— Завидую я тебе, малец.
— Что? — хрипло прошептал Артём. Его повязка набухла от крови, а сам мальчик побледнел, словно уже находясь на грани между жизнью и смертью.
— Ну есть такой анекдот, знаешь... "Умер столяр и предстал на небесах пред Господом. Говорит:
— Завидую я тебе, мастер!
— Господи! Да что ж мне завидовать???
— А то, что сделанные тобой табуретки не бегают за тобой и не спрашивают, в чем смысл жизни?!"
Артём вяло хихикнул. Отшельник продолжил мысль, будто боясь, что, сохраняя молчание, он окончательно потеряет связь с реальным миром:
— Так что завидую я тебе, парень. Тебе ещё жить и жить, а я.. а я так, отработанный материал. Даже обет молчания не исполнил. Никто, и звать меня Никак. Живи. Живи как хочешь. Давай уже, иди.
Он подтолкнул мальчишку, и тот пошёл, пошатываясь, на трассу к очередному мусоровозу, который уже начал тормозить. Глядя на исполинскую машину, Отшельник подумал, что такая же игрушечная жёлтая машинка была у его дочки. Только поменьше, конечно.
Значит, всё это правда. Он не никто. У него было имя, и была жизнь. Не зря ведь снится по ночам мать. Во всём происходящем есть смысл; смысл присутствует в каждой мелочи, и сейчас тот самый смысл - спасённый им мальчишка.
За спиной послышался странный свист. Отшельник обернулся и увидел сторожа, который стоял среди кустов, пригнувшись к земле и хищно глядя окулярами объективов. Старик безмятежно улыбнулся:
— Ну давай, иди сюда, крысёныш.
Кибер прыгнул, и Отшельник рванулся ему навстречу.
***
«Из моего гниющего тела вырастут цветы. Я в них, и в этом бессмертие».
Эдвард Мунк.
Спам-шторм
«И увидел я сон. И этот сон ускользнул от меня…»
|
|
***
Primum
В тот день мы с Руби сидели под эстакадой на развилке Симменсбана и современного U-Bahn. В машине Руби, новеньком седане с автопилотом и голосовым управлением. Клёвая тачка, скажу я вам, только вот пришлось вырубить половину функций, а то от табачного дыма она чуть не залила весь салон противопожарной пеной. Но всё-таки клёво, да и сам Руби — крутой чувак.
Или чувиха? Я стеснялся спрашивать, в наше время считается признаком дурного тона уточнять, какие половые органы у твоего знакомого. Говорит о себе в мужском роде, да и ладно. К тому же мы не настолько близко знакомы, виделись буквально пару раз. А сегодня встретились в том пропахшем мочой баре на Вильгельмштадт, где собираются заблокированные и отщепенцы вроде меня. Узнали друг друга, разговорились, дёрнули пару бокалов пива. Руби сказал, что пришёл сюда купить немного слега. Я спросил, есть ли у него наличные: слег можно приобрести только на настоящие зелёненькие, ни один дурень не продаст его за электронную валюту. Руби кивнул и показал пачку потрёпанных купюр.
В общем, мы взяли у Карла пару заправленных под завязку лёгочных инъекторов, похожих на ингаляторы для больных астмой, и приехали сюда, под шумный путепровод из нескольких соединившихся над головой транспортных линий. Какое-то время посидели, выкурив пару сигарет и болтая ни о чём, а потом Руби вытащил один "ингалятор" и посмотрел на меня заблестевшими глазами. Игриво покачал устройством: внутри прозрачного флакона переливался настоящий чистяк, смесь мутно-белого оттенка, напоминающая скисшее материнское молоко или сперму.
|
|
— Ну что, Марк? Начнём?
— Давай, дружище. Дёргай первым. Только аккуратней, это какое-то новое мощное дерьмо.
Он кивнул, вставил мундштук трубки в рот, крепко зажав зубами, и нажал кнопку. В инъекторе забурлил испаряющийся слег; превратившееся в пар вещество хлынуло прямиком в лёгкие Руби. Сделав пару глубоких затяжек, Руби выпустил густое облако пара и откинулся на спинку сиденья. Я взял электрокальян из его рук и подозрительно принюхался. Слег пах необычно, отдавая чем-то горелым, словно в устройстве сломался атомайзер.
Над головой прогремел монорельс, заставив вздрогнуть. По закрытой же части эстакады катила целая шеренга автоматических грузовиков, издавая звенящий грохот, так что я непроизвольно протянул руку к приборной панели и повысил звукоизоляцию салона.
— Ох, как хорошо, Марк... Чёрт, это лучше любого секса, клянусь. Begeistert sein, — бормотал Руби, ворочаясь на сиденье. Из его носа на верхнюю губу потекли сопли, но я ничего не сказал. Всё равно ему сейчас насрать на всё на свете.
— А откуда у тебя такая тачка, Руб?
— Отец... Ты не знаешь, кто мой отец?
— Без понятия, если честно, — признался я, делая затяжку. Индикатор показывал, что инъектор израсходован уже на четверть.
— Мой отец... Мой отец, хи-хи-хи, — он так глупо засмеялся, что я чуть не подавился паром, — мой отец очень богатый чувак.
В голове у меня стало пусто-пусто, будто пришёл Мистер Пропер из той дурацкой рекламы и провёл генеральную уборку. Когда я выпустил пар из лёгких, меня уже капитально накрыло. Но всё же, как заядлый наркоман, я вполне мог себя контролировать и даже вытер салфеткой потёкшие сопли. Перед глазами зарябило, и было непонятно, то ли это такой необычный слеговый приход, то ли очередные неполадки в моём байт-коде.
|
|
— И чем занимается твой отец? — безразлично спросил я, зачарованно наблюдая за этим мельтешением перед глазами. Даже иконка меню на краю зрения искривилась и начала распадаться на пиксели, что меня немного испугало.
— Он разводит животных, — не переставая тупо хихикать, сказал Руби, — и перепродаёт. Выгодный бизнес, их только успевай кормить и давай трахаться друг с другом. Прямо в поместье и держим весь зоопарк.
У меня есть одна особенность, за которую меня многие любят, а некоторые — ненавидят. Я хорошо умею слушать. Тут дело нехитрое — знай себе сиди, задавай время от времени вопросы и внимательно прислушивайся к тому, что скажет человек. Люди болтуны по своей природе, и уже не раз во время таких посиделок мне удавалось выудить полезную информацию. Вот и сейчас Руби явно ляпнул то, чего не следовало говорить, при этом даже не заметив своей оплошности. Машинально помахав ладонью перед лицом в надежде разогнать разноцветные точки, я спросил тем же скучным тоном, словно поддерживая обычный дружеский трёп:
— Для животных надо ведь кучу разрешений, не? Да и держать их следует в специальных местах, а то быстро дохнут.
— Всё на мази, брат, — Руби задумчиво разглядывал инъектор. — Слушай, а мощная хрень... Меня уже прёт, как...
— У вас и дома звери есть?
— Ага. Открой свой байт на локалку, я тебе скину фотки.
Я кое-как нашарил плывущим взглядом пиктограмму связи на десктопе байта, активировал и принял файлы от Руби. На пришедших фотографиях я увидел странное существо с кислотно-зелёными перьями, клювом и взъерошенной холкой, сидящее на деревянной жёрдочке внутри жестяной клетки. Оно вцепилось в жердь кривыми лапами и пристально смотрело прямо на меня маленькими чёрными бусинами глаз.
— И что, это... как его... оно прямо дома у вас гуляет?
— Не гуляет, а летает. Крылья видишь? Это птица, попугай называется. Не слыхал ни разу? Ты ж у нас любишь книжки читать... И старьё всякое смотреть... Но это так, для развлечения больше, типа поугарать, понял? Бооольшинство зверюг у нааас в поместье. У прееедка обезьяны в вольерах специааальных, — Руби начал растягивать гласные: признак начинающегося глубокого при́хода, — коааалы, лемуууры, пааанды... Ох, Мааарк, кааак меня прёт...
Признаться, в тот момент меня тоже накрыло. Но мой приход оказался намного сильнее и глубже, чем у Руби.
Vestibulum
Здесь следует сделать небольшое отступление, чтобы вы понимали суть происходящего дальше.
Слег наркотик необычный. Приход от него куда сильнее, чем от любой другой наркоты, придуманной на данный момент человечеством. Конкретно на сам мозг он не оказывает никакого влияния, поэтому те же заблокированные могут дуть его хоть вёдрами — ничего не произойдёт, разве что голова немного закружится и станет спокойно и хорошо. Слег хороший релаксант по своей сути.
Слег дёргает установленный корпорацией психоблок, синхронизированный с прошивкой байт-кода. Ещё в 20-ом веке (я специально читал, интересно ведь, чем упарываюсь) учёные Джеймс Олдс и Питер Милнер установили, что при воздействии электростимуляцией на определённые доли мозга можно вызвать у животного яркие, практически ни с чем несравнимые ощущения. Существуют такие "центры удовольствия" в лимбических системах головного мозга. Проще говоря, если подопытной крысе дать рычаг, на который она может нажать ради получения величайшего наслаждения, то она будет давить этот рычаг до бесконечности, игнорируя еду, инстинкт размножения и прочее. Лишь бы была под лапой "кнопка удовольствия", на которую можно ткнуть. Ну и в конечном итоге крыса издохнет от нервного истощения.
Очкарики Джимми и Пит экспериментировали, конечно, на крысах, однако то, что применимо для крыс, может быть применено и к человеку, верно? Ну, по крайней мере именно так считают сильные мира сего.
Спустя столетие после опытов Олдса и Милнера, уже в середине 21-ого века, населению земного шара начали в обязательном порядке производить чипизацию сначала в затылочной части, а позже и в лобной доле мозга. Машинно-мозговой интерфейс BMIP, Brain Machine Interface Program, необходимый для взаимодействия человека с окружающими его устройствами, вживляется ещё в трёхлетнем возрасте. NeuroPort ставят в 10 лет. Braingate от байт-корпорации Cyberkinetics устанавливают в 12 лет. Каждый из чипов снабжён микроэлектродами толщиной в четверть человеческого волоса, вживлёнными прямо в кору головного мозга. А наружу выведен миниатюрный приёмопередатчик: такая твёрдая маленькая штуковина сразу за ухом, которую мы в детстве называли "антенной". В дальнейшем в течение семи лет человеческий мозг апгрейдят ещё тремя подобными чипами, без наличия которых практически невозможно существовать в современном социуме: без работающего байта ты не способен зайти в метро, произвести покупку, сесть на самолёт и прочее-прочее, вплоть до активации двигателя автомобиля или даже заказа еды на дом. Оттого заблокированные и живут недолго в своих общинах, выживая благодаря почти угасшему обороту наличных денег и помощи от благотворительных организаций.
В 2070-х выяснилось, что некоторые пользователи, хакнув систему тогда ещё примитивного байта, могут вводить себя в состояние бесконечного, лютого кайфа. Серьёзно, эти кретины просто сидели целыми днями дома, нажимая на нужную виртуальную кнопку зрительного десктопа, и кайфовали, пуская слюни и превращаясь в овощей. Даже после блокировки они остались полными идиотами, которых быстро распихали по клиникам и постарались забыть о их существовании. Чем не крысы Джимми и Пита, без остановки жмущие на заветный рычаг?
Прецедент вызвал мощнейший общественный резонанс и породил несколько законов, принятых во всех странах мира, где используется байт-код. Систему проапгрейдили множеством блоков — внутренних, прямо в мозге пользователя, и внешних системных, обойти которые с трудом способна даже хорошая нейросеть, не говоря уже о обычных хакерах. На какое-то время о проблеме забыли. Люди наслаждались байтом, а жуткие побочные эффекты удалось запихнуть обратно в ящик Пандоры. В моём детстве в игровом интерфейсе без остановки крутили навязчивую рекламу от Cyberkinetics: "Попробуй нашу дополненную реальность! Реальнее, чем ты можешь себе вообразить! Безопаснее, чем на заднем дворе родительского дома! Braingate - безопасность и комфорт для Ваших детей". *дурацкий смайлик*
Ну, по крайней мере, так считалось. На деле безопасностью там и не пахло.
Восемь лет назад появился слег. Наркотик нарёк так некий шутник с растаманского форума, по термину из старой книжки каких-то русских писателей. Изначально это была обычная жижка для электрокальянов, обладающая релаксирующим воздействием. Оказалось, "релаксирует" она на славу, просто снимая выставленные правительством и байт-корпорациями психоблоки; в дальнейшем, при хороших знаниях в программировании, можно перенастроить свой байт и дозированно получать кайф при употреблении смеси. Именно поэтому, кстати, многие слегачи ходят со старыми прошивками системы и не устанавливают обновлений. Каждый новый апдейт всё больше усложняет взлом байт-кода. В противодействие ему слег на время снимает психоблоки в самой голове, убирает гипнотический запрет, налагаемый по умолчанию корпоративной этикой.
Я хакнул свой байт лет пять назад, причём самостоятельно: тогда это было просто. Необходимо всего лишь собственноручно собрать индивидуальный билд, подходящий к твоему психоблоку. Новичкам вроде Руби приходится платить специалистам немалые деньги за взлом системы. Но он-то мажор, у него есть зелёненькие. Однако, так как мне нельзя обновлять систему, я периодически сталкиваюсь с другим явлением современного мира. Так называемым спам-штормом.
Человечество умудрилось практически полностью уничтожить экологию на планете, загадив океаны мусором; суша усеяна пластиком, и даже на орбите существуют специальные команды для отлова и утилизации космического мусора. Мусор везде, а с недавних пор наблюдается его переизбыток и в информационной среде, которую мы сами породили. Спам слипается в огромные кучи нулей и единиц и дрейфует по интернету, как те самые мусорные пятна в Мировом Океане, время от времени атакуя байт-коды пользователей, не оснащённые новыми уровнями защиты. Так как последний апдейт я устанавливал пять лет назад, вы можете себе представить, насколько часто я страдаю от спам-шторма...
Ratus
Но вот подобного со мной не случалось ещё ни разу. Во-первых, на сей раз пришедший спам-шторм оказался особенно сильным и долгим. Во-вторых, накрыло меня одновременно со слеговым приходом.
Этим и объяснялась та самая рябь на виртуальном экране десктопа. Визуально предметы начали искажаться и терять зрительную перспективу: то, что находилось близко, казалось бесконечно далёким, а далёкое наоборот очутилось совсем рядом. Инъектор, который я забрал у Руби и держал в руках, ушёл куда-то на край горизонта, и я мог убедиться в его местонахождении лишь на ощупь. Зато благодаря перенастроившейся глазной оптике я прекрасно видел тяжеловоз в паре километров от нашей машины, который медленно взбирался на эстакаду по дорожному разъезду. Ещё я наблюдал бредущую вдоль пандуса старуху: на её плечи был накинут блестящий от мелких капель дождя прорезиненный дождевик с капюшоном, а перед собой она с усилием толкала накрытую целлофаном тележку из супермаркета. Наверняка украла со стоянки, старая карга, подумалось мне в тот момент. Совсем у людей совести нет.
Мне тут же стало неприятно от собственных размышлений, потому как старуха, словно почуяв мой взгляд, повернулась в нашу сторону. На её лице красовалась допотопная кислородная маска с уходящей к баллону трубкой, а кожа была обезображена глубокими кровоточащими язвами. Из уха женщины торчал тонкий провод древней байт-системы, ещё из тех первых, экспериментальных образцов, какие я видел только в роликах на Ютубе.
Я зажмурился, чтоб отдохнуть от созерцания старой ведьмы, и увидел скопище плавающих пиктограмм, распухающий от спама почтовый ящик (скоро он раскроется, вывалив на десктоп всё своё бессмысленное содержимое) и... нечто странное. Вместо темноты обратной стороны закрытых век мне предстала некая белесая пелена, движущаяся из ниоткуда и постепенно заполняющая восприятие. Белая вуаль колыхалась передо мной, уходя и вверх, и вниз, и вообще насколько хватало взгляда. Свадебная фата? Штора? Похоронный саван? Интересно, что это: новый симптом прихода или лаги в байт-коде?
— Ты тоже видишь эту eine alten Hurre, Марк? — прохрипел Руби, дёргаясь на соседнем сиденье.
Я открыл глаза. Старая фрау по-прежнему пялилась в нашу сторону. Теперь я уже не сомневался, что она нас видит.
— Да.
— Господи, какая она жуткая... Отец говорит, что многие из этих сучек до Катастрофы работали камвхорами...
— Кем?
Он не ответил, а мне лень было гуглить. Тем более в нынешнем состоянии я вряд ли мог сконцентрироваться на поисковой строке, скачущей из одного края десктопа в другой. Приход приобрёл новый размах.
Слег тем и замечателен, что после его употребления взломанный байт обрабатывает разные части мозга подобно контрастному душу. Поначалу нарку просто хорошо: работает расположенный у гипоталамуса NeuroPort. Хорошо до такой степени, что неохота даже шевелиться, ты просто содрогаешься в немой дрожи и чувствуешь себя сродни эмбриону в материнской утробе — тебе тепло, уютно и вообще комфортно во всех отношениях. И ни о чём не надо думать. Следом идёт короткая стадия паники: неприятно, но без неё никуда. Далее "бычий кайф", когда ты цепенеешь и сидишь практически парализованный, без единой мысли, чувств и желаний, словно спишь без сновидений. Кому-то это кажется самым приятным. Мне нет. Ну а затем цветочки кончаются, и начинаются ягодки — долгий, бесконечно долгий галлюцинаторный период...
Впрочем, перечислять всё равно нет смысла, потому как на меня всей своей тупой тяжестью обрушился спам-шторм. Описать это явление сложно, но я всё-таки попробую.
Знаете те навязчивые песенки, которые словно застревают в голове, стоит раз услышать, и человек неосознанно напевает их целыми днями? Безостановочно прокручивая их на бесконечном репите. Вспомнили? Ну а теперь попробуйте представить, что таких песен сразу сто тысяч, и все они одновременно играют внутри черепушки, и заткнуть их нет никакой возможности. И идут они не только аудиальным, но ещё визуальным и даже обонятельным спектром (байт-корпорации недавно добавили такой функционал, так что отныне, просматривая рекламный ролик, вы ощущаете также и запахи из него). Таким образом, во время спам-шторма человек лишается вообще всякого восприятия мира, ибо десктоп заполнен огромным количеством всплывающих баннеров, искажённых цифровым кодом, в уши орёт размытый гул человеческих голосов, а "в нос" бьют все запахи мира. Вы скажете, что от подобного можно сойти с ума, но я привык, если честно.
Хотя сегодняшний случай оказался хуже всех предыдущих. Я почувствовал, как начал блевать. Блевать желчью и съеденной утром яичницей. Это у меня такая реакция на спам-шторм, я могу запросто и опростаться, чего сейчас, к счастью, не произошло. Наверное, я дёргался как сумасшедший, чем сильно испугал Руби. Но если он и пытался докричаться до меня, то я всё равно не смог бы его услышать из-за мириадов ревущих голосов, слившихся в один исходящий будто бы из адской бездны вой. Я и своего крика не мог расслышать, хотя чувствовал, как разеваю рот. А баннеры и письма спам-рассылки заслонили весь десктоп, разглядеть за ними что-либо было невозможно. Невообразимая какофония запахов забила все обонятельные рецепторы, и в какой-то момент раскалённые нервы наконец не выдержали и отключились, отправив меня в нокаут. В белую пустоту, заменившую тьму закрытых глаз.
Realitas
Я очнулся на Вильгельмштадт, у того самого бара, где мы утром пересеклись с Руби. Я сидел на обочине, обхватив плечи руками, мелко трясясь и глядя на лужу жидкой блевотины между ног. Редкие прохожие обходили меня подальше.
Понятия не имею, как я здесь оказался. Наверное, Руби пришёл в себя первым, увидел мой приступ и решил от меня избавиться, выкинув на обочину у бара. Мелкий говнюк.
Ладно, надо вставать и куда-то идти. Сидеть на улице под дождём не вариант. Дождь-то непростой, а у меня дождевик весь в прорехах. К тому же я где-то оставил кислородную маску, так что ещё несколько часов на открытом воздухе — и можно заказывать похоронные услуги.
Я встал и побрёл в рыгаловку Дитриха. Пусть у него и харчевня последняя, но есть свой воздушный фильтр, а меня пустят посидеть немного и привести себя в порядок. Всё-таки выгодно быть постоянным клиентом.
В баре оказалось битком народу. И выглядел он... странно. Всегдашняя вывеска Нагой обед сменилась модной интерактивной надписью Кэнди. Когда поменять успели? Холл тоже преобразился, стал чище и, как мне показалось, за день изменилась даже планировка — налево и вниз наискосок шла всё та же лестница в основной зал, по правую руку за стойкой сидела похожая на Кристину хостес, коей тут сроду не было. Снизу же доносился энергичный клубный бит, что немного необычно для Дитриха — обыкновенно он не жалует громкую музыку. Из подвала навстречу мне поднялись, толкаясь локтями, два то ли транса, то ли FtM-парня; они брезгливо поморщились при моём виде. Обижаться-то действительно не на что. Выгляжу я как последний чёрт.
Я даже остановился у двери клозета с надписью Abort, недоверчиво разглядывая застывшее по ту сторону высокого зеркала существо (тем же занимались присутствующие в холле). Человек был худой как жердь, с острыми скулами на измождённом лице, со сверкающим изумрудными искрами байт-кодом в глазной оптике. Мешковатая драная одежда делала меня похожим на пугало, а давно немытые, сальные и влажные волосы довершали образ настоящего берлинского слегача. Браво, Марк. 10 из 10 по шкале мерзости.
— Ну, как сам видишь, фейс-контроль ты не прошёл.
Сбоку ко мне незаметно подступил крепкий громила метров двух росту, бородатый и чернокожий. В его ноздре болталось золотое кольцо, как у быков на скотном дворе, и рожа его блестела от множественных вмешательств ревитализации. По самую крышку накачанный дерьмом гламурный дедуля. Он спокойно стоял, скрестив мускулистые руки на груди, но у меня почему-то возникло ощущение, что настрой у него явно недружелюбный.
— А ты ещё что за хрен? — только задав вопрос, я заметил надпись Schutzdienst на его чёрной футболке.
— Да-да. Давай-ка, проваливай, дружок. Приведи себя в порядок, а потом возвращайся.
— Чё, Дитрих наконец нанял вышибалу, да? Только когда успел? Тебя утром ещё здесь не было.
— Дитрих? Не, ты перепутал заведение, парень. Точняк, я тебе говорю. Гуляй на выход.
Во мне внезапно проснулась тупая злость. Прикрыв веки, чтобы немного успокоиться, я вновь обнаружил эту колышущуюся перед взглядом белесую дымку. А в следующее мгновение, открывая глаза, с удивлением услышал собственный голос:
— Хватит меня разводить, педрило чёрный! Я здесь уже лет пять зависаю, и никуда идти не собираюсь, понял, старый чёрт? Сейчас Дитрих тебя самого вы... Эй! Эй, полегче! Слышь, я Дитриху пожалуюсь! Карла знаешь? Каарл! — вопил я, пока он вытаскивал меня наружу под насмешливыми взглядами каких-то столпившихся на входе молодых тёлок. Я умудрился лягнуть его разок, за что получил болезненный удар по почкам.
Короче, старый цветной чмошник вышвырнул меня из бара, и я некоторое время валялся у водосточной трубы, ошеломлённо глядя на стекающую в ливневый сток мутную, грязную жижу. Не причудилось ли? Неужели меня выкинули из бара Дитриха, самого вонючего и непрезентабельного заведения во всём Берлине? Ей-богу, да у Дитриха ещё более паршивая забегаловка, чем кабаки на гамбургском Репербане! Откуда вообще взялся вышибала?!
Встав и отряхнувшись по-собачьи, я побрёл в сторону Шарлоттенбурга, к Клаусу. Можно было бы отправиться к Кристине, но, во-первых, в таком виде меня загребут bully в Митте или Кройцберг, а во-вторых — банально нет денег на такси. Даже на проезд в метро не хватит. Хотя я прекрасно помнил, что ещё утром у меня лежало около пятидесяти евро на электронном счёте. Сейчас "кошелёк" практически пустовал.
Поблизости ещё Панкоф, конечно, но там... тамошние притоны мне даже вспоминать страшно. Ну его к чёрту.
Дождь усилился, хлеща косыми струями по тротуарам. Первое время я старался перепрыгивать лужи, но ноги быстро промокли насквозь, и я просто брёл вперёд, попутно пытаясь уложить в голове произошедшее за последние сутки. Проносящиеся мимо машины обдавали меня брызгами, но меня это мало волновало. Весь Шпандау атаковала непогода; вонючая влага лилась с неба вёдрами, забираясь за воротник капюшона и оседая на лице липкой жирной плёнкой.
Значит, так. Мы с Руби накурились слега, и нас жёстко размотало. Одновременно за мои яйца взялся спам-шторм. Такой сильный, к слову, что байт до сих пор сбоит и работает некорректно (белая завеса так и маячит перед взором, стоит зажмуриться). Я вырубился, Руби отвёз заблёванную тушку в город и выкинул на Вильгельмштадт. Кроме того, какого-то чёрта исчезли последние бабки со счёта. А ведь скоро начнётся ломка, и придётся догоняться. Да-да, от слега тоже возникает абстинентный синдром, только он давит скорее на психологическом уровне, не становясь от этого легче. Иногда всё куда жёстче. Если я побыстрее не доберусь к Клаусу в его старую конуру недалеко от Зоо, то мне кранты, задохнусь, подцеплю какое-нибудь дерьмо от дождя или... Лучше даже не думать о всяких "или". Просто иди, Марк, и ни о чём не размышляй. Бывало дерьмо и похуже, верно? В какие только передряги мы с тобой не попадали, ты да я, да мы с тобой.
Когда я добрался до окраины Тиргартена, самочувствие стало, мягко говоря, хреновым. Воздух врывался в лёгкие с трудом, я сипел, кашлял и выхаркивал коричневатую слизь. Опираясь на стенку древнего ФРГшного здания, до сих пор не снесённого по странному недоразумению, я проковылял к двери подъезда и набрал на сенсоре номер квартиры Клауса. Он не отвечал.
Ладно. Можно и позвонить, так ведь? Мне Клаус обычно отвечает; я один из немногих абонентов, кому позволено звонить даже во время сна. Что ж, будем надеяться...
Не отвечает. Не отвечает, мать его так! В моём сознании уже начали рисоваться жуткие картины того, как я бреду через весь центр Берлина к Кристине в Кройцберг, подыхая и выплёвывая кусочки лёгких, когда наконец с тридцатого по счёту звонка Клаус наконец снял трубку. Его аватар на линии засветился и превратился в анимированное лицо, принявшее озабоченное выражение.
— Марк? Тебе чего? Случилось что-то?
— Откроой, — просипел я, — открывай, Клаус!
Магнитный замок отошёл, я дёрнул дверь и ввалился внутрь подъезда. Дышать стало ощутимей легче: сразу у входа на потолке установлен мощный воздушный фильтр. Лифт здесь не предусмотрен, так что пришлось плестись пешком на пятый этаж. Но это уже мелочи по сравнению с жутким забегом без кислородной маски и воздушного баллона, в дырявом дождевике и с промокшими ногами.
Клаус встречал меня у открытой двери. Он был явно обеспокоен. От него резко пахло дезодорантом, под распахнутым халатом виднелась широкая волосатая грудь. Я заметил, что с нашей последней встречи (хотя виделись мы пару недель назад) он заметно постарел и обрюзг, словно всё это время сильно употреблял и пил. Старый друг потряс мою слабую руку своей широченной ладонью.
— Случилось что? Почему ты без маски? Снова рецидив?
— Какой рецидив? — я непонимающе уставился на него. Почему-то пришло в голову, что я вообще не помню, откуда мы знакомы.
— А, забей... Проходи. Ботинки сними в прихожей. И носки снимай. Дождевик в дезинфектор, не надо мне тут заразы всякой.
Я послушно сделал всё то, о чём он просил, и прошёл в единственную комнату квартиры-студии, являющую собой пример аккуратизма и, одновременно, жуткой безалаберности. Серьёзно, в Клаусе будто живут две разных личности. Правая сторона огромного зала/кухни/кабинета была заставлена всяким древним хламом вроде персональных компьютеров с разобранными платами и торчащими проводами, фарфоровыми статуэтками, какими-то картинами и покрытыми пылью сервантами. Лежали даже настоящие бумажные книги, на обложке одной из которых я разглядел высеченную золотым курсивом надпись "Organic Trains; by Jim Carroll". На левой стороне хозяйничал Его Величество Порядок. Всё вылизано и тщательно расставлено по местам, в соответствии с перфекционизмом хозяина и даже настолько аккуратно, что возникало подозрение, не страдает ли Клаус ОКР. Правда, ощущение исчезало сразу же, стоило посмотреть направо, на неряшливую свалку у заколоченных изнутри, задрапированных тёмной тканью окон.
Я плюхнулся на раздвижной диван. Клаус поморщился, видимо, из-за моей грязной одежды, но ничего не сказал, а отправился на кухонную часть помещения греметь стаканами и что-то наливать. На большой смарт-панели во всю стену шёл старый двумерный фильм, названия которого я не мог вспомнить, но прекрасно помнил имя главного героя. Марк Рентон, мой тёзка. Сейчас героиновый торчок бежал по улицам Эдинбурга, спасаясь от каких-то преследующих его людей.