– Что же это, хотела бы я знать?
– Я сейчас не могу точно сказать, но это связано со мной.
– Какая проницательность! Конечно, мне что‑то нужно. Иначе зачем я дала тебе возможность жить, и твоему ребенку тоже. Помни, дорогуша, ты не последняя по своей линии.
О Исида! При чем здесь Марцелла? Я старалась сохранять спокойствие.
Ливия злорадно улыбнулась:
– Я некоторое время наблюдала за тобой, хотела знать, как будет развиваться твой романчик. – Она немного помолчала, будто обдумывая что‑то. – Ты полагаешь, что всех обвела вокруг пальца, устраивая комедию с переодеваниями и прячась в любовных гнездышках. Тебе и в голову не приходило, что я... – Она ехидно захихикала. – Вот уж я позабавилась.
– Как вы смели!
– Дорогая моя, я смею все, что в моих интересах. Сейчас твоя очередь.
У меня по спине побежали мурашки.
– О чем вы говорите?
– Ты же такая догадливая. Ну так сообрази. Затем я и привезла тебя сюда.
Карета остановилась. Я была уверена, что Ливия слышит, как бьется мое сердце. Она смотрела на меня испытующим взглядом, как, наверное, смотрит охотник на угодившее в капкан животное.
– Твои амуры с Голтаном не представляли никакого интереса, если бы они не напомнили мне о твоем предсказании, сделанном многие годы назад. Может, это догадка, подумала я сначала, но потом начались всякие толки. И еще твои сновидения... Поговаривают, ты – колдунья.
Я выжидала, чтобы не попасться ей на удочку.
Ливия продолжала:
– Я все имею от жизни, все, что хочу, кроме... – Она замолчала, внимательно глядя на меня.
Я не отвела глаз, вдруг осознав, какая она немощная. Сколько ей лет? Шестьдесят? Шестьдесят пять? Морщины вокруг глаз и рта, дряблая кожа на шее. Ничто не могло скрыть этого. Ну конечно!
– Кроме бессмертия. Вы хотите жить вечно.
– Прекрасно! Но ты ошибаешься, если думаешь, что я хочу дольше жить и иметь такое изможденное тело. Жрецы предсказали мне, что я стану богиней. Разве я не заслуживаю того, чтобы править на небесах рядом с возвеличенным богами Августом?
Я пожала плечами:
– Какое отношение это имеет ко мне?
– У тебя есть дар предвидения.
– Вы преувеличиваете мои способности. Я не могу...
– Неправда, ты можешь, ибо ты сама вот‑вот можешь расстаться с жизнью. Может быть, если того пожелает Фортуна, ты вернешься и расскажешь мне об увиденном.
– О нет, всемилостивая богиня!
–Да‑да, дорогуша! Молись усердно своей Исиде, ибо тебе предстоит обосноваться в обители тайн. Если ты вынесешь испытания и, что более важно, если сообщишь мне то, чего я жду, твоя дочь останется жива.
Я старалась прямо смотреть в злые глаза императрицы.
– А Голтан?
– Дорогая моя, ты не в таком положении, чтобы торговаться.
– Пусть я умру, и Голтан тоже, но вы ничего не узнаете. Клянусь богиней, которой вы надеетесь стать.
– От скромности ты не умрешь. Впрочем, как и Голтан. Довольно! Выходи!
Раб отдернул занавеску. Ливия кивнула, и он перерезал веревки, а потом грубо вытолкнул меня из кареты. Я посмотрела на императрицу:
– А вы поедете дальше?
– Мне сначала нужно приструнить Калигулу. Этот непослушный мальчишка без разрешения увязался за мной. Я этого не потерплю. Но не думай, что ты улизнешь от меня.
Двое солдат, ехавших за нами, соскочили с лошадей и встали рядом со мной.
– Уведите ее, – приказала Ливия.
Они схватили меня за руки и буквально поволокли к портику. Когда мы поднялись по лестнице, дверь открылась, и из нее вышла женщина.
– Она в вашем распоряжении, – сказала Ливия. – Вы знаете, что делать.
Женщина поклонилась императрице, и карета укатила.
– Я – Порция Проксий, – представилась она. Кольца на ее пальцах казались слишком большими для ее маленьких рук. – Мы ждали вас.
– Это ваш дом? – спросила я, с любопытством глядя на стройную фигуру. – Ливия назвала его обителью тайн. Я слышала, здесь пропадают женщины. – Я замолчала. Дошедшие до меня слухи о странных вещах, происходивших на вилле, никак не вязались с Порцией, хрупкой, в серой, тонкой как паутина столе.
Она отбросила назад темный блестящий локон, слегка тронутый сединой.
– Императрица, должно быть, рассказывала вам о нас. Она – наша патронесса. – Порция широко распахнула дверь, давая мне войти.
Я посмотрела на нее с удивлением:
– Ливия бывает здесь?
– Иногда, когда позволяют государственные дела. Здесь среди нас много ее близких друзей. Кого‑то из них вы можете знать. – Она показала рукой на атриум, где молча стояли несколько женщин.
– Наконец Клавдия пожаловала к нам, – объявила Порция. Женщины поприветствовали меня. Их манеры были безукоризненными, тем не менее они устремили на меня любопытные и даже оценивающие взгляды. Я могла похвастаться лишь шапочным знакомством с некоторыми из этих дам, в их числе несколько жен сенаторов и владелица большой оранжереи, где росли редкие растения. Всего лишь за месяц до этого я нанимала у нее рабов‑садовников. Что здесь делали эти матроны?
Отдельно в атриуме, в тени листвы сидела одна женщина. Увидев меня, она выронила из рук свиток. Какие красивые глаза! Темно‑зеленые, широко посаженные. На мгновение я подумала о сестре. Между ними ничего общего, и все же... Я где‑то видела эту женщину. Но где?
Она медленно встала и направилась ко мне, протягивая изящную руку:
– Я – Мириам из Магдалы. Мы встречались в Асклепионе в Пергаме.
– Ну конечно! – Я пошла ей навстречу, взяла ее руку, вспомнив жизнерадостную женщину, которая скрасила мое ужасное существование там.
– Сколько воды утекло с тех пор... Прошло три с лишним года. Чего только не пришлось пережить...
– И мне тоже, – кивнула Мириам.
– Очень жаль, что вы не сможете провести с нами остаток дня за беседой в атриуме, – твердо сказала Порция. – Вы же знаете здешние правила.
– Я ничего не знаю. – Мои страхи усилились, когда я увидела сочувствие в ясном взоре Мириам.
– Мне казалось, императрица... – Порция взяла меня за локоть. – Вы все узнаете в свое время.
Она повела меня из атриума по тенистой галерее. Черные и белые плитки поплыли у меня перед глазами, когда мы проходили таблинум, где помещался бронзовый бюст Ливии.
Порция открыла тяжёлую дверь в конце галереи и придержала ее для меня. Нехотя я вошла внутрь. В комнате, чуть больше тюремной камеры, стояла узкая койка, маленький стол и стул. Единственное украшение – большая статуя Диониса. Как это странно для столь шикарного дома.
– А комнаты для гостей все такие спартанские? – спросила я у Порции. – И могу ли я чего‑нибудь перекусить? Уже за полдень, а я со вчерашнего дня ничего не ела.
– К сожалению, ничем не могу помочь. Вы знаете правила.
– Зачем вы твердите одно и то же? Я не знаю никаких правил. И кто вы такая?
– Я отвечаю за исполнение обрядов.
– Каких обрядов? Кто эти женщины?
– Дамы из высшего общества, как и вы, – заверила меня Порция.
– А та рыжеволосая? Мириам. Кто она?
– Какая вы дотошная. Мириам – дама иного сорта. Она – куртизанка.
– Вы знали это и приняли ее?
– Конечно, мы знаем все о наших гостьях. Эта особа высшего полета, вроде как фаворитка вашего мужа. Как ее зовут? Титания?
– Если вы задались целью оскорбить меня...
– Совсем нет. – Порция слегка тронула меня за руку. – Я просто хотела сказать, что таких женщин, как Титания или Мириам, везде принимают с распростертыми объятиями. Они обе богаты, у них хорошие связи, но этим их сходство ограничивается. Титаник» интересуют только влиятельные мужчины. Мириам совсем другая. У нее философский склад ума, она покровительствует искусствам. Ее даже можно назвать одухотворенной.
– Почему же она стала проституткой?
– Какая ерунда! А чем вы отличаетесь от нее? Мириам хотя бы ни от кого не зависит.
– Тогда что она здесь делает? И что здесь делает каждая из вас?
– Все мы, можно сказать, – женщины небедные и имеем природные данные для развития в себе сверхъестественных способностей.
У меня захватило дух. Я едва выдавила из себя:
– А что вы хотите от меня?
Порция сверкнула черными глазами и оглядела меня с ног до головы.
– Сегодня ночью вы станете невестой Диониса.
Я лежала на узкой койке. Передо мной стояла статуя бога. Его красивое лицо заволакивал дым от горевших у ног благовоний. От резкого запаха голова у меня шла кругом.
Дионис – это безудержное буйство. Он вызывает всю гамму переживаний от ужаса до экстаза, подсказал мой внутренний голос. В своем безумстве те, кто поклоняется этому богу, разрывают животных на части. Иногда в исступлении они пожирают друг друга. Неужели мне суждено стать их жертвой? Я вскочила с койки и стала колотить в дверь, собрав все почему‑то оставлявшие меня силы. Что со мной? Я услышала приближавшиеся шаги.
– Мы здесь, госпожа, – донесся до меня приглушенный голос. Тут же заскрипел засов, и дверь отворилась. Стоявшие за ней две рабыни низко поклонились мне. Каждая из них держала в руке тирс – прутик с привязанной к нему сосновой шишкой. Я часто видела его изображение на фресках. Кто они – менады, спутницы Диониса?
Одна из них вышла вперед:
– Если будет угодно богине, мы пришли приготовить вас к церемонии.
– Какой еще богине? Какой церемонии? – спросила я, едва ворочая языком.
Порция, возникшая за рабынями, подала знак рукой.
– Сегодня ночью мы будем чествовать вас как Ариадну.
– Ничего не понимаю. – У меня подкосились ноги. Если бы не рабыни, я бы грохнулась на пол. Всю жизнь я гордилась сходством с Ариадной. И вдруг такая жестокая ирония судьбы. Я старалась говорить внятно. – Что вы имеете в виду?
– Вам не надо ничего понимать, – проворковала Порция. – Достаточно того, что вы – Ариадна и скоро будете вместе со своим небесным возлюбленным. Идемте, моя дорогая.
Звуки кифар наполнили галерею, по которой мы шли. У стен в нишах возвышались золотые светильники в виде разветвленного дерева. Мы оказались в ярко освещенном зале. Я буквально повисла на руках у рабынь, которые подвели меня к мраморной ванне и сняли с меня одежды. Когда я легла в нее, то увидела на потолке изображение улыбающегося Диониса.
Женщины губчатыми перчатками принялись растирать мое тело. Я хотела поднять руку, чтобы жестом отослать их, но она не слушалась моей воли. Я не могла сопротивляться. К моему удивлению, мне доставляли удовольствие настойчивые движения мягкой морской губки и струйки воды между грудей. Я бы еще дольше лежала так в ванне, но женщины помогли мне встать и обтерли мягкими льняными полотенцами. Рабыни обсыпали меня золотой пудрой и намазали бедра и груди сандаловым маслом. Как во сне я почувствовала, что мне на голову накинули покрывало из тончайшей ткани. Открыв глаза, я увидела, что она сверкает мириадами крошечных бриллиантов.
– Похоже на звезды, – услышала я свой странный, безжизненный голос.
– Это и есть звезды, – промурлыкала Порция, как ласковая мать. – Сегодня вы – царица небес.
Я тряхнула головой, чтобы у меня прояснилось сознание.
– Возлюбленный Ариадны покинул ее. По преданиям, она потом умерла.
– Но она вернулась преображенной, – осторожно напомнила мне Порция. – Действительно, смертный герой бросил ее, это часто случается, но Дионис пришел за ней, как он придет за вами. – Порция возложила свадебный венок из мирта мне на голову. – Вы тоже, как прекрасная дочь всемогущего Миноса, будете править богиней и узнаете все, что известно богине.
Она проводила меня через зал. Передо мной распахнулась дверь, и я замерла от того, что увидела. В комнате находились женщины, обернутые в шкуры пантер. Некоторые из них ударяли в цимбалы, били в барабаны, играли на флейте. Другие, украшенные гирляндами цветов, кружились в танце и пели. Я не могла разобрать слов или узнать исполнительниц обряда, потому что все они были в масках. На груди у них висели головы львов и леопардов.
Женщины окружили меня, образовав сначала один, потом второй и затем третий круг. Их голоса становились все громче по мере того, как они пили вино из мехов, которые передавали друг другу. Под воздействием звуков музыки и вина всеобщее возбуждение нарастало. Кто‑то дал мне кубок:
– Пей вино Диониса!
Мои страхи улетучились, когда я выпила содержимое кубка, не похожее ни на что из того, что мне доводилось пробовать прежде. Я – сила природы, я – сок деревьев, кровь, струящаяся по венам, – жидкий огонь винограда. Разве не для того дана жизнь, чтобы пить сладкое красное вино и вдыхать острый мускусный запах женщин, теснящихся вокруг меня?
Танцующие кружились и извивались, набирали полный рот вина и прыскали им. Винные брызги обволакивали меня, смешиваясь с едким дымом, который поднимался от курильниц на треногах, расставленных по всему залу. У меня все плыло перед глазами, но я заметила еще две появившиеся фигуры и сосредоточилась, чтобы лучше рассмотреть их. Они несли огромную корзину из ивовых прутьев и направлялись ко мне.
Кто‑то поставил передо мной небольшую курильницу и заставил вдохнуть едкий дым. Я стала задыхаться и при этом испытывать самые невероятные ощущения. Каждый звук усилился до невыносимой громкости, каждый видимый предмет увеличился до немыслимых размеров. Каждая клеточка моего тела жила своей жизнью. Я закричала, когда перед глазами стали появляться гротесковые формы неописуемых цветов. Мне казалось, что я разрываюсь на части и они летят в разные стороны. Мой патрицианский статус, моя власть и привилегии, которыми при всей их призрачности я обладала благодаря своей женской грации и красоте, улетучились, и я осталась беззащитной, бесхитростной, лишенной даже намека на индивидуальность. Осталась лишь моя трепетная душа, одинокая и уязвимая. Святая Исида, не покидай меня! Если мне суждено принять эту смерть, пусть она будет во спасение моих любимых.
Передо мной стояла корзина с открытой крышкой. Я увидела кожаный стержень с ремешками на одном конце. У меня сердце вырывалось из груди. Женщина в маске завязала ремешки вокруг своей талии. Я закричала и попыталась вырваться из кольца, заметив, что ко мне приближается высокая крепкая фигура. Женщины теснее окружили меня, одни схватили за руки, а другие начали слегка похлестывать небольшими кожаными плетками. Постепенно удары участились и становились все сильнее и сильнее. Я отчаянно сопротивлялась, когда меня потащили на кушетку.
Женщина с привязанным стержнем забралась на меня. И женщина ли это? Казалось, что своим огненным копьем Дионис доставал меня всюду, вонзался в меня, обвивал и подчинял меня. Пение и музыка, становившиеся все громче, заглушали мои крики, и в конце концов я сама перестала слышать свой голос. Снова и снова бог поглощал меня, пока я не стала одним целым с ним. Я слышала, как плещутся воды Стикса, видела, что седовласый Харон ждет меня. На другом берегу появились расплывчатые фигуры тех, кого я любила, но среди них я не разглядела ни Марцеллу, ни Голтана. Значит, они в этом мире.
– Нет! – закричала я, но мой крик был не громче шепота. – Я не хочу умирать. Я не...
Прошло много времени, прежде чем музыка стихла, превратившись в нежную колыбельную. Заботливые руки подняли меня, сняли измятую ночную рубашку, заменили грязное белье подо мной, смыли вино и кровь с моего тела, надели на меня атласную тунику, украшенную жемчугом и расшитую узором в виде золотых звезд. Лежа на шелковых подушках, я смотрела, как женщины одна за другой снимают маски. Облаченные в светящиеся платья, они опустились передо мной на колени.
– Пора, Великая Ариадна, скажи, что ты видишь.
Я повернулась на голос и увидела шедшую ко мне Порцию, но совсем не похожую на ту, которая ввела меня в этот дом. Она смотрела на меня с почтением. Она принесла серебряный тазик и поставила на столик рядом со мной.
– Не поделится ли богиня с нами тем, что видит? – Она говорила осипшим голосом и почти шепотом.
Я заглянула в тазик. Он был наполнен чистой водой. Продолжая всматриваться в нее, я заметила, что она начала вращаться. Потом стали то появляться, то исчезать какие‑то очертания. Какие точно, я не могла разобрать, и все же меня охватило нехорошее предчувствие. Я отодвинула тазик. Нет, я не буду заниматься этим. Сгорая от нетерпения, женщины теснее обступили меня.
Они принудили меня, значит – они должны нести ответственность за последствия.
– Вас может расстроить то, что я вижу, – предупредила я.
Женщины пренебрегли моим предостережением и, ссорясь между собой, стали протискиваться вперед. Порция оказалась впереди всех.
Я снова посмотрела в тазик. Очертания приобретали все более четко выраженные формы.
– Ваш муж занимает важный пост в Германии, – сказала я ей.
– Да‑да, это все знают.
– Может быть. Но никто не знает о дочери вождя тамошнего племени. Она блондинка и очень красивая. Их близость имеет политический подтекст, но его влекут к ней другие причины. Ваш муж никогда не вернется в Рим.
– Это невозможно!
– Он никогда не вернется в Рим.
Обратившись к другой женщине, главной садовнице, которая протиснулась вперед, я сказала:
– Вы хотите знать про свою дочь, единственную дочь.
Женщина кивнула.
– Она забеременеет. У нее родится сын, красивый, здоровый мальчик, но сама она умрет.
Эту вторую женщину оттеснила еще одна:
– Что вы скажете про мой дом в Помпеях? Мне за него предложили хорошую цену. Стоит ли его продавать?
Я почувствовала, будто меня обдало жаром. Чуть дыша, я прошептала:
– Да‑да. Здесь произойдет что‑то ужасное. Забирайте семью и уезжайте отсюда.
Следующей подле меня оказалась Мириам. Она смотрела широко открытыми глазами. Я пыталась понять появившееся видение. Странное, вселяющее страх. Что оно значило? Мои глаза уже начали уставать.
– Ты думаешь, что в Галилее тебе нечего делать, но ты ошибаешься. Возвращайся домой. Там ты найдешь свою самую большую любовь, человека, не похожего на других. Тебя ждет много радости. Я вижу венец... – Я замолчала. Кто он – царь? Но почему венец с шипами? Что это значит? Что сказать ей? – Мириам, не теряй времени! Тебе не долго быть с ним.
Мириам замерла.
– Клавдия, что ты имеешь в виду? Как я узнаю его?
Другим женщинам не терпелось услышать ответ на свой вопрос.
Каким бы ни был источник этого дара, ему скоро придет конец. Я заслуживаю того, чтобы использовать эту способность для себя. Отвернувшись от всех остальных, я заглянула в пустоту. Сначала, к своему огорчению, я ничего не видела. Потом появился нечеткий силуэт Голтана.
И Голтан ли это? Где та присущая ему сила и грация, столь любимые мной? Я едва узнала странным образом съежившееся тело, представшее перед моим взором. Почему такое страдальческое лицо? Почему такая грусть в глазах? Я не видела никаких ран, но догадывалась, что они ужасные. Губы Голтана дрогнули, я напряглась, стараясь услышать его.
– Я должен, должен был увидеть тебя, Клавдия, – проговорил он едва различимым шепотом.
Глава 29:
Богиня Ливия.
В обители тайн воцарилось спокойствие. Одна за другой женщины разошлись. Не в силах произнести ни слова от усталости, я сидела, прислонившись спиной к мраморной колонне и свесив ноги в бассейн с лилиями.
– Ты позволишь? Я пришла попрощаться с тобой.
Вздрогнув от неожиданности, я открыла глаза и тут же зажмурилась от утреннего солнечного света. Наверное, я задремала. Чуть поодаль стояла Мириам, стройная, в домотканой шерстяной сто ле. Она оделась по‑дорожному.
– Ты, вероятно, возвращаешься в Рим?
Улыбнувшись, она покачала головой:
– Нет, я возвращаюсь в Иудею. Может быть, я встречу там сво его возлюбленного, о ком ты вчера говорила. – Она подошла бли же ко мне. – Скажи, Клавдия, как узнать его?
Я попыталась вспомнить видение.
– У него удивительное лицо и глаза... Кажется, что его взгляд проникает тебе в душу.
Взгляд, который проникает тебе в душу. Где еще я могла видеть эти глаза? Это лицо. Нет, не может быть. Это – жизнь Мириам, не моя. Я снова стала вспоминать свое видение, такое путаное. Радость, а потом... О нет! Стоит ли говорить нечто большее?
– Тебя ждет большая любовь, но и печаль тоже.
Мириам грустно улыбнулась.
– Я не знала большой любви. Может быть, она стоит грусти. – Подобрав накидку, Мириам села рядом со мной. – А ты видела что‑нибудь, касающееся тебя самой?
– Да. – У меня слезы навернулись на глаза. – Я ясно видела того, кого люблю. Он явился мне издалека. Но кажется, – я заговорила совсем тихо, – он умирал.
– Этот человек – не твой муж?
– Нет, не мой муж.
– Что ты собираешься сделать? – Мириам сочувственно смотрела на меня. – Что ты можешь сделать?
– Я над этим ломаю голову. Если я никогда не увижу его снова... Я не допущу, чтобы произошел этот ужас.
– Разве можно что‑либо изменить? Что предписано Фортуной.
– Я не хочу этому верить! – воскликнула я, шлепнув ногой по воде. – Я могу изменить то, что предписано ею. Я должна изменить.
– Тогда пусть Исида даст тебе силы.
– И тебе тоже.
Мы взялись за руки, глядя друг другу в глаза. В этот момент появился нубиец, облаченный в золотистые одежды, и поклонился мне,
– Императрица желает вас видеть.
– Держи с ней ухо востро, – предупредила меня Мириам
Я крепко сжала ее руку в знак признательности за поддержку
– Я была на берегах самого Стикса. Уж как‑нибудь я совладаю с Ливией.231
Вслед за рабом я вошла в триклиний, где императрица завтракала в одиночестве.
– Доброе утро, Ариадна. – Она злобно сощурилась и указала рукой на стул из орехового дерева, инкрустированного слоновой костью. Он стоял рядом с кушеткой, на которой она полулежала. – Так, значит, ты пережила свадебную церемонию. Тебе повезло. Не всем это удается.
«Действительно повезло», – подумала я, глядя, как Ливия слизывает сливки с фиг. Как мало она знает.
– Я думала, вы будете там.
– Да, я была там.
– Я не видела вас.
– Но зато я видела тебя. То еще зрелище.
Мой стул скрипнул по мраморному полу, когда я подалась вперед.
– Вы не представляете, какой вы сделали мне подарок. – Я холодно смотрела ей в глаза. – Я весьма признательна вам.
– О, во имя Юпитера! – воскликнула Ливия. Ее глаза сверкнули зеленым огнем. – Так что ты мне скажешь?
– Странно, что вы не спросили меня прошлой ночью вместе с другими.
– Глупая девчонка, я – императрица! Скажи мне, стану я богиней или нет? Что ты узнала про меня?
Я не видела ничего, что имело бы отношение к Ливии, но жизни Марцеллы и Голтана зависели от правильного ответа. Ливию на мякине не проведешь, мне нужно исхитриться, чтобы она поверила. Исида, помоги мне!
Я сделала глубокий вздох, закрыла глаза и произнесла нараспев:
– Ваше имя будет жить в веках. – Еще один вздох. – Должна вам сказать... – Моей прозорливости как не бывало. Перед глазами сплошная чернота. – Дело в том... – Я снова запнулась. У меня не поворачивался язык отделаться ложью, которую я приготовила. Что сказать ей? Ничто не лезет в голову. И вдруг возникло невероятное видение. – Большая часть Палантина[14]лежит в руинах. Среди развалин ходят люди в странных одеждах и говорят на непонятном языке. Они смотрят на падающие стены и показывают пальцами на рухнувшие колонны, груды битых камней. Возможно, это форум, но я не уверена. Мало что сохранилось...
– А что стало со мной? – нетерпеливо спросила Ливия.
– Похоже, эти чужеземцы знают вас, – неторопливо продолжала я. Что я видела? Весь окружавший меня мир, все, что было мне знакомо и дорого, разрушено до основания. – Вот табличка С вашим именем и стрелка, указывающая на ваш дом. Он тоже пострадал, но не так, как остальные. Люди входят в него и в ужасе останавливаются, рассматривают мозаичный пол. Что и как, не разберешь, сплошной туман.
Пока я пыталась понять видение, оно медленно растаяло и исчезло совсем. Я открыла глаза и увидела, что Ливия радостно улыбается.
– Ясно! Конечно, я буду богиней. Что еще это может значить? – Она с довольным видом откинулась назад. – Ты справилась с задачей. Я разрешу тебе вернуться в Геркуланум к мужу. Ты можешь сказать ему, что два дня гостила у меня.
Она показала глазами, что я могу идти, и потянулась за миской со сливками.
– А что с моей дочерью Марцеллой? Как она?
Ливия пожала плечами:
– Насколько мне известно, она с твоим мужем.
Я с облегчением вздохнула.
– А Голтан?
– Жив‑здоров. Я отпущу его, когда вернусь в Рим. – Ливия переключила внимание на фиги, залитые сливками. – Ах да! Вот еще что. – Она мельком бросила на меня взгляд. – Вчера вечером мне донесли, что сын Пилата и этой гулящей девки Титании умер от лихорадки. Безусловно, твой муж будет искать в тебе утешение. Я никогда не считала, что он очень увлечен Титанией, но сын – другое дело. Я слышала, он был вылитый Пилат. – Она замолчала, намазывая мед на хлеб. – Я поговорю с Тиберием. Пусть он подыщет местечко для Пилата. Где‑нибудь подальше от Рима. Мне надоело видеть тебя на приемах. Меня раздражают твои серые глаза.
Она слегка кивнула. Значит – я могу уходить.
По милости Исиды я смогла пережить жестокость Ливии. Но что ждет меня в Геркулануме?
Наша вилла, как и жилище Голтана, имела двойной портал – с окованными дверями, бронзовыми петлями, прочными засовами. Я терпеливо ждала, пока лакей, посланный Ливией со мной, колотил в дверь. Ее открыл слуга, мне незнакомый. Светлый, высокий – вероятно, фракиец. В недоумении он уставился на меня.
– Это твоя госпожа, дурачина, – сказал ему лакей Ливии.
Слуга отступил и низко поклонился мне. Появилось еще одно незнакомое лицо – высокий, напыщенного вида седовласый мужчина с короткой стрижкой.
– Гиероним, ваш новый домоправитель, – представился он, поклонившись еще ниже, чем встревоженный слуга, которого он послал разыскать Пилата. Я поскорее отослала обратно лакея императрицы. Чем меньше она будет знать о моих делах, тем лучше.
Домоправитель проводил меня по мраморной галерее в освещенный солнцем атриум. Оттуда, чувствуя себя посторонней в своем собственном доме, я посмотрела в его внутреннюю часть. Впереди на сто с лишним футов открывалась перспектива игры света и тени. Я не ожидала, что вилла окажется такой просторной. «Наверное, – думала я, – Пилат хочет, чтобы я жила здесь с Марцеллой, а он время от времени будет навещать нас, когда ему позволят дела». Замечательная идея, вот только...
Я ждала Пилата в атриуме. Ясно, что дом старый, с пышной и редко встречающейся растительностью. Я смотрела на бьющие фонтаны из мрамора, массивные колонны, увитые цветущими виноградными лозами, и думала о Голтане. Если бы этот дом принадлежал нам... Что за фантазия? Я даже не знала, жив ли Голтан. Он истекал кровью, когда я видела его в последний раз. Разве можно верить Ливии хоть в чем‑то?
Вдруг вошел Пилат и приблизился ко мне. Он пристально недобрым взглядом посмотрел мне в глаза:
– Ты хорошо провела время?
У меня отчаянно билось сердце. Я через силу улыбнулась:
– Странный вопрос. Я была у Ливии.
– Что ей понадобилось от тебя?
– А Ливия тебе не сказала? – спросила я, чтобы потянуть время. Что ему известно? – Она обещала, что известит тебя.
– Она выполнила обещание. Три дня назад пожаловал один из ее рабов.
Три дня назад... Тогда я еще не добралась до дома Голтана. До чего точно она все рассчитала. А чему тут удивляться?
– И что же он сказал?
– Только то, что ты гостишь у Ливии.
– Гостишь – мягко сказано. Она принудила меня присутствовать на их таинствах.
– На каких таинствах? – В его глазах появилось удивление и недоумение. – Почему ты, когда была в Риме, не нашла время, чтобы сообщить мне, что задерживаешься?
– Тогда я еще не знала. Мы встретились с Ливией на дороге. Она буквально похитила меня, настояла, чтобы я навестила ее в Помпеях.
Пилат в изумлении поднял брови:
– Виданное ли это дело?
– Вот и я так подумала, но что поделаешь... Ведь это Ливия.
– И то верно. Что тебе оставалось делать?.. Я надеюсь, с тобой обращались подобающим образом?
– Да, все нормально, – заверила я его. – Я хочу увидеть Марцеллу. Где она?
– Она без тебя все время плакала. Сейчас она спит.
– Я должна увидеть ее. – Я увернулась, когда он попытался остановить меня. Открыв дверь в комнату Марцеллы, я на цыпочках прошла мимо Рахили, которая улыбнулась мне с чувством облегчения.
Комната освещалась лампами, стоявшими рядом с кушеткой. Искусный столяр сделал ее в виде детской ножки. Мне хотелось взять Марцеллу на руки, но я сдержалась и только смотрела на нее. Глазами я ласкала ее очаровательное личико и мягкие темные кудри.
– Она очень похожа на тебя, – шепотом сказал Пилат, стоявший рядом со мной.
– Нет, больше на мою сестру.
– Да» иногда она действительно напоминает мне ту, другую Марцеллу, впрочем, как и ты.
О Исида! Что он хочет этим сказать? Я повернулась и так же на цыпочках вышла из комнаты. Пилат шел за мной.
– Марцелла мне так дорога, – сказал Пилат, словно повторил мои мысли. – Я бы не пережил, если бы с ней что‑нибудь случилось. Аты?