Интервьюер: Клэр Ньюман
Существуют волосы, которые просто-напросто созданы для того, чтобы ими встряхивать, и, вне всяких сомнений, волосы Сисили Бойд именно таковы. Легендарные льняные локоны, каскадом спадающие на ее совершенной формы плечи, послужили, вероятно, источником вдохновения для школьных стихотворений, намного превосходящих числом те, которые Смуглой Леди удалось вытянуть из Барда. Кроме того, они позволили Сисили освоить самый обширный репертуар встряхиваний, какой я когда-либо видела.
Эта девушка способна встряхивать волосами в знак презрения, согласия, нетерпения и, конечно (скольким учителям английской литературы довелось узнать об этом, с тех пор как начались совместные уроки?), флиртуя. Не диво, что столь часто приходится слышать, как многие ее однокашники, встречаясь с ней в коридоре, благоговейно изрекают: «Вот так кобылка!»
Впрочем, сегодня, обсуждая со мной изнурительный опыт погружения в роль Дездемоны, которую ей вскоре предстоит сыграть в «Отелло» в постановке Тима Ньюсома, она встряхивает волосами со страстностью и искренностью.
— Приходится делать множество упражнений, относящихся к тому, что я называю «эмоциональной ритмической гимнастикой», — велеречиво сообщает она. — К вечеру премьеры ты должна достичь абсолютного пика, физического и духовного. Необходимо привести карму в правильное состояние. Я обнаружила, что мне здорово помогают медитации. В этом отношении я очень многому научила Стива, и перед репетициями мы нередко по полчаса, а то и дольше, сидим, скрестив ноги, на полу и смотрим друг другу в глаза.
Заимствовано прямиком из учебника КАТИ,[29]нисколько не сомневаюсь. «Стив», кстати сказать, это Стив Ричардс, молодой человек с трепетными мышцами бедер и поблескивающей грудью. Для него исполнение роли безумно ревнивого Мавра — первое, в отличие от 1а Бойд, появление на сцене.
|
|
— Я сама выбрала Стива на роль Отелло. — Сисили надувает губки. — И думаю, была права. Он уже долгое время казался мне человеком на редкость интригующим. Фасад у него самый заурядный — прямота и открытость, — однако я была уверена, что, когда мне удастся снять с него внешнюю оболочку, под ней обнаружится нечто огромное, завораживающее, — вот это мне и хотелось исследовать по-настоящему. (Она имеет в виду его талант, как я полагаю.) Я просто знала, что в этой роли он будет выглядеть фантастически. Ему присуще настоящее чувство стиха.
Уже немного нервничая, я перехватываю инициативу и говорю, что некоторые театральные критики утверждают, будто она прибрала к своим рукам слишком много власти над Театральным комитетом, что ее стиль управления описывается — опять-таки, лишь некоторыми — как диктаторский. Что она может сказать в ответ на такие суждения?
Поначалу Сисили не говорит ничего — по крайней мере, вслух, — но лишь величественно встряхивает волосами, способными ошеломить и носорога, подойди он к ней хотя бы на пятьдесят ярдов. Затем мурлычет:
— Что я могу поделать, если мне кто-то завидует? Это просто-напросто не моя проблема. Мы чудесно провели год, поставили несколько превосходных спектаклей. Я могу сказать лишь одно: мне все это приносит огромное удовлетворение.
Не имеет ли эта зависть, решаюсь спросить я, какого-либо отношения к ее внешности?
|
|
— Да, наверное. Ты же знаешь, Клэр, существует предрассудок относительно того, что женщина не может быть и красивой, и умной сразу. Но дело в том, что я себя красавицей и не считаю.
Она смотрит на меня, ожидая подтверждения, а может быть, и возражения, однако я при этом повороте нашей беседы стараюсь сохранить бесстрастность профессионального репортера. Сисили доверительно склоняется ко мне:
— Вообще-то, Клэр, я хочу открыть тебе маленькую тайну.
Тут я говорю, что, поскольку я беру у нее интервью для школьного журнала, сказанное ею вряд ли останется маленькой тайной надолго, тем не менее Сисили ее открывает.
— У меня серьезные проблемы с моим телесным имиджем, — шепчет она. — На самом деле я питаю к моему телу подобие ненависти, и единственный способ одолеть ее состоит в том, чтобы день за днем, час за часом, минута за минутой смотреть этому имиджу прямо в лицо. Вот почему стены моей спальни буквально оклеены поляроидными фотографиями. На которых я снята нагишом.
При этом откровении мой карандаш, карандаш начинающего репортера, который я рассеянно покусывала, ломается у меня в зубах, и я решаю, что пора бы мне быстренько наше интервью закруглить. Я благодарю мисс Бойд, и она, встряхнув на прощание волосами, отправляется репетировать. По правде сказать, думаю я, это великолепное существо — дар, посланный нам богами, и ни один уважающий себя ученик «Кинг-Уильямс», к какому бы полу он ни принадлежал, не захочет пропустить спектакль, который будет сыгран на следующей неделе. Пока же, мальчики, не позволяйте помыслам обо всех этих поляроидных картинках чересчур отвлекать вас от неправильных греческих глаголов…
|
|
* * *
(Рецензия нашего нового театрального критика Бенжамена Тракаллея на постановку «Отелло» будет напечатана в первом номере следующего терма.)
* * *
НОВОСТИ ДОСУГА
Урок-прогулка
Вот уже третью неделю подряд те, кто отдает предпочтение «Уроку-прогулке» мистера Тиллотсона, ухитряются безнадежно заблудиться, на сей раз это случилось в Сельском парке Уосели. В следующем терме в этих уроках начнут принимать участие девочки. Будем надеяться, что одна из них прихватит с собой хоть какое-нибудь издание картографического управления.
* * *
Урок-дрочилка
Первую встречу тех, кто на него записался, пришлось отменить ввиду общей неявки. По-видимому, эти ученики не способны толком прочесть то, что вывешивается на доске объявлений.
ДОСКА
Четверг, 13 января, 1977
«ОТЕЛЛО — ВЕНЕЦИАНСКИЙ МАВР»
(Главное здание школы, 13, 14, 15 декабря)