливается. Кто стрелял в Юинга? Кто выиграл джек-пот в лотерее?
С другой стороны, часто наше сильное любопытство по поводу чего-то незначительного гаснет в ту же секунду, когда мы получаем ответ. Как только узнаешь, кто выиграл в лотерею, интерес к этому немедленно пропадает.
Можно интересоваться чем-то очень конкретным, например, что быстрее – машина или пчела, то есть вопросом, предполагающим однозначный ответ, который может вызвать либо не вызвать дальнейшие вопросы (как у пчелы получается летать со скоростью 20 миль в час [32 км/ч]?). Но любопытство вызывают и такие материи, исчерпывающей информации о которых мы, возможно, не получим никогда: благодаря исследованиям врачей, психологов, физиков, космологов мы узнаем о них все больше, и тем не менее можем никогда не разгадать все тайны. Подобное любопытство может вести за собой человека всю его жизнь.
Любопытство требует определенной смелости и решительности, чтобы открывать неизведанное, задавать вопросы. В то же время оно само может стать источником храбрости. Для любопытства нужна всего капелька уверенности в себе, а оно, в свою очередь, поможет ей стать морем.
Ничто так не пробуждает любопытство аудитории, как хорошая история. С другой стороны, ничто так не вдохновляет на истории, как любопытство и его плоды.
Любопытство легко может войти в привычку. Чем чаще к нему прибегаешь, тем более естественным оно становится. Но можно пользоваться им и намеренно, усилить привычную интенсивность вопросов и сказать себе: «Вот тут я должен докопаться до сути, об этом человеке или явлении я должен узнать побольше».
Может показаться, что любопытство деструктивно по своей природе. Так думать естественно, ведь задавая вопросы о чем-либо, мы вычленяем из общего предмет своих изысканий, пытаясь понять, как это работает, будь то двигатель Toyota Prius или личность вашего босса. Но на деле любопытство не декомпозиция, а синтез. Когда вы действительно захвачены любопытством, весь мир собирается в единое целое. Возможно, сначала вам придется покопаться в частностях, но когда все выяснится, перед вами раскроется новая общая картина, которую вы не могли увидеть раньше.
Любопытство – это инструмент взаимодействия с другими людьми, но это также и путь к независимому мышлению. Любопытство способствует сотрудничеству, но также помогает стать самостоятельнее.
Любопытство всегда удивительно ново, его невозможно исчерпать. На самом деле, чем больше любопытства вы проявляете сейчас, тем более вероятно, что вам будет любопытно и в дальнейшем. Пожалуй, только к одному не удалось возбудить интерес любопытству – к самому себе. Мы готовы с интересом изучать все, что угодно, кроме собственно понятия «любопытство».
Наконец, мы живем в такой момент времени, который должен стать «Золотым веком любопытства». Современный человек имеет личный доступ к большему количеству информации, чем кто-либо до него. Кое-где этим преимуществом активно пользуются: компании «Кремниевой долины» – яркий и поучительный тому пример. Энергия и находчивость предпринимателей связана с умением задавать вопросы: «А что дальше? Почему мы не можем сделать таким образом?»
Тем не менее любопытство по-прежнему очень недооценивают. В упорядоченных системах, где можно было бы учить людей пользоваться этим ресурсом, – в школах, в университетах, на работе – зачастую его вовсе не поощряют. В лучшем случае, могут что-то сказать на словах. Но чаще всего эта тема и вовсе не затрагивается.
Но поскольку каждый из нас может начать самостоятельно использовать любопытство в любой момент, стоит ему только решиться, мы можем способствовать расцвету этого качества в нашей культуре. Ведь это совсем не сложно: достаточно просто отвечать на все вопросы, которые задают нам дети, помогать им искать ответы, когда сами их не знаем.
В наших силах прибегать к любопытству на работе даже в на первый взгляд незначительных, но на деле важных мелочах: достаточно самим задавать вопросы и уважительно и серьезно относиться к вопросам коллег, приветствовать интерес клиентов, относиться к их уточнениям, не как к досадным помехам, а как к новым возможностям. Цель здесь не в том, чтобы начать массово без разбору спрашивать обо всем подряд. Наша задача постепенно менять культуру в рамках собственной семьи или своего рабочего коллектива, чтобы быть любопытным стало неопасно. Так мы сможем раскрыть всю силу любопытства и те преимущества, которые оно дает.
* * *
Гениальный английский ученый XVII века Роберт Гук (1643–1705) был одним из тех, кто способствовал распространению научного знания, как альтернативы религиозным представлениям о мире. Он был современником и непримиримым оппонентом Исаака Ньютона. По спектру интересов и талантам Гука иногда ставили в один ряд с Леонардо да Винчи. Гук совершил открытия и сформулировал важные идеи в области физики, астрономии, архитектуры, палеонтологии и биологии. Несмотря на то, что он умер 300 лет назад, его разработки используются в современных механизмах часов, микроскопов и машин.
Именно Гук, рассмотрев в микроскоп тончайший срез пробкового дерева, впервые употребил слово «клетка», назвав этим словом базовую единицу всего живого, которую он увидел в окуляр3.
В наше время, когда ученые работают в рамках своей узкой специализации, широта научной деятельности Гука кажется удивительной. Находчивость и проницательность таких ученых, как Гук, поражают воображение. Но особое восхищение вызывает не столько тот переворот во взглядах на мир, начиная от движения планет до знаний об организме человека, который они совершили, а тот факт, что они сами были революционерами. Они противостояли презрению, насмешкам и сложившейся за 2000 лет властной структуре, которая определяла границы дозволенного, решая, о чем можно спрашивать, а о чем нельзя.
Исследователь вопросов любопытства Барбара Бенедикт предложила нам такое объяснение: «Одна из причин, по которой ученые XVII–XVIII веков добились незаурядных результатов, состояла в том, что они задавали вопросы, которые до них никто не задавал». Например, Гук, как она сообщила, «изучал через микроскоп собственную мочу. Это было за гранью. До него никто даже не подумал взглянуть на мочу, как на предмет научного исследования».
Бенедикт занимается исследованиями в области литературы, является профессором-стипендиатом Чарльза А. Дана в Тринити-колледже в Коннектикуте. Тема любопытства увлекла ее, потому что она постоянно встречала это слово и это понятие, изучая литературу XVIII века. «Слово «любопытный» попадалось мне в каждом тексте, я даже раздражалась, – говорит Бенедикт. – Что вы имеете в виду, обращаясь к кому-то «любопытный читатель»? Это комплимент или наоборот?»
Бенедикт так заинтересовалась общественными взглядами на это явление, что написала историю любопытства в культуре XVII–XVIII веков под простым заглавием: «Любопытство».
По сути, согласно Бенедикт, до Ренессанса официальная власть, которой были наделены монархи, система организации общества и ограничения применительно к тому, о чем можно было спрашивать, были слиты воедино и неразрывно связаны.
Власть имущие контролировали информацию точно так же, как армию. История подчинялась правителям.
В таком укладе любопытство считалось грехом, нарушением границ. Это было «крамольное устремление», как пишет в своей книге Бенедикт4.
Любопытство, в том числе и научное, бросало вызов властной структуре общества, начиная лично с монарха.
Оно ставило под сомнение «мудрость» двух предшествующих тысячелетий: «Я король, потому что Бог повелел мне быть королем. А ты холоп, потому что так велел Бог», то положение вещей, которое, в конечном итоге, и привело к американской революции.
Любопытство – умение задавать вопросы – это не только возможность познавать мир. Это возможность его менять. И люди это всегда понимали, даже во времена Ветхого Завета и мифов Древней Греции и Рима.
До сих пор есть места, где сегодня быть любопытным почти так же опасно, как и в 1649 году. В Китае существует интернет-цензура: власти контролируют всю Сеть в стране с населением в 1,4 млрд человек, половина из которых имеет к ней доступ5.
И повсюду любопытство воспринимается с оттенком вызова и дерзости.
Представьте, что вы задали кому-нибудь вопрос.
Вам могут ответить: «Это хороший вопрос». Или: «Любопытный вопрос».
Часто, отвечая «Это хороший вопрос», ваш собеседник уже знает ответ: отчасти именно поэтому он и счел его хорошим. Кроме того, они могут искренне посчитать хорошим и тот вопрос, который заставит задуматься.
Но если вам отвечают: «Любопытный вопрос», – скорее всего это означает, что вы поставили человека в затруднительное положение. Возможно, у него нет ответа на данный момент, либо он чувствует, что своим вопросом вы посягаете на его авторитет.
Итак, почему же Интернет не смог привести нас в Золотой век любопытства?
Думаю, вы согласитесь, что ввод поискового запроса – тоже проявление своего рода любопытства. Можно набрать, скажем, в Google вопрос «Что движется быстрее – пчела или машина?» и выйти на пару полезных обсуждений.
Однако Интернет рискует превратиться, как выражается Барбара Бенедикт, в усовершенствованную версию священника. Некий более масштабный вариант источника, знающего все ответы.
Да, иногда нужно просто узнать размер ВВП Украины или количество унций в пинте. И для этого у нас всегда были достоверные информационные ресурсы – справочники вроде Всемирного ежегодника (World Almanach).
Это то, что касается фактов.
Но вот действительно важный вопрос: имея на руках весь объем человеческих знаний, станем ли мы более или, наоборот, менее любопытны?
Когда вы читаете о скорости полета пчелы, возникает ли у вас желание побольше узнать об аэродинамике или, наоборот, полученной информации будет достаточно, чтобы вы смогли спокойно вернуться в Instagram?
Карл Маркс назвал религию «опиумом для народа»6. Он имел в виду, что религия была придумана с целью давать людям устраивающие их ответы, чтобы они не задавали больше вопросов.
Каждый из нас должен внимательно следить за тем, чтобы Интернет не превратился из источника вдохновения в анестезию.
В двух случаях у вас не получится найти решение в Интернете, равно как и Роберту Гуку в этих случаях невозможно было почерпнуть что-то из Библии или указов короля Карла I: там вы не получите ответ на вопрос, который не был задан, и не сможете найти новую идею.
Интернет может сообщить нам лишь то, что уже известно.
* * *
На деловых совещаниях в киноотрасли часто говорят: «Годится».
«Вполне приличный» сценарий, актер или режиссер.
Когда мне говорят, что что-то «годится», это никогда не бывает так. Это означает ровно противоположное, что человек или сценарий не подходит.
Я уверен, что такая ситуация возникает на работе во всех областях.
Эдакое странное выражение, подразумевающее ровно противоположное тому, что означают собственно слова. Это способ сказать, что на этом мы договорились. Что нечто посредственное вполне подойдет.
Меня не интересует то, что «годится».
И я считаю, что отчасти мой запас целеустремленности связан с десятилетиями общения с людьми, которых не устраивает такое вот «годится». Их опыт и их достижения напоминают о том, что невозможно жить одним любопытством. Чтобы жить полной жизнью (и с пользой применять любопытство), необходимы дисциплина и решимость. Нужно включать воображение, узнавая что-то новое. И что самое важное, нужно относиться к окружающим уважительно и тактично, и в этом любопытство может помочь.
Для меня самое ценное проявление любопытства – то, когда за ним не стоит конкретный вопрос, на который я хочу получить ответ. Самое важное – это открытый интерес, будь то к нобелевскому лауреату или гостю, который сидит рядом с вами за свадебным столом.
Со временем я осознал, что я архивирую свое любопытство, точнее, его плоды, запасаю те откровения и ресурс, который оно мне дает.
Открытое любопытство, которое я практикую с тех пор, как мне было двадцать с небольшим, можно рассматривать с двух сторон. Такие сеансы любопытства – своего рода взаимный фонд, долгосрочные инвестиции с участием десятков разных людей, в отношении разных дисциплин и тем. Некоторые из них интересны только во время беседы. Другие не интересны даже в момент соприкосновения. Третьи же приносят результат через продолжительное время, потому что разговор может вызвать у меня интерес к теме, и я буду ее исследовать, а может статься, что разговор останется в прошлом, но спустя десятилетие появится какая-то идея, или возможность, или сценарий, которые я смогу понять лишь благодаря этой беседе, состоявшейся много лет назад.
Однако тут, как на фондовом рынке – никогда не знаешь заранее, какие диалоги принесут пользу, а какие нет. Поэтому необходимо просто продолжать прилагать усилия в обширном горизонте времени и пространства, общаясь с самыми разными людьми, в уверенности, что это правильно.
Я смотрю на эти беседы так, как мог бы смотреть на них человек искусства. Художник всегда ищет идеи, ракурсы, артефакты, которые могли бы оказаться полезными в его работе. Прогуливаясь по пляжу, он может подобрать живописный обломок древесины, который не вписывается ни в один проект, находящийся сейчас в работе, но просто красив сам по себе. Умный художник возьмет его с собой, поставит на полку, а через месяц или десять лет увидит его снова и превратит в произведение искусства.
Я совершенно не представляю, откуда берутся хорошие идеи, но я знаю одно: чем больше я узнаю о мире, чем больше я понимаю, как он устроен, чем больше людей я встречаю, чем больше точек зрения открываю для себя, тем больше шансов, что у меня появится хорошая мысль, тем вернее я смогу ее заметить и тем меньше я буду готов согласиться с тем, что «годится».
Зная больше, оказываешься на большее способен.
Любопытство – это состояние ума. Точнее, это способность мыслить открыто. Это своего рода восприимчивость.
И самое лучшее в том, что для этого не нужно никаких уловок.
Просто задавайте один хороший вопрос в день и слушайте ответ.
Любопытство – это более увлекательный способ прожить свою жизнь. В действительности в этом и заключается секрет более интересной жизни.