Итак, мы добрались до первого и самого основного здесь минуса. Фильм с одной стороны выражает огромное почтение теме родительства, преемственности, воспитания детей в семье и в любви. Много раз подчеркивается, как сильно Элла любит своих маму и папу, как сильно те любят её, как сильно принц Кит любит отца, и как тот любит сына – всё это изображается ярко, уважительно, проговаривается неоднократно, тепло сопровождает многие эпизоды истории. Но с другой стороны – «Дисней» добавляет традиционную ложку яда в свой инфо-продукт, который при этом, что удручает особенно, был так близок к экологичности.
Милые и светлые сцены семейного веселья или доверительного объявления о влюбленности совершенно легко скидываются в сцены умирания родителей. Умирает мама Эллы – раз, умирает папа Эллы – два, объявляется о смертельной болезни папы Кита – три, умирает папа Кита – четыре. А также упоминаемые смерти: умер первый муж леди Тремейн, умерла мама Кита. Финальная сцена свадьбы перед похоронными портретами родителей – кажется уважительно, но, если призадуматься – пугающе.
Родные горячо любили родных, но часть родных легко и играючи опущена сценарием в могилу. Можно ли было обойтись без этого? Сюжет не остался бы прежним, но, конечно, можно было оформить те же позитивные темы «Золушки» вне изображения стольких смертей.
Полезна ли такая подача темы родителей и детей для детского восприятия? То, что в поучительной сказке с огромной частотой и с бессердечностью складывания дров умерщвляются родители главных героев? Конечно, нет. Что делает такая подача: она создает установку фактической разделенности по разные стороны одних и вторых, как если бы это были взаимоисключения. С одной стороны, становление и обретение личной автономности – крайне важная и хорошая тема, с другой – сказки должны учить детей с точки зрения актуальной реальности. И разве в нашем обществе превращение юного человека в зрелого происходит в связке со смертью его родителей? Нет. Поэтому такие сюжетные формулы, перекочевывающие из одного диснеевского инфо-выпуска в другой, НЕ ПОЛЕЗНЫ. Это гипнотизирование ребенка на подменную тему, что на фоне его взросления родитель как бы должен быть исключен, мертв. И тут же сразу можно вспоминать о блуждающей голодным волком ювенальной юстиции, которой такая постановка становления человека в отрыве от своих родителей в детской продукции служит серьезной информационной поддержкой, причём целевой аудиторией «месседжа» являются сами дети – что крайне низкий и недопустимый ход.
Здесь тематика разрыва отцов и детей, конечно, во многом смягчена почти не уходящими за кадр проявлениями уважения и любви к родителям, но в том-то и дело, что это именно смягчение смыслового яда – уважаются и любимы почившие родители!
Также здесь представлено и «смысловое» умерщвление родителя: Кит проходит к счастливому финалу через отрицание ошибочного мнения отца. Хоть это вновь мягко и уважительно подано, но сюжетный факт остается сюжетным фактом – герою приносит счастье «идейная» победа над собственным отцом.
Любовная линия (+/-)
Гармония «мужского» и «женского» (+)
Возвращаясь к позитивным идеям фильма, которых, напоминаю, здесь всё же больше: прорыв к самоутвержденности, триумф положительных черт характера, важность воспитания и позитивной преемственности, победа веры в добро над верой в зло и теперь любовная линия. В которой, как и в центральной теме становления, наблюдается неплохой философский подтекст.
Как уже упоминалось выше, сквозь все события истории Элла неизменно воплощает собой символ женского начала – она заботливо хранит свой мир в виде двухвекового фамильного поместья и оберегает его существование несмотря ни на какие невзгоды. И если Элла при этом как главный женский персонаж сталкивается с необходимостью выразить себя вовне – т.е. иначе с необходимостью дополнить имеющуюся в себе женственность недостающим мужеством самовыражения и самоутверждения, то главный мужской персонаж – будущий монарх принц Кит, символ мужского начала, противоположно Элле имеет дело с проблематикой женского/иррационального. Суть сюжетной линии принца состоит в том, что он приходит к необходимости: настроиться на собственные чувства, искренние и настоящие, найти в себе смелость признать их и отстоять своё право им следовать, уходя от навязываемого расчёта (снова аналогично сюжетной линии леди Тремейн – в качестве зла мотив рассудка как заменителя сердца).
Вкратце об идее баланса «женского» и «мужского» в человеке (из книги Ш.Гавэйн «Доверять себе», глава «Мужское и женское внутри нас»):
Примечание: «Некоторым людям не нравится употребление слов «женский» и «мужской», поскольку в нашей культуре существуют прочные, уже сложившиеся ассоциации с этими словами, и с ними связан слишком сильный эмоциональный заряд», но всё же необходимо правильно понять эту идею.
«Каждый из нас несет в себе как мужские, так и женские энергии. […] наша женская часть – это наше интуитивное «Я». […] самая глубокая, самая мудрая наша часть. Это женская энергия, независимо от того, кому она принадлежит, мужчине или женщине. […] Наше женское общается с нами при помощи нашей интуиции: внутренних подсказок, ощущений «нутром» или образов, которые исходят откуда-то из глубины. […]
Мужской аспект – это действие, наша способность что-то делать в физическом мире: думать, говорить, двигаться. Снова повторю, что это не зависит от того, мужчина вы или женщина, ваша мужская энергия – это ваша способность действовать. Это возможность выхода вашей энергии во внешний мир. […]
женское вдохновляется творческим импульсом и передает его нам через чувства, а наше мужское действует согласно этому импульсу – говоря, двигаясь или делая то, что следует делать в данной ситуации. […]
Союз мужских и женских энергий внутри одного человека является основой любого созидания. […] Для творческой жизни, полной гармонии, необходимо, чтобы женская и мужская внутренние энергии были полностью развиты и правильно работали вместе».
У женского начала в человеке первичная роль – интуиция, внутреннее понимание своего направления, своих чувств ведут жизненную «игру», мужское же следует, реализуя внутреннюю мудрость человека во внешнем мире.
Пренебрегая мужским началом, мы становимся социально слабыми, несостоятельными, отказываемся действовать и лишаем себя возможности поделиться с миром тем прекрасным, что содержит наше женское начало (в фильме это пример Эллы, чья возможность выражать себя подавлена сводной семьей, что уже было подробно описано выше).
Пренебрегая женским началом, мы реализуем НЕтворческую и НЕчестную жизнь в том смысле, что, не будучи на связи с собственным внутренним миром – со своими чувствами и своей интуицией, мы живем не своей жизнью, руководствуемся не своим выбором и чувствованием, а чьим-то ещё (в фильме это пример Кита, которому был предназначен брак по расчёту, т.е. реализация не его выбора, не его чувства).
Знакомство Эллы и Кита начинается для героя как раз с тренировки следования честному выбору вне расчёта: главная героиня, воплощение женской части, которую принцу нужно обрести в самом себе, сподвигает Кита задуматься об истинности его выбора и убеждает не убивать оленя на охоте. Впечатленный, герой соглашается, ощущая правильность слов девушки, поскольку должен был убить животное не по велению сердца, а потому что «так принято» (=чужой выбор). И настроившись на собственное «женское» (символически представленное здесь Эллой), Кит успешно проводит к жизни новый, искренний выбор и, несмотря на непонимание окружения, не убивает оленя.
Принимать прочувствованный правильный выбор (=настраиваться на «женское начало») принцу приходится в два этапа в истории: сначала это упомянутая сцена на охоте, а потом решение взять в жены девушку, которую искренне полюбил, а не политически навязываемую принцессу. За это снова приходится побороться, отвести чужой выбор и реализовать свой, и в итоге всё удается. Уверенное следование искреннему велению сердца, восстанавливающее баланс женского и мужского внутри, всегда придает человеку сил и побеждает глухость выбора разума (= здесь это символизм заговора эрцгерцога и леди Тремейн + к сожалению, первоначальное мнение отца Кита о его браке).
Показательно при этом, что эрцгерцог и мачеха, которые собирались скрыть от принца Эллу, повержены в конце в том числе и благодаря тому, что Кит сам непосредственно участвовал в поисковой операции, замаскировавшись под простого солдата – т.е. победу принесла взаимосвязанность его истинных чувств (женское начало) и его личного участия (мужское начало), что снова выступает очень логичной постановкой представленной темы.
Что же касается отца Кита, то тот, поговорив с Эллой на балу, впечатленный её мудростью, изменил своё мнение, проникся ситуацией сердцем, а не разумом, и понял правильность позиции сына.
Оба главных героя здесь, Кит и Элла, двигаются к собственной самоутвержденности через установление в себе связи с необходимым началом, и поскольку оба готовы обрести недостающее, тема и получает внешнее выражение. Они встречаются как части целого. Встретившись и влюбившись друг в друга, они вовне находят выражения развиваемых одним женского, а второй – мужского начал, и получают возможность состояться в искреннем и гармоничном союзе как отражении формируемой внутренней гармоничности каждого.
На этом пути и происходит разрешение сюжетных конфликтов – Эллы со сводной семьей, Кита с изменением королевской практики браков по расчету – и там, и там участвуют оба. Гармоничная, искренняя любовь и развиваемая гармоничность личности каждого помогает им сообща преодолеть все преграды.
Тему баланса мужского и женского, поданную через героев, подчеркивает даже визуальная постановка их первой встречи – они разговаривают, сидя верхом на лошадях, Элла на светлой, а Кит на темной, и обрисовывают круговой маршрут на поляне (= как символ необходимой целостности мужского и женского).
И, конечно, роскошный танец влюбленных на балу – тоже прекрасный символ гармонии, сонастроенности движений мужчины и женщины, баланса «мужского» и «женского».