Рассказывая историю появления Эрла Монро в «Никс», я сознательно опустил одну деталь. Эрл в своих воспоминаниях пишет: «Если бы «Нью-Йорк» отказался от меня, я ушел бы в АБА».
Что же такое АБА?
АБА, то есть Американская баскетбольная ассоциация, существовала еще до НБА. Более того, хотя 1946 год и считается годом рождения Национальной баскетбольной ассоциации и свои «чемпионаты мира» профессионалы отсчитывают именно от него, в том сезоне игры проходили под эгидой АБА. Название же НБА стало символом главной профессиональной лиги тремя годами позже — после слияния Американской баскетбольной ассоциации и Национальной баскетбольной лиги (НБЛ).
В 50-х годах клубы НБА, за исключением двух-трех, еще нельзя было назвать процветающими — я имею в виду коммерческую сторону дела. И, скажем, миграция «Лэйкерс» из Миннеаполиса в Лос-Анджелес являлась вынужденной — хозяева клуба с трудом сводили в Миннеаполисе концы с концами.
Однако с середины 60-х годов ситуация изменилась. Все больше городов начали жаждать баскетбольных зрелищ и НБА оказалась не в состоянии насытить рынок. В первую очередь потому, что ассоциация не хотела отступать от высоких стандартов, ею же разработанных, — как в качестве игры и игроков, так и в финансовых аспектах: вступительный взнос в НБА составлял 9 миллионов долларов. Но, как говорится, свято место пусто не бывает: под старым названием АБА возникла новая профессиональная лига, начавшая конкурировать с НБА. В 1968 году в противовес девяти «старым» профессиональным клубам были созданы десять «новых». А поскольку баскетболистов экстракласса даже в США в те годы на девятнадцать клубов не хватало, АБА переманивала к себе игроков повышенными гонорарами. Словом, началась война — почти такая же, как в североамериканском хоккее между Национальной хоккейной лигой (НХЛ) и Всемирной хоккейной ассоциацией (ВХА).
И на хоккейном, и на баскетбольном фронте старые фирмы, НХЛ и НБА, после пяти-шестилетней борьбы заставили конкурентов капитулировать и взяли себе под крыло ряд их более-менее добротных клубов (требования рынка зрелищ — закон для бизнеса). В частности, в НБА состав участников увеличился к середине 70-х годов вдвое.
Но не снизило ли это стандарты НБА? В какой-то мере, конечно, снизило. Хотя, думаю, в значительно меньшей степени, чем стандарты НХЛ. Не случайно же приток хоккеистов из Европы в НХЛ, в первую очередь из Швеции и Финляндии, многократно превышал число появлявшихся в НБА иностранцев баскетболистов. В сезоне 1987/88 года таковых в 24 клубах было лишь 16, и в их число входил (уверен, это окажется неожиданным для наших знатоков баскетбола) известный советскому зрителю Доминик Уилкинз из «Атланты Хоукс» — этот чернокожий баскетболист, оказывается, гражданин Франции.
За счет чего же обеспечивается постоянное пополнение рядов НБА?
Вы, читатель, уже знаете, например, что великий Коузи долгое время не мог пробиться в состав школьной баскетбольной команды. Думаю, родись Коузи на двадцать лет позже, его бы приметили куда раньше. Это обеспечивается намного более высокой квалификацией школьных преподавателей физкультуры в США, научно обоснованной системой тестов, позволяющих определить спортивные таланты еще в раннем возрасте. Добавлю к этому всеамериканскую систему баскетбольных школьных соревнований, и, надеюсь, станет ясно, почему поле для отбора будущих профессионалов охватывает ныне в США миллионы молодых ребят.
Следующий этап — студенческий баскетбол. Как уже рассказывали сами профессионалы на страницах этой книги, в колледжи и университеты они шли в основном ради баскетбола — благо «баскетбольная стипендия» давала им такую возможность. Кстати, в эту стипендию в основном входит плата за обучение плюс небольшая сумма на карманные расходы.
Касаться структуры и системы студенческого баскетбола США я не буду — для того чтобы описать это, не хватит и нескольких таких книг. Приведу лишь один характерный пример.
Однако вернемся к профессионалам. С расширением НБА во второй половине 70-х годов наступил период, который, пожалуй, можно назвать междуцарствием — сначала «Филадельфия-76», затем нью-йоркские «Никс» и в последнюю очередь «Селтикс» после смены поколений никак не могли прийти в себя. Дело дошло до того, что «Филадельфия-76», например, установила в одном из чемпионатов «черный рекорд» — клуб проиграл 73 матча из 82. Бостонцы и ньюйоркцы, правда, до подобного не доходили, но и в Восточной конференции, и в Западной на первые роли вышли клубы, ничем прежде не блиставшие: «Вашингтон Буллетс», «Финикс Санз», «Портленд Трейл Блейзерс», «Сиэтл Суперсоникс», «Голден Стейт Уорриэз». Однако ни один из этих клубов не задерживался на троне более одного сезона. Возможно, потому, что всем этим калифам на час не хватало суперзвезд. Впрочем, имелись в НБА и суперзвезды, так и не ощутившие вкус побед в «чемпионате мира». Одним из таких баскетболистов был и Боб Макаду.
Макаду был уже продуктом системы, той самой системы «школа — колледж — НБА». Но система не производит штучный товар, то бишь звезд. Ее продукция — профессиональные игроки. Талант же Боба Макаду выпирал из рамок системы.
Так, например, в школе Боб отдавал предпочтение футболу. По одной причине — футбол давал ему возможность сойтись вплотную с соперником, а поскольку Макаду был выше и быстрее большинства парней, то они и вдвоем, и втроем не могли его остановить. Так Боб впервые стал игроком № 1, пусть даже в достаточно узком кругу соперников, что вселило в него уверенность в себе.
Уверенность, но не самоуверенность. Макаду — вот ведь рационалист! — оценил свои шансы в футболе и отказался от него ради баскетбола: «Я был слишком хрупок, мое тело было словно создано для баскетбола. Тем более что и на баскетбольной площадке никто не мог противостоять мне».
Когда колледжи начали охоту за Бобом, он отказался от предложений солидных учебных заведений при университетах — там все же время от времени приходилось учиться — и избрал маленький колледж Техас Вестерн. Случилось так, что в этот колледж одновременно с Макаду поступило еще несколько отличных игроков, и новоиспеченная команда в первый же год выиграла национальный чемпионат США.
Судя по всему, роль Макаду в команде-чемпионе была заметной, и его, единственного студента колледжа, пригласили в сборную США, готовившуюся к Панамериканским играм. «Приглашение льстило, но я, — вспоминает звезда НБА, — отнесся к нему поначалу скептически, так как видел на экране телевизора большинство своих будущих партнеров в деле и думал, что мое участие в Играх сведется к прозябанию на скамейке. Но оказалось, что, несмотря на мой еще юниорский возраст, я не хуже прочих. И турнир Панамериканских игр окончательно убедил меня в том, что на будущее в баскетболе я могу рассчитывать...»
Вскоре Макаду оставил колледж и перешел в университет Северной Каролины, чья баскетбольная команда традиционно считается одной из десяти лучших в США. Но проучился там он лишь год.
В семье Макаду родители и дети всегда были близки. И мать — а она преподавала в школе — не возражала против баскетбольных увлечений сына при условии, что Боб все же закончит университет. Сын поначалу старался исполнить ее желание, так как семья (она была типичной для среднего класса чернокожих граждан США) не бедствовала. Однако когда отец Макаду, полицейский, был уволен по болезни и доходы семьи резко сократились, Боб восстал. Он заявил матери: «В профессиональном баскетболе университетская степень не нужна. Да и сама по себе степень не обеспечит такого заработка, какой может нам гарантировать нормальный уровень жизни. Поэтому я бросаю университет...
Первый сезон Макаду в «Буффало Брейвз» был сезоном перепадов. Сначала Боб играл мало, и потому его среднее количество очков за матч в декабре 1972 года определялось смехотворно малой цифрой — 8. К концу чемпионата показатели Макаду улучшились — 18 очков и 12 подборов за матч, — что и принесло Бобу его первый индивидуальный — «Лучшему новичку сезона» — приз НБА.
Конечно, Макаду повезло — в команде рангом повыше, чем «Брэйвз», он мог долго просидеть на скамейке. В «Буффало» же он играл постоянно и постоянно совершенствовался. Уже через год Макаду приносил клубу 30,8 очка за матч, в следующем сезоне — 34,5.
Кстати, сезон 1974/75 года вообще был чрезвычайно удачным для Макаду: он был назван MVP НБА, а сумма набранных им в 82 встречах очков и по сей день фигурирует среди рекордных.
Кстати, эти цифры настолько любопытны, что я приведу их.
| Год | Рекордсмен | Сумма очков | Клуб |
| Чемберлен | «Филадельфия» | ||
| Чемберлен | «Сан-Франциско» | ||
| Джордан | «Чикаго» | ||
| Чемберлен | «Филадельфия» | ||
| Чемберлен | «Сан-Франциско» | ||
| Макаду | «Буффало» | ||
| Абдул-Джаббар | «Милуоки» | ||
| Бэрри | «Сан-Франциско» | ||
| Арчибальд | «КС-Омаха» | ||
| Чемберлен | «Филадельфия» |
Как видите, читатель, пять из десяти высших достижений НБА принадлежат одному баскетболисту — Чемберлену. Таким образом, Макаду, хотя его результат и является шестым, уступает по этому показателю только звезде 60-х годов Чемберлену и бомбардиру № 1 80-х годов Джордану.
После сезона 1974/75 года для Боба Макаду наступили не лучшие времена. Поклонники баскетбола в Буффало разуверились в своих «Брейвз» и превратились в некий клуб «поклонников Макаду», или клуб «40 очков». Причем «фэнз» — так называют болельщиков в Штатах — фанатично требовали от своего кумира в каждом матче 30-40 очков и, если Боб эту «норму» не выполнял, его провожали громогласным «б-у-у!». Подобное давление выносить трудно, прежде всего психологически. И потому, когда клуб «Буффало» приказал долго жить, Боб Макаду с удовольствием переехал в Нью-Йорк. Но до прежних высот он уже не добирался.
Почему? Послушаем для начала самого Макаду.
«Одна из причин, заставивших меня оставить университет Южной Каролины, заключалась в том, что там «делали деньги на мне», тогда как подошло время мне самому «делать деньги на себе». Баскетбол должен был обеспечить мне лучшую жизнь, и я прикинул, что для того, чтобы достигнуть желаемого, мне понадобится одиннадцать-двенадцать сезонов. Это и определяло мою жизнь как игрока.
Я — счастливчик. Хотя бы потому, что принципиальные решения, принятые мною, в конце концов всегда оказывались правильными: я поступил в маленький, двухгодичный колледж, каких в США тысячи, и стал чемпионом Штатов... вовремя ушел в университет, где встретил тренера Дина Смита, научившего меня баскетболу и жизни, и вовремя стал профессионалом. Словом, назад я оглядываюсь с чувством полного удовлетворения...»
Что ж, это, по-моему, откровенный монолог настоящего профессионала-ландскнехта. Он посчитал наиболее важным удлинить свой век на баскетбольных площадках и удлинил: в 1989 году, через 16 лет после дебюта в НБА, Боб Макаду еще играл. Правда, не в США, а — в Италии. И не как профессионал, а как любитель (по правилам ФИБА). Однако «деньги делал» по-прежнему успешно. И даже, если верить итальянским источникам, успешнее, чем в НБА.
Впрочем, последнее, наверное, не повод для осуждения: по крайней мере, за ту игру, какую показал Боб Макаду в Москве в составе миланского «Трейсера», платить, и хорошо платить, стоит.
Говоря о Макаду, я не случайно использовал слово «ландскнехт». Еще несколько лет назад у нас было принято считать, что все профессионалы таковы. Оказывается, отнюдь нет.
Внешне биографии Боба Макаду и Нэйта Арчибальда схожи. Оба не играли в составах команд-чемпионов. Оба поменяли не один клуб. Оба фигурируют только в индивидуальных списках рекордсменов НБА, соседствуя в десятке, уже приводившейся здесь, лучших снайперов сезона за всю историю ассоциации. Правда, оценивая достижения Арчибальда, следует учесть, что в отличие от центрового или, как любят писать американские журналисты, «наконечника копья», Макаду Нэйт выступал за амплуа защитника и иногда — нападающего. Впрочем, это уже деталь, а в остальном спортивные карьеры обоих чернокожих баскетболистов, как видите, имеют много общего. Но только спортивные карьеры, а не взгляды на жизнь и баскетбол.
Арчибальд родился в Нью-Йорке, в Манхэттене. Когда ему исполнилось тринадцать, родители разошлись, и Нэйт, старший сын, стал главой семьи со всеми вытекающими последствиями. Он обязан был добиться успеха в жизни — ради матери, ради братьев и сестер.
Баскетбол поначалу привлекал Арчибальда тем, что не требовал для тренировок большой компании: Нэйт и в одиночестве мог жонглировать мячом, бросать по кольцу, отрабатывать приемы дриблинга. Появился у него и кумир — Арчибальд пытался подражать манере игры «самого великого из маленьких баскетболистов НБА», его земляка Боба Коузи.
Случилось так, что кумир, вместе с которым Нэйт провел в мечтах столько часов на школьном дворе, позже стал его тренером, вполне осязаемым и реальным. «Коузи научил меня практически всему, чему я обязан успехами среди профессионалов: организации атак команды, игре в защите, искусству правильного паса. Я чувствовал, что Коузи не слишком ценит тех, кто умеет только забрасывать мячи в кольца, а так как я был к тому же хорошим дриблером и владел теми трюками с мячом, которые когда-то являлись фирменными приемами Коузи, он возился со мною куда больше, чем с остальными игроками нашей студенческой команды. Именно благодаря ему я приобрел уверенность, без которой баскетболист не в состоянии стать звездой...»
Будучи подростком, Нэйт мечтал о роли нападающего. Коузи-тренер придал этой черте новые очертания, и его слова Арчибальд запомнил навсегда. «Держите голову выше, чтобы видеть всех этих парней, двигающихся на площадке. Нынешний баскетбол все чаще и чаще требует инстинктивных ходов. И потому так важно видеть все и всех. В последнюю долю секунды вам следует оценить, кто из партнеров в наилучшей позиции, и отдать ему мяч лучшим образом. Каким способом вы отдадите пас — из-за спины, рикошетом от пола или через голову — неважно. Главное — постоянно видеть всех тех, с кем вы играете, и ваших соперников. Инстинкт же подскажет вам дальнейшее...»
Арчибальд этим советам следовал всю свою жизнь и потому был непредсказуемым, и потому, он, защитник, нередко набирал больше очков, чем центровые. «Однако настоящее счастье я испытывал, когда после моего паса партнер без помех отправлял мяч в корзину...» — таким был принцип Нэйта Арчибальда.
Еще оставаясь игроком, этот защитник-ас в летние месяцы, когда профессионалы его класса отдыхали на модных курортах, уезжал в летние спортивные лагеря — учить детей баскетболу. «Я, — вспоминает он, — человек, ставший в тринадцать лет главой семьи, никогда не приукрашивал действительность. На слова парнишек: «Я хочу быть, как вы — играть, ездить, зарабатывать кучу денег» — мне приходилось отвечать, что жизнь профессионала настолько труднее, что без любви к игре этих трудностей не выдержать и что, наконец, необходим талант. И я никогда не обнадеживал ребят, которым таланта не хватало. Потому что лучше пережить разочарование в юности, чем жить с этим чувством до конца дней своих. Но я всегда старался дать способным молодым шанс войти в игру, которая стала моей жизнью, шанс поверить в себя, получить образование и узнать кое-что о виде спорта под названием «баскетбол». Надеюсь, те парнишки, с которыми мне пришлось заниматься, выбрали верный путь...»
Сам Нэйт Арчибальд после окончания карьеры игрока стал, как нетрудно догадаться, детским тренером.
На одном полюсе — рационалист Боб Макаду, на другом — мечтатель Нэйт Арчибальд. Казалось бы, в этом диапазоне можно найти место для любого игрока-профессионала. Однако Пит Маравич тем не менее даже между этими полюсами не вписывается.
В толстенном справочнике «Альманахе-1986», где можно «быстро отыскать любые факты, которые необходимо знать» о США, есть, естественно, и спортивный раздел, в котором конечно же уделено место и баскетболу. Причем в разделе, отведенном снайперам студенческого баскетбола, Пит Маравич из университета штата Луизиана — заглавная фигура! И среди рекордсменов сезона: в 1970 году он побил, набрав в 31 встрече 1381 очко (в среднем 44,5 за матч), собственные же достижения предыдущих лет (44,2 — в 1969-м и 43,8 — в 1968-м), и среди рекордсменов одного матча: 69 очков в игре против команды Алабамского университета. И хотя последнее достижение Маравича было побито, первый рекорд стоит до сих пор, более полутора десятка лет спустя.
Из раздела, посвященного делам НБА, можно узнать:
...что Пит Маравич, защитник-форвард клуба «Нью-Орлеан Джаз», в 1977 году был снайпером-чемпионом НБА (73 матча, 2273 очка, в среднем 31,1 очка за встречу);
...что он занимает 11-е место по средней результативности за всю историю НБА;
...что он расстался с НБА в 1979 году.
И это все — о Маравиче-профессионале. Маловато вроде бы для игрока, столь блестяще зарекомендовавшего себя еще в студенческом баскетболе. Но, как выяснилось, в судьбе этого человека существовала своя логика.
«Всему, что я знаю о баскетболе, я обязан своему отцу — так начинается автобиографический рассказ Пита Маравича. — Он создал из меня разновидность робота, этакую бионическую личность, и я не стыжусь этого.
Я начал играть в баскетбол, когда мне было четыре года. Мы жили в Пенсильвании, и на заднем дворе дома отец соорудил маленькую баскетбольную площадку. Отец, бывший в то время тренером школьной команды, часто сам тренировался на ней, а я со своими игрушками обычно располагался где-нибудь поблизости. Естественно, однажды мысль побросать по кольцу пришла в голову и мне. «Хорошо, — ответил отец, — я дам тебе один раз бросить мяч...» Конечно же мне не удалось с первой попытки даже добросить мяч до кольца, и я, как любой ребенок, потребовал игрушку, то есть мяч, снова. После некоторых споров отец разрешил мне попробовать вторично, но я опять не попал. Раззадоренный, я даже во сне с того дня видел только баскетбольное кольцо и мяч, а наяву, забросив все игрушки, пытался воплотить в жизнь ночные мечты...»
Когда Питу исполнилось восемь лет, отец занялся с сыном всерьез. В Южной Каролине, куда переехала семья, Маравич-младший тренировался по восемь-девять часов в день. Он, даже ложась спать, клал баскетбольный мяч рядом с подушкой.
Приятелей у Пита не было. И хотя соседские ребята, отдававшие должное тому, что умел творить на баскетбольной площадке их новый сосед, стремились к сближению, сближения не получалось. На все предложения сходить в кино или искупаться у Пита был один ответ: «Нет, я должен играть».
Рядом с домом находился спортивный зал ИМКА.. По воскресеньям он был закрыт, и Пит проникал туда через окно. И попади в этот маленький холодный зал кто-либо посторонний, он поразился бы до глубины души: малыш вместо того, чтобы гонять мяч, как все подростки, педантично и скрупулезно отрабатывал упражнения, используемые в студенческих командах. По советам и рекомендациям отца Пит стремился к тому, чтобы мяч стал абсолютно послушным его рукам.
Он осваивал все новые и новые приемы и порой так увлекался, что оставался в зале на ночь, хотя, по словам самого Пита, ужасно боялся привидений. Впрочем, когда он вновь после небольшого отдыха принимался за броски, привидения могли окружить его хоть кольцом — мальчишка не обратил бы на них внимания.
В последнем классе средней школы Пит начал вдруг бурно расти — от отметки 164 сантиметра за какой-нибудь год он вымахал до 190. Не прибавив при этом ничего в весе к своим 60 килограммам. Большинство подростков после такой метаморфозы становятся неуклюжими. Однако Маравич-отец был начеку: специальные упражнения, которыми сын занимался с прежним неистовством, должны были приспособить давно усвоенные баскетбольные приемы, так сказать, к новому облику их обладателя. Дуэт отец — сын преуспел и здесь. В ущерб, правда, учебе. Пит посещал школу только ради выступлений в баскетбольной школьной команде, а университет в Луизиане покинул за одиннадцать часов до получения диплома.
Однако сказать, что Пит Маравич был ограниченным человеком, нельзя: он интересовался бизнесом, театром, радиовещанием. И, возможно, преуспел бы и в этих областях, не строй жизнь по принципу: все, что может помешать баскетболу, следует отбросить.
Долгое время баскетбол и деньги, зарабатываемые баскетболистами-профессионалами, не пересекались в сознании Пита. Только в шестнаддать-семнадцать лет он, узнав суммы гонораров звезд НБА, встроил в свою шкалу оценок и «долларовый пункт» — баскетбольное совершенство должно оплачиваться по максимуму. Лишь потом, уже будучи профессионалом, Маравич уточнил для себя: «...оплачиваться по максимуму для того, чтобы жить, не задумываясь ни о чем, кроме баскетбола».
Маравич-старший, обучая сына игре, не диктовал ему в остальном никаких условий. И, как потом говорил Маравич-младший, его слова об отце — воспитателе баскетбольного робота являлись заблуждением молодости. «Мой отец был настолько гениален в вопросах стратегии и философии баскетбола, что в это трудно поверить. Без его методов обучения я никогда не достиг бы того, чего достиг. Но отец и в баскетболе не оказывал на меня давления. Ни при каких обстоятельствах.
Люди, повзрослев, нередко говорят о своих родителях: «Я не хотел заниматься тем-то и тем-то, но они меня заставили...» О своих родителях сказать подобное я не имею права — они предоставляли мне всегда возможность решать вопросы своего будущего самому...»
В жизни американского профессионала, независимо от того, каким видом спорта он занимается, есть несколько чрезвычайно важных аспектов, связанных с болельщиками. Мы как-то привыкли к тому, что у нас многие соревнования проходят при полупустых трибунах. Руководство же профессиональных лиг, менеджеры, тренеры и игроки клубов подобной роскоши себе позволить не могут. Вот почему создание зрелища, привлекающего зрителей, — одна из главных целей профессионалов.
Конечно, победы местного клуба едва ли не самая вкусная наживка для болельщика — от побежденных в конце концов отворачиваются даже самые преданные болельщики и команда вынуждена менять местожительство (такие случаи не редкость в НБА): именно так «Нью-Орлеан Джаз» превратился в «Юта Джаз».
Другой важный элемент — всякого рода шоу до встречи и в перерывах, создание атмосферы праздника на трибунах и прочая, прочая, прочая. Надо отдать должное Александру Яковлевичу Гомельскому, который, отталкиваясь от американского опыта, пытался театрализовать внеигровое время в матчах чемпионата страны. Однако от этого количество публики если и прибавилось, то незначительно. Видимо, потому, что был забыт третий аспект антрепренерской сферы деятельности профессионалов: «сыграть на публику» (не в ущерб команде, разумеется) — это для баскетболиста НБА плюс, а не минус, как у нас. Вот это-то умение «сыграть на публику и было одним из больших достоинств Пита Маравича.
Еще в колледже он, исполнив сногсшибательную передачу, скажем, из-за спины, мог поднять зрителей на ноги. Причем подобными сольными номерами Маравич достигал и другой цели — буря аплодисментов подхлестывала его партнеров и деморализующе действовала на соперников.
Став профессионалом, Пит много времени уделял отработке таких зрелищных трюков и вскоре оказался единственным исполнителем — воспользуюсь цирковой терминологией — рекордных номеров. Однако с годами он стал использовать их, эти рекордные номера, все реже.
Пит Маравич так и не сумел связать свою судьбу с победоносной командой вроде «Селтикс» или «Лэйкерс». Это не его вина: профессионал далеко не всегда играет там, где ему хотелось бы. Разумеется, окажись Маравич в «Бостоне» или «Лос-Анджелесе», возможно, у него появился бы титул «чемпиона мира». Но это лишь возможно. В итоге же Пит Маравич, достигнув совершенства в индивидуальном' плане, вкуса больших побед так и не испытал, что начало его угнетать. Тем более что азарт и стремление быть первым составляли как бы стержень характера Пита Маравича.
«Я, — заявлял в конце своей карьеры Маравич, — прежде чем уйти из баскетбола, должен стать чемпионом. Тогда я расстанусь с мячом без колебаний. Другого уровня, чем победа в чемпионате НБА, для меня не существует: либо я добьюсь этого пусть даже в тридцать с небольшим, либо... Сейчас ни деньги, ни личные достижения уже не волнуют меня. Стать чемпионом — такой ультиматум поставил я сам себе и надеюсь, что смогу его выполнить...»
Профессиональный спорт — холодный и жестокий бизнес. Стареющие звезды, некогда являвшиеся столпами того или иного клуба, в один далеко не прекрасный день оказываются проданными, и никто не в состоянии помочь им. Именно поэтому Пит Маравич поставил себе максималистский ультиматум и назначил срок — тридцать четвертый день рождения. Однако пить традиционное шампанское по поводу победы в чемпионате НБА Питу Маравичу так и не довелось — он оставил баскетбол раньше назначенного срока, в 1979 году, видимо потеряв веру в себя и в будущее.
Трагедии в общепринятом смысле слова в жизни Пита Маравича не произошло — его гонораров вполне хватало на абсолютно безбедное существование, не возникли и семейные неурядицы. Однако для людей типа Маравича недостигнутая цель — это уже трагедия, ибо в его жизни баскетбол с детства не оставлял места ни для чего другого...
В команде «Юта Джаз» с 1980 года больше никто не выходит на площадку под номером 7, под которым 10 сезонов играл Пит Маравич.
Другой профи, Юлиус Ирвинг, внешне мало напоминает спортсмена, но его легко представить в одеянии священника или в мантии судьи. Да и тем, кто пытается судить о характере Юлиуса по его игре — расчетливой, беспощадной уверенной, — легко ошибиться. В обыденной жизни он мягок и добр — не случайно разного рода общественные негритянские организации стремятся заполучить его в свой ряды. И Ирвинг практически никому не отказывает — идет ли речь о фонде для детей, больных полиомиэлитом, или об объединении участников «Марша мира».
Слово Ирвинга — закон, ибо он сначала думает, а потом говорит. Как, впрочем, и в игре, только на баскетбольной площадке он и думает, и действует быстрее.
«У меня, — утверждает Юлиус Ирвинг, — сложилась фундаментальная философия жизни. Разумеется, список приоритетов в ней меняется — сейчас я больше ценю иные вещи, нежели в колледже или в средней школе. Думаю, я уже добился или* добьюсь всего, о чем мечтал. За исключением одного. У меня умер брат, и день, когда это случилось, стал самым страшным днем в моей жизни. Во сне я не раз видел его воскресшим, но, повзрослев, понял, что могу действительно воскресить его — могу, став таким, каким бы стал он. В конце концов эта катастрофа придала мне новые силы, заставила почувствовать ответственность не только за себя и поставила передо мною совершенно иные цели...»
Профессиональный баскетболист и — ни слова о баскетболе. Странно, не правда ли? Но не торопитесь соглашаться, читатель. Просто баскетбол не заполняет всю жизнь Ирвинга, хотя, по словам Юлиуса, он очень любит свою работу.
Как и большинство звезд НБА, Юлиус в детстве играл и в бейсбол, и в футбол, и в баскетбол. Но, увидев несколько матчей профессионалов, Ирвинг отдал предпочтение баскетболу — за невозможное в других играх сочетание изящества и атлетизма.
Оранжевый мяч стал для Юлиуса другом: столкнувшись с неприятностями или вступив в конфликт дома, впечатлительный подросток уходил в парк на площадку и там после нескольких часов общения с баскетболом находил выход из сложившейся ситуации. '(Первой командой Ирвинга была детская команда Армии спасения в Хемпстеде. И ее тренер Дон Райен, которому и самому-то было в те годы девятнадцать лет, во многом повлиял на отношение Юлиуса к игре. «Не забудьте, — говорил подопечным Райен, — вы обязаны быть джентльменами на площадке, потому что в соревнованиях вы представляете не себя, а наш город».
Обучая мальчишек баскетболу, разъезжая с ними для проведения матчей по окрестностям Лонг Айленда, тренер не ограничивался чисто баскетбольными проблемами. Райена интересовало все: от табеля успеваемости ребят до их отношения к музыке. И, видимо, многосторонность интересов Юлиуса была заложена в первую очередь в баскетбольной команде.
Не буду описывать, как и в какой последовательности Ирвинга обучали баскетболу в школе и в колледже Массачусетского университета, — в те годы система уже действовала вполне эффективно. Д эффективность системы плюс талант и поразительная работоспособность Юлиуса Ирвинга вывели его, студента второго курса, в число лучших молодых баскетболистов страны.
В летнем лагере, где собрались кандидаты в олимпийскую сборную США, разговоры велись в основном вокруг профессионалов и возможных условий контракта. Ирвинг в этих разговорах участия не принимал — он решил закончить курс обучения (а Юлиус в отличие от большинства партнеров по команде посещал в колледже не только баскетбольную площадку) и заодно довести до совершенства технику владения мячом.
И то и другое он выполнил. Но, получив степень бакалавра, Ирвинг сменил приоритетную цель. Целью стала вершина профессионального баскетбола, благо желающих заполучить Юлиуса в свою команду было хоть отбавляй.
Ирвинг посчитал себя еще не готовым к уровню игры в НБА и вступил в ряды конкурировавшей с ней в начале 70-х годов АБА. Сначала — связав себя с клубом из Вирджинии, а затем — перебравшись в Нью-Йорк. Именно в эти годы Юлиус Ирвинг и определил окончательно свои баскетбольные принципы.
«Когда я выхожу на площадку, ничто кроме игры не влияет на меня. Я концентрируюсь подсознательно — практика показывает, что, как только я пытаюсь достичь такой отрешенности сознательно, мы обязательно проигрываем...
Баскетбол — зрелище, и люди платят за него деньги. Я, как профессионал, обязан расцветить это зрелище...
Хотя главное в игре эффективность, а не эффектность, думаю, эффект — тоже обязательный фактор. Но при одном условии: если он не мешает побеждать...
Победа — это главная объективность. Все остальное приходит вслед за ней...
Самые лучшие баскетболисты, если каждый из них играет для себя, проигрывают дисциплинированной команде, составленной из куда более слабых спортсменов...»
Эти принципы и воплощал в жизнь Ирвинг в клубе «Филадельфия-76», чью форму Юлиус надел в 1975 году.
Надо сказать, клуб переживал не лучшие времена. После провала в 1973 году, когда «Филадельфия-76» проиграла 73 встречи из 82, руководство омолодило команду. Однако молодым требовался лидер. Им-то вскоре и стал Ирвинг, способный играть как в роли защитника, так и — в зависимости от интересов команды — в роли нападающего.
В 1981 году Юлиус Ирвинг был избран MVP НБА — как самый результативный баскетболист клуба и снайпер № 3 НБА. В следующем сезоне он, правда, уступил этот титул другой ярчайшей звезде — Мозесу Мэлони из «Хьюстона». Но уже осенью 1982 года Ирвинг и Мозес стояли рядом в строю игроков «Филадельфии-76». А весною 1983-го вместе пили традиционное шампанское чемпионов.
Повторить достижение клубу «Филадельфия-76» больше не удалось: «Бостон Селтикс» и «Лос-Анджелес Лэйкерс» уже никого больше не подпускали к спору за чемпионскую корону.
Но Юлиус Ирвинг в элите НБА так и остался: за 16 сезонов в 1243 матчах он записал на свой индивидуальный счет 30 026 очков — в среднем 24,2 за игру. Лишь Карим Абдул-Джаббар и Уилт Чемберлен (оба — центровые, оба — превосходившие Ирвинга в росте на два десятка сантиметров) имеют лучшие показатели
Однако сколь ни впечатляющи цифры, по-моему, еще лучшее свидетельство популярности этого баскетболиста в НБА — слова другого профессионала, Дэвида Томпсона:
«Ирвинг — а я увидел его игру, когда учился в колледже, — сразу стал для меня кумиром. Самые трудные приемы он исполняет настолько легко, будто они не стоят ему никаких усилий. И мало того, что Док (такое прозвище дали профессионалы Юлиусу) исполняет неповторимые трюки, но демонстрирует каскад этих приемов в каждой игре. Вот почему даже попытки подражать Доку дали мне очень много...»
В кумиры коллеги-баскетболисты обычно избирают игроков, уже сошедших. Действующий же игрок в качестве объекта поклонения и подражания — редкость. Впрочем, и сам Юлиус Ирвинг — тоже редкость. Даже в богатом звездами мире профессионалов НБА.
Я уже писал, что после сезона 1982/83 года, завершившегося победой «Филадельфии-76», в финале успеха добивались либо «Селтикс», либо «Лэйкерс». Однако следует уточнить, что и до того, начиная с 1979/80 года, корону носил один из этих двух грандов НБА: в пяти, начиная с 1979 года, сезонах из девяти первенствовал «Лос-Анджелес», в трех — «Бостон». Причем, если у «Лэйкерс» все вертелось вокруг стареющего, отметившего тридцатилетие еще в 1977 году, Абдул-Джаббара и молодого Ирвинга, чье имя на страницах печати заменило прозвище Джонсона Мэджик (Волшебник), то опорой «Селтикс» был ровесник Мэджика Ларри Берд.
В 1984 году, когда в финале сошлись «Лэйкерс» и «Селтикс», Берду и Джонсону было по двадцать восемь лет, оба находились в расцвете сил, и многие любители баскетбола США считали, что финал выявит не только сильнейшую команду НБА, но и баскетболиста № 1 Штатов. Спор действительно оказался серьезным и затяжным — в финале, который проводится до четырех побед, пришлось сыграть все семь матчей. Но зрителям было грех жаловаться на затянувшееся действо — классическая трагедия и комедия ошибок так переплелись на подмостках «Бостон гардена» и лос-анджелесского «Форума», что финал этот американская пресса причислила к числу «незабываемых». Попробую напомнить о его характерных чертах и я, хотя бы потому, что в 1984 году этому турниру профессионалов на страницах наших газет не было уделено ни строчки.
За час до начала финальной игры № 1 в лос-анджелесском «Форуме» Кейси Джонс довольно улыбнулся — разведка донесла ему, что Абдул-Джаббар, центровой и капитан «Лэйкерс», вряд ли сможет выйти на площадку: приступ спазматических болей, из-за которых Джаббар пропустил в сезоне немало матчей, вновь обрушился на голову Карима, и врачи еще колдуют над ним в раздевалке. Разумеется тренер не сообщил об этом своим игрокам, но вскоре новость узнали и те. Узнали и заранее уверились в победе — без Джаббара Пэриш и Берд должны были обеспечить гостям 'полное господство «в воздухе».
Впрочем, это понимал и Джаббар. Вот почему «Селтикс» с удивлением увидели, что центровой «Лэйкерс» не только вышел на разминку, но и начал сверху вколачивать мяч в кольцо, как в лучшие времена.
В итоге после матча — а он завершился победою «Лэйкерс» — головы болели у бостонцев...
В жизни профессиональных клубов нет мелочей: время и место питания, выбор рейса для перелета, отель — всему этому придается, особенно в сериях «плэй-офф», значение отнюдь не меньшее, чем, скажем, выбору тактических схем или определению состава. И штаб «Селтикс» в своем «матче» против штаба «Лэйкерс», начавшемся еще до встречи на баскетбольной площадке «Форума», одержал победу. Заранее зарезервировав авиабилеты, «Селтикс» вечером в субботу улетели домой прямым рейсом, тогда как для «Лэйкерс» вояж в Бостон затянулся на восемь часов — их самолет еще сделал посадку в Финиксе.
Матч № 2 начался в полдень в воскресенье. Однако сонными казались не гости, а хозяева — первую двенадцатиминутку «Лэйкерс» выиграли вчистую (30:12). Причем если в первой встрече вел «Лос-Анджелес» к победе Джаббар, то на этот раз в ударе были Мэджик Джонсон (в итоговом протоколе на его счету значилось 27 очков, 9 передач и 10 подборов) и молодой, всего лишь второй год выступающий в команде Джеймс Уорфи, чьи дальние броски были безупречны.
Правда, с середины матча начал набирать висты в своем споре с Меджиком Ларри Берд, который за 13 секунд до финального свистка свел почти к минимуму (113:111) п