Возвращение в Кэр Макдональд сопровождалось криками, выражавшими удовлетворенную месть, и звуками труб, триумфально звеневших на стенах города. Слух об их победе предшествовал Лютиену и его отряду, как и пересуды о том, что во время боя был захвачен в плен чародей, один из эйвонских герцогов.
Лютиен и Оливер ни на шаг не отходили от пленника, держась по обе стороны от него с обнаженным оружием наготове. Герцог был не слишком разговорчив, собственно, он вообще не произнес ни единого слова, кроме угроз, нередко включавших в себя имя Гринспэрроу, как будто один лишь звук этого имени должен был повергнуть в трепет его стражей. Герцог был надежно связан и постоянно спотыкался, и все же Лютиен держал «Ослепительный» в опасной близости от горла пленника, поскольку младший Бедвир, приобретя гораздо больший опыт, чем ему бы хотелось, в общении с подобными чародеями, понимал, что у него нет шансов выстоять против этого человека. Лютиен не имел ни малейшего желания встретиться лицом к лицу с Та Аррефи или с каким-либо еще демоном или позволить Ресмору, служившему доказательством того, что Гринспэрроу нарушил договор, ускользнуть.
Мужчины, женщины и множество детей выстроились вдоль улицы, по которой процессия вступила в Кэр Макдональд. Сиоба и Шаглин возглавляли шествие, каттеры шагали следом за своим вождем, а двадцать гномов следовали за Шаглином. Посреди мощного отряда шли Лютиен, Оливер и их драгоценный пленник. Замыкали шествие еще два десятка гномов, охранявшие дюжину пленных циклопов. Если бы бородатому народцу позволили поступить согласно их страстному желанию, все циклопы простились бы с жизнью еще в горах, но Лютиен и Сиоба сумели убедить товарищей, что пленники могут стать решающим доказательством, а следовательно, они значат очень много для всей их земли. Не считая этих сорока солдат, вернувшихся в Кэр Макдональд, остатки бородатого народа с еще одной дюжиной пленных циклопов остались в Айрон Кроссе и держали путь в Дун Дарроу, чтобы принести весть о победе королю Беллику дан Бурсо.
|
|
Процессию на протяжении всего пути по главной улице города встречали приветственными криками, многие швыряли серебряные монеты или протягивали кубки с прекрасным вином, элем, тарелки с едой.
Оливер моментально расцвел, даже в какой-то момент вскочил ногами на седло своего пони, чтобы торжественно раскланяться перед зрителями, размахивая своей широкополой шляпой. Лютиен как ни старался держаться спокойно и равнодушно, все же не мог сдержать улыбку. Однако шедшие впереди Сиоба и Шаглин почти не обращали внимания на толпу. Эти двое словно бы олицетворяли страдания своих народов под властью Гринспэрроу. Те представители народа Шаглина, которые были захвачены в плен, долгое время оставались рабами и трудились в качестве ремесленников на аристократов и купцов, пока не переставали приносить пользу или не давали повода своим угнетателям отправить их мучиться в шахтах. Народу Сиобы пришлось не многим легче в последние два десятилетия. Эльфов в Эйвонси было не так уж и много — большинство покинуло острова, удалившись в неизвестные земли, за несколько лет до прихода к власти Гринспэрроу; но тех, кого схватили в годы правления злобного тирана, отдали в богатые дома, где они исполняли роль слуг или наложниц. Сиоба, чья кровь не была ни чисто человеческой, ни чисто эльфийской, в глазах приспешников Гринспэрроу занимала самое низкое место и провела много лет в доме богатого купца, который часто избивал и насиловал ее.
|
|
Поэтому эти двое не улыбались и не ликовали. Для Лютиена победа пришла, когда Эриадор был объявлен свободным. Для Сиобы и Шаглина свобода означала голову Гринспэрроу, надетую на высокий шест.
И не меньше.
Король Бринд Амор встретил их на площади перед Собором. Король преднамеренно прошел мимо Сиобы и Шаглина, жестом показав им, что он выслушает их рассказ позже. Он прошел вдоль строя, его взгляд был сосредоточен лишь на одном человеке, и король остановился, оказавшись лицом к лицу с пленником.
Бринд Амор протянул руку и вынул кляп из его рта.
— Он чародей, — предупредил Лютиен.
— Его имя Ресмор, — добавил Оливер.
— Один из герцогов Гринспэрроу? — спросил Бринд Амор мужчину, но Ресмор лишь негодующе фыркнул и вызывающе поднял голову.
— Он носил это, — пояснил Оливер, передавая дорогой головной убор с золотой эмблемой королю. — Было не так уж сложно сбить шапку с его головы.
Недовольное выражение на лице Лютиена не стало неожиданностью для хафлинга, и он намеренно впился глазами в лицо короля. Бринд Амор взял шляпу и повертел ее в руках, изучая эмблему: нос корабля с вырезанной на нем фигуркой вздыбленного коня с раздувшимися ноздрями и дикими глазами.
— Ньюкасл, — спокойно сказал король Эриадора. — Ты — герцог Ньюкасла Ресмор.
— Друг короля Гринспэрроу, повелителя всего Эйвонского моря! — возбужденно заявил Ресмор.
|
|
— И короля Гаскони, надо полагать, — саркастически заметил Оливер.
— Не соответствует договору, — спокойно ответил Бринд Амор. Старый маг улыбнулся ошибке герцога. — Наше соглашение объявляет Гринспэрроу королем Эйвона, а Бринд Амора — королем Эриадора. Или ты считаешь договор несущественным?
Ресмор явственно растерялся, осознав свою ошибку.
— Я только хотел сказать… — промямлил он, но затем умолк. Пленник сделал глубокий вздох, чтобы сосредоточиться, и вновь гордо вздернул подбородок. — У вас нет права задерживать меня, — объявил он.
— Ты был захвачен честно, — заметил Оливер. — Мною.
— Незаконно! — запротестовал Ресмор. — Я находился в горах абсолютно по праву, на территории, нейтральной для обоих наших королевств!
— Ты находился на стороне гор, принадлежащей Эриадору, — напомнил Бринд Амор. — Меньше чем в двадцати милях от Кэр Макдональда.
— Я не знаю пункта договора, который бы препятствовал … — начал было Ресмор.
— Ты был с циклопами, — немедленно прервал Лютиен.
— И вновь, согласно договору…
— Черт бы побрал договор! — взревел Лютиен, хотя Бринд Амор пытался успокоить его. — Одноглазые разоряют наши деревни, убивают невинных, даже детей. По наущению вашего злобного короля, я уверен!
Сотня голосов подхватила крик молодого Бедвира, но среди них не было голоса Бринд Амора. Вновь королю Эриадора, искусному политику, пришлось потрудиться, чтобы успокоить своих сограждан, поскольку он опасался, что толпа возьмет верх и пленника вздернут прежде, чем тот сможет дать показания.
— С каких это пор одноглазым требуется наущение короля людей, чтобы убивать и грабить? — саркастически спросил Ресмор.
— Мы можем доказать, что эта конкретная шайка, с которой вас взяли в плен, действовала по наущению, — сказал Бринд Амор.
— О чем я не имею ни малейшего понятия, — холодно ответил Ресмор. — Я был с ними всего несколько дней. И за это время они не покидали гор, пока не явились вы. Так кто же из нас является налетчиком?
В синих глазах Бринд Амора загорелись опасные огоньки при этом последнем замечании.
— Хорошие слова, герцог Ресмор, — мрачно сказал он. — Но бесполезные, уверяю вас. В местечке, именуемом долиной Саглеса, была использована магия, ее следы может определить знакомый с этим искусством.
Не слишком тонкий намек Бринд Амора на то, что он также является колдуном, похоже, взволновал наконец пленника.
— Вашу роль в нападении можно доказать, — продолжил Бринд Амор. — А шея чародея сопротивляется веревке не лучше, чем шея крестьянина.
Толпа вновь взорвалась криками, требуя смерти пленника через повешение, или на костре, или при помощи любого метода, который можно прямо сейчас пустить в ход. Многие, похоже, были готовы смять ряды охраны и прикончить эйвонца. Однако Бринд Амор не стал прислушиваться к ним. Он подал знак Лютиену, чтобы Ресмора и остальных циклопов отвели в Собор, где их следовало поместить в отдельные подвалы. Ресмору выделили двух персональных стражей, эльфов, чувствительных к магии, которые должны были постоянно стоять над ним с обнаженными мечами.
— Нам следует поблагодарить вас за вашу роль во всем этом, — обратился Лютиен к Бринд Амору, следуя по внутреннему проходу в небольшое помещение в огромном строении вместе с Оливером и королем.
— Ох да, — воскликнул Оливер. — Такой замечательный удар!
Бринд Амор замедлил шаг и окинул соратников внимательным взглядом. На его лице читалось непонимание.
— В горах, — пояснил Лютиен. — Когда Ресмор вызвал демона.
— Вы столкнулись еще с одним выходцем из ада? — спросил Бринд Амор.
— Как раз перед тем, как прилетела ваша замечательная грохочущая молния, — ответил Оливер. — К счастью для Лютиена, она отогнала от него чудище, оно, видите ли, не могло справиться с клинком моей рапиры.
— Та Аррефи — демон, его вызвал колдун, — прервал Лютиен, не желая выслушивать россказни Оливера.
И все же Бринд Амор, похоже, ничего не понимал.
— Он был похож на собаку, — добавил Лютиен. — Хотя и передвигался как человек.
— И у него был раздвоенный язык, — добавил Оливер, и его двум товарищам понадобилось некоторое время, чтобы разобрать последнее слово, так как из-за сильного гасконского акцента оно прозвучало, как два отдельных. Жестикуляция хафлинга помогла при переводе, поскольку он выставил два пальца перед ртом.
Бринд Амор пожал плечами.
— Ваша молния, — настаивал Лютиен. — Она не могла быть простой случайностью!
— Изъясняйся понятнее, мой мальчик, — попросил маг.
— Демон Ресмора стремительно приближался к нам, — ответил Лютиен. — Он был всего в пяти шагах от меня, когда разразилась буря и на него обрушилась молния.
— Молния!!! — воскликнул Оливер. — Прямо в голову.
— И от Та Аррефи остался лишь почерневший, обугленный язык, — закончил Лютиен.
— Раздвоенный, — добавил Оливер.
Бринд Амор задумчиво теребил свою белоснежную бороду. Он не имел представления, о чем говорят эти двое, поскольку даже не следил за происходившим в горах. Он полностью сосредоточился на событиях на востоке и юге, а потому и понятия не имел о том, что Лютиен, Оливер и Сиоба отправились в горы да еще встретились там с демоном! И все же ему казалось абсолютно невероятным, чтобы такая молния оказалась естественным, природным явлением. Разумеется, эта парочка отличалась необыкновенным везением, но не до такой же степени! Очевидно, вмешался некий неведомый чародей. А может быть, это был даже сам Гринспэрроу, который целился в Лютиена, но по ошибке поразил демона Ресмора.
— Да, конечно, — только и сказал он друзьям. — Действительно, выстрел оказался удачным. Впрочем, в демона попасть нетрудно. Они так же резко выделяются среди смертных, как великаны среди хафлингов.
Лютиен неуверенно улыбнулся, слегка сомневаясь в искренности слов Бринд Амора. Впрочем, у молодого Бедвира все равно не было лучшего объяснения, и потому он решил остановиться на этом. Если произошла какая-то ошибка с магической точки зрения, то это дело Бринд Амора, а не его.
— Идемте, — предложил Бринд Амор, направляясь к боковому проходу. — Возможно, мы обнаружили связующее звено между Гринспэрроу и циклопами, а, следовательно, договор между нами и Эйвоном нарушен. Давайте набросаем проект договора между нами и королем Айсенленда и займемся обсуждением наших планов.
— Мы начнем войну с Гринспэрроу? — жадно спросил Лютиен.
— Еще не знаю, — ответил Бринд Амор. — Я должен поговорить с нашими пленниками и с послами Гаскони. Необходимо еще многое сделать, прежде чем окончательное решение будет принято.
Лютиен понимал, что король прав во всех отношениях, но при этом младший Бедвир отчаянно надеялся, что ему не придется сражаться против родного брата. Предательская натура Гринспэрроу проявилась в полной мере, Ресмор вполне годился в качестве доказательства. В мозгу Лютиена явственно возникли картины флота, поднимавшегося по течению Страттона к Карлайлу вместе с галерами хьюготов.
Это нельзя было назвать неприятным видением.
Бринд Амор, облаченный в богато расшитую голубую колдовскую мантию, решительно вошел в тускло освещенную комнату. В каждом ее углу мягким светом мерцали свечи, стоявшие на особых подставках. В центре комнаты красовался небольшой круглый стол с единственным табуретом рядом с ним.
Бринд Амор сел на табурет. Слегка дрожащими руками он приподнял и убрал кусок ткани, укрывавший тот предмет, что лежал на столе, — его хрустальный шар. Чувствуя волнение и нервное возбуждение, маг начал творить заклинание. Бринд Амор не слишком-то верил, что Гринспэрроу мог послать молнию, собираясь поразить Лютиена, и вместо того случайно уничтожил фамильного демона Ресмора. Нет, старый маг видел другое и единственно возможное объяснение невероятной истории Лютиена: один из его товарищей по старинному братству чародеев пробудился и помог им. Как еще можно было объяснить эту молнию?
Маг вошел в транс, сосредоточив свой взгляд на шаре, и сквозь шар начал обозревать горы, пустоши и чащобы Эриадора, а потом проник сквозь границу самого времени.
— Бринд Амор?
Вопрос слышался издалека, но звучал настойчиво.
— Бринд Амор?
— Серендай? — спросил старый маг, полагая, что он, наконец, нашел одного из своих собратьев, веселого парня, бывшего одним из его ближайших друзей.
— Лютиен, — послышался ответ издалека.
Бринд Амор порылся в памяти, пытаясь припомнить, кто из колдунов носил столь знакомое имя. Он почувствовал прикосновение к плечу, потом его слегка встряхнули.
Бринд Амор вышел из транса и обнаружил, что находится в своем кабинете в Соборе, а рядом стоят Лютиен и Оливер. Он зевнул и потянулся, полностью истощенный ночной работой.
— Который час? — спросил он.
— Петух прокричал, — заметил Оливер. — Склевал свой завтрак, потоптал нескольких дурочек-курочек и, наверное, уже отправился на насест, чтобы хорошенько отдохнуть после обеда.
— Мы все гадали, куда вы делись, — пояснил Лютиен.
— И где же вы были? — спросил Оливер.
Бринд Амор хмыкнул, услышав прямой вопрос хафлинга. Физически он находился в этой самой комнате всю ночь и, похоже, добрую часть дня, но на самом деле он посетил множество мест. Он нахмурился, припоминая это путешествие. Последним пунктом был остров Далсен Берра, центральный из Пяти Стражей, и это посещение вымотало его окончательно. Видения в хрустальном шаре показали ему прошлое, хотя он и не мог сказать, насколько далекое. Он увидел циклопов, карабкавшихся по скалистым холмам острова. Затем он увидел их предводителя: человека, которого он сразу узнал, хотя тот не был тогда еще таким толстым и не обладал столь внушительным двойным подбородком, человека, которого сейчас Бринд Амор держал в качестве пленника в своем подвале!
В видении Ресмор держал в руке странный предмет: раздвоенный жезл, а точнее, рогатку. Так называемые волшебники в наиболее отдаленных деревнях Эйвона и на всех пространствах дикого Барандуина использовали подобные предметы для поиска воды. Обычно в такой рогатке содержалось чрезвычайно мало магической силы, но жезл Ресмора оказался поистине волшебной вещью. При его помощи герцог со своими одноглазыми приятелями нашел потайную долину и замаскированный вход в пещеру. Сработали защитные заклинания, уничтожив множество циклопов, однако этих тварей было здесь более чем достаточно, чтобы добиться желаемого. Вскоре вход в пещеру был открыт, и циклопы ворвались внутрь. Они вернулись к Ресмору, сидевшему на травянистой полянке, волоча за собой неподвижное тело. Это был Дюпарт, дорогой Дюпарт, еще один ближайший друг Бринд Амора, который помогал строить Собор и научил многих рыбаков Эриадора управляться с дорсальскими китами.
Всю долгую ночь Бринд Амор страдал, наблюдая подобные сцены убийств его товарищей, когда их, беспомощных, погруженных в волшебный сон, извлекали из потайных убежищ и предавали безжалостной смерти Ресмор и Гринспэрроу, Моркней и Парагор, и еще один колдун, которого он не знал.
Бринд Амор ощутимо содрогнулся, и Лютиен заботливо положил ему руку на плечо.
— Боюсь, они все мертвы, — сказал тихо Бринд Амор.
— Кто? — спросил Оливер, нервно оглядываясь вокруг.
— Древнее братство, — ответил старый маг, и в этот момент он выглядел поистине старым! — Только я, совершивший столько деяний, идущих против правил, похоже, избежал вероломного Гринспэрроу.
— Вы сами видели все эти смерти? — изумленно спросил Лютиен, глядя на хрустальный шар. По рассказам Бринд Амора, многие чародеи погрузились в магический сон несколько веков назад.
— Не все.
— Зачем вы заглянули туда? — спросил Оливер.
— Из-за вашего рассказа о поединке с Ресмором, — ответил Бринд Амор.
— Вы не посылали молнии, — догадался Лютиен. — И потому решили, что кто-то из древнего братства пробудился и пришел нам на помощь.
— Но этого не случилось, — сказал Бринд Амор.
— Вы сказали, что нашли не всех, — напомнил Оливер.
— Но никто не пробудился, уж в этом-то я полностью уверен, — ответил Бринд Амор. — Если бы это был кто-то из них, мой шар нашел бы его или хотя бы уловил намек.
— Но если вы не посылали молнии… — начал Лютиен.
Бринд Амор пожал плечами, не находя объяснения.
Глубоко вздохнув, старый маг покачал головой.
— Мы ошиблись, друзья мои, — сказал он. — Жестоко ошиблись.
— Не я, — поспешно возразил Оливер.
— Древнее братство? — спросил Лютиен, помедлив только для того, чтобы покачать головой по поводу бесконечной самоуверенности Оливера.
— Мы думали, что оставляем землю в безопасности и в надежных руках, — пояснил Бринд Амор. — Время магии быстро уходило, а, следовательно, уходили и мы, погружались в сон, чтобы сохранить остатки нашего могущества, пока мы вновь не понадобимся миру. Мы все погрузились в сон, — продолжал маг, и голос его упал почти до шепота. — Кроме Гринспэрроу, который, будучи самым слабым из нас, не способен думать о последствиях. Даже великие драконы были уничтожены или замурованы, как я и мои товарищи поступили с Бальтазаром.
Лютиен и Оливер содрогнулись при звуках этого имени, имени дракона, которого они знали слишком хорошо!
— Я потерял свой посох в пещере Бальтазара, — продолжал маг, поворачиваясь к Лютиену и внимательно глядя на него. — Но я не предполагал, что когда-либо он понадобится мне вновь, до тех самых пор, пока я, пробудившись, не обнаружил, что страна окутана зловещей тьмой Гринспэрроу.
— Многое из этого мы знали, — сказал Лютиен. — Но если Гринспэрроу такой слабый маг, то как же он возвысился?
— Какая грандиозная ошибка, — пробормотал Бринд Амор, ни к кому не обращаясь. — Мы полагали, что магия слабеет, и так оно и было, согласно стандартам древнего искусства. Но Гринспэрроу нашел иной путь. Он заключил союз с демонами, черпал силы, которых нельзя было касаться, чтобы восстановить источник мощи. Нам следовало предвидеть это и принять меры, прежде чем погрузиться в магический сон.
— Вот это точно! — воскликнул Оливер, который не мог так долго позволять говорить другим, не участвуя в разговоре. Однако он поспешно опустил глаза, заметив сердитый взгляд Лютиена.
— Если бы вы меня видели в молодости! — внезапно воскликнул Бринд Амор, и на его лице отразились отблески давно минувшей юности. — О, насколько моя тогдашняя мощь превосходила нынешнюю! Я мог использовать искусство весь день, спокойно проспать ночь, а затем использовать его весь следующий день. — Его взгляд затуманился, на лоб набежали морщины. — Но теперь я не так силен. Гринспэрроу и его соратники приобрели свои силы, другие, в основном благодаря помощи из ада — но это источник, которым я не могу, да и не хочу воспользоваться.
— Вы победили герцога Парадора, — напомнил Лютиен.
Бринд Амор фыркнул, но все же слабо улыбнулся.
— Верно, — признал он. — И Моркней мертв, а у герцога Ресмора каким-то образом отняли демона, и теперь он больше не представляет угрозы. — Король вновь окинул взглядом Лютиена, его лицо опять омрачилось. — Но они не принадлежали к древнему братству. Это все просто-напросто смертные приспешники Гринспэрроу, все эти герцоги, да и герцогиня Мэннингтон. Жалкие трюкачи, которые доверились Гринспэрроу.
Лютиен видел, что его старый друг сейчас очень нуждается в поддержке.
— Когда Гринспэрроу погибнет, — торжественно объявил он, — вы, Бринд Амор, король Эриадора, станете самым могущественным чародеем в мире.
Оливер захлопал было в ладоши, но Бринд Амор лишь тихо ответил:
— А вот этого я никогда не желал.
— Оставьте нас, — приказал Бринд Амор, входя в темницу под Собором. Небольшая комната была наполнена чадом единственного факела, укрепленного на стене возле двери.
Два охранника-эльфа нервно переглянулись, потом с сомнением посмотрели на пленника, но не осмелились возразить королю. Они поклонились и вышли, однако остановились у самой двери в камеру, чтобы быть под рукой в случае необходимости.
Бринд Амор запер дверь, не сводя глаз с герцога Ресмора. Несчастный герцог сидел посреди камеры на полу, его руки были связаны за спиной и притянуты к лодыжкам надежной цепью. К тому же во рту у него торчал кляп, а глаза были завязаны.
Бринд Амор хлопнул в ладоши, и запястья узника освободились. Человек медленно пошевелился, затем сорвал повязку с глаз и вытащил кляп, разминая затекшие конечности.
— Я требую лучшего обращения! — взревел он.
Бринд Амор обошел камеру, негромко начитывая что-то и рассыпая по периметру помещения желтый порошок.
Ресмор окликнул его несколько раз, но старый маг не ответил, и герцог умолк, с любопытством глядя на старика.
Бринд Амор завершил линию из порошка, обойдя всю комнату, затем взглянул прямо на пленника.
— Кто уничтожил твоего демона? — прямо спросил старик.
Герцог не мог поверить в свою удачу, ведь он, как и Лютиен с Оливером, полагал, что демона уничтожил сам Бринд Амор.
— Если Та Аррефи… — начал Бринд Амор.
— Чародею следует соблюдать осторожность, произнося это имя, — перебил Ресмор.
Бринд Амор медленно и спокойно покачал головой.
— Не здесь, — пояснил он, показывая на линию желтого порошка. — Твой демон, если он выжил, не может услышать ни твой зов отсюда, ни даже мой. К тому же ни ты, ни твоя магия не выйдете из этой комнаты.
Ресмор откинул голову назад, зайдясь в диком приступе хохота. Он резко вскочил на ноги и чуть было не свалился вновь, поскольку его ноги затекли от длительной неподвижности.
— Тебе следует обходиться более уважительно с равными себе. Ты, претендующий на трон этой забытой богом земли.
— А тебе следует придержать язык, — предупредил Бринд Амор. — Или я его вырву и швырну тебе в лицо.
— Как ты смеешь?!
— Молчать! — взревел старый маг, и вся его мощь прозвучала в голосе. Глаза Ресмора расширились, он отступил на шаг.
— Ты не ровня мне! — продолжал Бринд Амор. — Ты и твои товарищи, лакеи Гринспэрроу, — просто тени былых богатырей, входивших в братство.
— Я…
— Сражайся со мной! — приказал Бринд Амор.
Ресмор фыркнул, но насмешка застряла у него в горле, когда Бринд Амор начал плести заклинание, монотонно напевая. Ресмор затянул собственное заклинание, потянувшись к светильнику, и зачерпнул кусочек огня, язычок пламени, чтобы ужалить старшего чародея.
Огонек по приказу Ресмора полетел к Бринд Амору, разгораясь по пути и нацеливаясь прямо в крупный нос короля. Ресмор щелкнул пальцами, завершая заклинание, добавляя последнюю каплю энергии, которая должна была превратить язычок пламени в миниатюрную шаровую молнию. Но надежды Ресмора не оправдались, его постигло горькое разочарование, когда пламенный снаряд упал на пол и увеличился, хотя он не прилагал к тому ни малейших усилий.
Бринд Амор продолжал плести чары, нацелив свою магию на разгоравшееся пламя, подчиняя его своей воле, увеличивая его силу, трансформируя его. Оно разбухло и постепенно приняло форму льва, огромной и свирепой кошки со сверкающими глазами и развевающейся огненной гривой.
Ресмор побледнел и отступил еще на один шаг, затем развернулся и бросился к двери. Он ударился о магическую стену, столь же твердую, как камень, отлетел назад, на середину комнаты, постепенно приходя в себя, и оказался лицом к лицу с магом и его огненным питомцем.
Бринд Амор наклонился и потрепал гриву огненной твари.
Ресмор тряхнул головой.
— Иллюзия, — объявил он.
— Иллюзия? — эхом откликнулся Бринд Амор. Он взглянул на кошку. — Он назвал тебя иллюзией. Смахивает на оскорбление. Можешь убить его.
Глаза Ресмора готовы были вылезти из орбит, когда львиный рев разнесся по комнате. Гигантская кошка присела перед прыжком — герцогу было некуда бежать, — а затем прыгнула, полетев на Ресмора. Человек закричал и упал на пол, прикрыв голову руками, готовый расстаться с жизнью.
Но он шлепнулся на грязный пол, и никто не навалился на него… а когда герцог наконец осмелился приоткрыть глаза, то увидел лишь Бринд Амора, спокойно стоявшего возле стены комнаты, и не обнаружил никаких следов огненной кошки и даже признаков того, что она вообще здесь появлялась.
— Иллюзия, — повторил Ресмор, отчаянно пытаясь восстановить остатки чувства собственного достоинства. Он встал и отряхнулся.
— А я — иллюзия? — спросил Бринд Амор.
Ресмор изумленно уставился на него.
Старый маг резко взмахнул руками, и на герцога обрушился страшный порыв ветра, завертел его и с размаху швырнул на магический барьер. Ресмор, шатаясь, сделал несколько шагов вперед и поднял глаза как раз в тот момент, когда Бринд Амор хлопнул в ладоши, затем, сложив пальцы, ткнул ими в сторону Ресмора. Черная стрела с треском ударила герцога в живот, заставив его сложиться пополам от боли.
Бринд Амор взревел и опустил руку. Его магия, усиленная яростью, обрушилась зарядом энергии на склоненный затылок Ресмора, снова опрокинув его лицом в самую грязь.
Он лежал там, ослепленный и окровавленный, даже не пытаясь подняться. Но затем он почувствовал нечто. Как будто невидимая рука сжала его горло, заставив подняться, а потом оторвала от земли, лишая дыхания, по капле отбирая саму жизнь.
Его выпученные глаза заметались в поисках противника. Бринд Амор стоял, вытянув одну руку, ладонь сжимала воздух.
— Я видел тебя, — мрачно произнес чародей. — Я видел, что ты сделал с Дюпартом на острове Далсен Берра!
Ресмор попытался сказать что-то в свое оправдание, но не смог набрать воздуха для ответа.
— Я видел тебя! — вскричал Бринд Амор, усиливая хватку.
Ресмор дернулся и подумал, что его шея, безусловно, вот-вот разорвется пополам. Но Бринд Амор разжал руку, и Ресмор перелетел через всю комнату, снова ударился о магический барьер и упал на колени, закричав от боли в сломанной переносице. Ему понадобилось немало времени всего лишь на то, чтобы снова повернуться лицом к этому чудовищу Бринд Амору. Справившись, наконец, с этой задачей, герцог обнаружил, что король стоит спокойно, держа в руках перо и доску с приколотым к ней листом пергамента.
Бринд Амор бросил оба предмета в воздух, и они, словно вися на невидимых веревках, поплыли к Ресмору.
— Это твое признание, — пояснил Бринд Амор. — Твое признание в том, что ты по приказу своего короля Гринспэрроу подбивал циклопов нападать на Эриадор и поселения гномов.
Оба предмета остановились в воздухе прямо перед коленопреклоненным герцогом. Он взглянул на них, затем перевел глаза на Бринд Амора.
— А если я откажусь подписать? — осмелился он спросить.
— Тогда я раздеру тебя на мелкие кусочки, — спокойно пообещал Бринд Амор. — Я сдеру с тебя кожу и вырву твое сердце так, что ты еще сможешь услышать его последние удары. — Спокойствие, с которым он говорил, еще больше напугало Ресмора.
— Я видел, что ты сделал, — вновь произнес Бринд Амор, и несчастный герцог понял: ужасный старый чародей не блефует. Он схватил перо и доску и поспешно нацарапал свое имя.
Бринд Амор подошел к герцогу и сам забрал из его рук бумагу, не прибегая к помощи магических фокусов. Он хотел, чтобы Ресмор увидел его ярость вблизи и ощутил ее, хотел, чтобы этот человек понял: Бринд Амор видел его преступления и никогда не забудет и не простит.
Затем Бринд Амор покинул комнату, пройдя через магическую стену при помощи единственного слова.
— Больше вы там не нужны. — Услышал его слова, обращенные к эльфам, Ресмор. — Герцог Ресмор — бессильный дурак.
Дверь подземной камеры с треском захлопнулась. Единственный факел, освещавший это мрачное место, внезапно зашипел и погас, оставив Ресмора, одинокого и несчастного, в полной тьме.
ПРИНЦЕССА И ЕЕ КОРОНА
Она сидела перед зеркалом, расчесывая щеткой свои шелковистые волосы, а мягкий взгляд рассеянно устремился сквозь время и пространство. Перед женщиной на туалетном столике лежала украшенная драгоценными камнями корона, связующее звено с прошлым маленькой принцессы. Рядом с короной находился мешок с порошком, при помощи которого Диана усиливала пламя в жаровне до такой степени, чтобы открыть проход из ада демону Такнапотину.
Она была еще почти ребенком, когда этот мешочек стал для нее важнее, чем корона, когда Гринспэрроу оказался ближе, чем родной отец, король Эйвона. Гринспэрроу, одаривший ее магией. Гринспэрроу, давший ей Такнапотина. Гринспэрроу, который занял трон ее отца и спас королевство от предательского бунта, затеянного горсткой мятежных лордов.
Это была история, рассказанная Диане Велворт теми, кто был предан новому королю, и повторяемая самим Гринспэрроу чуть ли не при каждой их встрече. Гринспэрроу выражал сожаление по поводу того, что с его восхождением на престол Диана лишилась права наследования власти. По правде говоря, это не имело большого значения, поскольку чародей Гринспэрроу принадлежал к древнему братству, и в этом качестве он был одарен долгими годами жизни, так что обязательно пережил бы и Диану, и всех ее детей, появись они у нее, и даже детей ее детей. Но Гринспэрроу совсем не был жесток к осиротевшей девочке. Мэннингтон, немаловажный крупный портовый город на западном побережье Эйвона, стал ее владением, ее личным королевством.