В этом месте я никогда не одинока.
Мои друзья окружают меня, и вода лаской стирает каждую тревогу из моего разума. Моя мать плывёт в этом океане света, такая открытая, какой я едва её помню. Она смеётся так, как смеялась при жизни отца, посылает в мою сторону всплески брызг. Её тёмные глаза светятся мягким спокойствием, какого в них никогда не было, когда...
Я отдёрнулась, рухнув обратно в своё тело.
Меня поприветствовал звук носа корабля, рассекавшего воду, а также движение его дыхания под моей щекой, крепко прижимавшейся к его груди.
Ревик дышал тяжело, я чувствовала, как он борется за сохранение контроля. Не отодвигаясь от него, я повернула голову, чтобы посмотреть на океан.
Здесь вода тянется лишь в чёрную пустоту и холод.
Затем, из ниоткуда, доносятся его слова.
- Элли, - его голос раздаётся низким рокотом у моего уха. - Элли, я соврал тебе. Я помню своих родителей. Я помню, когда они умерли.
Неловкий способ сообщить такое.
Я чувствую его неуклюжесть, пока он ищет способ иначе выразить это, донести до меня смысл. На мои глаза наворачиваются слезы. Ревик крепче обнимает меня, и я ощущаю его облегчение, когда какая-то часть меня наконец-то отпускает контроль.
Я больше не увижу свою маму, если не считать кошмаров.
В этих снах, как и в жизни, я всегда не успеваю.
Глава 23. Школа
Ревик стоял передо мной, и его рост обрисовывался звёздами.
Ночное небо проталкивало меня через свои виртуальные складки, реконструированное в точной миниатюре. Я протянула руку к одному из огоньков размеров с кулак, чувствуя его тепло и поражаясь детальности иллюзии. По предыдущему опыту я знала, что могу действительно обжечься, если схвачу ладонью одно из крохотных солнышек.
|
|
- Где ты берёшь эти игрушки? - спросила я изумлённо. - Джон был бы в восторге.
«Технологии видящих», - послал он. - Ты готова?
Я кивнула, стискивая его рубашку, потому что это каким-то образом помогало с иллюзией полёта.
«Не оставляй меня, - предостерёг он. - Даже ненадолго, Элли».
Я улыбнулась, дёрнув за его рубашку, чтобы заставить его улыбнуться в ответ.
- В этот раз мы просто смотрим, верно? Немного видящего подглядывания? - ощутив его сомнения, я махнула на него свободной рукой. - Я не оставлю тебя, - я шутливо перекрестилась, наблюдая, как его глаза следят за моими пальцами. - Обещаю.
- На прекси, Элли.
Немного подумав, я переключилась между языками.
- Я клянусь!
Он продолжал выглядеть колеблющимся.
Я попросила об этом.
Мы ели завтрак утром после той ночи на балконе. Мы наполовину управились с тарелками яиц, тостов и сосисок, когда я напомнила Ревику о том, на что он согласился предыдущей ночью. Вместо колебаний или какого-то видимого нежелания он лишь один раз кивнул, как будто уже думал об этом.
Он спросил меня, чему я хочу научиться.
- Всему, - сказала я, откусывая кусочек тоста.
Он улыбнулся.
- Я не уверен, что смогу поспособствовать...
- Выслеживание, - сказала я. - Ты можешь научить меня этому?
В его глазах заискрился свет.
- Да, - он наклонился поближе ко мне. - С чего ты хочешь начать?
- Кто заказал мою маму?
Его бледные глаза мгновенно опустели, вернувшись к онемелому холоду взгляда разведчика. Он откинулся на стуле.
Когда он не заговорил, я встала, нашла ручку в ящике встроенного шкафа под телевизором и вытащила лист бумаги. Разложив бумагу на столе перед ним, я наклонилась, по памяти набрасывая контур Пирамиды. У меня ушло несколько минут на то, что прочертить точки пересечения, которые, как я видела, могли менять места, а также отметить увиденные уровни.
|
|
Ревик смотрел, как я рисую, слегка изменив позу на своём месте и скрестив руки.
Я обвела мужчину, сидевшего наверху.
- Он. Это он тот парень, верно? Кто это?
Ревик посмотрел мне в глаза с расстояния меньше фута. Я видела, что он впечатлён против своей воли, но не была уверена, чем именно. Это он сказал, что мои рисунки пирамид были точными.
Должно быть, он услышал меня. Слегка фыркнув, Ревик вытер рот тканой салфеткой, поигрывая стаканом апельсинового сока возле своей тарелки. Он издал краткий смешок.
- D’ gaos, Элисон, - его светлые глаза метнулись вверх. - Лучшие отслеживатели Адипана не могут ответить на этот вопрос. Если ты хочешь научиться отслеживать, начни с чего-нибудь небольшого, с чем у тебя есть связь. Эти вещи происходят поэтапно...
- То есть ты мне не поможешь?
Его глаза прищурились.
- Ты слышала, что я сказал?
- Я тебя слышала. Просто на самом деле я думаю, что я...
- Элисон! - он издал очередной отрывистый смешок. - Нет!
- Но как это отличается от отслеживания любого другого? - я положила ладони на стол, игнорируя нервный взгляд его глаз, когда те пробежались по телу. - Личная связь, верно? Или связь с чем-то, что имело связь с целью? Насколько это может быть сложно? Я почувствовала того парня, Териана. Возможно, я все ещё могу уловить отпечаток его света. И вы двое были друзьями, верно? И разве этих Шулеров не... миллион? Должно быть, ты все ещё связан с некоторыми из них.
|
|
Он уставился на меня взглядом, полным ужаса, ошеломления... даже лёгкой насторожённости.
Легонько отпихнув меня в сторону одной рукой, Ревик встал и поднял свою тарелку, поставив её на поднос поверх моей с салфеткой.
- Я научу тебя отслеживанию, - сказал он после очередной паузы. - Но тебе придётся сделать это по-моему, - он обернулся через плечо, удивив меня улыбкой. - А что касается просьбы «научить всему», у меня есть некоторые идеи. Насколько ты открыта для предложений?
Оказывается, очень даже открыта.
Отчасти чтобы отвлечь нас обоих, а отчасти потому что у него было слишком много времени в распоряжении - Ревик относился к типу А[9] с заглавной А, насколько я понимала - он сделал меня своим проектом.
Он заставлял меня учить не один, а несколько языков, в основном язык видящих (прекси) и мандаринское наречие. Он также хотел, чтобы я изучала русский, хинди и санскрит, но видимо, я оказалась недостаточно мазохисткой, чтобы приступить ещё и к ним, пока не добилась прогресса с первыми двумя.
Он читал мне лекции по истории видящих, политике, культуре, мифологии, биологии, праве - особенно праве. Праву он уделял много времени.
На время своего отсутствия или сна он достал записи, покрывающие такие темы, как, например, Кодексы Сарков - своеобразная библия для его людей. Он обрисовал эволюцию легитимного контроля видящих, последовавшего за смертью Сайримна, и скажем так, версия Ревика существенно отличалась от того, что я учила в школе. Он объяснил, как Акт Защиты Людей изменялся и начал включать в себя всеобщие ограничения на регистрацию, путешествия, трудоустройство и проживание, принудительную имплантацию, рабство способностей видящих, ношение ошейника, а также описал эволюцию Сдерживания Видящих, или СКАРБ, которое изначально выросло из ветви Мирового Суда.
Он испытывал меня, пытаясь оценить, что я могу сделать со своим светом. Тут он тоже ничего не смягчал, объявив меня бездарностью в блокировании и ненамного лучше в чтении, что он называл «основами». Он сказал, что моя концентрация должна увеличиться в сотни раз прежде, чем я смогу сделать что-то в Барьере в одиночку.
Чтобы научить меня блокированию, он взял привычку бить меня своим светом, когда я этого не ожидала. Несколько раз он достаточно заставал меня врасплох и так сильно ударял, что у меня шла кровь носом, как у него в машине.
Он также добился разрешения, чтобы Элайя, один из Охраны Семёрки, обучал меня mulei, боевому искусству видящих. Когда я спросила Ревика, почему он не научит меня сам, он пробормотал что-то про то, что ему не разрешено. Где-то в этом бормотании я разобрала слово «наказание», но он не объяснил мне, что это означало.
Охрана Семёрки не впускала обычных пассажиров и членов команды на нашу часть корабля, а значит, видящие осуществляли все обслуживание и доставку еды. Они освободили одну из больших комнат от мебели, чтобы сделать тренировочную арену, где Элайя смог учить меня спаррингу. Сам спарринг был адски сложным - видящие обладали более быстрыми рефлексами, более хорошим слухом и зрением, лучше переносили боль, потому что могли отстранить свой свет от физического тела, и они смешивали навыки видящих с физической дракой. Кроме того, правила совершенно отличались от спарринга, которым я занималась со своим братом Джоном на уроках кунг-фу.
К примеру, видящие дрались грязно.
То есть, фактически, сколько бы информации я ни усваивала, я каждый день зарабатывала себе новые синяки.
Ревик учил меня и «нормальным» вещам.
Ещё до того, как я полностью проснулась тем утром, он уже уселся на краю кровати, объясняя мне полу-органические машины и базовые принципы их работы. Наложив Барьерные образы поверх виртуальных, он также показал мне основные теоретические модели или «породы» живых машин. Он объяснил мне, как они произошли от Барьерных экспериментов видящих в тот недолгий период интеграции с людьми в начале двадцатого века, и как видящих отстранили от научных исследований в сороковых годах - отчасти потому что кучка мятежных видящих «склонила» более умную органику обратиться против их человеческих хозяев.
Он сказал, что Сайримн практически изобрёл этот механизм, экспериментируя со способами усиления и контроля видящих с использованием органики и полу-органики.
Этой версии истории я тоже никогда не слышала.
Часть из того, чем учил меня Ревик, была откровенно незаконной.
Например, как взламывать кнопочные панели и компьютерные сети с заблокированным доступом, извлекая пароли и обходя файрволы своим экстрасенсорным зрением. Как избегать определяющих расу систем, мониторинга крови, камер по периметру и другого охранного наблюдения. Как и когда подталкивать людей, чтобы они дали то, что мне нужно. Как почувствовать программы лицевого распознавания и другое внешнее сканирование своим aleimi, и как одурачить сканеры ДНК, отпечатков пальцев или радужки, чтобы ошибочно сойти за человека или выдать негативный результат идентификации по ДНК, если меня разыскивал СКАРБ или Интерпол.
Другие вещи, которым он меня учил, были относительно лёгкими.
Например, как приветствовать незнакомых видящих. Правила, как просить других видящих о помощи. Лазейки в законах - например, когда и как заявлять о клановом статусе, чтобы избежать определённых обысков и конфискаций. Этикет в храмах и домах видящих. Как вести себя со старшими видящими, особенно с членами семьи и любой другой категорией видящих, которым причиталось выказывать уважение и почёт.
Ревик проинформировал меня, что я получу новую личность и клановую татуировку, как только мы доберёмся до Азии. Семёрка, скорее всего, переклассифицирует мёртвую видящую с моими параметрами.
После этого, да - Элисон Мэй Тейлор прекратит своё существование.
Я не знала, что именно я чувствовала по этому поводу.
К тому же Ревик объяснил, как я могу получить соответствующее гражданство, если они приставят меня к человеческому спонсору. То есть, если я откажусь от некоторых прав на передвижение и взаимодействие, включая сексуальные права, то в зависимости от контракта получу ограниченные гражданские права, пропорционально связанные с контрактными соглашениями с тем, на кого я буду работать.
- Твой мир ужасает, - сказала я ему.
- Не мы сделали его таким, - был его ответ. Затем он помедлил, задумавшись: - Ну, по большей части.
Он продолжил объяснять, что контрактное гражданство - это всего лишь ещё один способ, которым люди принуждали видящих работать на армию и в других квази-легальных профессиях. Гражданские контракты давали только базовые права. Эти права обычно не включали путешествия или взаимодействие за исключением конкретных категорий – «развлечение», включая проституцию, являлась одной из наиболее легко одобряемых категорий.
Армия, среди прочего, предлагала почти неограниченную свободу передвижения в свободное от работы время, вкупе с умеренными правами на взаимодействие без необходимости торговать сексом.
Неудивительно, но большой рынок контрактов видящих также существовал в синдикатах организованной преступности. Но, как сухо заметил Ревик, продолжительность жизни таких видящих существенно короче, и на том рынке почти эксклюзивно доминировали Шулеры. Однако даже мафия не брала привычку убивать видящих без разбора; обученные видящие с высоким рангом были слишком ценны.
Согласно Ревику, существовала и мафия видящих, которая в основном осуществляла сделки с детьми-видящими и органическим материалом, включая кровь.
Пока он говорил, я мельком улавливала проблески видящих-азиатов на ослах, ведущих грязных, босых, темноглазых детей по снегу, и на их шеях были ошейники, похожие на те, что я видела на проститутках и других несвободных видящих в Сан-Франциско.
Он также небрежно упомянул мне:
«Даже если ты сумеешь легально изменить личность, тебе стоит знать, что женщины-Сарки вроде тебя также не считаются разумными в глазах других видящих. Если твоя раса будет обнародована Советом, я официально буду твоим хозяином. И если я запрещу что-либо, ты не можешь на это согласиться».
Мы ели на балконе, и в этот момент он помедлил, откусив от яблока и сделав неопределённый жест.
«Для нас это может быть хорошо, что они не могут соврать и сказать, что ты осознанно согласилась там, где имело место быть принуждение. При условии, что ты доверяешь мне в этом плане, конечно».
В ответ на эту тираду я уставилась перед собой, не зная, с чего и начать.
- Не разумными? - переспросила я. - В смысле, не имеющими разума?
Он пожал плечами.
- Это юридическая фикция, чтобы оправдать необходимость владения.
- Но почему именно женщины? - спросила я.
- Не женщины, - сказал он, глядя на меня. «Ты неправильно понимаешь. Эти законы созданы, чтобы контролировать видящих с телекинетическими способностями».
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать. И все же я вынуждена была признать, что в этом был смысл, учитывая историю с Сайримном.
Наконец, я пожала плечами.
- То есть, я теперь отношусь к другой расе?
Ревик поразил меня, жестом показав подтверждение.
- Ну, - поправился он, мельком заметив моё выражение. - Не совсем. Твоя кровь несколько отличается, но такую аномалию имеют и другие видящие, которые не являются телекинетиками. Ты можешь иметь потомство с нами. Ну... насколько я знаю.
Он поколебался, глядя на меня, стоявшую у балкона. Кажется, он уловил тот факт, что я знаю, что он чего-то не договаривает.
Он добавил: «Считается, что телекинез хотя бы отчасти передаётся через гены. То есть от женщин он потенциально может передаться потомству. Это делает тебя очень ценной, Элисон, и в некотором роде это даже более реально для тех, кому может не быть дела до твоей значимости как Моста. Мне неизвестно, насколько суеверны некоторые из верхних уровней Шулеров. Хотя считается, что сам Галейт довольно религиозен».
- Галейт? Это их лидер, да?
- Да, - в ответ на мой неотрывный взгляд его бесцветные глаза сделались нетерпеливыми. - Ты должна понимать, что они записали то, что ты сделала в закусочной. Тебе некого винить, кроме себя самой, Элли.
Но я припоминала кое-что ещё. Мост через озеро Вашингтон - то, как дорожное ограждение как будто само собой сложилось прямо перед тем, как мы в него врезались. Я вынуждена предположить, что хотя бы некоторые Шулеры, гнавшиеся за нами, видели, как я это сделала - если они наблюдали из Барьера.
Когда я вновь взглянула на него, взгляд Ревика сделался ещё более раздражённым.
Более того, я уловила оттенок сердитого недоумения.
- Элли, - произнёс он. - Тебе не стоило делать это. Особенно пока у них был доступ к твоему свету. Это в высшей степени глупо.
- Ну простите, - сказала я, издав негодующий смешок. - Кажется, я спасла твою задницу во время этого инцидента... Дигойз.
- Никогда больше так не делай, - злость в его глазах сделалась более явной. - Ни для меня, ни для кого-то ещё, Элли.
Почувствовав, как моя злость разгорается по-настоящему, он резко щёлкнул на меня.
«Какую бы историю ни выдавали человеческие СМИ, будь уверена, что если Шулеры знают, что ты телекинетик, то и СКАРБ знает, кто ты. Даже если мы изменим твою личность для людей, видящие захотят заверений, что ты будешь покладистой. А кто-то захочет, чтобы ты произвела потомство. С твоего согласия или без него».
- Покладистой? - переспросила я, едва сдерживая ярость. - Произвела потомство?
Сосредоточившись обратно на еде, Ревик пожал плечами, поправляя тканую салфетку на коленях и глядя на залитый солнечным светом океан.
- Мы разберёмся с этим, когда придётся. Сейчас у тебя есть защита. Вэш сделает все в его силах. И я тоже, - он не поднимал взгляда от разрезаемого куска мяса. - Я не оставлю тебя в дурной позиции, - ворчливо добавил он. - И я прошу прощения, если я показался неблагодарным. Это не так. Просто я не понимаю, как ты можешь делать все эти вещи, Элли. Или почему ты как будто не понимаешь, насколько все серьёзно.
Теперь мы стояли в скоплении виртуальных звёзд, и он пообещал взять меня кое-куда.
В мире Ревика это, наверное, самое близкое к свиданию, на что я могла рассчитывать.
- Куда сначала? - спросила я на прекси.
- Balixe, - сказал он. - Это город видящих.
«Balixe на языке видящих означает «вода»...» - подсказал мой разум.
- Да, - от него выплеснулось удивление. «Тебе о нём известно?»
- Только название, - пошутила я. В ответ на его пустой взгляд я вздохнула и громко подумала о том, что смотрела историческую программу по древней культуре видящих в одном из видео, что он дал мне. В данной программе говорилось, что Balixe вмещал в себя руины последнего Элерианского города.
Ревик кивнул.
- Верно.
- Я знаю, - сказала я и дёрнула его за рубашку. - Мы можем уже отправиться?
Он поймал меня за запястье.
Мне едва хватило времени, чтобы сделать вдох, когда...
Глава 24. История
...Я не дышу.
Горизонт формируется на моих глазах, обрамлённый далёкими горами, и я вижу струи, потоки стремительно двигающегося, бархатисто-чёрного света, целые мириады оттенков, и все они передают чёрный. Струи плывут как тонко разливающаяся жидкость, уровень за уровнем, на сотню миль вверх и вниз от места, где я сейчас.
Я люблю это место.
От одной лишь его красоты перехватывает дух.
Темные облака тяжело нависают вдали, пронизываемые ещё более деликатными оттенками света. Они заставляют меня жаждать рассвета, более сильных лучей иллюминации в волнительной живости ночи, просто чтобы увидеть цвета.
Затем я смотрю на него и забываю обо всем остальном.
Геометрические узоры плывут вокруг гипер-детализированного силуэта Ревика, искрясь маленькими крошечными арками струй и света. Я протягиваю руку, касаюсь одной из фигурок, и судя по его реакции, это не сильно отличается от того, чтобы ткнуть его в глаз.
«Прекрати, - говорит он. - Ищи след, Элли».
В ответ на моё колебание он вздыхает, посылая больше завитков света и ощущений.
«Ты знаешь теорию, - его мысли покрыты тонким слоем терпеливости. - Если ты не знаешь, с чем хочешь резонировать, найди другую дорогу».
Когда моё недоумение не ослабевает, он снова подталкивает меня.
«Видящие могут выслеживать тремя способами, Элли. Первый - это отпечатки. Именно это я делаю сейчас, используя отпечаток, данный мне Вэшем».
Он мельком показывает многомерное изображение - слишком быстро, чтобы я уловила.
«Я также могу использовать личный предмет, аудиозапись или визуальную запись, кровь, отпечатки пальцев, мочу, волосы, даже запах. Все это - отпечатки. Отпечатки - это распространённый способ отслеживания, поскольку отпечатки есть повсюду. Именно из-за отпечатков запрещается использование визуальных образов. Отпечатки - это также причина, по которой запрещена торговля биологическими артефактами».
Он делает жест одной рукой, очерченной светом и оставляющей следы.
«Второй метод называется отслеживание места, - продолжает он. - Метод базируется на принципах пространственного пересечения. Проще говоря, если ты знаешь физическое местоположение чего-либо, ты можешь отследить это в Барьере. Однако для этого твои сведения должны быть очень точными. Кроме того, это не очень хорошо работает с временными прыжками или эхо Барьера».
Я понятия не имею, что это такое.
«Третий способ, - говорит он, игнорируя мой косвенный вопрос, - это линейное отслеживание. Оно подразумевает наличие личной связи или «прямой линии» с предметом, который ты отслеживаешь. Или, в данном случае, наличие прямой линии с чем-то или кем-то, кто резонирует с тем, что ты отслеживаешь. То есть, со мной».
Он ждёт, пока я уловлю направление его мысли.
«Используй эту возможность, чтобы почувствовать в следе меня, Элли».
Теперь я понимаю его логику. Если я резонирую с ним, а он резонирует с целью, я тоже буду резонировать с целью. Просто.
Я сосредотачиваюсь на незнакомой мне струе света в одной из его рук. Вибрация мгновенно изменяет мою собственную вибрацию.
«Резонанс не имеет пространственных ограничений или лимита на количество стыковок, - добавляет он, пока я играю с его светом. - Если ты резонируешь с чем-то, что резонирует с чем-то, а то резонирует с чем-то ещё... теоретически ты можешь отследить любое звено цепочки. Расстояние может смазывать отпечаток, но необязательно. Армия поневоле полагается в основном на вторичные или третичные связи. Иногда они вынуждены использовать связи с куда большим расстоянием от цели. Большая часть разведывательной работы сводится к этому. Обнаружение линий или «прицепок», что может быть сложно, даже утомительно. Проникновение в жизнь цели, охота на них, чтобы подобраться к их свету...»
Я очарована, улавливая от него образы.
«Ты все ещё занимаешься этим? Профессионально?»
«Да», - посылает он.
«Для кого?»
Его свет искрит раздражением. «Попытайся подстроиться под мой свет... или возвращайся и жди меня в комнате, Элли».
«Обижуля, обижуля», - мягко посылаю я.
Но я пытаюсь сделать, как он говорит, так что его мысли делаются чуть менее ворчливыми.
«Когда ты выслеживаешь, лучше, если цель тебя не чувствует, - советует Ревик. Он ждёт, пока я внесу поправки на основании его слов. Когда я этого не делаю, он вздыхает. - Это вовсе не деликатно, Элли. Будь я целью, я бы знал, что меня отслеживают».
«Я тебя услышала. Просто дай мне приноровиться, ладно?»
Он сдаётся, позволяя мне открыто изучать его свет.
Однако сегодня он раздражителен. Я понятия не имею, связано ли это со мной, но я решаю попытаться сделать так, как он говорит. Я то и дело отвлекаюсь на механику взаимодействия нашего света, но я также пытаюсь найти след.
Мой aleimi очень хочет резонировать с его светом. Это не столько вопрос попытки, сколько необходимости позволить этому случиться. Так что я расслабляюсь, разжимая кулак, который я и не осознавал.
Моя вибрация изменяется.
Я чувствую одобрение Ревика.
«Хорошо», - посылает он.
Теперь он ближе ко мне, и внезапно я борюсь уже с другим. То тянущее-тошнотворное-болезненное ощущение, которое я испытываю рядом с ним, без моего тела становится сильнее, носит более приказной характер. До меня доходит, что боль - это наверное то, как моё тело воспринимает этот приказ, словно трансформируя электрические сигналы. Затем я осознаю, что я смущена собственными попытками дать этому научное объяснение.
Ревик вежливо убирает свой свет.
«Ты готова?» - посылает он.
Я примерно в сотый раз подумываю спросить его об этой тяге, затем решаю оставить этот вопрос до того времени, когда он будет в хорошем настроении.
Я позволяю ему почувствовать это. То есть, то, что я готова.
Он отпускает то, чем удерживал нас на месте, и мы стремительно уносимся в ночное небо.
Иногда с места на место нас перемещают похожие на туннели воронки, но не в этот раз. В этот раз перемещение от одной локации до другой происходит быстро, почти мгновенно, без передышки между двумя состояниями.
Город вырывается из тьмы.
Его многочисленные окна отражают лучи раздутого солнца, выглядывающего из-за горизонта.
Я узнаю очертания из своих снов. Я вижу зазубренные стальные и стеклянные квадраты, выдающиеся из земли, плотный слой смога над сигналящими машинами, велосипедами и авто-рикшами на дороге. Люди идут по тротуару петляющими маршрутами, стоят у кофеен и старых с виду зданий с красными и золотыми фасадами. Я вижу проблески города со всех сторон, с земли и до хорошей наблюдательной точки где-то в облаках.
Я боюсь, глядя на металлические и стеклянные квадраты, возвышающиеся из пыли.
Я жду воя сирены воздушной тревоги.
Свет становится ярче, лучи солнца льются на землю, и затем...
... я парю над другой площадью, наполненной людьми.
Небо в этом новом месте - полная противоположность тому, что нависает над апокалиптическим Пекином.
Атмосфера парит так высоко и ясно, что у меня мелькает мысль - она принадлежит другой планете. Солнце здесь сияет ярче, но как будто нежнее; оно висит в небе, такое бледное бело-золотое, что почти кажется голубым, такое маленькое и яркое, что я не могу долго смотреть на него, даже из Барьера.
Городские здания имеют скруглённые углы вместо квадратных. Они скорчились друг вокруг друга, и все же обладают некой царственной грацией, покрыты зеленью, которая заставляет их выглядеть почти живыми в густых тенях тёмного камня. Высеченные окна без стёкол выходят на центр города за балконами, окутанными свисающими струями пурпурных и синих цветов.
Фонтан образует центр площади. Водные создания украшают чашу фонтана, вспенивая эту кристальную голубую воду и проливая её из пальцев и ртов.
Улицы расходятся от центра, они вымощены чёрной вулканической плиткой, которая кажется новенькой, словно кто-то полирует её каждый день. Статуи отмечают выходы на дороги, которые разветвляются отсюда как спицы колеса. Флаги колышутся на лёгком ветерке как шелковистые змеи.
Дородный мужчина, с виду лет шестидесяти пяти, стоит на балконе, читая речь густой толпе, стоящей внизу. Он одет в темно-красную пижаму и длинную вышитую тунику, которая почти выглядит азиатской, но все же другой.
Толпа увлечённо слушает, пока он говорит.
Я смотрю на толпу, очарованная красотой стольких лиц, которые я вижу, вне зависимости от возраста. И мужчины, и женщины носят длинные волосы. У мужчин они убраны деревянными заколками, инкрустированными яркими камнями, а у женщин лежат на спинах, переплетённые с тонкими металлическими нитями, перьями и шёлком. Ещё больше драгоценностей украшают руки и лодыжки мужчин, тогда как женщины носят камни на горле и запястьях.
Я слушаю бормотание толпы, хотя язык для меня нов и видимо, для Ревика он тоже нов. Он так отличается, что даже мои мысленные переводы в Барьере не совсем точны.
И все же слова старика становятся различимыми, пусть и ненадолго.
- Я не представляю эту... концепцию из... эгоизма, ради самовосхваления, - говорит он. Слова его речи пропадают, те слова, для которых мой разум не может найти контекст. - Я просто хочу, чтобы зрение... срочность за... моей мольбой. Это может пройти мирно, - добавляет он, поднимая палец. - Нет желания... войны. Или... живых страданий.
Мужчина продолжает говорить.
Я по-прежнему улавливаю лишь куски и фрагменты.
Он говорит о преодолении различий, о войнах, которые случались прежде. Он источает уверенность, и все же не уверен, слышат ли они его по-настоящему, действительно ли они понимают, что он пытается выразить. Я многое чувствую в его сознании. То, как хорошо я понимаю, что он думает, почти дезориентирует. Это заставляет меня нервничать.
«Это Balixe», - говорит Ревик.
Я вздрагиваю от неожиданности. Я так сосредоточилась на мужчине, читавшем речь, на попытках понять его слова, что забыла, что я не одна.
Я осматриваюсь вокруг, когда слова Ревика откладываются в сознании. Это не просто доисторическая эпоха. Это история, существование которой большинство людей вообще не признает. Это история до людей.
Если это влияет на Ревика, я не могу понять.
Он продолжает обучать, даже здесь.
«Это наша история. Это не доисторическая эпоха с точки зрения видящих, но определённо ранняя история. Это Обращение Меренситли, предшествующее Первому Смещению».
«Первому Смещению? - изумлённо переспрашиваю я. - То есть это Элерианцы? Первая раса?»
Ревик безмолвно соглашается с этим, затем добавляет: «Большинство не может даже видеть подобные события. Вэш очень щедро поступил, поделившись этим с нами».
Он показывает в сторону подиума.
«Этот мужчина, он очень известен для видящих. История описывает его как архитектора финальной войны. Неизвестно, был ли он Шулером в том понимании, в каком мы их видим сейчас. Однако он определённо своего рода предшественник темных сил, которые теперь существуют на Земле».