Лезные советы и проявленное внимание. 10 глава




док, она записывала в специальную тетрадь эпизо-

ды из неправильного поведения одноклассников на

перемене, то есть когда их не видят учителя. Одну

такую запись я почему-то запомнил – «Поносов бе-

гает». Бедный Поносов, наверное, и не знал, что бе-

гать на перемене – нехорошо. Но Люся-то знала – и

все записывала! В общем, Люся выглядела вполне

заслуженной наградой родителям за непоседливую

и непослушную Наташу. Я был последним ребенком

родителей, а в смысле трудностей, которые им доста-

вил – средним. Не так спокоен и правилен, как Люся,

но и не так неуправляем как Наташа. Мое детство, ко-

нечно, отличалось от детства Наташи. Во-первых, -

сын. Отец очень хотел сына, и когда я родился – он

просто прыгал от счастья в прямом смысле. Соседи

потом рассказывали маме, что пока она была со мной

в роддоме, отец просто носился по этажам, делясь со

всеми своим счастьем. Счастье усиливалось еще и

тем, что вообще-то мама не хотела меня рожать и со-

биралась делать аборт. Но отец ее сумел уговорить – то

есть ему я обязан своей жизнью как минимум триж-

ды – с учетом того, что на войне он защищал и мое

право на жизнь. Мое первое воспоминание об отце –

как он оставил меня дома, а сам пошел в универси-

тет. Дома больше никого не было, и, похоже, это был

первый раз, когда я остался один. Не знаю, сколько

времени отец отсутствовал, но все это время я про-

сидел на диване, не сходя с места и ничего не делая.

Потом отец пришел и спросил – что я, так и просидел

все это время? Практическое воплощение своих пла-

нов моего развития отец начал со спорта. Он хотел,

чтобы я занимался спортом, и отдал меня в секцию

спортивной гимнастики, когда мне было всего 6 лет.

Примерно в 8-9 лет меня, как и моих сестер, отдали

в музыкальную школу. Примерно в 11-12 лет отец

отвел меня в их лабораторию в университете, чтобы

я обучился там премудростям радиоэлектроники.

Я не стал мастером спорта по гимнастике, хотя и за-

нимался ей много лет, музыкальную школу я бросил

через 3 года, свое радио-развитие я прекратил еще

быстрее. Отец учил меня фотографировать, и даже

подарил мне свой фотоаппарат «Москва-5» с объек-

тивом «гармошкой» - и я не стал никаким великим

фотографом и даже не полюбил это дело как хобби.

Я всегда впоследствии думал, что отец хотел от меня

во всех этих занятиях каких-то великих достижений,

а я его разочаровывал. Я всегда думал, например, что

мне разрешили бросить музыкальную школу только

потому, что я набрался смелости «стукнуть по столу

кулаком» и сказать «не пойду больше». Я действи-

тельно не любил музыкальную школу. Я ее ненави-

дел, особенно сольфеджио, несмотря на то, что его

у нас вела очень красивая женщина Ольга Яновна.

Но я был еще маленький, и не мог оценить этого до-

стоинства предмета, а никаких других достоинств

у него я не видел, пение по нотам вызывало у меня

стойкое отторжение. То же и с хором. Его у нас вела

Розита Андриановна. Она тоже была очень красивой

женщиной, и вдобавок к этому она была, наверное,

лучшим специалистом тогда в этом деле. Но даже

такая комбинация не смогла привить мне любовь к

занятию хоровым пением, и, выводя какую-нибудь

партию вторым голосом, я думал только о том, когда

же это закончится. Уроки по специальности (то есть

непосредственно игра на фортепьяно) мне тоже не

нравились, потому что мне не разрешали подбирать

то, что я хотел, а заставляли играть концерт Берко-

вича, из которого я запомнил только фамилию ком-

позитора. Так что любовь к музыке так и не пришла,

а развившаяся ненависть к ней была такого размера,

что я осмелился перечить отцу, и заявил, что больше

в музыкальную школу не пойду. Увидев такую мою

решительность, отец не стал настаивать на продол-

жении моей музыкальной карьеры. Так я полагал до

недавнего времени, и только совсем недавно я узнал

от мамы (вот как полезно писать книгу!), что на самом

деле отец и не думал меня заставлять, придержива-

ясь мнения, что если человек не хочет что-то делать,

то пусть лучше не делает, и что надо искать то, что

понравится. Я был разочарован несколько, потому

что до этого открытия полагал – и с гордостью иногда

рассказывал - что вот однажды так проявил свой ха-

рактер, что даже отец понял, что спорить бесполезно.

А он, оказывается, и не хотел. Он не ждал от меня вы-

соких спортивных результатов, он хотел, чтобы я был

хорошо развит физически. И вообще, он хотел разно-

стороннего моего развития, поэтому и обучал много-

му – вождению машины, фотографированию, домаш-

нему строительству и ремонту бытовой техники…

А я-то всегда думал, что отец ждет от меня боль-

ших достижений и разочарован их отсутствием, что

я не соответствую его высоким требованиям… И, воз-

можно, еще и поэтому – а, может, в первую очередь

поэтому – я избегал общения с ним. Наверное, надо

чаще – при любой возможности и по любому пово-

ду – подчеркивать достоинства своих детей, показы-

вать им свое восхищение и любовь... Может, это и

есть лучшая подготовка к тяжелой жизни. А может,

и жизнь тогда не окажется тяжелой…

В общем, воспитание наше проходило в направле-

нии обучения и исправления неправильного – и это,

похоже, было основным поводом для общения. Если

при этом вспомнить, что отец рос в семье, где его об-

щение с отцом происходило только во время воспита-

тельной порки, то и удивляться особо нечему. Кстати,

и в маминой семье тоже все было строго: мамин при-

емный отец (родной отец мамы умер, когда ей было

3 месяца, так что она его и не помнила) был директором

школы, мама – бухгалтером, они были очень скромны-

ми людьми и в то же время очень строгими со своими

детьми, и излишними нежностями их тоже не балова-

ли. Так что странно было бы ожидать этого и нам.

Отец очень заботился о том, чтобы мы не выросли

изнеженными и избалованными. Любой акт «бало-

вания» им пресекался – он часто по этому поводу

делал замечания, особенно своей маме – нашей ба-

бушке Еве. Она всегда - видимо, помня голод вой-

ны, - старалась нас накормить, в любой момент дава-

ла что-нибудь вкусненькое, никогда нас не ругала, не

заставляла ничего делать, всегда была с нами ласко-

ва – ну, то есть, по мнению отца, наносила непопра-

вимый ущерб воспитанию личности. Кстати, из всех

взрослых нашей семьи бабушка Ева была единствен-

ной, не имеющей не только высшего – вообще ника-

кого - образования, и специалистом в воспитании де-

тей она не была, правильных приемов воспитания не

знала – и запомнилась мне как человек – единствен-

ный! - рядом с которым мне всегда было спокойно…

Даже и не знаю, какой вывод из всего этого сде-

лать. Может, ну его к черту, это воспитание. Прос-

то разговаривать с детьми о том, что им интересно,

просто баловать их, просто делать каждый момент

жизни радостным и светлым, рассказывать им обо

всем, что знаешь, о себе…

Отец бы, например, да и мама тоже, так много ин-

тересного могли бы нам рассказать о себе, о своем

времени. Но никогда ничего подобного они нам не

рассказывали – все только дела, дела… Вот и оказа-

лись воспоминания о страшных воспитательных бе-

седах сильнее, чем о положительных моментах…

Более того – все это передается, так сказать, в сле-

дующие поколения. И мы – дети наших родителей –

такие же воспитатели. Тоже все воспитываем своих

детей в духе подготовки к тяжелой жизни… Откуда

вот это у нас? – а вот из того же воспитания… Мы все

перенимаем от родителей – а наши дети от нас. Но –

слава Богу! – жизнь не стоит на месте, и все посте-

пенно меняется. Я со своими старшими детьми (они

сейчас уже взрослые) в их детстве не особенно много

беседовал о своем прошлом, да и о них самих тоже

– но все-таки уже больше, чем мой отец. И они тоже

боялись меня, но уже не так, как мы своего отца.

А они, эти дети, со своими детьми уже совсем другие.

Аня, моя дочь, много общается со своим сыном, мно-

гое ему рассказывает. Про Максима, своего старше-

го сына, вообще не говорю – он уже совсем другой, и

его детям совершенно не угрожает никакой особый

«нервный напряг» от подготовки к «тяжелому буду-

щему взрослой жизни», а ждет их совершенно счас-

тливое детство. Да и я со своими младшими детьми

стараюсь вести себя по-другому. Получается далеко

не всегда – очень трудно перешагивать пороги, сфор-

мировавшиеся в детстве. Но я стараюсь. Стараюсь

меньше делать им замечаний и больше хвалить, ста-

раюсь, чтобы они чувствовали себя со мной спокой-

но. И перед сном беседую с ними о чем-нибудь инте-

ресном, а иногда пугаю их – им очень нравится, и они

всегда смеются. И я уже знаю, что вот эти бессмыс-

ленные и бесполезные вроде моменты запомнятся им

больше всего – как тарелка борща на двоих.

Моменты нашей жизни

В 1968 г. отца назначили заведующим кафедрой

педагогики и психологии. Примерно в это же время

у него случился его первый инфаркт, который, как

решили они с мамой, явился «звонком» о чрезмер-

но высоких нагрузках – отец никогда не жалел себя,

отдавался всему, что делал, полностью. Однако, этот

звонок мало что изменил, и отец продолжал работать

«на износ», пытаясь воплотить в жизнь как можно

больше из задуманного. А задумано было много, и

эти десять лет, что отец руководил кафедрой, стали

самым замечательным периодом его жизни, самым плодотворным и самым насыщенным разными собы-

тиями. Какими только направлениями в психологии

он не занимался! Он развернулся, что называется, «на

полную катушку». Точнее, они развернулись вместе

с мамой, которая тоже уже была и кандидатом наук,

и доцентом. Они охватили широчайший спектр пси-

хологических исследований и приложений и просто

передвинули психологию в Удмуртии на совершенно

иной уровень – уровень, достойный науки, а не толь-

ко популярного просвещения. И с тех пор наука пси-

хология развивается в Удмуртии именно как наука,

сохранились все заложенные родителями традиции,

приумножились новыми направлениями, новыми

кадрами. И это не мое и даже не мамино предположе-

ние. Сейчас, когда прошло уже больше 40 лет, и Уни-

верситет отмечал свое 80-летие, об этой роли роди-

телей в становлении науки психологии в Удмуртии

говорили открыто, в том числе и на самих психологи-

ческих кафедрах, которых теперь уже не только что

несколько кафедр, а аж целый институт! И мне очень

приятно, что там, в институте, висит барельеф, пос-

вященный отцу, а в университетском музее есть не-

мало материалов о родителях. Вряд ли кто-нибудь из

нас, их потомков, сможет похвастать таким следом в

истории хоть чего-нибудь. Отец занимался всем – от

применения психологии на производстве до судебно-

психологических экспертиз. Все, о чем думалось и

мечталось столько лет, вдруг получило возможность

воплощения – разве могло быть это упущено?! Этот

период жизни моих родителей известен многим – их

студентам, которых было невероятное количество,

преподавателям университета, руководителям пред-

приятий, которые пытались внедрять в свою работу

научные психологические методы, различным пар-

тийным руководителям, возглавлявшим и направ-

лявшим в то время все, в том числе и развитие психо-

логии, учителям и директорам школ, в которых под

руководством кафедры проходили практику студен-

ты и многим-многим другим, включая тех, кто прос-

то получил от моих родителей непосредственно пси-

хологическую помощь.

Это было то самое «будущее», к которому отец так

стремился, ради которого были все предыдущие слож-

ности и длительные разлуки, связанные с аспиранту-

рами и защитами диссертаций отца и мамы. Это как

раз было то «будущее», про которое отец рассказывал

маме в самые тяжелые моменты их жизни, которое

должно было вознаградить за весь предыдущий труд.

Конечно, все эти десять лет родители были погло-

щены работой как никогда, хотя и до этого были за-

няты, в основном, ей. Но в эти 10 лет развернулось

немало событий и в семье – ведь за 10 лет мы из детей

превратились во взрослых людей – так что и в этом

плане это была целая эпоха.

И кое-что из этой эпохи я уже помню сам, то есть

могу рассказать вполне ответственно. Хотя это кое-

что – далеко не полное последовательное воспомина-

ние, а просто некоторые отрывки, но которые, воз-

можно, дадут более полное представление о жизни и

личности отца.

Как я уже говорил, из всего, связанного с отцом,

крепче всего в моей памяти засели воспитательные

беседы на кухне. Хотя в жизни нашей было множест-

во других событий – в том числе и очень радостных и

приятных, и некоторые из них я тоже помню.

Например, я помню наши поездки за грибами.

Считалось, что за грибами надо ехать рано утром.

Почему – не знаю. Может, пока грибы еще свежие

и не раскисли на жарком солнце, а может, пока их

не разобрали другие грибники. А может, и по дру-

гой причине. Отец будил нас рано утром – часа в 4!,

и мы, наверное, не хотели вставать, но я запомнил,

что мне как раз нравилось вставать так рано – ведь

впереди был целый день счастья. Помню, что я очень

любил эти поездки. Да и не только я – все, конечно.

Ведь поездка за грибами – это не только само собира-

ние грибов (которое мы тоже все любили), но и (!) –

обед на расстеленном покрывале, где-то на поляне, у

реки или просто в лесу. Когда мама достает из сумок

термос, хлеб, и потом все, что приготовлено к обеду:

яйца, помидоры, огурцы, масло, соль в спичечном

коробке, бутерброды с сыром, а иногда даже кури-

ца или колбаса. Кажется, ничего уже не может быть

лучше. Но – может. Это вождение. Всегда, когда мы

куда-то выезжали из города, отец давал мне водить

машину. Вообще, отец очень любил машины, очень

любил быть за рулем и часто говорил «если бы не

инвалидность, я работал бы водителем». И я теперь

точно знаю почему, ведь я тоже люблю водить маши-

ну, и, уверен, по той же причине – это физическое

ощущение свободы, еще одна возможность делать то,

что хочешь – поехать туда, куда хочешь. Это ты ве-

дешь этот автомобиль, это ты определяешь, куда он

тебя везет, а не кто-то еще… А кроме того – и это, я

думаю, было не менее важно, - машина делала для

отца возможными длинные и долгие передвижения,

которые без нее были для него невозможны или му-

чительны – ведь боли в ноге не оставляли его никог-

да, а совсем даже минимальные пройденные рас-

стояния делали эти боли очень сильными. Вообще,

машины – это отдельная глава, такая отдельная со-

ставляющая жизни отца, и как мне кажется, весьма

значительная.

Первой машиной родителей была «Победа». Если

кто не помнит – это была одна из основных моделей

(а может и вообще единственная) легкового автомо-

биля – большая, кузов – из толстого железа. Однаж-

ды отец и еще трое преподавателей (у всех, между

прочим, по двое - трое детей!) ехали по Нылгинско-

му тракту для выбора территории под студенческий

спортивный лагерь. На обратном пути, нарушив пра-

вила, какой-то велосипедист оказался прямо на пути

«Победы», еще немного – и он был бы сбит. Отец свер-

нул в кювет, машина трижды перевернулась. Те, кто

потом видел, в каком состоянии была машина после

аварии (совершенно смятый со всех сторон кузов),

не могли поверить, что все люди в машине не толь-

ко остались живы, но и практически не пострадали!

Отец, правда, потерял сознание на какое-то время…

Но маме ничего не сказал, пришел домой с улыбкой,

в хорошем настроении (то есть, конечно, делал вид).

И уж потом рассказал о том, что случилось. Не сра-

зу рассказал, а, стараясь, как всегда, сберечь мами-

но спокойствие, постепенно, в стиле «Все хорошо,

прекрасная маркиза». В различных воспоминаниях,

в том числе и напечатанных, свидетели тех событий

описывают действия отца, как геройские – свернул

в кювет, чтобы не сбить велосипедиста! Я думаю, его

решение свернуть в кювет было нормальным реф-

лекторным действием, характерным для большинс-

тва водителей. Потому что на самом деле в этой си-

туации гораздо правильнее было сбить нарушившего

правила велосипедиста, чем угробить 4 невиновных

человек в «Победе» - отцов совершенно невинных

детей! Велосипедисту повезло – во-первых, думать

и выносить справедливый приговор было некогда,

и, во-вторых, у отца была отменная реакция… Всем

четверым в машине повезло тоже – перевернуться в

машине в кювет и остаться живыми и практически

невредимыми! Не повезло машине – но это был са-

мый удачный вариант. С тех пор отец всегда говорил,

что самое опасное на дороге – велосипедисты. И ког-

да много лет спустя он учил меня водить машину, он

всегда это повторял. Впоследствии я, хоть никогда и

не сталкивался в аварийных ситуациях с велосипе-

дистами, но точно так же повторял это своей дочери,

когда она училась водить машину. Причем повторял

не потому, что это мне говорил мой отец, а потому,

что был именно глубоко уверен – и до сих пор уве-

рен! - в том, что это так – настолько сильно было вли-

яние его слова. Кстати, отец и в этом обогнал свое

время: много лет спустя я прочитал в правилах до-

рожного движения Австралии (где дорожное движе-

ние организованно просто отменно!), что одна из на-

ибольших опасностей на дороге – велосипедист. Это

записано прямо в правилах - среди наиболее важных

советов водителям!

Второй машиной был Москвич-401, эту я уже не-

много помню, похожа на те, в которых ездил Штир-

лиц. Но я не помню никаких событий, связанных с

ней, если не считать того, что потом отец продал эту

машину нашему соседу Борису Ивановичу, и мы,

дети двора, подсыпали ему в бак песок, а также заты-

кали выхлопную трубу. А еще наш дворовый алкаш

Кутя, который каким-то чудом совмещал пьянство и

работу молотобойца на механическом заводе, возвра-

щаясь однажды домой после одного из этих занятий,

т.е. в любом случае находясь в подпитии, стал играть

с нами в футбол. И когда мяч закатился под эту ма-

шину Бориса Ивановича, Кутя просто приподнял ее

наполовину, чтобы мы могли его достать.

Третьей машиной был Запорожец-965. Такой гор-

батый маленький Запорожец, менее престижной

машиной была только «инвалидка» - некое подобие

коляски с мотоциклетным двигателем. Отцу этот За-

порожец дали то ли бесплатно, то ли без очереди – в

общем, как инвалиду войны. Кстати, более престиж-

ная модель тоже была только одна – Запорожец 966,

но ее инвалидам не давали, а может, давали, но не

всем, а выборочно. Конечно, еще были крутые ма-

шины – например, Волга ГАЗ-21 с оленем, застыв-

шим в прыжке на капоте, но это уже было из разряда

недосягаемого даже для воображения. Но каким-то

образом родителям удалось поставить дело так, что

мы никогда не вздыхали по поводу более престиж-

ных моделей, а очень радовались нашей маленькой

машинке. Я не знаю, что̒ родители для этого делали,

наверное, ничего, просто сами были такими – неза-

вистливыми, искренними… А может, и делали что-

то, но так, что мы этого не замечали – профессиона-

лы же. Но в любом случае, мы и взрослыми стали

точно такими же – совершенно избежавшими этого

чувства зависти, способного погубить в человеке все

самое хорошее. И в этом нам крупно повезло - в сегод-

няшней жизни поводов для зависти гораздо больше:

разница в материальном обеспечении людей гораздо

глубже, соблазны стать известным и влиятельным в

глазах окружающих легко овладевают людьми. Сто-

ит один раз попасться – и это станет целью всей жиз-

ни, затмив саму жизнь. Нам повезло с родителями.

Так вот, наш белый «Запорожец» я уже помню очень

хорошо, в первую очередь потому, что именно на нем

отец начал меня учить водить машину – а было мне

всего 7 лет! Для вождения я подкладывал под себя

подушку, поскольку иначе – даже в такой маленькой

машинке – я не видел дороги. Машинка наша была

с ручным управлением. Поскольку у отца не было

правой голени – вместо педали газа были такие ло-

пасти на руле (кстати, очень удобно), а вместо педали

тормоза – рычаг у правой руки. Я легко научился с

этим управляться. Во время вождения отец никогда

не повышал на меня голоса, даже если я ехал непра-

вильно. Он методично учил меня, например, не за-

езжать одновременно двумя колесами в выбоины, а

выбирать дорогу так, чтобы в выбоину одновремен-

но попадало только одно колесо. Если же попадали

два – машину сильно трясло. Но и в такие моменты

отец никогда меня не ругал, не выговаривал мне – он

меня учил. И научил – впоследствии я действитель-

но умел достаточно плавно проехать по самой коря-

вой дороге (какая, например, вела от шоссе к нашему

садовому участку). Сейчас мне уже не попадаются

такие дороги, но все равно приятно сознавать, что в

случае чего – я и это могу. Не помню, с какого воз-

раста отец начал привлекать меня к ремонту маши-

ны. Сам он возился с машиной часто. Во-первых, я

думаю, все машины тогда были такие, что в них все

время что-нибудь не работало. Во-вторых, отцу это

нравилось. В этом деле он также проявлял свою сме-

калку и находил нестандартные, но эффективные

решения. Я помню, что однажды появилась дыра в

крышке блока цилиндров. Неважно, что большинс-

тво не знает, что это такое – достаточно знать, что

эта крышка должна выдерживать сильное давление.

И вот каким-то образом в ней появилась дыра. Такую

дыру не заклеишь лейкопластырем. Все говорили

отцу, что придется покупать новую (то ли крышку,

то ли блок цилиндров, а может вообще машину – не

помню). Но отец был бы не он, если бы не нашел ре-

шение. Тогда только-только появился клей, называ-

емый «эпоксидная смола». Клей хороший, но не на-

столько прочный, чтобы им заклеить немаленькую

дыру, и чтобы он выдерживал давление. И тогда отец

«усилил» этот клей – он напилил железных опилок,

добавил их в этот клей и заклеил дыру. Я помню, как

все удивлялись, увидев, что это сработало. Кстати,

это было уже с «Москвичом» - нашей следующей и

последней для отца машиной. Эту машину родите-

ли купили, долго ожидая ее в очереди, хотя можно

было получить опять Запорожец без очереди. Но

отец хотел хорошую машину - и они ее купили! Под

руководством отца я тоже стал неплохо разбираться

в устройстве машины. Однажды, когда отца уже не

было, мне пришлось менять на нашем «Москвиче»

коробку передач. Я не просто сменил ее сам – я сде-

лал это один, и даже не подняв машину на домкрат.

Те, кто понимает в этом – оценят. Опять же, сейчас

это все уже не является необходимым, и все действия

по обслуживанию машин свелись к плановым поез-

дкам на техобслуживание. Я уверен, что большинс-

тво водителей не знают, как поменять колесо – какой

уж там самостоятельный ремонт. Да это сейчас и не

надо. Но приятно сознавать, что ты это можешь.

Возможно, у тех, кто понимает и помнит, что такое

сменить коробку передач, возникнет вопрос: а поче-

му я делал это один, что нельзя было позвать кого-

нибудь? И я отвечу – это, видимо, наследственное.

Отец страшно не любил обращаться за помощью и

старался все сделать сам, даже когда обращение за

помощью было вполне естественным и эффективным

шагом для решения задачи. Мама рассказывала, что

даже когда они, например, искали какой-нибудь ад-

рес в другом городе и не могли найти, ей стоило боль-

ших трудов уговорить отца спросить об этом прохо-

жих. Мало того, он и ей не давал этого делать – и

мама, конечно, не делала, понимая какой гнев это

вызовет. Откуда такое качество появилось – неизвес-

тно, но оно было у отца всегда. Мама рассказывала,

что еще в студенческие годы, когда они еще не были

с отцом вместе, но она уже заметила его, она отмеча-

ла, что отец никогда не хотел, чтобы ему помогали,

например, поднять упавший костыль – всегда хотел

справиться – и справлялся – сам! И сердился, если

кто-то настаивал на оказании ему помощи. По рас-

сказам мамы, это качество отца проявлялось во мно-

гих случаях, и я несколько таких случаев помню, а

один из них даже расскажу.

Дело было летом (зимой отец на машине и не ез-

дил – как, впрочем, многие в то время). Мы поехали

всей семьей в Сарапул – там жил мамин брат с семь-

ей. Дорога не дальняя – 60 км, по сегодняшним мер-

кам вообще не расстояние. Да и по тем временам - не

большое путешествие, уж точно без ночевки в пути.

По дороге обратно мы прокололи колесо. Каждый

нормальный водитель в то время был готов к такому

событию: во-первых, «поймать» на дороге гвоздь или

стекло было вполне вероятно, во-вторых, резина на

колесах у большинства была в таком состоянии («лы-

сая»), что ее легко можно было проткнуть гвоздем,

держа его в руке (что иногда некоторыми и делалось

в качестве развлечения или приветствия соседям).

Так что практически каждый водитель имел у себя

в багажнике необходимый набор. Наиболее опыт-

ные и бывалые, подходившие к делу основательно,

имели 3-х ступенчатую защиту: 1) запасное колесо,

которое можно поставить вместо проколотого – для

этого надо всего лишь поставить машину на домкрат,

снять колесо, поставить колесо, снять машину с дом-

крата, 2) запасную камеру (на случай, если «запас-

ка» уже дырявая), которой можно заменить проко-

лотую – для этого надо снятое колесо разбортовать,

т.е. снять покрышку с диска, достать камеру из-под

покрышки, вставить другую и забортовать колесо

обратно, 3) кусок резины и клей (на случай, если и

запасная камера тоже уже дырявая) – для заклеива-

ния дырки в камере. У нас был второй вариант – т.е.

надо было снимать колесо, разбортовывать его и на-

девать запасную камеру. В принципе – не бог весть

какое дело, я отцу не раз помогал в таком деле, да и

перебортовка была не новым делом для нас обоих.

Так что отец сказал маме и девочкам сходить погу-

лять по лесу на пол-часика, поискать грибы, а мы тут

за это время все сделаем. Отправил он их в лес вов-

се не потому, что нам нужны были грибы, а потому,

что отец не любил наблюдателей во время работы.

Наверное, это тоже наследственное – я тоже этого

не люблю, правда, послать всех в лес удается редко.

Приступив к работе по замене камеры, мы быстро

прошли первую часть - подняли машину на домкрат

и сняли колесо. Но разбортовка загнала нас в тупик:

резина прилипла, я бы сказал «прикипела» к диску,

и не хотела с него слезать. Чего мы только не делали:

в разных комбинациях и последовательностях встав-

ляли длинную и короткую «монтажки», подклады-

вали какие-то найденные на земле палки, я вставал

по указанию отца на резину, но моего веса было явно

не достаточно, и это никак не помогало. С такой си-

туацией мы раньше не сталкивались, и понятия не

имели что делать. Мама с девочками давно уже вер-

нулись из леса. Мама уже несколько раз предлагала

поесть (что-то с собой было), но отец говорил, что не

надо – скоро поедем. Через некоторое время отец уже



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-04-12 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: