– Вы уверены... – начал Кир, не отрывая взгляда от маленьких пирожков, которые выносили из лавки покупатели. Верхушка из слоёного теста была проколота, чтобы выходил ароматный пар, каждый пирожок лежал в отдельной картонной коробочке. Кир мог бы съесть целую дюжину вместе с упаковкой.
– Я отведу вас к уличному торговцу, там мы раздобудем еду гораздо быстрее, – сказала Меррит, целеустремлённо зашагав по улице.
Они двинулись вдоль прилавков и столов с разнообразной едой: пудингами, нарезанной говядиной, варёными яйцами, бумажными совками с маринованными огурцами, оливками, солёными орешками и горячим зелёным горошком, блестящим от свиного сала. Здесь же продавались: жареный картофель, завёрнутый в вощёную бумагу, хрустящие кусочки жареной рыбы, копчёные устрицы, посыпанные солью, и кульки с миндально-карамельными сладостями или круглыми конфетами с бренди внутри. Всего несколько минут назад Кир был готов забыть о голоде и заняться насущными вопросами. Однако теперь в окружении столь богатых яств пустой желудок ясно дал ему понять, что работа не начнётся, пока его не наполнят.
Меррит остановилась у прилавка с сэндвичами, хлебом с маслом и пирогом.
– Добрый вечер, миледи, – поздоровался лавочник, почтительно приподняв шляпу.
– Мистер Гэмп, – тепло проговорила она. – Я привела к вам этого джентльмена, чтобы он отведал лучший сэндвич с ветчиной в Лондоне.
– Всё дело в копчёной гэмпширской ветчине, – гордо заявил лавочник, выкладывая картонную коробку. – А ещё в том, что моя жена лично выпекает хлеб. Тесто на пене от эля получается мягким и сладким. – Он ловко разрезал один из сэндвичей на два треугольника. Между ломтиками хлеба лежало несколько кусочков тонко нарезанной ветчины и слой водного кресса.
– Почём? – спросил Кир, с трудом сглатывая слюну.
– За два пенса вы получите сэндвич и кружку пива, – ответил Гэмп.
Вдвое дороже, чем та же еда на Айлее. Кир без колебаний выложил деньги.
Церемонно положив завёрнутый сэндвич в картонную коробочку, Гэмп добавил туда маринованный огурец и кусок смородинового пирога.
– Комплимент любому вашему другу, миледи.
Она просияла, глядя на него.
– Вы слишком добры, мистер Гэмп.
Кир отошёл вместе с Меррит под навес массивного здания, где принялся с жадностью поглощать пищу. В обычной ситуации он испытал бы неловкость, если бы ему пришлось есть в присутствии леди на людной улице, но Кир был слишком голоден, чтобы сейчас об этом беспокоиться.
Покончив с сэндвичем и допив пиво, Кир почувствовал прилив свежих сил. Ему казалось, что он в одиночку может складировать всю партию виски.
Он бросил пустую кружку в ведро с грязной посудой под прилавком Гэмпа и признался Меррит:
– Вы могли бы сейчас сказать: "Я же говорила", и были бы абсолютно правы.
Она рассмеялась.
– Я так никогда не говорю. Эта фраза ничем не помогает и только всех раздражает.
На её щеках танцевали блики от огня в перфорированном тигеле на ближайшем прилавке. Казалось, будто Меррит вся сверкает, как мифическое существо из шотландских преданий. В тех историях красивые женщины считались опасными созданиями, они представали в образе духов воды или ведьм и заманивали в смертельную ловушку беспомощных мужчин. Пощады ждать бесполезно, спастись невозможно. Будучи маленьким мальчиком, Кир всегда задавался вопросом, почему мужчины не пытались сопротивляться их чарам.
– Они попадают в омут с головой, – объяснил отец, – те красотки просто завораживают мужчин. Стоит им поманить, и нам ничего не остаётся, кроме как последовать за ними.
– А я бы не последовал! – возмутился Кир. – Я бы остался дома и позаботился о маме.
Стоя у плиты, где жарился картофель, мать усмехнулась.
– Ты – хороший мальчик, – крикнула она.
Отец ухмыльнулся и вытянулся перед очагом, сцепив пальцы на животе.
– Когда-нибудь, мой мальчик, ты поймёшь, почему мужчина поддаётся искушению, даже зная, что лучше ему этого не делать.
"И, как и в большинстве случаев, – уныло подумал Кир, – отец оказался прав".
До пристани было всего несколько минут пешком мимо домов и магазинов, из окон которых лился свет, а вдоль горели уличные фонари. Меррит побаивалась того момента, когда они вновь окажутся у склада, и эта странная, но восхитительная прогулка с незнакомцем закончится. Давно она не чувствовала такого приятного головокружения, как во время ухаживаний. Она уже и забыла, как сильно ей это нравится. Странно, что мужчина, который напомнил ей об этом, оказался грубоватым производителем виски с отдалённого шотландского острова.
Макрей проводил Меррит до конторы "Стерлинг Энтерпрайзис" и остановился у входа.
– Когда вы собираетесь домой? – спросил он, как будто не хотел оставлять её здесь.
– Как только встречусь с мистером Груинардом, главным сборщиком акцизов, – ответила Меррит. – Его контора располагается в этом же здании. Я уверена, что смогу убедить его закрыть глаза на таможенные правила, по крайней мере, до завтрашнего полудня.
На губах Макрея промелькнул намёк на улыбку.
– Как вам можно отказать?
Эта соблазнительная прядь снова упала ему на лоб. Меррит пришлось сжать руку в кулак, чтобы не потянуться к ней и не откинуть назад.
– Не стесняйтесь, обращайтесь ко мне, если вам что-нибудь понадобится, – сказала она. – Рекомендации, куда можно сходить, знакомство с нужным человеком или в случае проблем с квартирой. Я здесь почти каждый день, и, конечно, моя секретарша или Люк тоже с радостью вам помогут...
– Я не думаю, что побеспокою вас, миледи.
– Никакого беспокойства. Просто загляните ко мне по пути из вашей квартиры, когда захотите, и... мы сходим в пекарскую лавку...
Макрей кивнул, но Меррит понимала, что он не собирался принимать её приглашение.
Возможно, оно и к лучшему.
Но когда они расстались, у Меррит возникло ощущение, что её бросили, чего-то лишили... Она чувствовала себя совсем как щенок, чей хозяин ушёл из дома. Как же назвать это чувство?
"Сиротливость", – решила она. Да. Меррит чувствовала себя сиротливо, а это никуда не годилось.
Что-то нужно делать.
Только пока она не знала, что именно.
За час переговоров с мистером Груинардом Меррит удалось добиться нескольких небольших, но важных уступок. И теперь она наконец-то могла вернуться домой. День был долгим, и ей не терпелось устроиться у камина в мягких тапочках. Но, несмотря на усталость, шестерёнки в её голове не переставали вращаться, и Меррит не сомневалась, что её ждёт бессонная ночь.
Она решила по дороге домой заглянуть на склад номер три. В конце концов, как заботливая старшая сестра, она беспокоилась за брата, а как ответственный работодатель, она должна была узнать, как продвигается работа.
И если во время разговора с Люком она случайно заметит Кира Макрея... Что ж, это будет просто совпадением.
На складе кипела бурная деятельность. Паровой кран скрипел и стонал, а иногда шипел, как будто вздыхал с облегчением, после подъёма груза на верхний уровень здания.
Рабочие чертыхались и кряхтели от усердия. Несмотря на пандусы и ручные тележки, требовалось приложить массу усилий, чтобы закатить и расставить бочки.
Меррит прошмыгнула на склад как можно незаметнее, стараясь никому не преграждать путь. Неподалёку мужчины с трудом заталкивали нагруженные тележки вверх по пандусу, где замерщик объёмов маркировал каждую бочку. С полдюжины рабочих с жестяными чашками отошли в угол, где в бочках с опилками и льдом стояли каменные кувшины с водой.
Её присутствие быстро заметил один из бригадиров, который предложил проводить Меррит на верхний этаж, где работал Люк. Они поднялись на ручном подъёмнике, который приводился в движение при помощи верёвки в передней части сетчатой кабины. Меррит оглядела склад, но даже с возвышенной точки обзора не увидела Кира Макрея.
Она обнаружила Люка на четвереньках. Он размечал мелом на полу, куда поставить следующую партию бочек.
– Хочешь услышать парочку хороших новостей? – подходя к нему, спросила Меррит.
При виде неё на покрытом испариной лице брата появилась лёгкая усмешка. Он встал и отряхнул руки, подняв в воздух облако пыли от мела.
– Рассказывай.
– Я только что встречалась с мистером Груинардом, и он сказал, что даже если мы не успеем промаркировать и разместить все бочки на складе к полудню, пока они находятся во внутреннем дворе...
– Это тот, на котором на разрешено хранить только древесину?
– Да, тот самый... Мистер Груинард сделает исключение и позволит нам использовать его в качестве временного хранилища для виски, пока мы не закончим работу.
– Слава богу, – обрадовался Люк. – Умница, сестрёнка. – Он бросил на неё насмешливый взгляд. – И это всё?
– В смысле "всё"? – со смехом переспросила Меррит. – Разве этого недостаточно?
– Достаточно, но... Не было никакой необходимости сообщать мне об этом лично в такой час. Ты могла бы послать записку или подождать до утра.
– Я подумала, что ты захочешь узнать об этом немедленно. И ещё я хотела лично проверить, как у тебя идут дела.
– Я очень тронут твоей заботой, – сказал Люк. – Тем более, что раньше ты не проявляла обо мне такого беспокойства.
– Что за чушь! – добродушно воскликнула Меррит. – Две недели назад я приносила тебе суп и чай на этот самый склад, когда у тебя был насморк!
Непринуждённо положив руки на бёдра, Люк сухо проговорил вполголоса:
– Давай не будем притворяться, что твой визит имеет какое-то отношение ко мне. Ты пришла сюда в надежде увидеть одного бородатого шотландца.
Она понизила голос и спросила:
– Он тебе что-нибудь рассказал?
– О чём?
– Обо мне.
– Ну, конечно, мы остановились посреди работы, чтобы посплетничать за чаем. А потом решили навестить модистку и вместе примерить шляпки...
– Да ну тебя, – резко проговорила Меррит. Её одновременно и раздосадовал, и повеселил его ответ.
Люк посмотрел на неё, медленно покачав головой.
– Будь осторожна, сестрёнка.
Улыбка Меррит погасла.
– Понятия не имею, о чём ты.
– Я имею в виду ошибку, которую ты, по-видимому, уже решила совершить. – Заметив, что она оскорбилась, Люк добавил: – Не пойми меня неправильно, Макрей кажется на редкость добродушным и уравновешенным. Настоящий кремень. Но у вас с ним нет никакого будущего. Вдобавок ко всему, после того, как ты в последние годы пренебрегала условностями, лондонское общество умирает от желания, чтобы ты оказалась замешана в скандале. Не предоставляй им такого удовольствия.
Мало того, что ей пришлось выслушивать нотации о неподобающем поведении от младшего брата, который сам не был святым, так ещё и его обеспокоенный взгляд наводил на размышление о том, что Люк может подозревать о случившемся в квартире на складе. Неужели это так очевидно? Меррит казалось, что на её лифе вышита большая алая буква.
– Почему, во имя всего святого, ты отчитываешь меня за то, что даже не произошло? – Она старалась говорить спокойно, но внутри всё кипело от гнева.
– Я тебя не отчитываю. Просто напоминаю. Дьявол никогда не пытается запугать людей. Он лишь искушает, заставляя их ступить на скользкий путь.
Меррит вымученно рассмеялась, но её смех прозвучал как скрип гвоздя по стеклу.
– Дорогой, ты утверждаешь, что мистер Макрей – сам дьявол во плоти?
– Если это и так, – спокойно ответил Люк, – то он чертовски ловко скрывает свою натуру.
Она густо покраснела и постаралась говорить обыденным тоном, несмотря на то, что внутри негодовала.
– Если это благодарность за мои успехи в переговорах с мистером Груинардом, то я ухожу.
Она резко развернулась и демонстративно направилась к лестнице, решив не дожидаться рабочего, который сможет опустить подъёмник. Однако у Меррит не получилось произвести должного эффекта, потому что, проходя мимо пандуса, ведущего к верхнему ряду подставок для бочек, она услышала приглушённый крик.
Остановившись в замешательстве, Меррит посмотрела в сторону, откуда доносился шум, и увидела тяжёлую бочку, которая катилась прямо на неё.
Глава 4
Не прошло и секунды, как Меррит кто-то схватил и оттащил в сторону. По инерции она описала полукруг и внезапно упёрлась во что-то твёрдое и неподвижное.
Всё ещё пребывая в растерянности, Меррит вдруг поняла, что очутилась в чьих-то объятиях. Постепенно она начала ощущать тепло мужского тела, крепкую руку на спине, услышала тихий шёпот.
– Спокойно, милая. Вы в безопасности.
Из причёски выбилась прядка. Крошечная шляпка, которая крепилась к макушке гребнем, съехала набок. Немного потерявшись в пространстве, Меррит посмотрела в улыбающиеся голубые глаза Кира Макрея.
– Спасибо, – задыхаясь, проговорила она, – Мне следовало быть более внимательной. Как... как вы...
– Я только что заполнил складской стеллаж и собирался пожелать вам доброго вечера. – Макрей осторожно откинул назад выбившийся локон, упавший ей на глаза, и поймал шляпку как раз в тот момент, когда она начала сползать с головы. Он насмешливо посмотрел на предмет женского гардероба. – Что это?
– Шляпка. – Пусть она и представляла собой пучок перьев и клочок кисеи, прикрепленные к бархатной основе. Меррит забрала у него головной убор и неловко приколола его на место.
Губы Макрея дрогнули.
– Шляпа должна защищать от солнца или от дождя. А эта крошечная штука – не шляпа.
Ласковое подтрунивание вызвало у Меррит приятную дрожь.
– Чтобы вы знали, это последний писк моды.
– Она напоминает мне чибиса.
– Кого?
– Маленькую красивую птичку с пучком перьев на голове. – Макрей продолжал обнимать её одной рукой. Как восхитительно находиться так близко к нему. Меррит поняла, что разозлилась на Люка, потому что он был прав: она сама шла навстречу неприятностям. По правде говоря, бежала сломя голову.
Люк поймал злополучную бочку и как раз катил её обратно по пандусу вверх, в то время как бригадир строго отчитывал кладовщика. Молодой парень, ещё подросток, побагровел и бросил растерянный взгляд на Меррит.
– Мне очень жаль, миледи, я... я прошу прощения...
– Не переживай, парень, – просто сказал Макрей. Убедившись, что Меррит твёрдо держится на ногах, он её отпустил. – Её светлость не пострадала.
– Я сама виновата, – сказала Меррит. – Мне следовало смотреть по сторонам.
– В столь поздний час сложно сохранять бдительность, – сказал Люк, с трудом поставив бочку на днище. – Попробуй перекатывать бочку, не кладя её набок, – посоветовал он молодому кладовщику. – Так медленнее, но надёжнее. Я покажу тебе, но сначала... – Он кинул через плечо взгляд на Меррит, между его тёмными бровями появилась морщинка. Люк неохотно попросил: – Макрей, не согласитесь ли вы проводить мою сестру до кареты?
– Да, конечно, – быстро ответил Макрей.
Меррит улыбнулась и потянулась к руке Макрея.
– Предпочитаю воспользоваться лестницей вместо подъёмника.
Пока они спускались по длинной отгороженной стеной лестнице, Меррит рассказала ему о своей встрече со сборщиком акцизов. Макрей был приятно удивлён её навыками ведения переговоров, он поблагодарил Меррит за отвоёванное дополнительное время и сказал, что оно им очень пригодится, поскольку работа шла, но медленнее, чем хотелось бы.
– Вы, должно быть, жутко устали, – обеспокоенно заметила Меррит.
– Работа утомительная, – признал он, – но завтра мы всё закончим, и я вдоволь отосплюсь.
– А потом?
– До конца недели у меня назначены встречи с компаниями, которые хотят купить виски и самостоятельно разлить его по бутылкам.
– И они наклеят на них свои этикетки?
Макрей грустно кивнул.
– Я не в восторге от идеи, – признался он, – но это прибыльное дело, а на винокурне нужно многое переоборудовать.
Они остановились у подножия лестницы. Меррит повернулась и посмотрела в его лицо в потёмках.
Она поняла, что пришло время прощаться, и её снова охватило то сиротливое чувство.
– Судя по всему, ваши дни заняты, – сказала она, стараясь говорить непринуждённо, – но как насчёт вечеров? У вас уже есть планы? Я могла бы устроить небольшой неформальный ужин у себя дома и познакомить вас с некоторыми милыми людьми. Обещаю, вам понравится...
– Нет, – поспешно ответил Макрей. – Спасибо, но я дни напролёт буду общаться с новыми людьми.
– Понимаю. – Меррит замялась. – Возможно, нам с вами не стоит никого приглашать. У меня отличная кухарка. Она приготовит что-нибудь незатейливое. Не завтра вечером, конечно, вам захочется отдохнуть. Но через вечер вы просто обязаны прийти ко мне на ужин. Мы проведём время тихо и спокойно.
Макрей хранил пугающее молчание. Он пристально смотрел на неё, его глаза мерцали в потёмках, словно звёзды.
Он собирался отказаться. Как же его убедить?
– Вы же обещали, что когда-нибудь мы вместе выпьем виски, – напомнила она. – Вот и прекрасная возможность.
– Меррит...
– В связи с этим... Я вспомнила, что хотела задать вопрос о названии, выбитом на ваших бочках. Очень длинное, начинается на букву "П".
– "Прайберниак".
– Да. Что оно означает?
Через мгновение Макрей ответил:
– Его можно перевести как ”внезапное оживление".
Она улыбнулась.
– Принесёте немного на пробу?
Но он не улыбнулся в ответ.
– Меррит, – тихо проговорил Макрей, – вы же понимаете, почему я не могу прийти.
Размышляя над ответом, она вспомнила давнишний разговор с отцом, самым разумным человеком на свете. Они обсуждали различные трудности, с которыми она столкнулась после того, как возглавила "Стерлинг Энтерпрайзис". Меррит тогда спросила отца, откуда он знает, когда стоит рисковать.
И он ответил:
– Прежде чем рискнуть, задай себе вопрос, что для тебя важно.
"Время, – подумала Меррит. – Мы тратим впустую столько времени".
Она не задумывалась об этом до сих пор, но в течение последнего года Меррит не могла отделаться от ощущения, что упускает драгоценное время, и теряла терпение. В мире существовало столько правил, чтобы держать людей на расстоянии и подавлять естественные инстинкты. Она устала от этого. Её начали возмущать все те невидимые барьеры, которые стояли на пути к исполнению желаний.
Наверное, мама чувствовала тоже самое. Будучи своенравной молодой наследницей, она приехала в Англию со своей младшей сестрой, тётей Дейзи, когда ни один джентльмен в Нью-Йорке оказался не готов сделать им предложение. Они обе считались желтофиолями, и их раздражали ограничения, которые накладывало вежливое поведение. Даже сейчас мама временами говорила и вела себя слишком откровенно, но, судя по всему, папе это нравилось.
– Мистер Макрей, – сказала Меррит, – в течение последних трёх лет я управляла судоходной компанией, присутствовала на сотнях деловых встреч и целыми днями заполняла документы. Помимо младшего брата, моим ближайшим соратником был бухгалтер. Сегодня вечером я около двух часов вела переговоры с акцизным чиновником. Как вы можете догадаться, мои детские мечты были не об этом. Я не жалуюсь, всего лишь указываю на то, что в жизни полно обязанностей, о которых мы не просили. Вот почему я не чувствую за собой вины, если хочу поужинать с другом.
– С другом, – насмешливо повторил Макрей, – вот значит, кем вы меня считаете?
– Да, почему нет?
Он подошёл ближе, и его тень упала на Меррит. На фоне света от газовой лампы вырисовывался силуэт его головы.
– Вы бы не стали меня так называть, – тихо проговорил Макрей, – если бы понимали, какое представляете для меня искушение.
Вот она, правда во всей красе.
Меррит решила не обращать на неё внимания.
– Искушению можно противостоять, – рассудительно заметила она. – Человек принимает решение и придерживается его. Я уверена, что могу рассчитывать на вашу честь так же, как и на свою собственную. Давайте насладимся обществом друг друга, естественно, тайком, и ничего не будем усложнять. Ужин в восемь вечера. Мой дом находится недалеко отсюда, Карнейшн-лейн, дом номер три. Из красного кирпича, с белой отделкой и плющом на...
Меррит пришлось замолчать, когда Макрей прервал её полезные рекомендации горячим сладким поцелуем.
Совершенно не по-дружески. Жар и потребность, слились в необузданной чувственности, которая выбивала почву из-под ног. Её руки в перчатках скользнули вверх и вцепились в его широкие плечи. Поцелуй всё не заканчивался, губы Макрея исследовали её рот, даря восхитительные ощущения. Он провёл рукой по её спине, Меррит выгнулась ему навстречу. Груди налились и стали очень чувствительными, они жаждали прикосновения... поцелуев... О боже, она лишилась рассудка.
Меррит чувствовала мощь его тела, каждый напряжённый мускул. Его грудь тяжело поднималась и опускалась, а дыхание стало прерывистым. Потянувшись вниз, он схватил её за бёдра и, приподняв, прижал к своей внушительно набухшей плоти. Меррит представила, каково это распластаться под ним, ощущая эту твердую плоть внутри. Из горла вырвался слабый стон.
Его язык встрепенулся, как будто мог попробовать этот звук на вкус. Макрей прервал поцелуй и прижался лбом к её лбу. Их учащённое дыхание смешалось.
Было трудно говорить, пока он прижимал её бедра к своим. Всё тело пульсировало.
– Полагаю, вы думаете, что доказали свою правоту, – с трудом проговорила Меррит.
– Да, – хрипло ответил он. – Не искушайте меня снова попытаться её доказать. – Но он наклонил голову и украл ещё один поцелуй... и ещё один... Провёл губами по её губам и нежно их прикусил, как будто не мог удержаться. Макрей неровно вздохнул, крепко обнял Меррит и произнёс что-то по-гэльски, скорее всего ругательство.
Медленно, почти болезненно, он отстранился и отошёл. Он упёрся руками в стену, опустил голову и сделал несколько долгих, размеренных вдохов.
Догадываясь, что он пытается усмирить желание, что было нелегко, Меррит почувствовала ответный трепет где-то в глубине тела.
В конце концов, он оттолкнулся от стены и открыл Меррит дверь.
Макрей проводил её до экипажа, холодный ночной воздух заставил Меррит поёжиться.
Увидев их приближение, лакей поспешил открыть дверцу кареты и опустить откидную ступеньку.
Прежде чем забраться внутрь, Меррит остановилась напоследок сказать Макрею несколько слов. Несмотря на хаос в голове, она была довольна тем, как непринуждённо и обыденно прозвучал её голос:
– Я буду ждать вас у себя дома послезавтра.
Он прищурился.
– Я не говорил, что приду, маленькая задира.
– Не забудьте виски, – сказала она и поспешно села в карету, прежде чем Макрей успел ответить.
Глава 5
После того как всю партию виски, сравнимую по цене с целым состоянием, промаркировали и благополучно разместили на таможенном складе, Киру хватило сил только подняться по лестнице в свою квартиру. Он проспал весь день и всю ночь и проснулся, чувствуя себя отдохнувшим и готовым свернуть горы.
Для встреч с покупателями требовалось приобрести новое пальто, так как его собственное нуждалось в чистке и было таким старым, что, вероятно, не пережило бы стирки. Сначала Кир заглянул в пекарскую лавку, где наелся пирожков на завтрак и спросил, где можно раздобыть готовую одежду.
Впервые в жизни Кир купил одежду, сшитую машинным способом. Чёрный шерстяной бушлат, стилизованный под те, что носили моряки и портовые грузчики, был двубортным и достаточно коротким, чтобы не мешать движению ног. Оно сидело вполне сносно, хотя в талии оказалось слишком свободным, а рукавам не хватало длины. В таверне Кир встретился с управляющим, который намеревался разместить крупный заказ после того, как его поверенный тщательно изучит договор на независимый розлив.
Дальше он отправился в западную часть города, в район Сент-Джеймс. По предложению одного состоятельного жителя Айлея, пожилого адвоката по имени Гордан Катах, Кир решил обратиться в известный джентльменский клуб с намерением продать специальную партию односолодового виски сорокалетней выдержки.
– Самые известные клубы – "Уайтс", "Брукс" и "Будлс", – рассказал ему Катах. – Все они располагают средствами, чтобы заплатить высокую цену. Но на твоём месте я бы начал с "Дженнерса". Он не настолько привилегирован, как другие, но в него мечтают вступить все. Некоторые джентльмены, и заметь, высокопоставленные, проводят в списке ожидания лет по десять.
– Как так?
– В "Дженнерсе" подают самую роскошную еду и спиртные напитки... у них есть даже курительная комната, где вручную сворачивают сигары на любой вкус. Клуб был основан давным-давно профессиональным боксёром. Его дочь вышла замуж за герцога Кингстона, которому теперь и принадлежит это заведение.
Киру было плевать на какого-то дряхлого аристократа, поэтому в ответ он лишь равнодушно пожал плечами.
– Нет ничего необычного в том, что герцог владеет первоклассной лондонской недвижимостью.
– Да, но самое интересное то, что Кингстон некоторое время сам управлял клубом. – Для убедительности Катах добавил: – Дворяне никогда не работают. По их мнению, это унизительно, понимаешь, и стоит им уважения как простых людей, так и их собратьев.
– Должно быть, у него не было выбора, – задумчиво проговорил Кир.
– Несомненно. Но герцог сделал "Дженнерс" таким, какой он есть сейчас, и обогатился в процессе. – Катах покачал головой со смесью восхищения и зависти. – Он вёл интересную жизнь. Говорят, в юности Кингстон был порочным, как сам дьявол. Он слыл проклятием любого мужчины с хорошенькой женой. Затем герцог женился на богатой женщине и зажил респектабельной жизнью. Для Кингстона возмездием за грехи стали золото и сокровища.
– Какой-то эгоистичный обормот, – категорично постановил Кир. – Я не стану продавать своё виски такому человеку.
– Не будь тупицей, парень. С самим герцогом ты даже не встретишься. Он давно отдал бразды правления клубом. Напиши управляющему. Он отвечает за размещение заказов у торговцев и заведует погребом.
По настоянию Катаха Кир завязал переписку с Хорасом Хоглендом, управляющим "Дженнерса", и они договорились встретиться, когда Кир приедет в Лондон.
Когда Кир вошёл в "Дженнерс" с небольшим деревянным ящичком, в котором находились образцы виски, он изо всех сил старался вести себя непринуждённо. Эти люди могли счесть его примитивным мужланом, но будь он проклят, если подтвердит это своим поведением. И всё же Кир изо всех сил пытался не пялиться с отвисшей челюстью на окружающий интерьер из белого мрамора, лепнины в виде золотых листьев, богатых ковров, поглощающих звуки шагов, и россыпи хрустальных люстр. Кир никогда не бывал в столь роскошных местах, как "Дженнерс". Сам клуб располагался в центре сводчатого главного зала с парадной лестницей и балконными мраморными перилами, простирающимися вдоль верхних этажей.
К счастью, высокомерных аристократических клиентов видно не было, только слуги вокруг начищали и полировали предметы, которые и так уже выглядели начищенными и отполированными.
– Мистер Макрей. – К нему немедленно подошёл разодетый с иголочки коренастый мужчина средних лет. На нём красовался тёмный костюм с блестящими пуговицами. – Хорас Хогленд, управляющий клубом, – представился он, протягивая руку. – Рад наконец-то с вами познакомиться лично.
Дружелюбное поведение управляющего подействовало на Кира умиротворяюще, и они обменялись крепким рукопожатием.
– Добро пожаловать в "Дженнерс", – сказал Хогленд. – Что вы думаете об этом месте?
– Оно шикарное.
Управляющий улыбнулся.
– Я считаю себя настоящим счастливчиком, раз могу здесь работать. – Он провёл Кира в комнаты с обшитыми квадратными панелями потолками, кожаными диванами и глубокими креслами, расставленными вокруг маленьких столиков, на которых были разложены свежевыглаженные газеты и сверкающие хрустальные пепельницы для сигар. – Я питаю особую любовь к односолодовому виски с острова Айлей, – заметил Хогленд. – Много лет назад один мой шотландский кузен подарил мне бутылку с винокурни Макрея. – Он вздохнул, предаваясь воспоминаниям. – Мягкое, как сливки, виски с послевкусием поджаренных яблок. Необыкновенно.
– Отцу нравилось его дело.
– Он обучил вас своим методам?
– С самого детства, – заверил его Кир. – Я начинал с того, что таскал мешки с солодом в сушильную печь, а затем изучил все работы на винокурне.
Они сели за стол, на котором стоял круглый поднос со стаканами. Кир открыл деревянный ящичек, в котором лежали миниатюрные бутылочки в ряд с небольшими порциями виски.
– Это та партия, о которой вы мне писали? – спросил Хогленд, разглядывая образцы с откровенным предвкушением.
– Да. После смерти отца мы с работниками провели инвентаризацию на винокурне и нашли потайной погреб, где была спрятана огромная бочка односолодового виски. Она пролежала там нетронутой сорок лет. – Кир откупорил крошечную бутылочку и налил янтарную жидкость в стакан. – В течение года мы выдерживали этот виски в бочках из-под хереса, а затем разлили по бутылкам и назвали в честь моего отца "Улад Лахлан", что означает "Сокровище Лахлана".
– И сколько всего получилось бутылок?
– Двести девяносто девять, – ответил Кир.
Хогленд покрутил виски в стакане, поднёс его к носу и глубоко вдохнул аромат. Затем пригубил немного, сосредоточившись на том, как напиток мягко перекатывается во рту. Малейшие изменения в выражении его лица говорили о том, как Хогленду постепенно раскрывается вкус, словно управляющий медленно приподнимает крышку сундука с пиратскими сокровищами. Сначала чувствовался налёт древесных опилок и солёного рассола, потом – сладость хлебного пудинга, а в завершение – удивительная лёгкость безе с еле уловимым привкусом дыма.