В страхе перед ночью
Хотя душа моя погружена во тьму,
Она взовьется к свету;
Я слишком страстно люблю звезды,
Чтобы бояться ночи.
Сара Уильямс, «Старый астроном»
– Уилл?
Уилл сперва подумал, что голос лучшего друга – не более чем галлюцинация. Потом, когда Джем отпустил его руку, он потрясенно рухнул в кресло, стоявшее рядом с кроватью. Сердце бешено заколотилось – от облегчения и тошнотворного страха одновременно.
Джем повернул к нему голову Глаза его потемнели, серебристый оттенок поглотила чернота. Какое-то мгновение друзья смотрели друг на друга.
– Уилл, – повторил Джем и, прикрыв рукой рот, закашлялся. На пальцах его заалела кровь. – Я что, спал?
Уилл выпрямился. Когда Джем спросил, что имел в виду Магнус, голос его звучал уверенно. Но сил, видимо, хватило ненадолго.
Неужели Джем и в самом деле слышал их с Магнусом разговор? И если да, как убедить его в том, что это был сон, бредовая галлюцинация?
Джем взглянул на свою окровавленную руку и медленно сжал ее в кулак.
– Битва во дворе Института… Смерть Джессамины… И они увезли с собой Тессу, да?
– Да, – прошептал Уилл и повторил слова Шарлотты, в надежде, что они утешат Джема: – Да, но вреда они ей не причинят. Не забывай, что Мортмейну она нужна целой и невредимой.
– Мы должны ее найти, Уилл. Обязательно должны, и ты это знаешь.
Джем попытался сесть и снова закашлялся. На белые простыни брызнула кровь. Уилл схватил друга за хрупкие плечи и держал до тех пор, пока кашель не прекратился. Затем взял с ночного столика влажную салфетку и протер Джему руки. Когда он потянулся, чтобы вытереть лицо, Джем мягко взял салфетку у него из рук:
– Я не ребенок, Уилл.
– Я знаю.
|
|
После утреннего боя Уилл так и не помыл руки, и теперь подсохшая кровь Джессамины на его пальцах смешалась со свежей кровью парабатая.
Джем сделал глубокий вдох. К счастью, нового приступа кашля не последовало, и он сказал:
– Магнус говорил, ты любишь Тессу… Это правда?
– Да, – ответил Уилл, и ему показалось, что он падает вниз с высокой скалы. – Это правда.
Джем широко открыл светившиеся в темноте глаза:
– А она тебя любит?
– Нет. – Голос Уилла прозвучал ударом хлыста. – Я признался ей в своих чувствах, но она любит только тебя.
– Когда это было? И что за отчаяние тобой двигало?
– Это случилось перед тем, как я узнал о вашей помолвке, – сбивчиво заговорил Уилл. – В тот самый день, когда выяснилось, что на мне нет никакого проклятия. Я подошел к Тессе и сказал, что люблю ее. Но она ответила, что любит не меня, а тебя, и что вы помолвлены. – Уилл опустил глаза. – Не знаю, важно ли это для тебя, Джеймс, но я правда не знал, что она тебе небезразлична. Я был всецело поглощен своими собственными чувствами.
Джем закусил губу, и щеки его слегка порозовели.
– Прости меня за этот вопрос, Уилл, но… может, это было наваждение, мимолетное чувство?..
Он умолк и посмотрел побратиму в глаза.
– Нет, – ответил Уилл. – Нет, Джем. Я безумно люблю ее, поэтому, когда она призналась, что будет счастлива с тобой, я поклялся себе никогда больше не говорить о своих чувствах, чтобы ни одно мое слово, ни один мой жест или поступок не помешали ее счастью. Мои чувства к Тессе остались неизменными, но я достаточно люблю и ее, и тебя, чтобы не препятствовать вам быть вместе.
|
|
Уилл больше не считал нужным сдерживаться. Если Джему суждено его возненавидеть, то пусть он проклянет его за правду, но не за ложь.
Джем выглядел потрясенным.
– Мне так жаль, Уилл. Если бы ты знал, как мне жаль. Лучше бы я обо всем знал раньше…
Уилл резко наклонился вперед:
– И что бы ты сделал?
– Разорвал бы помолвку…
– Разбив тем самым сердце и ей, и себе? Какой мне от этого прок? Я дорожу тобой, как частичкой своей души, Джем, и не могу строить свое счастье на твоем несчастье. Да и потом… Тесса любит тебя.Каким бы чудовищем я был, если бы заставил страдать вас обоих ради сомнительного удовольствия видеть, что моя любимая, не принадлежа мне, не принадлежит никому…
– Но ведь ты мой парабатай.И если тебя терзает боль, то мой долг – облегчить ее.
– В этой ситуации ты не в состоянии меня утешить.
– Но как я не заметил? – покачал головой Джем. – Я видел, что стены вокруг твоего сердца начали рушиться, и решил, что причина этого мне известна. Я всегда знал, что ты несешь какое-то тяжкое бремя, и был осведомлен, что ты бываешь у Магнуса. Мне казалось, ты хочешь воспользоваться магией, чтобы заглушить ложное чувство вины. Знай я, что это из-за Тессы, никогда бы не признался ей в своих чувствах.
– Откуда тебе было догадаться? – Каким бы несчастным ни чувствовал себя Уилл, ему казалось, что с его плеч свалился непосильный груз. – Я сделал все, чтобы это осталось тайной. Ты… ты никогда не скрывал своих чувств. Оглядываясь назад, могу сказать, что это было очевидно, но я все равно ничего не видел. Новость о вашей с Тессой помолвке меня ошеломила. В этой жизни, Джеймс, ты сделал мне много добра, и я никогда не думал, что ты можешь стать для меня источником страданий. Поэтому совершил ошибку, совершенно не задумываясь о твоихчувствах. Вот почему я был так слеп.
|
|
Джем закрыл глаза. Веки его отливали синевой.
– Твои страдания меня огорчают, – сказал он, – но я рад, что ты ее любишь.
– Ты рек)':
– Теперь мне проще попросить тебя сейчас же отправиться за Тессой.
– Сейчас?
– А разве не это ты собирался сделать? – Джем широко улыбнулся, что само по себе было невероятно.
– Но… я же не знал, что ты придешь в себя. Это меняет дело. Я не могу бросить тебя вот так, одного, в минуту, когда ты…
Уиллу показалось, что Джем хочет взять его за руку, но вместо этого тот схватил его за рукав.
– Ты – мой парабатай.И сам не раз говорил, что я могу просить тебя о чем угодно.
– Но я поклялсяоставаться рядом с тобой. Ничто не разлучит нас, кроме смерти…
– Смерть нас разлучит.
– Джем, ты же знаешь, что эти слова являются частью большого текста: «Не умоляй меня бросить тебя, не проси оставить одного на твоем пути: ибо куда пойдешь ты, туда пойдуи я».
– Ты не можешь последовать за мной, – воскликнул Джем, собрав остатки сил, – я не хочу!
– Но уйти и оставить тебя умирать одного я тоже не могу!
Вот. Вот он и произнес слово, допускавшее возможность смерти. Умирать.
– Кроме тебя, эту миссию доверить некому, Уилл. – Глаза Джема полыхнули лихорадочным огнем. – Полагаешь, я не понимаю, что если Тессу не найдешь ты, то другим это тем более не под силу? Я могу умереть от мысли о том, что не в состоянии за ней отправиться, – об этом ты подумал? – Он приподнялся; бледное лицо напоминало матовое стекло абажура, через которое струился свет. – Возьми меня за руку, Уилл, – попросил он.
Уилл выполнил просьбу друга. Ему казалось, что Руна парабатаяу него на груди немедленно отзовется болью – болью настолько острой, что терпеть ее будет просто невозможно. «Джем – мой большой грех», – хотел сказать он Магнусу. Теперь для него наступило время расплаты. Раньше ему казалось, что во искупление он потеряет Тессу, и даже не думал, каково будет потерять обоих. Руна, однако, молчала.
– Уилл, – прошептал Джем, – все эти годы я старался дать тебе то, чего сам ты дать себе не мог.
Юноша сильнее сжал руку друга:
– Что ты имеешь в виду?
– Веру, – ответил Джем. – Веру в то, что ты лучше, чем думаешь. И прощение. Тебе не нужно постоянно себя наказывать, Уилл. Что бы ты ни делал, я всегда любил тебя. А сейчас мне нужно, чтобы ты сделал для меня то, чего я сам сделать уже не в состоянии. Чтобы ты стал моими глазами, когда я ослепну, чтобы заменил мне руки, отказывающиеся служить, чтобы стал моим сердцем, когда мое вот-вот остановится.
– Нет, – в ярости закричал Уилл. – Нет, нет и нет! Твои глаза будут видеть, ты вновь почувствуешь силу в руках, а твое сердце будет биться и дальше.
– А если нет, Уилл…
– Если бы я мог разорваться на две части, первая осталась бы рядом с тобой, а вторая… ринулась бы на поиски Тессы.
– Половины было бы мало что ей, что мне, – улыбнулся Джем. – Кроме тебя, эту миссию доверить некому, больше никто не согласится пожертвовать ради Тессы жизнью. Ты поведал мне о своих чувствах к ней, и теперь я доверяю тебе еще больше, зная, что наши сердца – как братья-близнецы. Wo men shi jie bai xiong di– мы больше, чем братья, Уилл. Отправляйся за ней – не только ради себя, но и ради меня.
– Но я не могу бросить тебя одного на смертном одре, – прошептал Уилл, уже зная, что ему придется сдаться.
Через тонкую ткань ночной рубашки Джем прикоснулся к Руне парабатаяна своем плече:
– Я не один, Уилл. Где бы ты ни был, мы с тобой – одно целое.
Уиллу не верилось, что сейчас он уйдет, но было очевидно, что именно так он и сделает.
– Если впереди нас ждет другая жизнь, – сказал он, – мы снова встретимся, Джеймс Карстейрз.
– Обязательно, – кивнул Джем и сжал руку друга. – Мир представляет собой колесо, – добавил он, – в нем мы вместе поднимаемся и вместе падаем.
– Хорошо, – сдавленным голосом произнес Уилл, – раз ты тоже веришь, что впереди нас ждет новая жизнь, остается надеяться, что я не превращу ее в такой же кошмар, в какой превратил эту.
Джем улыбнулся именно той улыбкой, которая даже в самые черные дни приносила Уиллу облегчение:
– Мне кажется, Уилл Эрондейл, надежда еще не потеряна.
– Попытаюсь ее оправдать, хотя ты мне в этом уже не поможешь.
– Тесса… – вздохнул Джем. – Она познала и отчаяние, и надежду. Найди ее, Уилл, и передай, что я всегда ее любил. Я вас благословляю.
Их взгляды встретились. Уилл не мог произнести ни слова и тем более сказать «Прощай». Он просто сжал руку Джема, повернулся и вышел.
Лошади стояли в конюшне за Институтом – днем это была вотчина Сирила, куда редко кто заглядывал. Пол конюшни был выложен камнями и чисто выметен. Вдоль стен выстроился целый ряд стойл, но заняты были только два – в одном стоял Балий, в другом Ксанф. Оба крепко спали, помахивая во сне хвостами, как и подобает лошадям. В яслях лежало свежее сено, на стене висели сбруи, отполированные до блеска. Уилл решил – если вернется живым, скажет Шарлотте, что Сирил великолепно справляется со своими обязанностями.
Уилл разбудил Балия и вывел его из стойла. Ездить верхом он научился еще мальчишкой, задолго до появления в Институте, поэтому сейчас, подгоняя стремена и подтягивая подпругу, думал о своем.
Никто не знает о том, что он уезжает. Куда он отправился, расскажет Джем… если сможет.
Уилл стал прокручивать в голове перечень того, что нужно было уложить в седельные сумки: доспехи, чистую рубашку и воротничок (кто знает, может, придется выглядеть джентльменом?), пару стилусов, хлеб, сыр, сухофрукты и деньги. И оружие, разумеется.
Балий вдруг поднял голову и тихо заржал. Уилл обернулся и увидел в проеме двери хрупкую фигурку. Девушка подняла руку, и в отблесках колдовского огня он увидел… сестру.
Сесилия закуталась в черный бархатный плащ, распущенные темные волосы свободно спадали ей на плечи. Из-под нижнего края плаща выглядывали босые ноги.
– Сеси, что ты здесь делаешь?
Она сделала шаг и застыла:
– То же самое я хочу спросить у тебя.
– Мне нравится разговаривать по ночам с лошадьми. Для меня они – подходящая компания. А вот тебе разгуливать босой и, как я подозреваю, в ночной рубашке не стоит – неподалеку бродят Лайтвуды.
– Очень смешно. Куда ты собрался, Уилл? Если опять искать серебро, я могу поехать с тобой.
– Нет, я не за серебром.
В ее синих глазах мелькнул проблеск понимания.
– Ты едешь за Тессой… в Кадер-Идрис.
Уилл кивнул.
– Возьми меня с собой, Уилл, – взмолилась девушка.
Уилл не осмеливался на нее смотреть. Дрожащими руками он схватил удила:
– Не могу. Скакать верхом на Ксанфе ты еще не готова, а если воспользоваться обычной лошадкой, то наше путешествие затянется.
– Лошади, запряженные в тукарету, были железными. Даже не надейся их догнать…
– Я и не надеюсь. Балий – самый быстрый конь во всей Англии, но и он нуждается в передышках. Я уже смирился, что настичь Тессу в пути не смогу, и теперь… мне бы приехать в Кадер-Идрис, пока не будет слишком поздно.
– Тогда я поскачу с тобой, а если немного отстану, ничего страшного.
– Сеси, будь благоразумной!
– Благоразумной? – вспыхнула она. – Я понимаю одно – брат опять меня бросает. И так повторяется годами. Я приехала в Лондон, обрела тебя вновь, но ты опять уезжаешь!
Уилл вложил в рот Балия удила. Конь дернулся, и юноша ласково похлопал его по шее; сестру он, казалось, не замечал.
– Уилл! – Голос Сесилии прозвучал угрожающе. – Посмотри на меня, Уилл. Может, ты хочешь, чтобы я всех перебудила? Клянусь, я так и сделаю, и тебя никуда не пустят.
Уилл прильнул головой к шее Балия и закрыл глаза. Ноздри щекотал запах сена, лошадиного пота, шерстяного сукна, а еще, совсем немного, – комнаты Джема.
– Сеси, появись у меня хоть малейшее сомнение, что ты останешься здесь, в Институте, я никуда не уеду. Если ты составишь мне компанию, я буду бояться не только за Тессу, но и за тебя, и этот страх меня окончательно добьет. Над головами близких мне людей нависла опасность, и я не могу оставаться равнодушным к этому.
Повисла долгая пауза. Уилл слушал, как бьется сердце скакуна.
Сесилия стояла на месте, подняв в руке колдовской огонь.
– Тесса говорила, что однажды, заболев, ты в бреду звал меня. Почему, Уилл?
– Сеси, – тихо прошептал он, – ты для меня всегда была… ну, как талисман. Думая, что смерть Эллы на моей совести, я уехал из Уэльса, не желая подвергать тебя опасности. Я знал, что с тобой все в порядке, и боль от разлуки с семьей была не такой мучительной.
– Я никак не могла понять, почему ты уехал… Потом пришла к выводу, что Сумеречные охотники – настоящие чудовища. И решила – когда повзрослею, приеду сюда, притворюсь, что тоже хочу стать Сумеречной охотницей, а сама постараюсь убедить тебя вернуться домой. Узнав о проклятии, я растерялась. До меня наконец дошло, почему ты уехал от нас, но я не могла понять, зачем тебе оставаться.
– Джем…
– Но ведь если он умрет, – сказала девушка, заставив брата вздрогнуть, – ты все равно не вернешься домой, к родителям, правда? Ты – Сумеречный охотник, которым наш отец так и не стал. Вот почему ты так настойчиво отказываешься написать им. Ты не знаешь, как попросить у них прощения и сообщить, что не вернешься домой.
– Я не могу вернуться домой, Сесилия, потому что это больше не мой дом. Я – Сумеречный охотник, это у меня в крови.
– А я твоя сестра, и кровь у нас с тобой одинаковая.
– Ты же говорила, что притворялась… – Уилл внимательно всмотрелся в ее лицо и продолжил: – Но это не так, да? Я видел тебя и на тренировке, видел и в бою. Порой мне кажется, что, оказавшись в Институте, ты наконец нашла своеместо. Ты не притворщица, ты – настоящая Сумеречная охотница.
Сесилия промолчала.
– Я рад, – улыбнулся Уилл, – я рад, что представитель семейства Эрондейлов останется в Институте, даже если я…
– Даже если ты не вернешься? Уилл, позволь мне поехать с тобой, позволь помочь…
– Нет, Сеси. Став Сумеречной охотницей, ты выбрала для себя жизнь, полную опасностей. Что ж, одобряю твой выбор, хотя всегда желал для тебя чего-нибудь более спокойного. Но я не могу взять тебя с собой, даже если ты меня за это возненавидишь.
– Не драматизируй, Уилл. Возненавидишь… Ты прекрасно знаешь, что этого никогда не будет.
– Трагедия – мой конек, и если бы я не стал Сумеречным охотником, то пошел бы на театральные подмостки, – засмеялся юноша. – Уверен, меня бы встречали бурными аплодисментами.
Но Сесилия даже не улыбнулась.
– Меня не интересует твоя интерпретация «Гамлета», – сказала она. – Если ты не хочешь взять меня с собой, то… пообещай хотя бы вернуться.
– Я не могу дать тебе такое обещание. Гарантирую лишь одно: если у меня будет возможность, я вернусь, а если вернусь, напишу папе с мамой.
– Нет! – воскликнула Сесилия. – Пообещай мне, если ты вернешься, мы вместе поедем к родителям, и ты расскажешь им, почему уехал, объяснишь, что ни в чем их не винишь и что по-прежнему любишь их. Я не прошу тебя с ними остаться – всего лишь немного утешить. И не говори мне, что это против правил, ведь я слишком хорошо знаю, с каким удовольствием ты их нарушаешь.
– Да? Значит, ты и в самом деле знаешь своего брата. Ладно, даю слово – если все сложится, я выполню твою просьбу.
Теперь Сесилия выглядела такой маленькой, такой беззащитной… но это было обманчивое впечатление.
– И еще, Сеси. Перед тем как уехать, я хочу тебе кое-что подарить.
Уилл снял с шеи кулон, подаренный Магнусом. В тусклом свете конюшни рубин полыхнул ярким блеском.
– А… женскоеукрашение… – улыбнулась Сесилия.
– Можно и так сказать. Я тут подумал, оно мне не очень идет. – Он подошел к сестре и надел кулон ей на шею. – Никогда его не снимай, этот рубин предупреждает о приближении демонов. Надеюсь, он поможет тебе избежать опасностей.
Сесилия погладила брата по щеке.
– Da bo ti, Gwilym. Byddafyn dy golli di.
– А я тебя, – ответил он, отвел взгляд и вскочил в седло.
За воротами конюшни Уилл подстегнул коня и вскоре скрылся в ночи.
Тесса вынырнула из кошмара, наполненного кровью, и стала судорожно глотать ртом воздух.
Немного отдышавшись, она обнаружила, что лежит на сиденье большой кареты, окна которой были плотно закрыты бархатными занавесками. Через ткань грязного платья в бока упирались пружины. Она была не одна – напротив кто-то сидел, закутанный в черную меховую накидку; лицо скрывал капюшон.
Тесса попыталась сесть прямо, преодолевая головокружение и тошноту, и ей это почти удалось.
– Что, плохо? – спросил грубый голос. – Хлороформ обладает побочным действием, так что придется потерпеть.
Обладательница голоса наклонилась, и Тесса узнала миссис Блэк. Девушка вздрогнула. Кожа похитительницы была зеленоватого оттенка, белки пошли черными прожилками, нижняя губа отвисла, обнажая серый язык.
– Куда вы меня везете?
Обычно так спрашивают героини готических романов, и Тессу это всегда раздражало, но теперь она понимала, что подобный вопрос не лишен смысла. Каждому хочется поскорее узнать, куда тебя везут.
– К Мортмейну, конечно, – хрипло рассмеялась миссис Блэк. – И это последнее, что я тебе, деточка, сообщу – у меня на сей счет строгие инструкции.
Тесса была готова услышать именно это, но в груди у нее все равно все сжалось. Она отдернула занавеску и посмотрела в окно.
За облаками пряталась луна, и в ее слабом свете чернели груды камней. Сколько ни вглядывалась Тесса, она не заметила ни одного огонька, который указывал бы на человеческое жилище. В отчаянии девушка рванула ручку, но дверь оказалась запертой.
– Не трудись, – равнодушно произнесла Темная сестра. – Открыть дверь ты не сможешь. Но даже если и смогла бы, я тебя все равно поймаю, поскольку бегаю сейчас намного быстрее, чем раньше.
– Так вот почему вы так быстро исчезли во дворе Института! – воскликнула девушка.
– Исчезла… – Миссис Блэк наградила девушку презрительной улыбкой. – Да я только отошла и тут же вернулась! Этим даром я обязана Мортмейну.
– Теперь я понимаю, почему вы ввязались в эту историю. Из благодарности Мортмейну, да? Но он вас ни в грош не ставит. Когда он узнал, что вы собираетесь встать у него на пути, он послал Джема с Уиллом убить вас.
Джем… Уилл…Тесса побледнела. Ее увезли в тот самый момент, когда Сумеречные охотники отчаянно сражались. Удалось ли им выстоять? Может быть, кто-то из них ранен или… убит? Если бы что-то случилось с Джемом или Уиллом, она бы знала – почувствовала бы. Каждый из них был частицей ее сердца.
Темная сестра ухмыльнулась, и зубы ее в полумраке сверкнули металлом.
– Тебе незачем знать, живы ли эти попугаи-неразлучники, которых ты так любишь. Когда я уезжала, они боролись за свою жизнь, а что касается тебя, нечего фантазировать – ты не парабатай, и почувствовать ничего не можешь.
Тесса вздрогнула: неужели миссис Блэк прочла ее мысли?
– Ты нужна Мортмейну целой и невредимой, и, если бы не его приказ, тебя бы разорвали на куски.
– Но зачем я ему?
– Опять ты со своими вопросами, они всегда меня раздражали. Ладно, скажу. Ему нужна информация, сообщить которую можешь только ты. Кроме того, он по-прежнему намерен на тебе жениться. Вот дурак! Изводи ты его хоть всю оставшуюся жизнь, мне до этого дела нет. Я получу свое и исчезну.
– Но я не знаю ничего такого, что могло бы заинтересовать Мортмейна!
– Какая же ты глупая, – фыркнула миссис Блэк. – Ты не человек, мисс Грей, и понятия не имеешь, на что способна. Мы могли бы научить тебя большему, но ты проявила строптивость. Ну, ничего – Мортмейн не будет к тебе так снисходителен.
– И вы еще смеете говорить о снисходительности? – вскинулась Тесса. – Вы же меня избивали!
– Есть вещи пострашнее физической боли, мисс Грей. От Мортмейна жалости не жди.
– Я знаю… – Тесса наклонилась к старухе, и Механический ангел на ее груди качнулся. – Почему вы ему помогаете? Вы же знаете, что верить Магистру нельзя, что он с удовольствием уничтожит вас.
– Он может дать мне то, в чем я нуждаюсь, – ответила миссис Блэк, – и я сделаю все, чтобы заполучить это.
– И что же вы так хотите заполучить?
Темная сестра расхохоталась и расстегнула воротник накидки.
В книгах по истории Тесса читала о насаженных на копья головах на Лондонском мосту, но даже представить не могла, насколько ужасно это может выглядеть. Миссис Блэк отрубили голову, и обратить вспять процесс разложения не удалось. Кожа серыми клочьями свисала с металлического штыря, на который был насажен череп. Тела не было – лишь гладкий металлический цилиндр, из которого торчали две руки. Зловещий штрих добавляли серые лайковые перчатки, прикрывавшие нечто, смутно напоминавшее кисти.
Тесса закричала.
Глава 12
Призраки на дороге
Всегда красивая, всегда доброжелательная! Скажи – преступлением ли считается на Небесах слишком сильная любовь? Питать слишком сильные чувства или иметь слишком черствое сердце? Поступать как возлюбленный или как католик? Есть ли на Небе вознаграждение великим мыслителям и храбрым героям?
Александр Поуп, «Элегия в память о Несчастной леди»
Уилл стоял на гребне невысокого холма, засунув руки в карманы, и вглядывался в безмятежный сельский пейзаж Бедфордшира. Покинув Институт, он, не жалея Балия, помчался галопом по Большой Северной дороге. Близился рассвет, и улицы Излингтона, Холлоуэя и Хайгейта были пустынны. Не встретив на пути никаких препятствий, вскоре он уже миновал Барнет и погнал коня через Саут-Миммс и Лондон-Колни – благо Балий отличался редкой выносливостью.
Уилл любил галоп – когда ветер треплет волосы, когда дорога летит из-под копыт скакуна, и ты сливаешься с ним в одно несущееся вперед существо. Теперь, когда Лондон остался далеко позади, острая боль в груди немного утихла, но это не означало, что он стал меньше думать о своих друзьях.
Увидев неподалеку от Колни пруды, Уилл остановился, чтобы напоить Балия. Помимо воли он вспомнил, как несколько лет назад добирался по этой же дороге в Институт. Часть пути из Уэльса он проделал верхом, но затем, когда кончились деньги и нечем стало платить дорожный сбор, лошадь пришлось продать. Продешевил, конечно, и к тому же ему было трудно расстаться с конем, который рос на его глазах, но выхода не было. Еще труднее оказалось преодолеть остаток пути. Когда он дошел до Института, у него кровоточили не только ноги, но и руки – в тех местах, где он, падая, обдирал их.
Уилл посмотрел на свои руки. Пальцы длинные, как у всех Эрондейлов… Джем всегда стыдил его за полное равнодушие к музыке. «С такими пальцами ты мог бы здорово играть на фортепиано», – говорил он. Джем…
Отогнав воспоминания, юноша насыпал Балию овса. Ему не раз приходилось слышать, как всадники загоняют своих лошадей до смерти, но, как бы он ни стремился к Тессе, на жестокость по отношению к Балию он не способен.
На дороге царило оживление – здоровые битюги, тащившие за собой бочки с пивом, крестьянские телеги и даже странного вида омнибус. И куда они все едут в будний день? Хорошо хоть нет разбойников – путевые сборы, железные дороги и усилия полиции положили конец грабежам.
Утром, оставив в стороне Сент-Олбанс, он даже не позавтракал – не терпелось побыстрее выехать на Уотлинг-стрит, древнюю римскую дорогу, которая тянулась через Врокстер, соединяя Шотландию с расположенным в Уэльсе портом Холихед. На дороге было полно призраков – казалось, ветер доносит древнюю речь англосаксов, которые называли этот путь Веселинга Стрет.Кажется, где-то здесь был последний лагерь Боудикки, разбитой римлянами много-много лет назад.
Было три часа пополудни, это означало, что скоро стемнеет и придется позаботиться о ночлеге, но Уилл решил постоять еще немного. Он вспомнил тот день, когда рассказал Тессе о Боудикке, всем доказавшей, что женщины тоже могут быть воительницами. Он не стал говорить, что прочитал письма Тессы и уже любил в ней душу воительницы, скрывавшейся за спокойными серыми глазами.
Затем Уилл вспомнил свой сон – синее небо и Тесса, сидящая рядом на зеленом холме. Ты войдешь в мое сердце первой.В душе его закипела ярость – как Мортмейн осмелился прикоснуться к ней? Тесса была слишком сильной личностью, чтобы принадлежать кому-то, она была одной из них, и Уилл проклял в душе Консула за то, что он не желал видеть этого.
Ничего, он ее найдет. Найдет и отвезет домой. И даже если она его не любит, все будет в порядке. Он сделает это ради нее и ради себя.
Уилл вскочил в седло.
– Давай, старина, – обратился он к Балию. – Солнце садится, и к вечеру нам надо быть в Хоклиффе, ведь скоро, похоже, пойдет дождь.
Он пришпорил коня, и Балий стрелой помчался вперед.
– Он уехал в Уэльс один? – спросила Шарлотта. – Как ты мог допустить такую… такое безумство?
Магнус пожал плечами:
– Строптивый нрав Сумеречных охотников всем известен. И я, откровенно говоря, не очень понимаю ваших претензий. Я всю ночь провел в Библиотеке, дожидаясь, когда Уилл придет ко мне поговорить, но он так и не появился. В конце концов я уснул на главе «Бешенство и ликантропия [19]».
Шарлотта была расстроена, как никогда. Завтрак проходил мирно, отсутствие Уилла никого не удивило – все решили, что он у постели парабатая.И лишь когда ворвался Сирил, сообщивший, что из конюшни исчез Балий, поднялась тревога.
В углу Библиотеки они обнаружили спящего Магнуса. Когда Шарлотта разбудила его и спросила, где может быть Уилл, тот, не таясь, заявил, что юноша, по всей видимости, уехал в Уэльс, чтобы найти Тессу и вернуть ее домой. К его величайшему изумлению, Шарлотта, услышав это, пришла в ужас и тут же созвала в Библиотеке совещание, на которое было приказано явиться всем, кроме Джема. Пришел даже Гидеон, хромая и тяжело опираясь на трость.
– Кто-нибудь из вас знает, когда уехал Уилл? – спросила Шарлотта, встав во главе длинного стола, за которым разместились все остальные.
Сесилия сидела, скромно сложив перед собой руки, и с интересом разглядывала узор на ковре.
– Сесилия, какой чудесный у тебя кулон, – заметила Шарлотта, глядя на рубин, висевший на шее девушки. – Не помню, чтобы ты вчера его носила. Зато я видела его у Уилла. Когда он тебе его отдал?
– Ничего я вам не скажу, – ответила Сесилия, скрестив на груди руки. – Уилл сам принимает решения, а объяснить Консулу, что следовало сделать, мы уже пробовали. И раз уж помощи от власти ждать не приходится, Уилл решил взять дело в свои руки. Разве можно было ожидать от него чего-то другого?
– Вот уж не думала, что он оставит своего парабатаяодного, – сказала Шарлотта. – Я… я не представляю, что мы скажем Джему, когда он придет в себя.
– Джем все знает… – возмущенно начала Сесилия, и ее поддержал Габриэль, немало удивив девушку.
– Разумеется, знает, – сказал он. – На самом деле Уилл исполняет свой долг и ведет себя, как подобает настоящему парабатаю.Он делает то, что на его месте сделал бы Джем. Уилл уехал вместо своего друга. Именно это и должен сделать настоящий парабатай.
– Тызащищаешь Уилла? – не удержался Гидеон. – После всего, что между вами было? Ты же постоянно упрекал Джема в том, что он ошибся в выборе парабатая?
– Может, Уилл и достоин порицания, но его поступок доказывает, что, как Сумеречный охотник, он заслуживает уважения. – Перехватив обращенный на него взгляд Сесилии, Габриэль добавил: – Вполне возможно, что он не так уж и плох, как мне казалось.
– Благородно, Гидеон, – заметил Магнус.
– Я Габриэль.
– Для меня все Лайтвуды на одно лицо, – махнул рукой колдун.
– Хватит! – вмешался Гидеон, опасаясь, как бы брат не метнул в Магнуса что-нибудь тяжелое. – Независимо от достоинств и недостатков Уилла, равно как и от неспособности некоторых различать Лайтвудов, вопрос о том, стоит ли нам бросаться на помощь мистеру Эрондейлу, остается открытым.
– Если бы Уилл нуждался в помощи, он бы не уехал посреди ночи, никого не предупредив, – сказала Сесилия.