Эрик Кляйненберг - Жизнь соло. Новая социальная реальность
www.e-puzzle.ru
Альпина нон-фикшн; 2014
ISBN 978-5-9614-3309-8
Одиночество сегодня - это не только следствие случайных обстоятельств, но и сознательный выбор миллионов людей в развитых странах. Это новая социальная реальность крупных городов, ответственное решение и молодых представителей «креативного класса», и пожилых, желающих стареть в одиночестве. Социолог, доктор философии Нью-Йоркского университета Эрик Кляйненберг, исследует феномен современного одиночества. Для него это следствие трансформации городских пространств, которая дает возможность экспериментировать со своим образом жизни. Не менее важно усиление роли женщин, революция «социальных сетей» и скачок средней продолжительности жизни. Автор приходит к неожиданному выводу: жить одиноко совсем не значит чувствовать себя одиноким. А побыть одному на определенном этапе своей жизни не только не страшно, но интересно и даже необходимо.
Редактор Лейла Мамедова Руководитель проекта А Половникова Корректор Е. Сметанникова Компьютерная верстка М. Поташкин Иллюстрация обложки Gettylmages/Fotobank
© Eric Klinenberg, 2012
О Издание на русском языке, перевод. ООО «Альпина нон-фикшн», 2014
Вступление
В начале Ветхого Завета описано, как Бог день за днем создавал мир - небо и землю, воду, свет, день и ночь, самых разных живых существ. И видел Бог, что все его творения хороши. Однако, создав Адама, Бог заметил: «Плохо, когда человек один» - и сотворил Еву.
Со временем запрет на жизнь в одиночестве перекочевывает из теологии в философию и литературу. В трактате «Политика» Аристотель вывел следующее умозаключение: «...человек по природе своей есть существо политическое, а тот, кто в силу своей природы, а не вследствие случайных обстоятельств живет вне государства, - либо недоразвитое в нравственном смысле существо, либо сверхчеловек...» Ереческий поэт Феокрит заявлял: «Человеку всегда будет нужен человек», а убежденный стоик, римский император Марк Аврелий дал следующее
|
|
определение: «Люди - это социальные животные».
Впрочем, это свойство отнюдь не выделяет человека из среды других животных. (Аристотель, увы, был прав только наполовину.) Звери предпочитают жить в одиночку лишь при определенных обстоятельствах, например при нехватке пищи. В обычных же условиях большинство видов животных лучше выживает в группах. В коллективной жизни идет борьба за положение и статус, время от времени возникают конфликты и даже жестокие столкновения. Тем не менее такие преимущества, как защита от хищников, возможности совместной охоты, улучшенные условия воспроизводства, и другие значительно перевешивают недостатки жизни в коллективе. Даже орангутанги, которые, как широко известно, предпочитают «отшельнический» образ жизни, первые семь-восемь лет после рождения живут со своей матерью. По мнению Карела ван Шайка - специалиста-приматолога Университета Дьюка, обитающие в богатых пищей болотистых джунглях Суматры орангутанги так же «социальны и общительны», как и их родственники шимпанзе.
Орангутанги - далеко не единственные представители животного мира, о которых у людей сложились не совсем правильные представления. Оказывается, очень общительны и крабы-отшельники - они не могут существовать в одиночку и лучше всего выживают в популяции, насчитывающей до сотни особей. В инструкции одного зоомагазина рекомендуется «держать в аквариуме не менее двух особей каждого вида». Причина очень простая: одиночество для краба-отшельника чревато стрессами и болезнями. Тела одиноких крабов в буквальном смысле отказываются служить своим владельцам, в результате чего животное может потерять ногу или клешню.
|
|
Во все исторические эпохи властители прекрасно понимали, насколько пагубно для людей состояние изоляции. В древние времена ссылка считалась самым страшным после смертной казни наказанием. (Заметим, что находились и такие, кто ставил ссылку на первое место.) В конце XVIII в. и на протяжении XIX в. в системе тюремного наказания заметно усиливалась роль одиночного заключения. Английский юрист Уильям Пейли отмечал, что одиночное заключение «усиливает боязнь наказания» и, следовательно, становится фактором, сдерживающим рост преступности. В наши дни в США приблизительно 25 000 заключенных содержатся в тюрьмах категории «супермакс». Один известный психолог подчеркивал, что в подобных тюрьмах «заключенные живут в такой тотальной и антигуманной... изоляции, которая ранее никогда не существовала. И критики, и сторонники одиночного заключения как меры наказания используют для его описания одни и те же слова - «смерть заживо».
Но самым ярким свидетельством тяги людей к жизни в коллективе является, разумеется, создание семьи. На протяжении всей истории человечества во всех культурах именно семья, а не отдельный индивид составляют основу общественной и экономической жизни. Такое положение вещей объясняется рядом причин. Как утверждают эволюционные биологи, представителям ранних человеческих сообществ жизнь в коллективе предоставляла конкурентные преимущества в вопросах обеспечения безопасности, добывания пищи и возможности воспроизводства. Специалисты в области общественных наук Николас Кристакис и Джеймс Фаулер утверждают, что в результате процесса естественного отбора у людей появилась генетическая предрасположенность к созданию тесных социальных связей.
|
|
В 1949 г. антрополог из Йельского университета Джордж Мердок составил обзор почти 250 «репрезентативных культур» самых разных уголков планеты и самых разных исторических эпох. В этом обзоре он, в частности, отмечал: «Нуклеарная семья является универсальной формой объединения людей, представляет собой базовую основу, на которой строятся более сложные семейные формы. Семья - это высоко функциональная и четко выраженная группа, которая встречается во всех известных нам обществах. Для этого правила я не смог найти каких-либо исключений.
С тех пор некоторые ученые пытались опровергнуть аргументацию Мердока, ссылаясь на отдельные формы организации жизни и быта (например, кибуц), которые никак не попадают в классификацию нуклеарной семьи. Аргументация оппонентов Мердока всегда сводилась к наличию альтернативных коллективов, превышающих по численности обычную семью. Этот научный спор так и не закончен, однако обе стороны могут сойтись в одном: во все времена и по всей планете человек организовывал свою жизнь так, чтобы находиться не в одиночестве, а с себе подобными.
Однако сегодня ситуация изменилась.
В последние полвека человечество приступило к осуществлению уникального социального эксперимента. Впервые в истории значительное число жителей планеты самых разных возрастов, придерживающихся самых разных политических взглядов, начали жить одиночками. До недавнего времени большинство рано связывали себя узами брака с твердым намерением не расставаться до смертного часа. В случае ранней кончины одного из партнеров второй быстро вступал в новый брак; если же партнер умирал в преклонном возрасте, то оставшийся в живых воссоединялся со своей семьей. Сейчас принято жениться/выходить замуж гораздо позже, чем это делали наши предки. Согласно результатам исследований, проведенных Исследовательским центром Пью (Pew Research Center), средний возраст вступления в первый брак «поднялся до самой высокой планки и за последние полвека увеличился на пять лет. Иногда за браком следует развод, после которого человек на годы, а то и десятилетия остается одиноким. Вдовец или вдова, пережившие супруга или супругу, делают все возможное для того, чтобы не жить с другими родственниками, в частности с собственными детьми. Иными словами, человек на протяжении всей жизни предпочитает чередовать условия проживания: один, вместе, вместе, один.
До недавнего времени многие рассматривали жизнь в одиночестве как переходный период между более устойчивыми формами организации жизни и быта, будь то нахождение нового партнера или переезд в дом престарелых. Теперь такой подход остался в прошлом - впервые за всю историю страны большинство американских взрослых являются одинокими. Среднестатистические американцы проведут большую часть взрослой жизни не в браке и большую часть «внебрачного периода» будут жить в одиночестве. Мы привыкаем к такой ситуации. Мы осваиваем жизнь соло и вырабатываем новые способы существования.
Сухие цифры никогда не в состоянии отразить полную картину происходящего, но в данном случае статистика просто поразительна. В 1950 г. 22 % американцев были одинокими; 4 млн человек жили отдельно, что составляло 9 % всех домохозяйств. В то время одинокую жизнь вели в основном люди в отдаленных и обширных по территории штатах страны - на Аляске, в Монтане и Неваде, то есть там, где была работа для одиноких мужчин, которые относились к своей ситуации как к короткому переходному периоду, за которым следует обычная семейная жизнь.
В наши дни одинокими являются более 50% взрослых американцев; 31 млн человек -приблизительно один из семи взрослых - проживают в одиночестве. (В эту статистику не входят 8 млн обитателей частных и государственных домов престарелых и тюрем). Одинокие составляют 28 % всех американских домохозяйств. Одинокие и бездетные супружеские пары - самые распространенные категории и по числу домохозяйств «обгоняют» такие формы организации проживания, как нуклеарная семья, семья из нескольких поколений, живущих под одной крышей, соарендаторы квартир или определенная группа людей, живущая в специально для нее снятом или построенном доме. Возможно, вы удивитесь, но жизнь в одиночестве является одной из самых жизнестойких форм организации домохозяйства. Исследования, длившиеся пять лет, выявили, что одинокие люди не склонны менять свой образ жизни, равно как место жительства. Именно эта группа населения по сравнению со всеми остальными группами, за исключением категории женатых пар с детьми, является наиболее стабильной в том, что касается формы проживания.
Современные одиночки, собственники или арендаторы квартир, - это главным образом женщины, которых в общей сложности насчитывается 17 млн. Число одиноко живущих мужчин составляет 14 млн. Из общего количества взрослых представителей обоих полов 15 млн принадлежат к возрастной группе 35-64 года, около 10 млн составляют престарелые. Число молодых взрослых (между 18 и 34 годами) достигает 5 млн по сравнению с 0,5 млн в 1950 г. Молодые взрослые представляют собой наиболее быстро растущий сегмент одинокой части населения.
В отличие от своих предшественников наши одинокие современники проживают в определенных районах крупных городов по всей стране. Городами с наибольшим числом проживающих в одиночестве людей являются Вашингтон, Сиэтл, Денвер, Миннеаполис, Чикаго, Даллас, Нью-Йорк и Майами. Более половины обитателей Манхэттена проживает в квартирах, рассчитанных на одного человека.
Несмотря на распространенность «жизни в одиночестве», этот феномен мало обсуждают и он малопонятен. Повзрослев, мы стремимся переехать в собственные стены, но сомневаемся, стоит ли долго вести такой образ жизни, даже если он полностью нас устраивает. Мы переживаем за судьбу не нашедших своей «половинки» друзей и родственников, даже если те твердят, что все у них в полном порядке и они встретят кого-нибудь, когда придет время. Мы стараемся поддержать престарелых родителей, а также вдовствующих дедушек и бабушек, проживающих отдельно, и теряемся, когда те заявляют, что никуда не хотят переезжать и собираются коротать век в одиночестве.
Распространяясь все шире и шире, феномен одиночества перестает быть делом сугубо личным и приобретает общественное значение. К сожалению, его чаще всего рассматривают однобоко - как следствие человеческой самовлюбленности, серьезную социальную проблему, вызванную растущей фрагментацией общества и индивидуализацией его членов. Подобные нравственные оценки, в сущности, не выходят за крайне узкие рамки романтических идеалов сериала «Отец знает лучше» и гламурных соблазнов «Секса в большем городе». На самом деле жизнь в одиночестве гораздо более разнообразна и комфортна, чем кажется со стороны. Становясь все более популярным, этот феномен изменяет «социальную ткань» и представление о человеческих взаимоотношениях, влияет на особенности градостроительства и развития экономики. Феномен одиночества оказывает значительное воздействие и на процесс личного взросления, старения и умирания. Это явление так или иначе затрагивает все социальные слои населения и почти все семьи, вне зависимости от их социального положения и состава в данный конкретный момент.
Это явление гораздо шире, чем большинство из нас себе представляет. Можно, конечно, пытаться объяснить растущее число живущих в одиночестве людей исключительно американской спецификой, следствием того, что литературный критик Гарольд Блум назвал национальной «религией самообеспечения». Ведь американцы издавна гордятся своей независимостью и самодостаточностью. Томас Джефферсон назвал индивидуализм величайшим символом американской жизни, а историк Дэвид Поттер подчеркнул, что американцы рассматривают это понятие, как святыню. В книге «Склонности сердца» (Habits of the Heart) социолога Роберта Беллы и его соавторов описаны две традиции американского индивидуализма. «Утилитарный индивидуализм», ярким выразителем которого является Бенджамин Франклин, основан на вере в то, что общество процветает тогда, когда каждый его член преследует в первую очередь свои собственные цели. Именно это понимание индивидуализма породило такие либертарианские черты американского общества, как свобода личности и широкий спектр гражданских прав. Представителем «экспрессивного индивидуализма» является Уолт Уитмен, прославляющий торжество индивида (что очевидно из текста первой строчки первого издания сборника «Листья травы»). Вдохновленная Уитменом.
Америка и по сей день продолжает заниматься поисками самой себя и смысла своего существования. Несмотря на различие в целях и декларируемых ценностях, эти два понимания индивидуализма представляют собой культурное обоснование того, что личность необходимо ставить выше общества. Для нас, американцев, такое понимание жизненных ценностей является основополагающим.
Давайте вспомним одного из виднейших мыслителей и общественных деятелей Ральфа У. Эмерсона. В известном эссе «О доверии к себе» он предупреждал о том, что «общество повсеместно плетет заговор против своих собственных членов», а также дает совет, как такой ситуации избежать. «Оправдайте себя перед самим собой - и вы получите одобрение всего мира». Сосед Эмерсона - Генри Д. Торо - выступил за идею самообеспечения и расчета исключительно на собственные силы более драматичным способом: он демонстративно переселился в хижину около Уолденского пруда. «Там, где я живу, так же уединенно и одиноко, как в прериях, - писал он. - Иногда даже кажется, что в моем маленьком мире звезды, солнце и луна светят только для меня». Торо считал, что в таких идеальных условиях нет места одиночеству. «Черная меланхолия не посещает того, кто живет на Природе и усмирил свои страсти и чувства... Лишь один-единственный раз в течение одного часа я ощущал, что меня угнетает чувство одиночества. Я начал думать о том, что человеческое соседство необходимо для ведения спокойной и здоровой жизни. Я был один, и в этом было что-то неприятное...» Но через некоторое время «я снова увидел свежесть и красоту Природы... которые оттенили и сделали незначительными надуманные радости человеческой близости, после чего я никогда больше не вспоминал о них».
Мудрость аргументов Эмерсона и Торо вдохновляла поколения американских индивидуалистов, которые прокладывали свой собственный путь в этом мире. Это были одинокие покорители необъятных территорий на западе страны. Детективы с поднятыми воротниками пальто в темных городских переулках. Любители приключений, которые, чтобы познать себя, ехали в необжитые районы. Такие одиночки стали символом американской поп-культуры и живым воплощением романтических представлений об абсолютно свободном человеке. Было бы логично сделать вывод о том, что современные городские одиночки продолжают эту традицию.
Однако этот вывод оказался бы ошибочным.
Американцы так и не приняли индивидуализм окончательно, потому что скептически относятся к его экстремальным формам. Алексис де Токвиль указывал на существование двух понятий: инертного индивидуализма, «приводящего к тому, что каждый гражданин стремится изолироваться от всех остальных, ограничивая свое общение кругом семьи и друзей» и одновременно обязательного кодекса морального поведения, объединяющего граждан в самых разных сообществах и организациях. Хотя такие трансценденталисты, как Эмерсон и Торо превозносили добродетели одиночества, уход от мира для них всегда был временным явлением. Они воспринимали одиночество как путь к вдохновению, способ подпитаться мудрыми мыслями, которые послужат общему благу по возвращении назад в общество.
На самом деле героический индивидуализм трансценденталистов сильно преувеличен. Ключевые фигуры этого движения - уже упомянутые Эмерсон и Торо, а также Бронсон Олкотт, Элизабет Пибоди и Маргарет Фуллер - активно участвовали в общественной и политической жизни. Однако тот же Торо в период своего двухлетнего (1845-1847 гг.) затворничества в хижине у Уолд ейского пруда редко находился в одиночестве и во всех смыслах был крайне далек от ведения натурального хозяйства и достижения самодостаточности. Его «хижина», как прекрасно знают нынешние ее посетители, стояла на принадлежавшей Эмерсону земле, менее чем в трех километрах от города Конкорд. Имея возможность дойти до города за полчаса, Торо частенько наведывался туда к семье и друзьям. Зачастую он часами просиживал в местном пабе. В своем домике Торо принимал гостей и всегда был рад их видеть, особенно свою мать, которая приносила ему домашнюю еду.
И кто бы мог ее за это упрекнуть? Обратной стороной американского индивидуализма и стремления полагаться на собственные силы всегда оставалась тревога, которую близкие родственники и друзья испытывают за судьбы одиноких людей, живущих отдельно. В городах Новой Англии в эпоху ранней колонизации власти запрещали молодым мужчинам жить в одиночестве, опасаясь, что такой образ жизни может привести к порочности. Как отметил историк Дэвид Поттер, «в нашей литературе любое повествование о полной психологической или физической изоляции человека от своих собратьев, какой, например, является история Робинзона Крузо до того, как он заметил следы людей на пляже, воспринимается, как “ужастик”.
Точно такое же отношение к одиночеству прослеживается в книгах, описывающих упадок одного из самых дорогих американскому сердцу явлений - групп людей и общностей, объединенных по географическому признаку, интересам или каким угодно другим критериям. Даже названия самых популярных в США книг по социологии - «Одинокая толпа» (The Lonely Crowd), «Стремление к одиночеству» (The Pursuit of Loneliness), «Падение публичного человека» (The Pall of Public Man), «Культура нарциссизма» (The Culture of Narcissism) и «Склонности сердца» (Habits of the Heart) - подсказывают, что индивидуализм может привести к печальным последствиям. Точно такие же мысли присутствуют и в недавно появившейся популярной научной работе Роберта Патнэма «Боулинг в одиночку: упадок и возрождение американской общности» (Bowling Alone: The Collapse and Revival of American Community). Автор доказывает, что причиной многих проблем современности - болезней, недостатков системы образования, недоверия между людьми и даже отсутствия ощущения счастья -является крах социальной общности. Американцам нравятся такие аргументы, потому что в глубине души они стремятся соединяться, а не разъединяться. В этом смысле мало что изменилось с тех пор, как Токвиль почти два столетия назад посетил США. Сама по себе американская культура не является причиной стремительного роста числа людей, которые хотят жить в одиночку.
Если эти аргументы вас все еще не убедили, вот следующий факт - современные американцы на самом деле в меньшей степени склонны жить в одиночестве, чем граждане Швеции, Дании, Норвегии и Финляндии - стран, имеющих один из самых высоких уровней жизни, где приблизительно 40 % домохозяйств состоит всего из одного человека. Скандинавы инвестируют в социальную защищенность и общества взаимопомощи, что одновременно избавляет их от необходимости делить друг с другом жилплощадь.
Такой подход распространен не только в Скандинавии. В Японии, где вся жизнь традиционно была организована вокруг семьи, из одного человека состоят около 30 % домохозяйств, причем их процент гораздо выше в городах, чем в сельской местности. Культура и традиции во Франции, Германии и Англии очень различны, но процентное соотношение домохозяйств, состоящих из одного человека, еще выше, чем в США. То же самое можно сказать о Канаде и Австралии. Сегодня наиболее быстрый рост домохозяйств, состоящих из одного человека, наблюдается в Китае, Индии и Бразилии. По данным исследовательской компании Euromonitor International, во всем мире число людей, проживающих в одиночестве, резко увеличилось - со 153 млн в 1996 г. до 201 млн в 2006 г., то есть за 10 лет количество таких людей возросло на 33 %.
В чем же причина столь масштабного роста? Бесспорно, ему способствуют накопление богатства, созданного вследствие экономического развития, и развитие системы социального страхования. Грубо говоря, сегодня одиночество стало более доступным экономически, но экономический фактор - всего лишь фрагмент общей картины. Сам по себе он не дает ответа на вопрос: почему такое множество обеспеченных граждан в развитых странах используют свои капиталы и возможности не как-нибудь иначе, а именно для того, чтобы отгородиться друг от друга?
Помимо экономической независимости и социальной защищенности резкое увеличение числа одиноко живущих людей объясняется общемировыми культурными и историческими изменениями, которые один из основателей социологии Эмиль Дюркгейм называл «культом индивида». По Дюркгейму, культ индивида явился результатом перехода от традиционных сельских общин к современным индустриальным городам, где индивид постепенно стал «своего рода предметом поклонения», чем-то более священным, чем группа. Большую часть своих трудов Дюркгейм написал в конце XIX в., еще не имея представления об идеях радикального экономического индивидуализма, выразителями которых стали Милтон Фридман, Айн Рэнд и Маргарет Тэтчер (последней принадлежит известное высказывание: «Общества не существует»). Дюркгейм, напротив, не считал, что освобождение индивида от гнета государства является самым эффективным способом накопления богатства и достижения всеобщего блага. Впрочем, он и не отвергал этой идеи. Дюркгейм полагал, что современное разделение труда станет фактором органического соединения граждан. Ведь каждый индивид в состоянии достичь «свободы» и «независимости» только при поддержке ключевых общественных институтов, семьи, экономики и государства. Следовательно, объединение индивидов служит интересам всеобщего блага.
Австрийский экономист Йозеф Шумпетер не считал, что сами индивиды будут придерживаться такой точки зрения. В своей вышедшей в 1942 г. книге «Капитализм, социализм и демократия» Шумпетер отмечал, что современный капитализм выступает за «рационализацию всего в жизни» и прогнозировал, что культура холодного расчета приведет в конечном счете к «распаду» коллектива. «Как только люди получат урок утилитаризма и откажутся воспринимать традиционную организацию своего социального окружения как данность, как только они научатся взвешивать конкретные преимущества и недостатки любого возможного плана или действия... они обязательно заметят тяжкие личные жертвы, которые несут семейные связи и в особенности отцовство и материнство...» Шумпетер предсказывал постепенный «распад буржуазной семьи», потому что свободолюбивые мужчины и женщины выберут «комфорт, свободу от забот и возможность наслаждаться выбором и радостью разнообразия.
Переход к новому мышлению требовал времени, потому что индивидуализм должен был победить укоренившиеся культурные связи и обязательства. На протяжении большей части XX в. в большинстве современных обществ господствовало мнение о том, что их члены непременно должны жениться или выходить замуж. «Отказников» ждало суровое общественное осуждение. Шумпетер мог считать, что одинокие люди ведут себя вполне рационально, однако более половины участников проведенного в США в 1957 г. опроса населения назвали неженатых или незамужних людей «больными», «аморальными» или «невротиками», и только треть опрошенных воспринимала таких людей нейтрально. Однако впоследствии ситуация изменилась. При проведении подобного опроса в 1976 г. выяснилось, что негативно к одиноким людям относится только треть американцев, а половина нейтрально. Каждый седьмой опрошенный даже поддерживал тех, кто не связан узами брака. В наши дни, когда одиноких взрослых людей стало больше, чем состоящих в браке, вопроса о том, одобряют американцы одинокий образ жизни или нет, вообще никто не задает. Хотя «позорное клеймо» одинокой жизни еще не окончательно исчезло, наши культурные представления о людях-одиночках и семейной жизни сильно изменились.
Сейчас бытует мнение о том, что счастье и успех скорее зависят не от того, связывает ли один человек себя с другим, а с открытием целого мира возможностей для того, чтобы индивид мог выбрать лучший для себя вариант. Свобода, гибкость, личный выбор - именно эти ценности считаются сегодня приоритетными. Эндрю Черлин, ученый, специализирующийся на изучении семьи и семейных отношений, отмечает, что сегодня «главное обязательство человека - это обязательство по отношению к самому себе, а не по отношению к собственному партнеру и детям». Это означает, что в наши дни культ индивида достиг таких масштабов, каких Дюркгейм и вообразить не мог.
Еще не так давно человек, недовольный своим супругом или супругой и желающий развода, должен был обосновывать свое решение. Сейчас все ровно наоборот. Если несчастливый брак мешает человеку реализовать свои жизненные планы, тот должен обосновать, почему не разводится. Вот насколько далеко простирается стремление заставить людей заботиться исключительно о своих собственных интересах!
Мы уже не привязаны к какому-либо конкретному месту жительства. Мы переезжаем так часто, что социологи называют современные жилые районы «районами ограниченной ответственности», обитатели которых знакомы друг с другом, но не ожидают того, что их связи окажутся долгими и ссрьсзными. Точно такая же ситуация сложилась и на рынке труда. Компании больше не заключают пожизненных контрактов даже с наиболее ценными сотрудниками. Каждый из нас прекрасно понимает: чтобы выжить, следует исходить только из своих интересов и уметь «вертеться». Немецкие социологи Ульрих Бек и Элизабет Бек-Еернсхайм пишут о том, что «впервые в истории индивид становится базовой единицей социального воспроизводства общества. И все вращается вокруг этого.
Культ индивида постепенно распространялся на Западе на протяжении XIX и начала XX вв. Однако наибольшее влияние на общество он начал оказывать только во второй половине XX в. В этот период в общественной жизни четко обозначились четыре социальных фактора: усиление роли женщин, революция в средствах коммуникаций, массовая урбанизация и скачок средней продолжительности жизни. Все это создало условия для настоящего расцвета индивида.
Начнем с усиления роли женщин. Они стали получать хорошее образование, массово вышли на рынок труда, взяли под собственный контроль свою сексуальную, репродуктивную жизнь, а также домашнюю, бытовую сторону своего существования. Например, в 1950 г. в американских университетах обучалось в два раза больше мужчин, чем женщин. Сейчас большинство студентов, а также тех, кто получает степень бакалавра, - представительницы прекрасного пола і24 і. Согласно данным Бюро трудовой статистики Министерства труда США, с 1950 по 2000 г. число работающих женщин увеличилось с 18 млн до 66 млн, а доля занятых в экономике страны женщин увеличилась с 33 % до 60 %. В большинстве других экономически развитых стран за последние полвека наблюдались схожие изменения, поэтому в наши дни среди студентов и наемных работников примерно равное число мужчин и женщин, чего никогда не было ранее.
Женщины теперь сами решают, рожать детей или нет, а если рожать, то когда. Это принципиально изменило современные отношения между полами и привело к тому, что люди вступают в брак в более позднем возрасте. Период взросления становится длиннее, а количество разводов и случаев раздельного проживания супругов увеличивается. Число разводов в США неуклонно росло с середины XIX в., а в 60-х гг. прошлого века резко увеличилось. К 2000 г. шансы любого брака закончиться разводом были в два раза выше, чем в 1950 г. В наши дни ни развод, ни статус одиночки отнюдь не обрекают человека на сексуальное воздержание. Огромное число молодых взрослых не спешит обзаводиться семьей, а свободно пользуется преимуществами, предоставляемыми доступом к средствам контрацепции и отсутствием семейного надзора. Социолог из Стэнфордского университета Майкл Розенфельд считает, что нынешние представители среднего класса в возрасте от 20 до 40 лет хотят пережить «вторую юность», ищут новых ощущений, стремятся часто менять партнеров, попробовать секс с представителями других национальностей или партнером своего пола. Они себя ничем не связывают до тех пор, пока не встретят «настоящую любовь». «Новая распущенность» и сексуальная свобода характеризуют, как выражается Розенфельд, наш «век независимости». Жизнь в одиночку дает людям время и пространство для открытия радостей узнавания друг друга.