Далее: революция в производительных силах изменяет эти соотношения, изменяет сами эти отношения, основой которых — с точки зрения капитала, а поэтому также с точки зрения реализации прибавочной стоимости при посредстве обмена — всегда остается отношение необходимого труда к прибавочному труду или, если угодно, отношение различных моментов овеществленного труда к живому труду. Возможно, что, как мы уже отмечали раньше, капитал, высвободившийся в результате увеличения производительных сил, точно так же как и высвободившаяся живая рабочая сила не смогут быть использованы, так как они не будут иметься налицо в тех пропорциях, согласно которым должно вестись производство на основе вновь развившихся производительных сил. Если же производство будет расширяться без учета этих изменений, то в конце концов при обмене для одной или другой стороны должен получиться минус, отрицательная величина.
Предел обмена, а значит и производства, всегда заключается в том, что соотношение между прибавочным и необходимым трудом остается неизменным, так как это равносильно неизменности увеличения стоимости капитала. Второе отношение — пропорция между той частью прибавочного продукта, которая потребляется капиталом, и той его частью, которая снова превращается в капитал, — определяется первым отношением [между прибавочным и необходимым трудом]. Во-первых, размер суммы, подлежащей делению на эти две части, зависит от этого первоначального отношения. Во-вторых, если созидание прибавочной стоимости капитала зиждется на созидании прибавочного труда, то увеличение капитала как капитала (накопление капитала, а без накопления капитал не может образовать основу производства, так как он находился бы в состоянии [IV—39] стагнации и не было бы никаких элементов прогресса, необходимого уже в результате простого роста населения и т. д.) зависит от превращения одной части этого прибавочного продукта в новый капитал. Если бы прибавочная стоимость была просто потреблена, то не было бы увеличения стоимости капитала и производства его как капитала, т. е. как стоимости, производящей стоимость.
|
|
Мы видели, что если 40 фунтов пряжи, стоящих 200 талеров, так как в них содержится на 200 талеров овеществленного рабочего времени, обмениваются [на продукт производителя серебра,] на 198 талеров, то фабрикант пряжи не только теряет 11/9% прибыли, но, кроме того, имеет место обесценение его продукта, продажа этого продукта ниже его действительной стоимости, хотя он и продается по такой цене, которая все еще доставляет фабриканту пряжи прибыль в 10%. С другой стороны, производитель серебра выгадывает 2 талера, удерживает 2 талера как высвободившийся капитал. Если же рассматривать совокупную величину стоимости продуктов обоих капиталов, то все-таки имело место обесценение, так как налицо сумма в 398 талеров вместо 400 талеров. Ведь 200 талеров пряжи, попав к производителю серебра, стоят только 198 талеров; для него это то же самое, как если бы производительная сила труда его собственных рабочих увеличилась настолько, что хотя в 200 талерах серебра, как и прежде, содержался бы тот же самый овеществленный труд, однако 2 талера из числа этих 200 были бы перенесены со счета необходимых затрат на счет прибавочной стоимости, так что производитель серебра уплатил бы за необходимый труд на 2 талера меньше.
|
|
Иное положение имело бы место только в том случае, если бы производителю серебра удалось перепродать за 200 талеров 40 фунтов пряжи, купленных им за 198 талеров. Тогда у пего имелось бы в наличии 202 талера; при этом предположим, что он перепродал пряжу производителю шелка, который взамен 40 фунтов пряжи дал ему шелк стоимостью в 200 талеров. В этом случае 40 фунтов пряжи были бы проданы по их настоящей стоимости, хотя и не из первых рук — самим производителем, а из вторых рук — их покупателем, и общий расчет имел бы следующий вид: обменено три продукта, каждый из которых содержит в себе овеществленный труд стоимостью в 200 талеров; таким образом, сумма стоимостей [товарных] капиталов составляет 600 талеров. Пусть А — производитель пряжи, В — производитель серебра, С — производитель шелка; [в результате обмена] капиталист А обладает стоимостью в 198 талеров, капиталист В — стоимостью в 202 талера (а именно: 2 талера составляют излишек, полученный в результате первого обмена, а 200 талеров существуют в виде шелка), капиталист С обладает стоимостью в 200 талеров. Сумма равна 600 талерам. В этом случае совокупная стоимость [товарных] капиталов осталась той же самой, а имело место лишь перемещение стоимостей, в результате которого капиталист В получил лишнюю долю стоимости, которую недополучил капиталист А.
Если производитель пряжи А мог бы продать свой продукт только за 180 талеров (т. е. за столько, сколько этот продукт стоит ему) и совершенно не мог бы сбыть пряжи на 20 талеров, то 20 талеров овеществленного труда оказались бы лишенными стоимости. То же самое случилось бы в том случае, если бы капиталист А уступил стоимость в 200 талеров за 180 талеров производителю серебра В; так как для капиталиста А такого рода необходимость [снизить цену пряжи] создалась вследствие перепроизводства пряжи, то и капиталист В тоже не смог бы сбыть содержащуюся в пряже стоимость в 200 талеров за сумму, большую чем 180 талеров, в результате чего высвободилось бы 20 талеров его капитала. Капиталист В имел бы на руках относительную добавочную стоимость в 20 талеров, однако сумма абсолютной стоимости — количество овеществленного рабочего времени, которое может быть реализовано в обмене, — была бы, как и прежде, равна 200 талерам, а именно, у капиталиста В имелось бы 40 фунтов пряжи на 180 талеров и 20 талеров высвободившегося капитала. Для капиталиста В это было бы равносильно тому, как если бы снизились издержки производства пряжи, т. е. как если бы вследствие повышения производительности труда в 40 фунтах пряжи содержалось на 20 талеров меньше рабочего времени, или, если в течение рабочего дня создается стоимость в 4 талера, то для того чтобы превратить x фунтов хлопка в 40 фунтов пряжи, нужно было бы на 5 рабочих дней меньше. Следовательно, капиталист В отдавал бы меньшее количество овеществленного в серебре рабочего времени в обмен на рабочее время, овеществленное в пряже. Общая сумма наличных стоимостей равнялась бы, однако, 380 талерам вместо 400 талеров. Таким образом, произошло бы всеобщее обесценение в размере 20 талеров, т. е. уничтожение капитала на сумму в 20 талеров.
|
|
Следовательно, имеет место всеобщее обесценение, несмотря на то что обесценение пряжи, — заключающееся в том, что производитель пряжи продает 40 фунтов пряжи за 180 талеров вместо 200 талеров, — с необходимостью выступает как повышение цены серебра, выступает как обесценение пряжи относительно серебра, а всеобщее падение цен вообще всегда включает в себя повышение цены денег, т. е. того товара, в котором оцениваются все остальные товары. Стало быть, в условиях кризиса, в условиях всеобщего падения цен, вплоть до известного момента имеет место вместе с тем всеобщее обесценение или уничтожение капитала. Уменьшение стоимости может быть всеобщим, абсолютным, а не только относительным, как падение цен, так как стоимость не только выражает — подобно цене — отношение одного товара к другому, но выражает также и отношение цены товара к овеществленному в нем труду, т. е. отношение некоторого количества овеществленного труда к другому количеству труда того же самого качества. Если эти количества овеществленного труда неравны, то [на одной стороне] имеет место обесценение, которое не уравновешивается повышением цены на другой стороне, так как другая сторона выражает твердо фиксированное количество овеществленного труда, не изменяющееся при обмене. При всеобщих кризисах это обесценение распространяется даже и на саму живую рабочую силу.
Согласно [IV—40] отмеченному выше, уничтожение стоимости и капитала, имеющее место в условиях кризиса, совпадает — или равносильно — со всеобщим ростом производительных сил, который, однако, происходит не в результате действительного увеличения производительной силы труда (в какой мере это увеличение производительной силы труда происходит вследствие кризиса, сюда не относится), а в результате уменьшения имеющейся налицо стоимости сырья, машин, рабочей силы. Пусть, например, хлопчатобумажный фабрикант теряет капитал при продаже своего продукта (скажем, пряжи), но ту же самую стоимость он покупает по пониженной цене в виде хлопка, труда и т. д. Для него это то же самое, как если бы уменьшилась действительная стоимость труда, хлопка и т. д., т. е. как если бы труд, хлопок и т. д. были произведены дешевле в результате возросшей производительной силы труда.
С другой стороны, внезапный всеобщий рост производительных сил точно так же привел бы к относительному обесценению всех наличных стоимостей, в которых овеществлен труд, выполненный на более низкой ступени развития производительных сил, и постольку был бы уничтожен имеющийся в наличии капитал, равно как и имеющаяся налицо рабочая сила. Другая сторона кризиса сводится к действительному сокращению производства, живого труда, для того чтобы снова восстановить правильное соотношение между необходимым и прибавочным трудом, на котором в конечном счете зиждется все остальное. (Стало быть, дело обстоит совсем не так, как это в качестве истинного ростовщика полагает лорд Оверстон: будто кризисы просто сводятся к огромным прибылям для одних и к страшным убыткам для других.)
[г) Полагание капитала в качестве денег в их различных функциях. «Капитал вообще» как экономическая категория]
Обмен не меняет внутренних условий увеличения стоимости, однако он выбрасывает их наружу, придает им самостоятельную форму по отношению друг к другу и, следовательно, позволяет их внутреннему единству существовать только в качестве внутренней необходимости, которая поэтому насильственно вырывается наружу в виде кризисов. Стало быть, как обесценение капитала в процессе производства, так и снятие этого обесценения и создание условий для увеличения стоимости капитала, — и то, и другое заложено в сущности капитала. То движение, в котором все это происходит в действительности, может быть рассмотрено только после того как рассмотрен реальный капитал, т. е. конкуренция и т. д., после того как рассмотрены действительные реальные условия. Сюда это еще не относится. С другой стороны, без обмена не существовало бы производство капитала как такового, так как без обмена не существует увеличение стоимости как таковое. Если бы не было обмена, можно было бы говорить только об измерении и т. д. произведенной потребительной стоимости, вообще можно было бы говорить только о потребительной стоимости.
После того как в процессе производства капитал 1) увеличил свою стоимость, т. е. создал новую стоимость; 2) обесценил свою стоимость, т. е. из формы денег перешел в форму какого-нибудь определенного товара; 3) после этого стоимость капитала увеличивается, включая в себя новую стоимость, когда продукт снова выбрасывается в обращение и в качестве T обменивается на Д. Действительные затруднения этого третьего процесса на той стадии исследования, на которой мы теперь находимся, рассматривая лишь капитал вообще, — существуют только как возможности, а потому и снимаются тоже как возможности. Следовательно, теперь продукт полагается вновь превращенным в деньги.
Итак, капитал теперь вновь полагается в качестве денег, и поэтому деньги положены в новом определении реализованного капитала, а не просто в качестве реализованной цены товара. Иными словами, товар, реализованный в виде цены, является теперь реализованным капиталом. Это новое определение денег или, точнее, определение капитала в качестве денег мы рассмотрим впоследствии. В соответствии с природой денег, в капитале — когда он превращен в деньги — прежде всего выступает только измерение созданной им новой стоимости, т. е. повторяется первое определение денег как всеобщей меры товаров; однако теперь деньги выступают в качестве меры прибавочной стоимости, в качестве меры увеличения стоимости капитала. В форме денег это увеличение стоимости капитала выступает как измеренное в себе самом, как имеющее свою меру в себе самом.
Первоначально капитал составлял 100 талеров; теперь, когда он равен 110 талерам, мера увеличения его стоимости положена в его собственной форме, положена в качестве соотношения между капиталом, возвратившимся из процесса производства и обмена (возвратившимся к своей денежной форме), и первоначальным капиталом; эта мера уже больше не выступает как соотношение между двумя качественно различными видами труда: между овеществленным и живым трудом, или между необходимым трудом и созданным прибавочным трудом. Когда капитал положен в качестве денег, то он, таким образом, положен в первом определении денег, в определении их как меры стоимости. Но эта стоимость является здесь собственной стоимостью капитала, т. е. мерой его самовозрастания. Мы еще вернемся к этому (в разделе о прибыли).
Второй формой денег была форма денег в качестве средства обращения, и с этой стороны денежная форма капитала выступает как всего лишь мимолетный момент, ведущий к новому обмену капитала, но не так, как это бывает в случае денег как средства обращения вообще, когда деньги в целях потребления обмениваются на товары, на потребительные стоимости, — денежная форма капитала выступает здесь с целью обмена капитала на особые потребительные стоимости: с одной стороны — на сырье и орудие, с другой стороны — на живую рабочую силу, в виде которых капитал может возобновить свой оборот в качестве капитала.
[IV—41] В этом определении капитал является оборотным капиталом, о чем позднее. Но результатом капитала как денег, выступающих в определении средства обращения, является начало производственного акта, исходящего из положенного капитала, и это тот пункт, который мы здесь рассмотрим в первую очередь, прежде чем идти дальше.
(Хотя в первом определении [капитала как денег], в определении их в качестве меры, и измеряется новая стоимость, однако различие здесь всего лишь формальное: вместо прибавочного труда выступают деньги, т. е. прибавочный труд, овеществленный в определенном товаре. Но и качественная природа этой новой стоимости, т. е. самой той величины, которая здесь измеряется, тоже претерпевает некоторое изменение, которое следует рассмотреть только впоследствии.
Далее, в определении капитала в качестве денег как средства обращения исчезновение денежной формы тоже является еще всего лишь формальным. Денежная форма становится здесь существенной только после того, как завершается не только первый, но также и второй кругооборот. Таким образом, определение капитала в качестве денег как средства обращения приводит прежде всего только к тому, что мы снова оказываемся перед началом процесса увеличения стоимости. Поэтому прежде всего с этого пункта мы и продолжим наше рассмотрение капитала.)
Третья форма денег как самостоятельной стоимости, отрицательной по отношению к обращению, — это капитал, но не тот, который в качестве товара снова вступает в обмен после процесса производства, для того чтобы стать деньгами, а такой капитал, который становится товаром в форме самодовлеющей стоимости и именно в этой форме поступает в обращение. (Капитал и процент.) Эта третья форма предполагает капитал в его предыдущих формах и вместе с тем образует переход от капитала к особенным капиталам, к реальным капиталам; ибо теперь, в этой последней форме, капитал по своему понятию распадается уже на два самостоятельно существующих капитала. Вместе с этой двойственностью дана также множественность вообще. Таков ход этого развития капитала.
{Прежде чем идти дальше, необходимо еще сделать следующее замечание. Хотя в отличие от особенных капиталов капитал вообще и выступает 1) как всего лишь абстракция, но он является не произвольной абстракцией, а такой абстракцией, которая ухватывает differentia specifica [cxlviii] капитала в отличие от всех других форм богатства или способов развития производства (общественного). Капитал вообще — это такое определение, которое присуще каждому капиталу как таковому, или которое делает капиталом всякую определенную сумму стоимостей. А различия внутри этой абстракции представляют собой тоже абстрактные особенности, характеризующие каждый вид капитала, причем каждый вид капитала есть утверждение или отрицание этих абстрактных особенностей (например, основной или оборотный капитал).
2) Однако капитал вообще сам обладает реальным существованием, отличным от особенных, реальных капиталов. Это признано обычной политической экономией, хотя и не понято ею, и образует весьма важный момент ее учения о выравнивании [прибылей] и т. д. Например, капитал в этой всеобщей форме, хотя он и принадлежит отдельным капиталистам, образует, в своей элементарной форме капитала, тот капитал, который накопляется в банках или распределяется посредством банков, тот капитал, который, как говорит Рикардо[201], распределяется достойным удивления образом в соответствии с потребностями производства. Он, этот капитал в его всеобщей форме, образует также, посредством займов и т. д., некий общий уровень для различных стран. Поэтому если, например, для капитала вообще законом является то, что для увеличения своей стоимости он должен полагать себя двояко и в этой двоякой форме должен двояким образом увеличивать свою стоимость, то, скажем, капитал некоторой особенной нации, являющейся, в противоположность другой нации, представителем капитала par excellence [cxlix], должен даваться взаймы третьей нации, чтобы иметь возможность увеличивать свою стоимость. Двоякое полагание, отношение к самому себе как к чему-то чужому в этом случае становится чертовски реальным. Поэтому общее, являясь, с одной стороны, всего лишь мыслимой differentia specifica, вместе с тем представляет собой некоторую особенную реальную форму наряду с формой особенного и единичного.
(Впоследствии мы еще вернемся к этому пункту, который, хотя и имеет характер более логический, чем экономический, все же окажется весьма важным в ходе нашего исследования.)
Так обстоит дело и в алгебре. Например, а, Ь, с представляют собой числа вообще, в общем виде; но кроме того это — целые числа в противоположность числам а/b, b/с, с / b, с / a, b/а и т. д., которые, однако, предполагают эти целые числа как всеобщие элементы.}
[д) Образование добавочного капитала. Превращение условий капиталистического производства в результаты самого наемного труда. Воспроизводство отношения между трудом и капиталом]
[IV—42] Итак, новая стоимость [cl] сама полагается опять в виде капитала, в виде овеществленного труда, вступающего в процесс обмена с живым трудом и поэтому распадающегося на постоянную часть — на объективные условия труда: материал и орудие, — и на субъективные условия труда, условия существования живой рабочей силы: необходимые для рабочих жизненные средства. При этом втором появлении капитала в этой форме становятся ясными те пункты, которые при первом появлении капитала в виде денег, переходящих из определения их как стоимости в определение их как капитала, были совершенно неясны. Теперь их толкователем является сам процесс производства и увеличения стоимости. При первом появлении капитала казалось, что сами его предпосылки даются извне процессом обращения как внешние предпосылки возникновения капитала и поэтому как не вытекающие из его внутренней сущности и не объясняющиеся ею. Теперь эти внешние предпосылки становятся моментами движения самого капитала, так что сам капитал предполагает их в качестве своих собственных моментов, — как бы они ни возникли исторически.
Внутри самого процесса производства прибавочная стоимость, создаваемая под давлением капитала, выступала в качестве прибавочного труда, выступала сама в форме живого труда, который, однако, поскольку он не может ничего создать из ничего, находит свои объективные условия уже имеющимися в наличии. Теперь этот прибавочный труд выступает в овеществленном виде как прибавочный продукт, а этот прибавочный продукт, для того чтобы увеличить свою стоимость в качестве капитала, распадается на две формы: на объективное условие труда — материал и орудие — и на субъективное условие труда — жизненные средства для живого труда, который теперь должен быть пущен в ход.
Всеобщей, само собой разумеющейся предпосылкой является, конечно, стоимость как всеобщая форма: овеществленный труд, и притом овеществленный труд, поступающий из обращения. Далее: прибавочный продукт в своей целостности — объективированный прибавочный труд в своей целостности — выступает теперь как добавочный капитал (по сравнению с первоначальным капиталом, прежде чем он начал совершать этот оборот), т. е. как ставшая самостоятельной меновая стоимость, которая противостоит живой рабочей силе как своей специфической потребительной стоимости. Все те моменты, которые противостояли живой рабочей силе как чуждые, внешние силы, потребляющие и использующие живую рабочую силу при известных, от нее самой не зависящих условиях, теперь полагаются как ее собственный продукт и результат.
Во-первых. Прибавочная стоимость или прибавочный продукт есть не что иное, как определенная сумма овеществленного живого труда, сумма прибавочного труда. Эта новая стоимость, которая противостоит живому труду как самостоятельная, обменивающаяся с ним стоимость, противостоит ему в качестве капитала, — есть продукт труда. Она сама есть не что иное, как избыток труда вообще над необходимым трудом, существующий в объективной форме, а потому — в качестве стоимости.
Во-вторых. Те особенные формы, которые эта стоимость должна принять, чтобы снова увеличиться, т. е. стать капиталом: с одной стороны, сырье и орудие, с другой стороны, жизненные средства для труда во время производственного акта, — поэтому представляют собой тоже только особенные формы самого прибавочного труда. Сырье и орудие произведены самим этим прибавочным трудом в таких соотношениях, иными словами, сам этот прибавочный труд объективно положен как сырье и орудие труда в такой пропорции, которая допускает, что в результатах этого труда может овеществляться и, действительно, постоянно овеществляется не только определенная сумма необходимого труда, т. е. живого труда, воспроизводящего жизненные средства (их стоимость), так что все время происходит расщепление объективных и субъективных условий самосохранения живого труда, а его самовоспроизводство может каждый раз начаться снова, — но эта пропорция допускает и то, что когда живой труд совершает этот процесс воспроизводства своих предметных условий, он в то же время полагает сырье и орудие в таких пропорциях, которые дают ему возможность осуществляться в них в качестве прибавочного труда, в качестве труда, превышающего необходимый труд, и поэтому превращать их в материал для нового созидания стоимости. Объективные условия прибавочного труда, ограничивающиеся определенной пропорцией сырья и орудия сверх тех требований, которые предъявляются необходимым трудом, в то время как объективные условия необходимого труда в рамках их объективности распадаются на объективные и субъективные моменты, на вещные моменты труда и на субъективные моменты (жизненные средства живого труда), — эти объективные условия прибавочного труда поэтому теперь выступают, полагаются как продукт, результат, объективная форма, внешнее существование самого прибавочного труда. Напротив, первоначально то обстоятельство, что орудия и жизненные средства имелись налицо в размере, позволявшем живому труду осуществляться не только в виде необходимого, но и в виде прибавочного труда, — это обстоятельство представлялось первоначально чем-то чуждым для самого живого труда, представлялось деянием капитала. В-третьих. Самостоятельное для-себя-бытие стоимости в противовес живой рабочей силе — т. е. ее бытие в качестве капитала, — объективное, холодное безразличие и отчужденность объективных условий труда по отношению к живой [IV—43] рабочей силе, доходящие до такой степени, что эти условия противостоят личности рабочего в виде личности капиталиста, противостоят как персонификации, обладающие собственной волей и интересами, — это абсолютное разъединение, отделение собственности, т. е. вещных условий труда, от живой рабочей силы, в результате чего условия труда противостоят рабочей силе как чужая собственность, как реальность другого юридического лица, как абсолютная сфера его воли, а с другой стороны, труд выступает поэтому как чужой труд по отношению к стоимости, персонифицированной в капиталисте, т. е. по отношению к условиям труда, — это абсолютное отделение собственности от труда, живой рабочей силы от условий ее реализации, отделение овеществленного труда от живого труда, отделение стоимости от деятельности, создающей стоимость, — а, стало быть, также отчужденность содержания труда по отношению к самому рабочему, — это отделение теперь тоже выступает как продукт самого труда, как овеществление, объективирование его собственных моментов. Ведь посредством самого нового производственного акта — который лишь подтвердил предшествовавший ему обмен между капиталом и живым трудом — прибавочный труд, а потому и прибавочная стоимость, прибавочный продукт, вообще совокупный результат труда (как прибавочного труда, так и необходимого) полагаются как капитал, как меновая стоимость, самостоятельная и безразличная по отношению к живой рабочей силе, или противостоящая ей как своей всего лишь потребительной стоимости.
Рабочая сила присвоила себе лишь субъективные условия необходимого труда: жизненные средства для производящей рабочей силы, т. е. для ее воспроизводства как всего лишь рабочей силы, отделенной от условий ее осуществления; причем рабочая сила сама полагает эти условия как вещи, как стоимости, противостоящие ей в виде чужой, господствующей над ней персонификации. Рабочая сила выходит из процесса [производства] не только не богаче, но беднее, чем она была, когда входила в этот процесс. Ведь рабочий не только создал условия необходимого труда в качестве условий, принадлежащих капиталу, но вместе с тем заложенная в нем возможность увеличения стоимости, возможность созидания стоимости также существует теперь в виде прибавочной стоимости, прибавочного продукта, одним словом, существует как капитал, как господство над живой рабочей силой, как стоимость, одаренная собственной властью и волей, противостоящая рабочей силе как абстрактной, лишенной объективности, чисто субъективной бедности. Рабочая сила произвела не только чужое богатство и собственную бедность, но также и отношение этого богатства как самодовлеющего богатства к рабочей силе как к бедности, потребляя которую богатство приобретает новые жизненные силы и снова возрастает.
Все это проистекало из того обмена, в котором рабочий свою живую рабочую силу обменивал на некоторое количество овеществленного труда; но теперь этот овеществленный труд, эти существующие вне его условия его жизни и самостоятельное бытие этих вещных условий вне самой рабочей силы выступают в качестве его собственного продукта, как положенные им самим, как осуществляемое им самим объективирование, объективирование себя как такой силы, которая не только независима от него самого, но даже господствует над ним, господствует над ним благодаря его же собственной деятельности.
В добавочном капитале все его моменты представляют собой продукт чужого труда, т. е. превращенный в капитал чужой прибавочный труд: жизненные средства для необходимого труда; объективные условия — материал и орудие, при посредстве которых необходимый труд может воспроизвести стоимость, обмененную на него в виде жизненных средств; наконец, такое количество материала и орудий, которое необходимо для того, чтобы в результате живого труда мог осуществиться новый прибавочный труд, иными словами, для того, чтобы могла быть создана новая прибавочная стоимость.
Здесь отпала существовавшая еще при первом рассмотрении процесса производства видимость того, что капитал со своей стороны будто бы привнес некоторую стоимость из обращения. Наоборот, объективные условия труда выступают теперь как продукт труда — и поскольку они представляют собой стоимость вообще, и поскольку они являются потребительными стоимостями для производства. Но если капитал, таким образом, выступает в качестве продукта труда, то продукт труда выступает в качестве капитала — уже не как простой продукт и не как пригодный к обмену товар, а как капитал, как овеществленный труд, осуществляющий господство над живым трудом, распоряжение им. В качестве продукта труда выступает также и то обстоятельство, что продукт труда выступает как чужая собственность, обладающая самостоятельно противостоящим живому труду способом существования, а также как для-себя-сущая стоимость; что продукт труда, овеществленный труд самим живым трудом наделен собственной душой и утверждает себя в противовес живому труду как чуждая сила.
Если рассматривать эту чуждую силу с точки зрения труда, то получается, что она действует в процессе производства таким образом, что труд одновременно отталкивает от себя как чужую реальность свое собственное осуществление в своих объективных условиях и поэтому полагает самого себя как лишенную субстанции, всего лишь неимущую рабочую силу в противоположность этой отчужденной от труда реальности, принадлежащей не труду, а другим; что труд свою собственную действительность полагает не как бытие-для-себя, а как всего лишь бытие-для-другого, а потому и как всего лишь инобытие, или как бытие иного против самого себя.