Глава 5. Стена с кольцами

Четверг, 9 сентября 1 999 года

На этот раз я проспал без перерыва не меньше трех часов и внезапно проснулся около половины третьего по завершении «банального» сновидения. Мне присни­лось, что оба моих пса громко лают и дерутся в парке перед домом. Сон был не только зрительным, но и зву­ковым, так как я различал оттенки лая: более глухой у леонбергера Ятроса, более звонкий у сенбернара Они-роса. Этот сон, должно быть, связан с какими-то собы­тиями, имевшими место за две-три недели до приезда в Монтегротто. Трудно датировать точнее, так как в конце августа по ночам, когда вокруг участка бродят косули и кабаны, мои собаки часто бывают возбуждены. Удивительно, что это был уже второй сон с собачьей те­матикой с момента моего приезда сюда!

Найдя Джулио, я попросил его сократить время фанго.

— Giulio, oggi, soltanto dodici minuti*, prego. Этого малого — ничем не удивишь...

— Va bene, Professore.

После грязевой ванны мой сон прерывался коротки­ми пробуждениями. То были пробуждения или снови­дения? Одни раз мне показалось, что я вижу «Мар­лей», склонившуюся над моей кроватью; ее распахнув­шаяся пижама оставляла неприкрытой пару чудесных белых грудей. Я хорошо запомнил последнее сновиде­ние, сочетавшееся с эрекцией, и, проснувшись, немед­ленно записал.

«Я стою на набережной какого-то водоема с сине-зеленой водой и вижу высокую мрачную стену с оваль­ными нишами, расположенными через правильные ин­тервалы. В каждой нише в вертикальном положении стоит гроб без крышки. В каждом гробу — скелет. В каждой черепной глазнице — по сверкающему брильянту, хотя солнца не видно. Продолжая идти по набережной, я попадаю на большую прямоугольную площадку, окруженную стенами. На стене передо мной — два огромных каменных кольца, закреплен­ных одно под другим, как на баскетбольном щите. Я знаю, что сейчас буду играть в мяч на руинах Чичен-Ица в Юкатане. Кто-то (не знаю кто) дает мне боль­шой, ужасно тяжелый и жесткий мяч из резины или каучука. Я должен бросить его так, чтобы он прошел

Джулио, сегодня, только 12 минут, пожалуйста (итал.).

page 90 / 91

через оба кольца на стене. Я знаю, что это мне не под силу, но если я этого не сделаю, мне отрубят голову или вырвут сердце. Я бегу со всех ног... и просыпаюсь с учащенным сердцебиением».

Отдыхая после массажа в кровати, я размышлял о значении этого сна. Черная вода и гробы — это все, очевидно, связано с той сценой, которая так поразила меня вчера, когда я увидел, как могильщики верти­кально опускали гроб в гондолу. Еще один осадок дня или «дневной остаток», каковые я нахожу, по крайней мере, в двадцати пяти процентах моих сновидений. Общий смысл моего сновидения может быть, очевид­но, истолкован как скрытая тревога, сопровождаемая угрозой обезглавливания и бегством. Но почему вос­поминания именно о Юкатане, где я последний раз был три-четыре года назад? Что символизирует эта игра в мяч или кольца на стене? Миг (мур, стена) — аппеаих (анно, кольца), мур-анно... Мурано! Какой замечательный сон!

Это, разумеется, не вещий сон, скорее некий стран­ный ребус. Неужели мое подсознание, мое «я», выра­жаясь в юнговских терминах, использует эту причуд­ливую форму ребуса, чтобы предупредить меня о том, что моя поездка в Мурано таит в себе какую-то опас­ность? Есть ли здесь связь со сновидением о крейсере «Аврора»? А эти собаки, зачем они лаяли в моем сне? Может, они тоже предупреждали меня об опасности, но какой? Тут мне пришло на ум, что ведь есть же

и другие способы для предсказания некоей опасности, которую мне сулит мое ближайшее будущее, напри­мер, гороскоп!

Я немедленно спустился к стойке регистрации, чтобы купить иллюстрированный еженедельник, из тех, кото­рые я никогда в жизни не листал, даже в парикмахер­ской, и с пристальным вниманием и удивлением прочел свой гороскоп на сегодня:

«Скорпион. Личная жизнь: Марс стал понемногу удаляться от вашего знака, но все еще продолжает оп­ределять ваше настроение. Сохраняйте контроль над собой до выходных, когда наступит полнолуние, и все встанет на свои места... Работа: вы подозреваете всех окружающих в том, что они замышляют козни против вас. («А ведь это правда! — подумал я. — Я ведь уже начал подозревать «Марлен», Муранеллу и даже Люд­вига!») Здоровье: У вас небольшое временное сниже­ние жизненного тонуса, но не относитесь к этому лег­комысленно!»

Я поразился точности предсказаний этого горо­скопа. Он даже предсказал мой эпизод дежа вю! Вре­менное снижение тонуса... Нужно, однако, иметь это в виду.

Просмотрев рукопись, ожидавшую меня на столе в номере, я мог только пожать плечами. Как только мне в голову могла прийти подобная дурацкая гипотеза? Я ведь должен был ограничиться лишь изложением фактов. Что же делать? Придется отправить факс

page 92 / 93--------------------------------------------------------------------------------------------------

и предупредить секретаря журнала «Philosophical Transactions», что до конца месяца я не успею подгото­вить статью. На какую бы уважительную причину мне сослаться? Не на скелеты же и кольца на стене, поя­вившиеся в моем сновидении, или мой гороскоп! Ведь это несерьезно... Впрочем, торопиться некуда. Прежде нужно разрешить одну загадку: одна там или несколь­ко этих Муранелл?

11 часов. Я решил провести лишний час в постели, чтобы избавиться от чувства нетерпеливого ожидания звонка и заодно еще раз перечитать «Империю снови­дений» Пьера Шеймоля. Это настоящий «спутник онейролога», так он богат ссылками на всякие забытые первоисточники. Если Муранелла мне позвонит, она, разумеется, сделает это именно утром, по дороге в Му-рано.

12 часов. По-прежнему никакого звонка! Я направ­ляюсь в бассейн и предупреждаю портье, что жду звон­ка исключительной важности. Необходимо, чтобы меня позвали к телефону, даже если я буду в бассейне. Я усел­ся в шезлонг на краю бассейна с водой 26 градусов по Цельсию под полуденным солнцем и моментально впал в полусон, компенсируя хроническую нехватку сна ноч­ного.

Я был резко разбужен лаем двух собак, которые гоня­ли гостиничную кошку. Опять этот собачий лай!

И тут, внезапно, меня озарило, и я вспомнил!

Это произошло почти два года назад в моем доме, оди­ноко стоящем на краю домбских лесов. Должно быть, был декабрь. Я проснулся часа в два ночи от лая собак. Находясь в состоянии полусна, я, однако, отметил, что сновидение было полностью звуковым и не сопровожда­лось ни зрительными образами, ни эрекцией. «Очень интересное и редкое сновидение», — записал я в дневни­ке снов светящейся ручкой, собираясь снова заснуть. Однако несколько мгновений спустя снова раздался яро­стный лай, который смог пробудить меня только наполо­вину. Звуки эти почему-то доносились не из прихожей на первом этаже, где собаки обычно спали у порога, а из парка; но я не обратил на это внимания и снова заснул.

В этот день мне нужно было встать очень рано, в че­тыре утра, чтобы успеть на самолет. Зайдя в кабинет, я обнаружил, что мой пустой бумажник валяется на столе. Из него исчезло 3000 франков. Из соседней гос­тиной пропала очень красивая бронзовая статуэтка и старинные фамильные часы начала XIX века. Впервые в этом доме я был ограблен.

Полицейские легко восстановили сценарий проис­шедшего: двое грабителей (согласно следам) без труда открыли входную дверь отмычкой. Тут из коридора с лаем выскочили собаки, и грабители врезали им две­рью по носам, а когда воры побежали обратно со своей добычей, собаки кинулись за ними и тут же получили жестокие удары по головам бутылками из-под шампан­ского.

page 94 / 95--------------------------------------------------------------------------------------------------

— Вы правильно сделали, что не спустились, — сказал мне жандарм. — Они бы вам тоже по башке стукнули! А больше ничего не украли?

Я быстренько проверил свой стол. Кажется, часть протоколов опытов с GB169 передвинута. Пузырек с веществом находился как всегда в кармане пиджака. Но, конечно, нельзя исключить, что часть вещества отсыпали и заменили каким-то другим белым порош­ком.

Жандармы заявили, что, по их мнению, кража совер­шена классными специалистами и «по наводке». Навер­няка они уже переправили в Италию для продажи и статуэтку, и часы. «Я надеюсь, что это ограбление по­служит вам уроком!» — заявил один из полицейских...

Лежа в кресле на берегу бассейна и анализируя ход событий, я спрашивал себя, не были эти сновидения с собаками своего рода предупреждением. И не было ли это предупреждение связано с возможной пропажей некоторого количества вещества GB169. Кто же его за­казал, замаскировав похищение под банальную домо­вую кражу статуэтки и часов?

Сергей Комаров? Вполне возможно; ведь он вместе с другими моими сотрудниками неоднократно бывал у меня в гостях, каждый раз принося с собой бутылку отличной водки. Сергей вполне мог обратить внимание и на часы, и на статуэтку, запомнить расположение предметов в моем кабинете и заказать это ограбление.

Такая гипотеза добавила еще один фрагмент в ту моза­ику, которую я вчера складывал.

Шпион в моей лаборатории, кража жесткого диска, случайный разговор о тета-ритме между Сергеем и Ган­сом Л. в Санкт-Петербурге, восстановление в памяти истории с этим злосчастным веществом... Но какова мо­жет быть роль Муранеллы в этой истории? А «Мар­лей»? И кто стоит за Сергеем? Да если бы кто-то из русских и решился на применение GB169, я бы им толь­ко успеха пожелал! Человек — не крыса, и я уже больше не верю в собственную теорию генетического програм­мирования.

На самом деле до сего дня я извлек лишь один урок из этого ограбления: я превратил собственный дом в не­приступную крепость, установив там новейшую аппа­ратуру против краж, которая теперь каждую ночь меня будила, включаясь по ошибке в ответ на ночные прока­зы моих кошек. Я уже более или менее серьезно начинал задумываться о том, что онейрология спасла мне жизнь. Ведь я не встал с постели, поскольку воспринял гром­кий собачий лай как исключительно звуковой сон, без эрекции, достаточно интересный, чтобы быть охвачен­ным моей теорией онейрического сознания. «Так вот в чем витальная функция сновидений, я же ее почти уже открыл, — размышлял я, посмеиваясь, — ложный сон, оказывается, может спасти жизнь!»

Приближалось время завтрака. Муранелла так и не позвонила. Что же делать?

page 96 / 97 -----------------------------------------------------------------------------------------------

Мне не хотелось больше оставаться в гостинице и за­вершать статью, так как появилось ощущение, уже поч­ти переходящее в убеждение, что не я, а кто-то другой написал это обширное резюме. Почему я так уверился вдруг в этих гипотезах? Неужели возможно в нейро-биологических терминах объяснить такое эфемерное и неуловимое явление, как сновидение? Это просто бе­зумие — связывать его с электрической активностью определенных структур мозга, таких, как гиппокамп! Ведь убеждал же меня на одном из недавних конгрес­сов знаменитый кибернетик и специалист по сну, что тета-ритм — это всего лишь артефакт, а я ему не пове­рил! Может, он был прав? Нужно ли еще защищать мою теорию генетического программирования?

Внезапно я осознал правоту всей той многочислен­ной критики, которую до сих пор старательно отвер­гал, вытеснял и забывал; некоторые из моих лучших друзей, например, Дидьё Жан Винмиль, даже посчи­тали меня «расистом»! Конечно, с моей стороны было по меньшей мере дерзко, смешно и наивно — еще раз взяться за взаимоотношения между врожденным и приобретенным. Эта проблема не нова и давно уже никого не интересует.

Генетическое программирование! Известная исто­рия! Учите-ка лучше молекулярную генетику, друг мой! Почему вы не рассматриваете другие подходы? Как на­счет «ассимиляции» по Пьяже? Все это старо как мир. Помните «порядок вместо хаоса» Пригожина? Никто

4 М Жуве

не знает, что это такое, но сама идея шикарная! А поче­му вы отвергаете, не хотите принимать на веру гипоте­зу о том, что сновидения нужны для запоминания или забывания? Видит бог, эта гипотеза была удостоена престижнейшей Нобелевской премии! Значит, она все­ми воспринимается как правдоподобная. И вообще, за­чем искать функцию сновидений, или парадоксального сна? Как говорят некоторые, это наивно, телеологично и эсхатологично. Ведь достаточно — просто описывать явления. Не выходите, дорогой мой, за пределы феноме­нологии! В крайнем случае, описывайте механизмы, но не выходите за их пределы! Спрашивайте «как», нико­гда не спрашивайте «почему»! А со временем молеку­лярные биологи найдут ген сна и сновидений у дрозо­филы, и все закончится. Это дело пары ближайших лет, не более!

Что же делать — отложить рукопись и полностью ее переработать или вообще отказаться? Я вновь отложил на завтра отправку факса.

Войдя в ресторан, я сразу увидел Аюдвига. Он с лю­бопытством на меня уставился. Может, потому, что я уже два дня не брился? Или он заметил красную шиш­ку у меня над ухом?

— Вы сократили продолжительность фанго сегодня утром, друг мой?

— Да, конечно. Всё в норме. Я, может, поеду сегодня в Венецию, но не на Мурано.

Я не осмелился рассказать ему о своем гороскопе.

page 98 / 99

Наконец я принял решение. Раз Муранелла мне не позвонила, то бесполезно ее преследовать или снова са­диться в сорок первый вапоретто. У нее будет полное право дать мне пощечину на глазах у всех пассажиров и пожаловаться полиции на сексуальное домогательст­во. Однако я легко могу дождаться ее на площади Гетто Нуово, которую она (или ее двойник) должна была бы пересекать, как и в течение трех последних дней. Тогда я смогу проследить, куда она направляется или где жи­вет. Может, мне удастся наконец-то поговорить с ней один на один и попросить объяснить мне тайну ее поя­влений.

Я решил отправиться пешком прямо от вокзала Сан-та-Лючия до площади Гетто Нуово. По пути достаточ­но кафе и маленьких тратторий, где можно остановить­ся и дать отдых больной ноге.

К шестнадцати часам я уже был на площади Гетто Нуово и присел на скамейку на мосту, который перехо­дит в улицу Рио Мизерикордиа. Это мой любимый мост в Венеции, поскольку Висконти в своем фильме «Senso»* снял на нем любимую актрису моей молодо­сти, Алиду Валли**. Это по нему она спускается, обла-

«Чувство», 1954 г.

Настоящее имя Анна Мария Альтенбургер, итальянская акт­риса (1921—2006). Сыграла сотни ролей в кино и театре, в том числе в фильмах Висконти, Антониони и Бертолуччи (примеч. В. К).

4*

ченная в длинное черное манто, чтобы встретиться со своим любовником, австрийским офицером, в период оккупации Венеции в 1850 году.

Низкое солнце отбрасывало тени до середины кана­ла. На окнах сушилось белье, и вода, словно кривое зер­кало, одаривала меня искаженным изображением. С этой точки мне было видно все, что происходит на площади, окруженной старинными домами в четыре-пять этажей, самыми высокими в Венеции: посетите­лей, толпившихся возле входа в музей и небольшую си­нагогу. Но, насколько хватало взгляда, я не видел Мура-неллу среди множества прохожих на Рио дель Гетто Нуово. Я прождал до восемнадцати часов. Муранелла не появилась!

«А вдруг, — подумал я, — она позвонила в гостини­цу после моего отъезда, скажем, по дороге с работы, или зайдя в церковь Мадонна дель'Орто? Может, она решила вновь встретиться со мной на вапоретто? И была разочарована? А если их двое, этих Муранелл, то рассказала ли она об этом своему двойнику или близнецу?»

Вот тут-то я впервые пожалел о том, что не обзавел­ся мобильным телефоном — а ведь до сегодняшнего дня эта идея не вызывала у меня ничего, кроме ужаса!

Я стал озираться в напрасных поисках телефонной кабины. Оказалось, что и из кафе здесь звонить тоже нельзя, так что мне пришлось медленно, волоча ногу, брести обратно до самого вокзала. Там я приобрел те-

page 100 / 101 --------------------------------------------------------------------------------------------------

лефонную карту и наконец позвонил в отель «Теодо-рих».

— Si, si, Professore, одна donna звонила вам около ше­
сти вечера. Она просила, чтобы вы ей позвонили в Ве­
нецию. Это очень срочно, запишите ее номер.

Это был номер мобильного телефона. Милая Мура-нелла! Как же ее настоящее имя? Портье мне его не на­звал. Неужели мы будем вместе уже через десять ми­нут? И я найду, наконец, ключ к тайне, которая меня так захватила?

— Pronto, pronto, Professor Jouvet calling. I am so glad to talk to you...*

— Профессор Жуве, я беспокоюсь, потому что ниче­го от вас не получила, — ответил мне женский голос с итальянским акцентом.

«Бог ты мой, — подумал я, — оказывается, я мог с ней разговаривать и писать ей записки на француз­ском!»

— Где вы? — спросил я. — Мы можем встретиться? Вы еще на сорок первом вапоретто?

— И quarrantuno? Каком сорок первом? Я на конгрес­се, недалеко от Дзаттере.

— На каком конгрессе?

— По психологии сна, профессор Жуве, вы меня по­мните?

Алло, алло, это профессор Жуве. Я так рад говорить с вами

(итап., англ.).

— Ха, так это не вас я встретил на сорок первом вапо-ретто? Вас или вашу сестру?

— Нет у меня никакой сестры! Я доктор Бьянка Ф. из Турина. Я была в вашей лаборатории в Лионе в про­шлом году. По поводу моей диссертации о Санте де Санктисе. Вы что, меня не помните, профессор?

Я произнес про себя все самые страшные проклятия на всех знакомых мне языках.

— Вы меня слышите, профессор?

— Да, я вас помню. Как вы меня нашли?

— Через вашу секретаршу. Мы с вами обменялись со­общениями по факсу два месяца назад, и вы мне напи­сали, что приедете на конгресс. Поскольку вы сейчас не­подалеку от Венеции, ваша секретарша дала нам назва­ние вашего отеля. А где вы?

— На вокзале Санта-Лючия. Я возвращаюсь в Мон-тегротто.

— Профессор, как мы вам писали по факсу, для всех участников будет большой честью, если вы сможете зав­тра приехать и сделать небольшой доклад на ту же тему, что и на Капри в прошлом году. Вы нам обещали, пом­ните?

— Господи боже ж ты мой! Капри!

Я на самом деле был туда приглашен на заседание Итальянского общества по изучению сна. О чем же я там говорил? Естественно, о генетическом програм­мировании во время парадоксального сна, или сновиде­ний. Мой доклад, помню, вызвал резкую словесную пе-

page 102 / 103 ---------------------------------------------------------------------------------------------------

репалку между психологами, особенно усердствовали представители римской группы...

—Как же, Капри, помню, но дело в том, что у меня нет с собой слайдов.

—Это не имеет значения, профессор, вся римская команда уже здесь. Все вас ждут, это будет потряса­юще.

— А в котором часу?

Сначала я попытался найти повод, чтобы не ехать. Но потом подумал, что эта поездка может изменить мое на­строение. С Муранеллой-то ведь покончено...

— Профессор, мы встретим вас завтра у поезда, ко­
торый приходит на вокзал Санта-Лючия в 10.10. Ваш
доклад в полдень, тридцать минут, ОК? Вы свободны
после полудня?

— Еще не знаю. Domani, в 10.10. Arrivederci.
Чертова Бьянка! Едучи в поезде, я ее вспомнил. Она

была у меня в Аионе в одно время с Сергеем. Хоро­шенькая зеленоглазая брюнетка, с гибким станом, все­гда элегантная и немного скованная. Она написала дис­сертацию по психологии о Санте де Санктисе, италь­янском пионере в изучении снов, который удостоился быть процитированным самим Зигмундом Фрейдом в его знаменитой книге «Die Traumdeutung»*. Санте де Санктис был одним из первых, кто изучал частоту дневных осадков (или остатков) в запомнившихся

* «Толкование сновидений» (нем.).

снах. Он определил это соотношение в 20 процентов, что близко к моей собственной статистике (почти 25 процентов), но, очевидно, намного ниже, чем у Фрей­да, для которого остаток дня существовал во всех слу­чаях. Я предложил Бьянке свои записи сновидений, и она подвергла их превосходной статистической обра­ботке.

Во время пребывания в моей лаборатории Бьянка обучила меня некоторым основам своей специально­сти — так называемому «микропсихоанализу». Мне показалось, что эта дисциплина полностью лишена ка­ких бы то ни было научных основ. Я попытался ее пе­реключить на объективное изучение сна и сновиде­ний, возможное благодаря существованию полигра­фии сна. Впоследствии ей удалось организовать лабо­раторию сна в Турине. Пару месяцев она посещала клинику и быстро набрала необходимые навыки для расшифровки секретов ночного сна. Кем же она стала после своего отъезда из Лиона?

Бог ты мой, что же мне завтра говорить на этом кон­грессе психологов, особенно если там полно микропси­хоаналитиков?

Я вернулся в отель с опозданием. Когда я садился за столик, «Марлен» бросила на меня подозрительный взгляд.

— Будьте осторожны с венецианками, профессор!

— Vino bianco, как вчера? — спросил меня официант-сомелье.

page 104 / 105---------------------------------------------------------------------------------------------------

— Как вчера, как всегда... нет уж, хватит! Самое луч­
шее красное вино, prego. — Я посмотрел в карту вин. —
Самое дорогое. Кьянти классико «Сант-Дам», по трид­
цать тысяч лир за бутылку*. Хорошо выдержанное,
prego.

Прибытие кьянти сопровождалось одобрительными взглядами «Круппов» с левого столика. Я поднял бокал за их здоровье и за здоровье «Марлен». Prosit — Sante — Salud — Kampai.

Она улыбнулась.

— Вы плавали вокруг острова на вапоретто, профес­
сор?

Откуда она узнала, что я профессор? От метрдотеля?

— Нет, я больше не плавал. Я завтра еду в Венецию
на конгресс.

«Какая дурацкая идея согласиться опять представ­лять мою теорию, в которую я сам уже больше не верю, да еще перед римскими психологами», — подумал я, по­пивая кьянти, которое оказалось настолько восхити­тельным, что я незаметно прикончил всю бутылку.

Чтобы после обеда не встречаться с Людвигом, я прошел через парк. Я не испытывал ни малейшего же­лания рассказывать ему о своих безуспешных поисках Муранеллы. Оказавшись в номере, я быстро разложил все книги и документы, относящиеся к моей статье. Я взял большой чистый лист и написал следующее:

Примерно 20 долларов США.

1) Лион: теория сновидений. Сергей Комаров (кража жесткого диска? гиппокампальная тета-активность? налет на мой дом? вероятное похищение GB169?).

2) Санкт-Петербург: Сергей — Ганс Л. (из Галле, до 1990 года территория Восточной Германии, говорит по-русски) — чипы — возможность регистрировать тета-ритм у человека. Гипотеза о новом веществе — Кремль? Владимир Владимирович? Кто это?

3) Монтегротто: одна или две Муранеллы? Фанго — синдром дежа вю? Гипермнезия? «Марлен»? Людвиг? Завтрашний конгресс по сну. Бьянка.

Выявилось три группы явлений. Одни тяготеют к Лиону, другие к России, третьи к Монтегротто и Ве­неции, но я не нахожу связи между Лионом, Россией и Италией. Тем не менее, нужно бы проверить некото­рых персонажей.

Людвиг? Я знаю его уже год. Действительно ли он ге­ронтолог? Эти его рассказы о тысячелетних сроках жизни отдают научной фантастикой. Но ведь он в са­мом деле врач, психиатр, и действительно приехал сюда лечить артроз тазобедренного сустава. Нет, в этом со­звездии ярких персонажей от Сергея до Муранеллы ему места явно нет.

«Марлен»? Говорит по-русски. Она русская? Мне по­ка не удалось с ней поговорить по-настоящему, посколь­ку, как мне кажется, она меня избегает. Что она делала весь этот день? Она, очевидно, либо писательница, ли­бо журналистка, поскольку пишет что-то за столом сво-

Page Юб / 107

ей большой ручкой. Она приехала на «фиате», взятом напрокат в Падуе. Минувшей ночью мне почудилось, будто я вижу ее в своей комнате, но, разумеется, то был лишь сон, ведь «нельзя подозревать всех», как было на­писано в моем гороскопе.

Муранелла? Вот это и есть узел всей истории. Была ли она лишь порождением моего воображения, как ут­верждал Людвиг? Но ведь я трижды определенно видел и опознал ее почти одновременно в довольно отдален­ных местах!

Не знаю почему, но сегодняшняя неудачная попытка встретиться с Муранеллой казалась мне каким-то обра­зом связанной с полным провалом моей теории генети­ческого программирования. Нерешенная загадка Му-ранеллы или Муранелл, исчезла, унеся с собой и мои ги­потезы о сновидениях.

У меня было еще довольно времени поразмышлять о том, что мне предстоит завтра рассказывать на этом проклятом конгрессе перед этими проклятыми психо­логами и трижды проклятыми микропсихоаналитика­ми. Кстати, почему бы не создать и микроонейроло-гию? Нет, этим вечером, находясь под воздействием кьянти, я был не в состоянии здраво рассуждать.

Да, под воздействием этих чертовых фанги я стал каким-то другим, — размышлял я, рассматривая свое отражение в зеркале и отмечая, что малюсенькое пят­нышко пониже виска, эритема, превратилось в не­большое выпячивание, папуллу, и сильно покраснело.

Из-за этого я уже два дня не бреюсь. У меня появи­лось желание отрастить двухнедельную бороду, а го­лову выбрить. Мне вдруг захотелось измениться до неузнаваемости, стать другим человеком! Но для это­го нужно было как бы выйти из себя, чтобы самого се­бя оценить со стороны. Где же происходило расщепле­ние моего «я» на я-объект, отличный от я-субъекта, моего alter ego, который обсуждает и судит о я-объе-кте? И кто же из нас изменился? Господи милости­вый, как только я начал заглядывать вглубь, я уже больше не знаю, кто я есть. Как же узнать, кто из нас изменился? Тот, кто судит другого? Но то, что есть я, по сути дела то, что мне снится. Неужели эти дурац­кие фанги так повлияли на мои сны? Но ведь я и рань­ше всегда видел сны...