Я сумела проглотить слюну, продолжая танец с демоном моего прошлого – то есть настоящего, которое еще станет прошлым. Он говорит, что фокус ему не нужен, но согласен взять его в виде одолжения?
Я двигалась как колода, а меж тем думала. Что-то здесь не так… чего-то я не вижу. Ал сказал, что здесь ему нравится, но я видела, что утрата всемогущества вызывала у него сожаление. Должна быть причина, почему он решился на эту трансформацию, оставившую лишь долю его силы, и вряд ли эта причина – желание подзагореть. Ему нужно одолжение. От меня.
Пульс забился в бешеном ритме, я сделала многозначительное лицо:
– Ты здесь ради какой-то причины, и она не во мне. Не
такая уж я большая помеха, и ничто не помешало бы тебе утащить меня…
Я осеклась и замолчала, а в голове мельтешили мысли. Почему он просто не утащил меня? У меня на губах заиграла улыбка, и я обернулась ею к вдруг смутившемуся демону.
– Ты влип? – предположила я и поняла, что права, когда на гладком его лице появилось неуверенное выражение. – Ты по уши в дерьме, и ты прячешься на этой стороне линий, потому что тебя не выдернут отсюда, пока ты сидишь в теле Ли.
– Не говори ерунды, – сказал Ал, хотя было видно, как он потеет. Бисеринки выступили на виске, рука в перчатке становилась влажной. – Я пришел сюда тебя убивать. Медленно.
– Так давай, – предложила я дерзко. – Сделай это – и ты опять в безвременье. Ты залез в крупные долги, чтобы остаться здесь, когда солнце в небе. Единственный, кто об этом знает, – безумная демоница, которая наверняка тебя уже забыла. – Ал поморщился. Я, зная, что испытываю судьбу, все же сказала: – Что ты такого сделал? Библиотечную книгу не вернул?
Руку свело болью, и я попыталась ее высвободить.
– Это ты виновата! – рыкнул Ал, и ненависть в его глазах остановила мои возражения. – Тритон узнала, что Кери бегает под желтым солнышком, зная, как наматывать в себе энергию линий, а так как Кери была моим фамилиаром, то вина моя.
– Отпусти, – сказала я, выворачивая пальцы.
– Если я вернусь, меня призовут к ответу, – мрачно сказал он, продолжая сжимать мне руку.
– Ты мне делаешь больно! Отпусти, иначе ударю ногой по гонадам.
Хватка Ала ослабела. Я отодвинулась, встала от него в трех футах и мрачно глянула на продолжающий играть оркестр, хотя певица, судя по голосу, отвлеклась и встревожилась.
– Прошу меня извинить, – сказал демон совершенно без извиняющихся интонаций. Глаза у нею прищурились. – Им неизвестно, что то же самое знаешь ты, и в твоих же интересах на эту тему не распространяться. Но ты присутствовала, когда мы с ней заключили сделку, и ты им расскажешь, что она обязана хранить свое знание в секрете и может передать его лишь одному своему ребенку. Таким образом ущерб локализован.
Пульс у меня бился часто, но пальцы Ала уже не сжимали мнеруку. Песня закончилась, и мы плавно перешли в другую, с более медленным темпом. «Ни тени надежды ты мне не даешь».[4] Подходящее название. Выгнув брови, я настороженно посмотрела на Ала:
– Ты хочешь, чтобы я удостоверила твой рассказ? – спросила я ядовито. – Твои родичи тебе не доверяют – почему я должна?
Беспокойство мелькнуло у него на лице, и я не успела отреагировать, когда он притянул меня к себе. Я вдохнула судорожно, и мою браваду смыло волной страха.
– Ох, – прошептал Ал с угрозой, и его слова шевельнули
мне завитки волос. – Не стоит вредничать.
Он прижал меня к себе, и его тяжелая рука легла мне на шею.
Плеснул вверх адреналин. Я играла с тигром, я дразнила, черт меня побери, демона!
Оркестр за моей спиной продолжал играть, хотя несколько неровно. Видя, как я боюсь, Ал разлепил губы в злобной усмешке, приблизил лицо ко мне, склонив голову, и шепнул:
– Не обязательно это делать таким образом…
Его рука погладила мне шею, и я вздохнула невольно, судорожно. Острое желание пронзило меня, зажигая каскадом нейроны, прожигая путь к средоточию моего существа. Колени подкосились, но я не двинулась, зажатая в его руках. Он играл с моим шрамом – и очень, очень умело это делал.
Следующий мой вдох был отрывистым, безумным. Я не могла думать – так это было приятно.
Дыхание Ала смешивалось с моим, объединяя нас, оно клубилось в моих легких. Запах жженого янтаря мешался с восхитительным ощущением, навеки сливая одно с другим.
– Ты думала, только вампиры умеют гладить твой шрам? – тихо-тихо прозвучали слова Ала, и я содрогнулась, когда он погладил меня большим пальцем. – Мы были раньше, они – лишь наша тень.
– П-прекрати…
Глаза у меня были закрыты, пульс гудел барабанной дробью. Надо было освободиться, надо.
– М-м, какая красивая кожа, – прошептал он, и я вздрогнула. – Даты отыскала подходящее косметическое проклятьице, дорогуша. Тебе идет.
– Провались… к чертям, – выдохнула я.
– Пойди со мной и засвидетельствуй, что Кери согласилась не учить никого, кроме одной дочери, – настаивал он. – И я сниму метку. Я тебе дам целую ночь вот такого. Сотню проклятий для красивой внешности. Все, что захочешь. Рэйчел… не обязательно нам быть врагами.
Стон легче пуха вырвался из моих губ.
– Если ты думаешь, что я тебе поверю, ты еще безумнее Тритон.
– Если не поверишь, – шепнул он, дыша жарко и влажно, – я тебя убью.
– И тогда ты не получишь то, чего хочешь. – Он стиснул пальцы, но я, найдя силу в знании, что он пытается меня подчинить, открыла глаза.
– Отпусти! – потребовала я, сжимая руку и толкая его.
– Можно тебя на минутку, Ли? – прозвучал за мной голос Трента.
Обуревавшая меня страсть схлынула так быстро, что я качнулась и застонала. Черт побери, больно, когда так сразу прерывают. Я обернулась, чувствуя, как голова плывет. Трент был с виду спокоен и уверен в себе, но я знала, что это не так. С той стороны зала на нас смотрел Квен – внимательно, но отстраненно. Он явно не одобрял вмешательство своего Са'ана.
– Ты и так уже надолго монополизировал миз Морган, – с улыбкой продолжал Трент. – Позволишь мне вмешаться?
Затянутая в перчатку рука Ала соскользнула у меня с шеи. Я резко выдохнула, избавляясь от остатков экстаза, внушенного им. Неловко переступила, чувствуя себе одновременно оцепенелой и ожившей. Как будто в нереальности.
– Разумеется, Трентон, – ответил демон, вкладывая мою руку в руку Трента. – Я утешусь разговором с твоей красавицей-невестой.
Дыхание у меня еще не восстановилось. Я смотрела на Трента, ощущая, как вливается тепло из его руки в мою. Но сам Трент смотрел не на меня.
– Поосторожнее, демон, – сказал он, и его зеленые глаза стали жесткими в древней ненависти. – Мы не беспомощны.
Улыбка Ала стала еще шире:
– Вот в этом-то и весь интерес.
Он положил руку в перчатке мне на плечо, я вздрогнула и тут же себя за это выругала.
– Я буду на связи, Рэйчел, – сказал он голосом звучным и горловым, наклоняясь ко мне.
– Я колья наточу, – ответила я, оправляясь окончательно от потрясения.
Он убрал руку, смеясь, и пошел прочь, изящный и уверенный в себе.
И все это время, как ни в чем не бывало, играл оркестр.
Я медленно вздохнула и посмотрела на Трента, не очень понимая, что сейчас должна чувствовать. Страх, облегчение. Благодарность. Он совершенно не обязан был вмешиваться. Это я должна была защищать его. Очевидно, он хотел знать, что обсуждали мы с Алом, но черт меня побери, если я буду ему рассказывать. И все-таки…
– Спасибо, – прошептала я.
Моя рука поднялась и после секундного колебания легла ему на плечо. Трент ничего не говорил, и я стала постепенно успокаиваться. Пульс выравнивался, я начала видеть обстановку вокруг. Аромат зеленых листьев вытеснил вонь жженого янтаря, и вдруг я заметила, что иду в его руках покорно, танцую с ним без единой мысли в голове.
Мы встретились взглядами, и он, увидев мой ужас, тихо засмеялся.
– Вы на удивление хорошо танцуете, миз Морган.
– Спасибо, ты тоже. Тебя учили, или у эльфов это врожденное?
Ну, быть может, слишком резко, но Трент не обиделся, а только наклонил голову:
– Немножко того, немножко другого.
Я покосилась на Элласбет. Ал шел к ней, но она этого еще не знала, слишком поглощенная попытками мысленно меня убить. Рядом с ней ее мать пыталась подманить Дженкса с потолка, а муж мрачно сидел рядом с ней, явно оставив попытки ей помешать. У меня на глазах Дженкс покинул свой пост и плавно приземлился перед ней. Даже отсюда я видела, как он смущен ее вниманием, но постепенно оттаивает.
Трент повернул меня к ним спиной, и я подняла на него взгляд:
– Не могу поверить, что ты не рассказал им про Дженкса. Он коротко глянул на меня и отвел глаза:
– Я не думал, что это важно.
Тут засмеялась я, и этот смех лучше чего-либо другого смыл остатки адреналина.
– Весь ваш вид сорок лет избегал контакта с пикси, и ты не думал, что это важно? Наверняка ты просто боялся им говорить.
Трент снова на меня посмотрел:
– Не так. Это было сделано с целью позабавиться.
Вот в это я поверила. Наверняка они его достали до чертиков.
– Трент, а есть что-нибудь в пикси такое, что вам нравится? Его рука у меня на талии сжалась, предупреждая:
– Прошу прощения? Кажется, это подтверждение.
– Я просто интересуюсь, есть ли какие-то межвидовые связи или что-то в этом роде, которыми ты пренебрегаешь…
– Нет.
Чуть слишком быстрый ответ, и я улыбнулась. Ему нравятся писки, но признать это он не готов.
– Просто такое впечатление, будто…
– Нет.
Движения у него стали скованными, и я оставила тему, пока он не стал вести меня обратно к Алу.
– Ты к воскресенью готов? – спросила я. – Свадьба в базилике – вау! Никогда не думала, что такое будет.
– Я тоже, – сказал он отстраненным голосом, лишенным эмоций. – Это будет знаменательный день.
Я смерила его взглядом:
– Ты-то, ручаюсь, предпочел бы свадьбу на воздухе? Под
деревьями при луне?
У Трента уши покраснели.
– О господи! – ахнула я. – Ведь угадала!
Он перестал избегать моего взгляда, посмотрел мне в глаза:
– Это ее свадьба, не моя.
Подкалывать Трента – это одно из моих любимых занятий, и решив, что появление Ала должно считаться за осложнение и плата теперь вырастет, я пожала плечами, довольная, что день закончится с денежкой у меня в кармане.
– Мне кажется, это и не ее свадьба.
Мы сделали полный круг, и я снова посмотрела на Элласбет. Ал завладел ее вниманием, и я, зная, что Тренту не нравится быть к ним спиной, подчинилась его ведению и повернулась так, чтобы он их видел. Я не обманывала себя, будто он ее любит, но явно он свои обязанности мужа воспринимал всерьез.
– Как же я рада, что я не королевской крови, – буркнула я. – Ни за что не хотела бы, чтобы меня пялил кто-нибудь, кого я не выношу. Да еще и регулярно. И при этом никто другой.
– Ой! – вскрикнула я, попытавшись выдернуть пальцы из руки Трента и обнаружив, что они в капкане. И тут я покраснела, поняв, что сказала только что. – Ой… извини. – Извинялась я, надо сказать, совершенно искренне. – Это было бестактно.
На нахмуренном лице Трента появилась хитрая усмешка.
– Пялил, – повторил он, глядя на стол у меня за спиной. –
Вы просто сосуд уличного жаргона, Рэйчел. Надо будет это повторить.
Песня кончилась, и я почувствовала, как его рука меня отпускает. Посмотрела на Элласбет, сидящую очень прямо и испепеляющую меня взглядом, а тем временем Ал что-то шептал ей на ухо. Мысль о нескончаемом безразличии, которое придется терпеть Тренту, тяжелым впечатлением легла на ум, и я облизала губы, приняв внезапное решение. Сжала руку эльфа, и Трент поглядел на меня подозрительно.
Он попытался отойти, но я не отпустила его руку, и мы плавко перешли в танец под музыку «Sophisticated Lady».[5] Он меня повернул, и передо мной мелькнуло побледневшее лицо Элласбет, слушавшей Ала. Ничего, большая девочка. Переживет.
Было заметно, что Трент уловил мое желание танцевать дальше, и я подумала: не для того ли он согласился, чтобы позлить Элласбет? Я вдруг заметила, что отвлеклась от окружающего и пытаюсь себе вообразить его жизнь с ней, а Трент просто молчит. Конечно, у них все будет в порядке. Научатся друг друга любить. Всего лишь лет сорок-пятьдесят пройдет,
У меня в груди соткался ком – теперь или никогда.
– Кстати, Трент, – сказала я, и он посмотрел на меня ост рым взглядом. – Хочу тебя кое с кем познакомить. Не мог бы ты зайти ко мне завтра часа в четыре?
У него поднялись брови, и даже не показав, что я пытаюсь усложнить ему жизнь без всякой причины, он укорил меня такими словами:
– Миз Морган, у вас ускорился пульс.
Я облизала губы, машинально переставляя ноги.
– Да, знаю. Так сможешь?
У него в глазах зажегся зеленый недоверчивый огонек.
– Рэйчел, – напомнил он мне. – Я буду слегка занят.
Песня перешла к припеву, и я знала, что больше он танцевать со мной не будет.
– Помнишь ту старую карту, что висит в рамке у тебя на стене в большой комнате? – сказала я напрямик.
Это заставило его обратить на меня внимание, и он сделал медленный вдох:
– Вы про карты таро?
Я излишне резко кивнула:
– Да. Я знаю одну особу, которая выглядит как изображение на карте дьявола.
Лицо у Трента стало ледяным, и лежащая у меня на талии рука отяжелела.
– Карта дьявола? Это так вы хотите выполнить некоторую свою сделку?
– Господь с тобой, Трент!! – оскорбилась я. – Не дьявол, а женщина, которую он утаскивает.
– А! – Глаза его затуманились, потом он скривился недовольно. – Очень дурного тона шутка. Даже для вас.
Он считает, что это шутка?
– Ее зовут Кери, – заговорила я торопливо. – Она была фамилиаром у Ала, пока я ее не выручила. Родилась в средние века. Только начинает кое-как склеивать свою жизнь и рада будет увидеть кого-нибудь из своих оставшихся сородичей.
Трент остановился, потрясенный – мы встали столбом на танцполу.
– А если ты ее обидишь, – добавилая, убирая от него руки, – я тебя убью. Клянусь, выслежу тебя, как гончая, и убью.
Он стиснул зубы.
– Зачем вы мне это говорите? – сказал он, побледневши запах зеленых листьев чуть ли не забивал ноздри. – Я через два дня буду женат!
Я подбоченилась:
– И при чем здесь это? – ответила я, ничуть не удивившись, что эта мысль пришла ему в голову первой. – Это тебе не племенная кобыла, а женщина со своей жизнью и своими целями. И как бы тебе это ни было удивительно, – я ткнула пальцем ему в грудь, – эти цели не включают великого и желанного Трента Каламака. Она хочет с тобой встретиться и дать тебе любые образцы, которые тебе нужны, вот и все.
Эмоции промелькнули у него на лице слишком быстро, чтобы я могла их узнать. Потом опустилась каменная стена, и я просто поежилась при виде такого ледяного самообладания. Ничего не сказав, он повернулся на каблуках и зашагал прочь.
Я уставилась ему в спину, моргая от неожиданности:
– Эй! Это надо понимать так, что ты не придешь?
Он деревянными шагами пошел через зал к своим будущим теще и тестю, явно уходя от разговора.
Покалывание в затылке привлекло мое внимание к Квену. Брови у него были вопросительно подняты, и я отвернулась, пока он не решил подойти. Охватив себя руками, я пошла к столу в глубине, где можно было бы просидеть остаток вечера. Дженкс опустился мне на серьгу каскадом золотой пыльцы, и его почти неощутимый вес был привычным и приятным.
– Ты ему рассказала про Кери?
Я кивнула. Музыка кончилась, оставив чистый, одинокий голос певицы. Крылья Дженкса обдували мне шею, как веер.
– И что он сказал?
Я вздохнула, села и стала перебирать пакетики сахара.
– Ничего.
Глава двадцать четвертая
Ноги болели, и на последних кварталах от автобуса к церкви я остановилась, прислонилась к клену, чтобы снять босоножки. Мимо просвистела на повышенной скорости машина, и я скривилась, услышав визг тормозов на повороте. Дженкс пискнул от неожиданности и слетел с моего плеча, треща крыльями, когда я наклонилась расстегнуть ремешки.
– Эй! – крикнул он, рассыпая пыльцу. – Можно было бы и предупредить, ведьма!
– Извини, – сказала я устало, поднимая голову. – Ты так тихо сидел, что я про тебя забыла.
Гудение крыльев стало тише, и он вернулся ко мне на плечо.
– Это я заснул, – сознался он.
Подцепив туфли пальцами, я выпрямилась. Вечер окончился рано, чтобы добрые эльфы могли попасть домой к полуночной сиесте. Пикси придерживаются тех же часов – четыре часа спят около полуночи и еще четыре часа около полудня. Не удивительно, что Дженкс устал.
Босые ноги ощущали тепло потрескавшегося тротуара, и мы шли в озаряемой уличными фонарями темноте к весело освещенной вывеске «ВАМПИРСКИЕ ЧАРЫ» над дверью церкви. Вдали завыла сирена. Полнолуние еще только через несколько дней, но на улицах уже неспокойно, даже здесь, в Низинах.
Не то чтобы я прислушивалась, но в автобусе передавали слух, что «Склад» на Вайн-стрит снова загорелся. Дорога домой не проходила мимо этого места, но количество встреченных нами джипов ОВ поражало. У некоторых пассажиров автобуса вид был перепуганный – за неимением лучшего слова, но я слишком была поглощена мыслями о собственных бедах, чтобы встревать в разговор, а Дженкс, очевидно, заснул.
Я прошла по ступеням бесшумно, распахнула входную дверь, покосилась на крюки для одежды, надеясь увидеть там хоть какую-нибудь шмотку Айви. Напрасно.
Дженкс у меня на плече вздохнул.
– Прямо сейчас ей позвоню, – сказала я, бросая туфли на пол и скидывая с плеча сумку.
– Рэйч! – Пикси слетел с плеча и повис в воздухе так, чтобы видеть мое лицо. – День был трудный.
– Вот почему я ей и звоню.
Щелкнуло соединение. Я пошла через святилище, включая по дороге свет и направляясь в кухню. Меня грызла вина. Айви не могла узнать про меня и Кистена, и даже если б узнала, все равно она бы сначала устроила мне скандал, а потом только съехала. Я так думаю.
Щелкнул выключатель в кухне, к жужжанию крыльев Дженкса присоединилось стрекотание сверчков. Я прищурилась, давая глазам привыкнуть к свету. Печально смотрелось пустое место, оставшееся от компьютера Айви, и я бросила туда сумку, чтобы хоть не так пусто было. Телефон звонил, пока не пошло сообщение, что соединение переключается на голосовую почту, а тогда я отключилась.
Захлопнула телефон с глухим щелчком. Дженкс сидел на банке со своими артемиями, чуть покачивая ногами, а крылья у него повисли неподвижно – признак тревоги.
– Не одна выпендрится, так другая, – сказал он мрачно.
– Ну, это не я свалила прошлой зимой, – сказала я, подходя к холодильнику за бутылкой воды, оставленной Айви.
– Ты и правда хочешь поднять этот вопрос? – проворчал он, и я почувствовала свою вину и покачала головой.
– Может, она с Кистеном, – сказала я, сворачивая пластиковую крышку и делая глоток. Пить мне не хотелось, но стало лучше – будто прямо сейчас ворвется возмущенная Айви и спросит, какого черта я хватаю ее воду.
Дженкс взлетел в воздух, медленно развернулся и встал на крышку своей банки с артемиями.
– Дай мне знать, если что-то услышишь. А я объявляю рабочий день оконченным. Джан остается смотреть, если что-нибудь случится. Буду нужен – скажи ему.
У меня глаза на лоб полезли. Он ставит своего ребенка часовым?
– Дженкс? – окликнула я его, и он обернулся, вися возле
дыры для пикси.
Он приподнял и опустил плечи:
– Я побуду с Маталиной, – сказал он, и я очень постаралась не улыбнуться.
– О'кей. Хочешь завтра взять выходной?
Он мотнул головой и вылетел в дыру в сетке. Я шагнула к окну, наклонилась над умывальником и увидела, как он оставляет след зеленой пыльцы на пути к пню в саду. Потом он скрылся, и я осталась одна. Взгляд упал на пирог, который Айви мне спекла – по-прежнему без глазури. Я его днем завернула в фольгу, чтобы не высох.
Черт, до него же хреново.
Чтобы не раскиснуть от жалости к себе, я дернула с полки книгу заклинаний и пошла в святилище с водой и тюбиком глазури. Есть мне не хотелось, но нужно было чем-то себя занять. Посмотрю местное телевидение, поскольку кабель сюда не достает, сделаю вид, будто чему-то учусь, а потом рано лягу спать. Ну ни фига себе день рождения получился.
Виновата ли я в уходе Айви? – подумала я, бредя в святилище. Черт побери, почему я позволяю своим эмоциям принимать за меня решение? Никто же меня не заставлял Кистена кусать. Я могла вернуть ему эти чехлы. А Айви права не имеет огорчаться, он мой бойфренд, в конце-то концов! А еще она говорила, что ее поцелуй – это проба, чтобы я поняла, чего хочу. Ну, вот я и попыталась понять, и Кистей мне в этом помог.
В подавленном настроении я плюхнулась на мягкое кресло Айви. Пахнуло вампирским ладаном, и я вдохнула его полной грудью, ища утешения. Где-то далеко бухнул трансформатор, и я стала ждать, когда мигнет и погаснет свет. Но он продолжал гореть – к счастью для меня и горю для белочки, которой хренова туча вольт только что подарила вечный покой. Я открыла книгу заклинаний и взяла пульт. Была почти полночь – в новостях должны что-нибудь сказать про пожар.
Экран засветился, закрутился рекламный ролик, а я проглотила ложку глазури. Позвонила Кистену – ноль. Потом в «Пиццу Пискари», выслушала сообщение с автоответчика, записанное для рабочего времени, и удивилась, что никто не снял трубку. Наверное, все в запарке.
Наклонив голову набок, я оглядела темную прихожую. Вот можно бы просто взять ключи да туда поехать, но когда столько на улице копов, без прав ездить беспокойно.
Снаружи снова что-то грохнуло, на этот раз ближе, и свет мигнул.
Две белочки? – подумала я, потом нахмурилась. Темно уже, какие там белки. Может, кто-то опять стреляет по уличным фонарям.
Любопытствуя, я отложила глазурь и подошла к окну. Тут грохнули в дверь, я обернулась – и в прихожую ворвалась Кери.
– Рэйчел? – воскликнула она с тревогой на треугольном лице. – Рэйчел, слава богу! – Она быстро подошла, взяла меня зa руки. – Надо уходить отсюда.
– В чем дело? – начала я рассудительно, но тут ввалился Кизли – старый чернокожий шагал быстро, несмотря на артрит. – Кери, что случилось?
Кизли кивнул мне, потом закрыл дверь и запер на засов.
– Эй! – возмутилась я. – Айви же еще нет дома!
– Она не придет, – сказал старый колдун, хромая вперед. – Спальный мешок у тебя есть?
Я уставилась на него:
– Нету. Канул в солевую яму год назад. – Я, пока ходила под приговором ОВ, много чего лишилась, и новый спальный мешок в планах пока не стоял. – А откуда ты знаешь, что Айви не придет?
Старик, не отвечая, направился по коридору в мою комнату.
– Эй! – снова сказала я и обернулась к Кери, которая схватила меня за руку. – Что случилось?
Она показала на телевизор, где сейчас была мешанина шума и неразберихи.
– Он вырвался. – У нее в лице не было ни кровинки. – Ал по эту сторону линий. Свободен и без чьего бы то ни было принуждения ходит что при солнце, что без.
У меня сразу же плечи опустились в облегчении.
– Боже мой, Кери, извини, я хотела тебе сказать. Тебе действительно нужно завести себе телефон. Я знаю. Ал был на репетиции и обеде у Трента.
У эльфийки глаза стали вдвое больше.
– Это правда? – воскликнула она, и я скукожилась.
– Я хотела тебе сказать сразу, как попаду домой, но забыла, – сказала я заискивающим тоном, гадая, как же она узнала. – Но все хорошо. Ему нужна только я, никто больше. Под солнцем он может находиться, потому что заключил договор с Ли и будет владеть его телом, пока Ли меня не убьет. А этого не случится, пока он от меня не добьется, чего ему нужно.
Я не могла ей сказать, что нужна я ему из-за того договора, который она с ним заключила. Это бы ее убило.
Кери задумалась.
– А если Ли тебя убьет, разве это не подпадает под пункт «лично или посредством своих агентов»?
У меня свело судорогой живот, и я посмотрела на Кизли в конце коридора – он нас ждал с моим летним одеялом в руках.
– Ал освободит Ли перед тем, как он меня убьет, а так как у Ли достаточно личных причин хотеть моей смерти, пункт об агенте в действие не вступает.
Кизли бросил мою подушку и одеяло у входа в святилище и потопал обратно по коридору. Кери взяла меня за руку и повела за ним.
– Тонкости демонологии будем обсуждать потом. А сейчас
тебе нужно оказаться на освященной земле.
В раздражении я вырвала руку из пальцев Кери.
– Да все в порядке! – возразила я нетерпеливо. – Если бы Ал собирался что-то со мной сделать, уже бы сделал. Он меня убивать не собирается. По крайней мере прямо сейчас.
Я посмотрела на экран телевизора, не в силах понять, чего это все с ума сходят. Потом пригляделась. Народ собрался не возле склада, а перед продуктовым магазином. Его грабили перепуганные люди на фургонах и пикапах. Дикторша испуганным голосом сообщала, что паниковать не надо, ситуация под контролем. Ага. Именно как подконтрольная она и выглядела.
Еще раз бухнуло и полыхнуло, симпатичная репортерша выругалась, пригнулась, а камера повернулась к другой стороне улицы, к бензозаправке. Еще вспышка – и до меня дошло, что случилось. Какой-то лей-линейщик взорвал конкурента, который хотел подрезать его у заправки. В воздухе еще висела едва заметная лиловатая дымка.
– Снимаешь? – крикнула репортерша, и у меня сердце екнуло, когда картинка дрогнула и ушла вниз. – Город сошел с ума! – кричала она, выкатив безумные глаза. – ОВ объявила военное положение, всем жителям велено сидеть по домам. Автобусное движение прекращается в полночь, все оставшиеся на улице будут арестованы.
– Джейк! – крикнула она, когда ее встряхнул очередной взрыв. – Ты снимаешь?
Джейк, надо сказать, снимал, и я таращилась на экран, где водители лихорадочно заполняли бензобаки. У меня челюсть отвисла, когда один водитель, обозлившись, толкнул впереди-стоящую машину, очищая себе место. Началась драка – и снова у меня отвисла челюсть, когда шар зеленоватого безвременья взорвал бензоколонку. Вскрикнула репортерша, и камера упала на землю. У меня задрожали окна, я обернулась к темной улице. Черт, это уже рядом. Так что, собственно, происходит? Ну да, Ал на свободе. Но ему же только я нужна?
– Не понимаю, – сказала я, разводя руками. – Он же может только то, что может Ли. Он не опаснее любого среднего развращенного, мазохистичного и черного колдуна лей-линейщика. – Я замолчала, ощущая страх, исходящий с экрана телевизора. – Ладно, ладно, – поправилась я. – Конечно, без крика не обойтись, но его вполне можно свалить.
– Уже пытались. – Кери потянула меня за собой, но я не сдвинулась, глядя на этот хаос. – Он устроил беспорядок в одном дансинге, и вышибалы попытались его выставить – он их убил. Испепелил прямо на месте и заведение поджег. А потом выбросил в безвременье шесть колдунов, посланных за ним из ОВ. Его никто не может остановить, Рэйчел, и он никому не подвластен. Все боятся. Все хотят, чтобы он ушел.
– Он их сжег? – спросила я, и страх смешивался во мне с недоумением. Хорошо, я ошиблась. Может быть, он сильнее, чем я думала. – Ему нужна только я. Зачем он это делает?
Кери отвернулась от телевизора – глаза у нее были испуганные – и попыталась сдвинуть меня с места.
– О чем он тебя просил? – спросила она, и я облизала губы.
Поколебавшись, я ответила:
– Свидетельских показаний, что ты обещала никого не учить умению накапливать энергию лей-линий. Я отказалась, а если он вернется без меня, его посадят за решетку.
Кери закрыла глаза, стиснула зубы, стараясь не выдать своего страха и отчаяния.
– Мне очень жаль, – прошептала она трясущимся голосом. – Он пытается тебя переубедить. Я видела, как он такое делает. Только ты и Пискари проявили способность им управлять, и поскольку ты его сегодня не окружила кругом, все подумают, что он это делает с твоего ведома и согласия. Если ты не сделаешь то, чего хочет Ал, он настроит против тебя весь город.
– Что?! – рявкнула я, когда в коридор вышел Кизли с тремя бутылками воды и старым приемником, который у меня лежит под шкафом на случай отключения света.
– Возьми телефон, – сказал он коротко. – Запасные аккумуляторы есть?
У меня никак голова не включалась. Видя мою растерянность, он поднял перевитую жилами коричневую руку и пошел смотреть сам. Кери тянула меня прочь, и я позволила вывести себя в коридор.
– Это не моя проблема, – сказала я, впадая в панику. – Если я дам показания, чтобы убрать Ала из Цинциннати, то я – вызывальщица демонов, и Ал меня тем скорее прикончит. А если я ему не помогу, то я буду отвечать за всех, кого он убьет, ранит или закинет в безвременье?
Она подобрала одеяло, посмотрела мне в глаза и кивнула.
– С-супер.
Никак не выиграть. Что ни делай, а я в проигрыше. Черт побери, нечестно так!
– Но это еще не самое худшее, – сказала Кери, и я прочла страх на ее лице. – По всем каналам по новостям – что ты была с Алом за обедом. Ты не взяла его под контроль, и тогда из тюрьмы выпустили Пискари, чтобы это сделал он. Во всем Цинциннати кроме тебя это может только он.
Три секунды я стояла и впитывала новость. Пискари на свободе? Ну… блин.
– Дженкс! – крикнула я, влетая в коридор. – Дженкс! На заднем дворе чисто?