Трент наклонился через него ко мне, и зеленые глаза просто почернели от злости.
– Квен зовет вас.
От слов «зовет вас» меня пронзило страхом. Я их слышала только один раз, в кабинете школьной медсестры. И даже не помню, как ехала в больницу, где успела застать последний вздох отца.
– Аплодисменты мистеру Квену! – заорал Астон, и колонки завыли от обратной связи. – Победителю ежегодного конкурса костюма дневного жителя! Кто боится темноты и ее обитателей – по домам! А мы хотим ве-се-лить-ся!
Снова заиграла музыка, понеслись по кругу роликобежцы, снова и снова в бесполезном беге. Я таращилась на Трента. Квен умирает?
– Мне очень жаль, мисс. – Астон размашисто положил мне руку на плечо, обдал запахом «бурбона». – Вы почти его сделали, но слишком перестарались с волосами. У Рэйчел Морган они не такие кудрявые. Ну, приятно п-повеселиться.
Женщина рядом с ним прильнула к его руке, млея, и увела прочь. Прожектор пошел за ними, и в углу роллердрома остались только мы с Трентом да пыльные шарики, гоняемые ветром. Трент с усталым видом снял с себя ожерелье купонов и вытер со щеки помаду белым льняным платком.
– Квен вас зовет, – сказал он, и я похолодела. – Он умирает, Морган. И виноваты в этом вы.
Глава шестнадцатая
Свою церковь я люблю, но сидеть в ней взаперти хуже горькой редьки. Взойдя на колокольню, я затолкала остаток моих колдовских книг на полку с такой силой, что чуть не перевернула этажерку, которую там нашла, – так меня колотило адреналином. Я успела протянуть руку и подхватить выщербленное красное дерево, не дав ему упасть. Выдохнула, радуясь, что Кери еще не вернулась с поисков припасов для заклинаний и не видит моей мрачной физиономии. В основном тут было дело в перенаправленном гневе, порожденном виной, и сейчас я, засовывая амулет цвета лица обратно под рубашку, решила, что так оно и будет. Не поеду я к Квену. Может быть, это ловушка, может быть, и нет. Рисковать я не стану.
|
|
Правильное решение, но радости оно мне не добавило. Добавило правдоподобия моей новой философии: если решение мне не нравится, оно наверняка правильное.
Медленно нарастая, прокатился раскат грома и затих в окрестных холмах, сменившись тихим шипящим дождем. Выдохнув с нарочитой медленностью, я села на край резной кушетки, оперлась подбородком на сложенные ладони и оглядела этот маленький и тесный уголок. На улице отчетливо слышался дождь, хлещущий по кровле и увядающей листве. В шестиугольной комнатке было ощущение открытого воздуха и пахло угольной пылью, что было странно: здание построили намного позже, чем перестали топить углем.
Я добралась домой до заката, и чувство вины потянуло меня через улицу к Кери – извиняться. Когда мы с Маршалом добрались до маминого дома, он с видимым облегчением залез в свой грузовик и уехал, невеселый и в глубокой задумчивости. Я дала себе слово от него отстать, чтобы не вести себя как дурочка, которая изо всех сил хочет навязаться в подружки. Звонить ему я не буду, а если он не позвонит мне… наверное, это будет к лучшему.
Причиной посетить Кери у меня было желание извиниться за свою вспышку и проверить, что у нее все в порядке. Ну, и еще – выяснить, что с Квеном. Она собиралась с ним сегодня увидеться, но сказала, что до ухода хочет научить меня, как делать свет. Наверное, это был ее способ извиниться, раз уж вслух она попросить прощения не может. Но мне все равно было, вслух или нет, главное – что нанесенная мною обида достаточно уже смягчена.
|
|
Я все равно не была согласна с тем, что она делает с Алом, но она пыталась построить свою жизнь наилучшим известным ей образом. Кроме того, мне случалось принимать гораздо худшие решения, чем ей, причем совершенно необоснованные. И я не хочу терять еще одного друга из-за упрямой гордости и непонимания, вызванного молчанием.
Сейчас она искала металлическое кольцо для одного лей-линейного колдовства, которому хотела меня научить, но до ее возвращения мне оставалось только сидеть и пялиться на Дженксову горгулью. Зверь так и не проснулся, а сидел высоко среди балок, прячась от дождя.
Я это тихое и неотапливаемое место разведала прошлой зимой, когда пряталась от выводка Дженкса (а до того здесь жили совы Айви, недолго, но я их избегала и на колокольню тогда не ходила), но лишь с приходом лета и первыми дождями я открыла для себя его прелесть. Дженкс запретил детям появляться возле горгульи, и они меня беспокоить не будут. И вряд ли вылезут из своего пня под дождь. Бедная Маталина.
Отвернувшись от серого создания ростом в фут, притаившегося на балке, я тихо передвинула складной стул поближе к одному из длинных окон – выглянуть наружу. Окна были закрыты жалюзи, чтобы животные не проникали внутрь, а звон был слышен. Как сюда попала горгулья – это была загадка, выводившая Дженкса из себя. Может быть, это создание как осьминог, который способен продавить себя сквозь любую дырку.
|
|
Сгорбившись и упираясь подбородком в лежащие на подоконнике ладони, я повернула планки жалюзи, чтобы видеть сверкающую черную ночь, вдохнуть влажный воздух с запахом дранки и мокрой мостовой. Было ощущение тепла и безопасности, непонятно почему. Мирная обстановка, будто меня обволакивало воспоминание. Может быть, дело было в горгулье – говорят, что они охранники, – но я так не думала. Ощущение мира было здесь куда раньше, чем объявился этот зверь.
Складной стул я принесла прошедшим летом, но полка, кушетка и комод здесь были, когда я нашла это место. У антикварного комода была зеленая гранитная столешница и сверху – красивое зеркало с пятнами от старости. Отличный получался стол для заклинаний и зелий – легко очищаемый и прочный. Я не могла отогнать мысль, не использовалось ли это пространство для колдовства и раньше. Здесь ни труб, ни проводов ни над помещением, ни под ним – вот почему свет у меня здесь был только от свечей, – но даже при этом меня подмывало освоить это пространство не только как временное пристанище для моих книг и колдовской кухни, пока я вынуждена держаться освященной земли. Впрочем, вечно таскать вниз на помывку грязную посуду будет очень тягомотно.
К счастью, заклинание Кери не требовало особых параферналий. Этого лей-линейного колдовства ни в одной из моих книг не было, но Кери сказала, что если я умею зажигать огонь лей-линейной магией, то и это у меня тоже получится. Если так, то я могу потратить время и преобразовать его в быстрое заклинание, вызываемое одним словом.
Отойдя от закрытого жалюзи окна к свету свечей, я обхватила себя руками от сырой прохлады. Надо надеяться, что это будет нетрудно. Сам по себе фактор холода уже достаточная причина, чтобы зафиксировать эти чары у себя в памяти.
Лей-линейная магия – не моя сильная сторона, но мысль, что я смогу творить свет, когда захочу, была вполне привлекательной. Я знала одного мага, который с помощью лей-линий умел подслушивать на расстоянии. При этом воспоминании у меня губы чуть-чуть повело улыбкой. Мне тогда было восемнадцать, и мы подслушивали, как сотрудники ОВ допрашивают моего брата Робби по поводу одной пропащей девушки. Ночка тогда выдалась кошмарная, но сейчас я думаю, не здесь ли корни неприязни ОВ ко мне. Мы не только им натянули нос, найдя пропавшую девушку, но еще и взяли неживого вампира, который ее похитил.
Из окон донеслись тихие шаги Кери, переходящей закрытую кронами улицу, и я села ровнее. Айви сидела внизу со своим компьютером и распечатками, пытаясь с помощью логики поймать убийцу Кистена. При виде моего косметического амулета она просто замолчала, и напряженное лицо мне сообщило, что разговаривать она пока не готова. А я знала, что дергать ее не надо. Если она здесь, то пока у нас все в порядке. Дженкс был с Маталиной и детьми, подальше от горгульи. В церкви тихо, и мы трое занимаемся каждый своим делом. Самым мирным образом.
Я услышала, как Кери вошла и заговорила с Айви. Тогда я встала и сделала вид, что вытираю пыль. Быстрый топоток по лестнице возвестил о прибытии кошки Дженкса – она впрыгнула внутрь и тут же затормозила четырьмя лапами, увидев, что я здесь. Так и стояла, согнув хвост крючком и глядя на меня черными пуговицами.
– Привет, Рекс! – сказала я, и кошка злобно распушила хвост. – Чего тебе? – рявкнула я на нее, и дура кошачья метнулась обратно в дверь. С лестницы прозвучал удивленный женский голос, и я улыбнулась.
Легкие шаги Кери стали громче, и я с мелом в руке посмотрела на некрашеный ясеневый пол, решая, какого размера круг стоит чертить. Дверь на лестницу приоткрылась, и я обернулась, улыбаясь.
– Кольцо нашла? – спросила я, и она тоже улыбнулась, подняв кольцо из серого металла.
– У Кизли в ящике с инструментами, – ответила она, передавая кольцо мне.
– Спасибо. – Я ощутила вес кольца на ладони. Капли дождя темнели на блузке у Кери и сверкали в ее светлых волосах, и мне стало неловко, что она из-за меня пришла сюда. – Нет, правда спасибо. Без тебя я бы даже пробовать этого не стала.
Ее глаза радостно блеснули при свечах, и что-то в ней было сегодня такое, что у меня взметнулись предупреждающие флаги. Как будто она что-то задумала. Говорила она вполне естественным голосом, но инстинкты у меня пробудились, и я за ней наблюдала.
– Я сейчас поставлю круг, – сказала я, перекрывая шелест дождя. – Ты хочешь быть внутри или снаружи?
Она запнулась, будто хотела мне сказать, что круг не нужен будет, но потом кивнула, вспомнив, наверное, как впервые меня учила рисовать круг вызова демона и у меня неожиданно аура выхлестнула наружу полностью.
– Внутри, – ответила она и встала, чтобы перейти, но я ей жестом показала, чтобы осталась. Просто я начерчу его прямо вокруг кушетки, куда она собралась сесть.
– Нормально, сиди здесь, – сказала я и начала чертить круг, отступив на фут от стен шестиугольной комнаты. Мои волосы висели между нами как занавес, и ощущение чего-то неправильного, исходящее от Кери, усилилось. Шорох мела сливался с шорохом дождя, и ветерок, задувающий в открытые жалюзи, нес ночной холод. Я не могла избавиться от ощущения, что Кери мне чего-то не договаривает. Закончив круг, я выпрямилась и сдула волосы в сторону, встретилась с Кери глазами и прищурилась с некоторым вызовом. Конечно, она отвела глаза.
И сердце у меня трепыхнулось от страха. Нет, я не буду снова исполнять чары, которым научит меня Кери, если не буду точно знать заранее, что это такое. То, что чары, превратившие меня в волка и давшие Дженксу человеческий размер, были демонскими проклятиями, я узнала только потом. И этого урока мне хватило.
– Это же не обычные чары? – спросила я, но без вопросительной интонации.
– Нет.
Я вздохнул, тяжело села на складной стул. Посмотрела на мелок у себя в руке и положила его с легким стуком на зеленую мраморную крышку комода.
– Демонические?
Она кивнула.
– Но в этом нет копоти, – пояснила она. – Ты не меняешь реальность, ты только тянешь из линии. Подобно тому, как ты чуть не швырнула сырой энергией в Айви. Если ты такое можешь, и можешь втянуть ее обратно без вреда для себя, то и то, о чем идет речь, сможешь тоже…
Она договорила это севшим голосом, а я сгибала пальцы, вспомнив боль, которая длилась одно мгновение и исчезла в нахлынувшем хаосе. Демонская магия. Будь она проклята отсюда и до Поворота!
– Может быть, у тебя не получится, – сказала она таким тоном, будто на это надеялась. – Я просто хочу знать, и если ты сможешь, то когда-нибудь это тебе может жизнь спасти.
Я поджала губы, обдумывая:
– Без копоти?
Она покачала головой:
– Абсолютно. Ты только модифицируешь энергию, но не меняешь реальность.
Это было соблазнительно, но что-то она мне все же не говорила. Я видела это по едва заметным движениям; вся тренировка оперативника вопила об этом. Я подумала, что Квен лежит на смертном одре, а Кери здесь сидит на моей сырой колокольне, а не с ним. Не складывалось. Если только…
– Ты хочешь знать, могу ли я это сделать, и сообщить Квену. Так?
Кери и правда покраснела, и меня толкнуло импульсом страха, я выпрямилась.
– Я не должна иметь такой способности. Не должна? – спросила я настойчиво. Она мотнула головой, и у меня свернулся ком под ложечкой. – Что сделал со мной папаша Трента? – спросила я уже почти в истерике, и Кери сверкнула глазами:
– Рэйчел, прекрати. – Она встала и подошла ко мне, распространяя запах влажного шелка. – Отец Трента единственное, что сделал – это сохранил тебе жизнь. Ты осталась собой.
Ее руки чуть помедлили перед тем, как взять мои, но я это увидела, и страх стал глубже.
– Ты та, которую родила твоя мать, – твердо сказала Кери. – И если ты владеешь магией, которая недоступна другим, то ты должна стать в ней искусной настолько, чтобы побеждать там, где другие терпят фиаско. Сила не развращает личность, а лишь выводит на свет истинную сущность, а ты, Рэйчел, хорошая ведьма, а не дурная.
Я отодвинулась от нее, и она виновато отступила. Недоверие, неприятное и нежеланное, шевелилось во мне, и я поклялась выжечь его прямо на месте. Я не могу терять такого друга, терять Кери.
– Пообещай мне, что не скажешь Квену, – попросила я. Она заколебалась, и я добавила: – Кери, прошу тебя. Если я не такая, то пусть никто не знает об этом. Пусть я сама скажу кому захочу и если захочу. Пожалуйста. А иначе я просто… пешка в чужой игре.
Она с несчастным видом сцепила перед собой руки, а потом медленно кивнула.
– Я никому не скажу, – прошептала она.
Тут же напряжение упало мне внутрь как свинец. Я посмотрела на крышку комода, где сложены были колдовские инструменты, и, с усталым сожалением об утраченной возможности когда-либо жить нормальной жизнью, я встала. Из зеркала, местами выцветшего от старости, на меня смотрело мое отражение. Я медленно вздохнула:
– Ты мне сперва покажешь?
Кери встала так, что я видела за собой ее отражение.
– Я этого не умею, Рэйчел.
Супер.
Ощущение было такое, будто за мной закрылась дверь. Передо мной – огромная чернота, широкая и всеохватная, а я должна верить, что где-то в будущем все должно кончиться хорошо. Вот это и есть моя жизнь, подумала я с тяжелым чувством безнадежности. Вытерев руки о джинсы, я решительно подошла к комоду. Пора выяснить, на что я способна.
Свеча на комоде отражалась в зеркале, и казалось, будто их две. Рядом лежали мелок, металлический диск, моток бечевки, иголка для пальца и флакон масла из виноградных выжимок. Еще там же лежал мой учебник лей-линейной магии, открытый на последних пустых страницах для заметок. На одной из них написано было неряшливо «ЗАКЛИНАНИЕ СВЕТА ОТ КЕРИ», нарисованы схематические картинки движений руки и фонетически записанные латинские слова, сопровождающие эти движения. Я знаю, что Кери очень было неприятно, что я не знаю латыни хотя бы настолько, чтобы нормально прочитать, но последние годы меня все время отвлекало что-нибудь другое, и вряд ли это изменится. Зато навыки жестикуляции у меня в порядке.
– Ну, хорошо, – сказала Кери, беспокойно шевельнувшись у меня за спиной. Я смотрела на ее озаренный свечами облик в зеркале и думала, как она будет учить меня заклинанию, которого не умеет делать сама. Запах корицы и шелка смешивался с ароматом воска от свечи и чугуна от висящего наверху колокола. Это напомнило мне про горгулью, но зверь все еще спал, когда я посмотрела вверх.
– Твое базовое кольцо надо привязать повыше, чтобы получилась хорошая сфера, а не наполовину внутри комода, – добавила она с деланной живостью, от которой у меня голова заболела. – Когда мы ее поставим, трогать ее будет нельзя, иначе разрушатся чары.
– Как любой круг? – предположила я.
Она кивнула и заморгала от удивления, когда глянула вверх и увидела горгулью.
– Это не?.. – спросила она неуверенно, глядя с неподдельным интересном.
– Горгулья, – договорила я за нее. – Вчера объявилась. Дженкс сильно напрягается, но зверь только спит, и все. – Я подумала и спросила: – Нам куда-нибудь отсюда перейти?
Улыбнувшись будто про себя, Кери покачала головой:
– Нет, они приносят удачу, как говорила моя бабушка. Горгулья тут вполне к месту. Бабушка говорила, что пикси для эльфов – это как горгульи для колдунов.
Я расплылась в улыбке, вспомнив, как детишки Дженкса липли к Кери и как мать Элласбет, тоже чистокровный эльф, восхитилась Дженксом. У меня не было таких «волшебных» чувств к куску сонного камня среди балок колокольни. Насколько я знаю, ни у одной ведьмы или колдуна тоже. Но опять же: я – единственная известная мне ведьма, живущая в церкви, а церковь – единственное место, где может завестись горгулья. Наверное, большие колокола воздух ионизируют или чего-нибудь в этом роде.
– Ты точно уверена, что этот зверь не помешает? – спросила я, показывая на горгулью.
– Нет. Я бы попыталась с ним познакомиться и попросила бы его привязать бечевку, если бы он не спал.
Я с надеждой посмотрела на крылатое серое существо, но оно не шевельнулось. И его большие мохнатые уши тоже.
– Я это сделаю, – сказала я, залезла на крышку комода и встала на ней.
Моя голова оказалась внутри колокола, и от слабого эха в ушах у меня мороз прошел по коже. Быстро привязав бечевку к языку, я слезла.
Кери взяла бечевку зубами, чтобы отрезать длинный кусок, потом ловкими пальцами завязала узел с тремя концами привязав к нему металлическое кольцо размером с ладонь. Отпустила кольцо, и оно тихо покачивалось на высоте груди над комодом.
– Вот так, – сказала она, отступая. – Отличный будет светильник.
Я кивнула, ощущая присутствие горгульи и гадая, то ли хвост у нее чуть дернулся, то ли мне показалось. Не люблю заниматься заклинаниями перед незнакомцами, особенно такими, которые ко мне вселяются без квартплаты.
– Значит, первый шаг, – начала Кери, и я, отвлекшись от горгульи, перебила ее:
– Извини, я сперва внешний круг поставлю.
Кери кивнула, и я направила свою волю на лей-линию, которая за церковью. Потекла энергия, чистая и яркая, я выдохнула, ощутив, как уравновешиваются во мне силы. Сбросив шлепанец, я коснулась ногой круга, оставленного металлическим мелком. Ключевое слово «rhombus » отдалось в мыслях мощным эхом, и над нашими головами замкнулся свод безвременья молекулярной толщины. Ключевое слово сокращало пятиминутную подготовку со свечами и мелом до полсекунды. У меня полгода ушло, чтобы этому научиться.
Я передернулась, когда уродливая чернота поползла через секунду по этой полусфере, изо всех сил стараясь замазать яркое золото моей ауры, окрасившее красный слой безвременья. Эта копоть была видимым представлением той грязи, что осела у меня на душе. Мне стало противно, и я молча снова надела шлепанец. Кери осталась к этому зрелищу равнодушной, но у нее слой копоти в тысячу раз толще моего. Минус один год, подумала я, надеясь, что она меня искренне простила, что я на нее орала.
Горгулья в круг не попала, отчего мне стало сразу на пару тонн легче. От текущей через меня энергии мои волосы стали парить в воздухе, и я пригладила их рукой.
– Вот терпеть не могу, когда они так, – буркнула я, найдя выбившуюся прядь и освобождая ее для заклинания.
Кери грустно улыбнулась, соглашаясь, и я, увидев ее уверенный кивок, взяла эту прядь и повернулась к комоду со свечами, выдохнула. Уже спокойнее потянулась к маслу.
– In fidem recipare, – произнесла я, обмакивая пальцы и проводя ими по пряди, чтобы тщательно ее смочить. Волосы послужат проводником, по которому энергия будет течь в круг и поддерживать свет, а масло с его высокой температурой воспламенения не даст пряди загореться.
Кери нахмурилась, но я кивнула согласно и осторожно свернула прядь, уложив поперек кольца. Дальше нужна была капля моей крови, и я едва почувствовала иголку на пальце. Металлическое кольцо показалось мне теплее, чем должно было быть, когда я размазывала по нему кровь.
– Э-э, iungo, – произнесла я, нервно потирая руки, чтобы стереть масло и кровь. Потом, сверившись со своими заметками, выполнила жест, от которого правую руку свело.
– Хорошо, – оценила Кери, пододвигаясь чуть ближе и глядя внимательно на тусклый серый металл.
– Rhombus! – произнесла я уверенно, сдерживая прилив силы, которая хотела выскользнуть из-под моей власти, и отпуская лишь едва заметную ее каплю при прикосновении к кольцу.
Вверх рванулся еще один пузырь энергии, и металлическое кольцо стало существовать одновременно и здесь, и в безвременье, став на вид нереальным и прозрачным. Как призрак. Я улыбнулась при виде черно-золотой сферы, висящей как один из стеклянных рождественских шаров Айви, и веревка, держащая металл с заклинанием, разрезала слой нереальности пополам. Не часто случается увидеть круг защиты снизу, и хотя я знала, что нехорошо думать, будто черная демонская копоть, марающая золотую сферу моей воли, красива, я все равно так подумала. С виду – как древняя патина.
– Посмотри, сможешь ли ты заставить его светиться, – напомнила Кери, но все еще мне казалось, что она встревожена.
С сотворением света изменится моя жизнь, подумала я. Чувствуя спазм под ложечкой, я сказала:
– Lenio cinis!
Одновременно я неуклюже выполняла пальцами движения вызова. Это надо было делать одновременно, иначе воздух выгорел бы и погасил заклинание до того, как установятся чары связи, подающие энергию для горения. По крайней мере, в теории это так.
Я затаила дыхание, глядя, как сфера вспыхнула, а потом стала ровно светиться.
– Ух ты! – вскрикнула я, ощутив, как идут через меня какие-то капли, превращающиеся в ровный поток. Это текла энергия, поддерживающая горение в сфере, и я оперлась на комод, сохраняя равновесие. И глаз не могла оторвать от горящего шара.
– Дыши! – воскликнула Кери с показной веселостью. Я сделала вдох и удержала его. Ощущение текущей через меня энергии, превращающейся в эфемерный свет, было просто ни на что не похоже. Нечто вроде ментального вакуума или ощущения свободного падения. Никогда ничего подобного не испытывала, но Кери улыбалась мне в зеркале, и глаза ее блестели от слез.
– Ты знаешь это ощущение? – спросила я в странной смеси тревоги и восторга.
Она заморгала и отвернулась:
– Я не умею такого делать. Рэйчел… будь осторожна.
Я проглотила слюну. Я умею делать такое, что недоступно ни эльфу, ни колдуну, – кроме Ли. Демонская магия. И это просто.
Вот так быстро снова сдвинулась моя жизнь. Я не изменилась, но вдруг оказалась другой. Шарик света оказался поворотным столбом. Я только надеялась, что это к добру.
Привыкая к странным ощущениям от быстро текущей через меня энергии, я глядела на созданный мною свет. Это было не ясное горение флуоресцентной лампы, а свечение янтаря. Шестиугольную комнату озарила черно-золотая дымка, которая казалась темнее света свечей, но куда дальше доставала. Она тяжело ложилась на голые стены, приводя на ум позднее солнце, клонящееся к горизонту и выглядывающее из-под грозовых облаков, когда у всех предметов появляются бритвенно-острые тени, воздух полон затаенного напряжения и запаха озона. Пусть демонская магия, но я его создала, и никогда в жизни я не видела ничего поразительнее.
Не сводя глаз со света, я облизала губы:
– А что случится, если я пущу туда больше энергии?
– Рэйчел, нет! – закричала Кери.
С потолка что-то рухнуло, с резким треском стукнулось о мраморный комод. Это была горгулья. Красные глаза широко раскрылись, львиная кисточка на хвосте встопорщилась. Я отшатнулась назад, локтем задела круг защиты, и он рухнул.
– Не надо, – сказал крылатый зверь голосом высоким и звучным.
Я разинула рот, глядя на этого субъекта ростом в фут, а он встряхнул кожистые крылья и уложил их снова. Залившись угольно-черной краской, он посмотрел на собственные ноги, на разошедшиеся от них трещины.
– Драконов дым! – сказал он себе под нос. – Я разбил твой стол. Я очень сожалею, видит бог в неизреченном милосердии своем. Мозги у меня глиняные.
Я шагнула еще назад, налетела на Кери, и она тихо и вопросительно пискнула.
Цвет горгульи снова стал спокойно-серым, зверь шевельнул крыльями.
– Хочешь, я починю? Я могу.
Это меня вернуло к реальности, и я снова стала дышать.
– Дженкс? – громко позвала я. – Тут с тобой хотят поговорить насчет квартирной платы!
Горгулья снова почернела – вся, кроме белой кисточки на кончике похожего на бич хвоста.
– Плата? – пискнул зверь, вдруг став похожим на неловкого подростка. Он сгорбился, неловко переминаясь с ноги на ногу. – У меня ничего нет, чем я мог бы платить, да воодушевят нас святые! Я не знал, что должен платить. Никогда раньше… мне никто не говорил…
Он был почти в отчаянии, и Кери пододвинулась ближе, хитро улыбнувшись:
– Успокойся, юный горгуль. Я думаю, что владелец согласится пустить тебя на несколько месяцев за то, что ты только что сделал.
– Разбил стол этой колдуньи? – спросил он недоверчиво и с резким постукиванием переступил когтистыми лапами. У него были замечательно большие уши, и они выдавали все его эмоции – почти как у собаки. И эти белые кисточки совершенно очаровательные.
Улыбнувшись шире, Кери показала глазами на продолжающий гореть свет.
– Не дал вышеназванной колдунье сжечь себе нервные окончания. – Тут настала моя очередь покраснеть, и Кери, увидев это, добавила: – Это не слишком большой круг для той мощности, которую ты сейчас проводишь. Если бы ты добавила еще, она могла взорваться и выхлестнуть на тебя.
Я судорожно скривила губы от неприятного ощущения.
– Правда?
– Может, ты уже ее отпустишь? – спросила она, и когда горгуль тоже прочистил горло, я кивнула, отделяя свою волю от линии.
Ощущение тяги будто свернулось, заморгало, высасывая последние эрги этой энергии в шар, а потом висящий над нами свет погас. Золотистая горящая тень исчезла, и все стало серым и тусклым в свете моргающего пламени свечи на комоде. Я обостренным слухом ловила шум дождя, тихо покачивалось серебристое металлическое кольцо. Мне показалось, что стало холоднее, и я поежилась. Демонская магия, за которую не надо платить. Нет, где-то меня ждет оплеуха, и я это знала.
– Это высшая магия, Рэйчел, – сказала Кери возвращая меня в настоящее. – За пределами моих возможностей. Очень высок шанс оступиться, и если будешь сломя голову экспериментировать, почти наверняка сильно пострадаешь. Так что не надо.
На секунду вспыхнуло раздражение, что она меня учит жить, но тут же погасло.
Горгуль шевельнул крыльями с приятным звуком пересыпающегося песка.
– Я тоже подумал, что это была бы неудачная мысль, – сказал он. – Энергия, звенящая в колоколе, уже достигла максимума.
– Вот именно.
Кери повернулась к окну, и как раз в самое верхнее через дыру для пикси влетел, жужжа, Дженкс.
– Эй! – заорал он, агрессивно треща крыльями. Подбоченившись, он грозно уставился на несчастного горгуля, переминающегося с ноги на ногу. – Проснулся наконец. Ты что вообще здесь делаешь? Рэйчел, выгони его. Никто его сюда не звал.
– Дженкс, он хочет поговорить насчет квартплаты, – сказала я, но Дженкс не слушал.
– Квартплаты? – завопил он, отряхивая крылья от воды. На граните остались мокрые пятнышки. – Ты фейрийской пыли на завтрак наелась? Не нужна нам здесь горгулья!
У меня начала болеть голова, а Дженкс как раз сел ко мне на плечо, обдав запахом мокрого сада, и это не способствовало тому, чтобы она прошла. Я ощутила через блузку мокрое пятно, и мне не понравилось, что Дженкс обнажил шпагу, с которой таскался со вчерашнего дня. Кери села на кушетку, положив руки на колени и скрестив ноги, будто на придворном приеме. Ясно, что она предоставила разбираться мне.
– А почему нет? – спросила я, глядя, как горгуль снова потемнел, переминаясь с ноги на ногу.
– Потому что они несчастье приносят! – заорал Дженкс.
Мне надоело, что он кричит мне в ухо, и я его смахнула.
– Это неправда. И мне он нравится. Только что он спас меня, а то бы я сожгла себе то, что у меня вместо мозгов. Дай ему хотя бы заполнить анкету на съем помещения или чего-нибудь такое. Или ты хочешь, чтобы на тебя полезли городские власти за дискриминацию? Просто он тебе не нравится, потому что прошел твои линии охраны. Да ты должен был бы умолять его остаться! Ей-богу, ты начинаешь говорить как Трент.
Крылья Дженкса остановились и почти повисли. Кери прятала улыбку в ладони, а мне стало на секунду весело. Пикси нахмурился, потом лицо его разгладилось. Явно устыженный, он настороженно опустился на комод, крылья слились в круг. Подчеркнутым жестом Дженкс сунул шпагу в ножны. Я не думаю, чтобы она могла пробить шкуру горгульи, но все же этот жест все оценили.
– Нет у меня анкеты, – признался несколько сконфуженный Дженкс. – Сделаем устно.
Горгуль кивнул, и я отступила на шаг, села рядом с Кери, которая подвинулась, освобождая мне место. Сейчас без моего шара стало темнее, вдали уютно рокотал гром.
– Имя? – сурово спросил Дженкс. – И причина, по которой оставили предыдущее место жительства?
– Это грубо, Дженкс, – заметила я, и горгуль шевельнул хвостом в знак признательности.
– Меня зовут Бис, – сказал он, – и меня вышибли из базилики, потому что я плевал на входящих прихожан. Эта подлиза Глиссандо думает, что умеет отличить ангельскую пыль от земной грязи и на меня настучала.
– Тинкины титьки, правда? – спросил восхищенный Дженкс. – И ты далеко умеешь плеваться?
У меня поднялись брови. Его зовут Бис? Ничего себе имечко.