– Вот скажи мне, Сергей, – вдруг спросил Ник. – Почему ты мне помогаешь? Ведь я же преступник!
Тот пожал плечами.
– Ты преступников не видел, – улыбнулся он.
20 декабря
Иркутск
Катя сидела на нарах в восьмиместной камере следственного изолятора временного содержания. Рядом стояла нетронутая миска с баландой. В камере было тесно и шумно.
Катя тупо смотрела перед собой. Она осунулась и похудела.
По коридору изолятора прошла женщина‑охранник. Остановилась у дверей камеры и, громко гремя ключами, открыла.
– Подследственная Болотова с вещами на выход! – лениво крикнула она.
– Екатерина Алексеевна, мы приняли решение выпустить вас под подписку о невыезде, – как всегда вежливо говорил следователь Матюшин. – Тем не менее уголовное дело в отношении вас не прекращено, так как Николас Макгуаер до сих пор скрывается от правосудия.
Катя равнодушно слушала его.
– Распишитесь здесь, пожалуйста. – Матюшин придвинул к ней листок и ручку.
Катя расписалась.
– Вы бы хоть прочитали, под чем расписываетесь, – сказал следователь, забирая листок. – Ежедневно вас будет навещать участковый милиционер – старший лейтенант Калинин. Да вы знаете его. И до прекращения уголовного дела ваш сын Петр Николаевич будет находиться в интернате.
Катя зло взглянула на него.
– Зачем мальчика дергать… Вы сможете его навещать. Все, вы свободны. До свидания. – Матюшин улыбнулся.
Катя встала и пошла к двери.
– Да, по поводу вашего брата, Болотова Алексея Алексеевича… Кроме одного звонка, что он прячется в вашей квартире, информации, что он находится на территории города или области, не поступало. Таким образом, можно заключить, что он замерз в тайге.
– Сволочь ты, Матюшин, – спокойно сказала Катя и вышла.
Норильск
Алеша, Ник и еще один дохлый мужик грузили в грузовик ящики с тарой. Толстая продавщица подгоняла. Ей было холодно, и она привычно материлась, разогревая себя.
Ник в телогрейке ставил последний ящик, когда Алеша подошел к ней за расчетом. Она сунула руку в карман фартука и достала двести рублей.
– И за него. – Алеша кивнул на Ника.
– Хватит вам на две бутылки! – привычно отшила его продавщица.
– По двести договаривались, – сказал Алеша.
– Хватит тут права качать. Эй, Вова, завтра в шесть! – крикнула она водителю. – На. – Она протянула третьему грузчику сотку.
Тот взял, но не ушел.
– По двести договаривались, – сжав губы, сказал Алеша.
– Ты чё, молодой, проблемы хочешь? – спросила продавщица. – Щас оформим!
– Я думаю, ты тоже не хочешь, сука жирная! – тихо сказал Алеша. Сзади подошел Ник.
Алеша и Ник спустились в подвал. Возле трубы центрального отопления, обмотанной стекловатой, под маленьким окошком сидели трое бомжей и играли в карты.
– Не понял, – сказал Алеша, подойдя к ним.
– Ладно, ладно, все, уходим… – сказал один, быстро собирая карты.
– Ты чё задергался? Не доиграли же, – сказал другой бомж и недобро посмотрел на вошедших.
– Уговор у нас с ним был, – сказал первый бомж, вставая.
Тройка дружно прошла к выходу.
– Давай свои, я посчитаю, – сказал Нику Алеша, доставая из кармана деньги.
Ник протянул Алеше деньги, и тот сел на теплый гравий возле трубы. Ник подошел к окошку.
За окошком послышались голоса и показались ноги.
– Алекс! Менты! – воскликнул Ник по‑русски.
Алеша вскочил, и они бросились в глубь подвала.
Скрипнула дверь, и в подвал спустились трое милиционеров.
– Опять бомжи замок сломали, суки, – сказал первый, вглядываясь в темноту подвала. – Засаду бы устроить.
– Да нет там никого, – сказал второй. – Это те трое, что в переулок ломанулись. Пошли давай. На бомжей мы еще не охотились. – Милиционеры ушли, прикрыв за собой дверь.
Алеша вышел из глубины и сел под окошком.
– В Иркутск пора, – тихо сказал Ник.
В магазине «Одежда» они выбрали по паре новых недорогих, но приличных брюк. Купили новое белье. Выбрали Нику пальто, потому что его выглядело уже совсем неприлично. Алешина «Аляска» была еще ничего. Подобрали Нику шарф. Теперь он выглядел неброско, но вполне обычно и внимания не привлекал.
В общественной бане они помылись и надели обновки, оставив старую одежду на вешалке.
В агентстве «Аэрофлота» приобрели два билета до Иркутска и пообедали в кафе.
25 декабря
Иркутск
– …Очень тяжелый мальчик, – говорила Кате воспитатель специнтерната. – Никаких авторитетов. На все свое мнение. Никого не слушает, постоянно огрызается. Взрослым отвечает грубо – я уже про детей не говорю. Нецензурная брань… Дерется. Тюрьма по нему плачет…
Петя, насупившись, стоял сзади и молча ждал, когда она закончит монолог.
Катя молча слушала и кивала.
– Вы уж сделайте ему внушение… Построже! – Воспитатель сжала кулак.
– Да, я серьезно поговорю, – сказала Катя.
Они дождались, пока воспитатель выйдет из комнаты, и, как только закрылась дверь, Петя бросился вперед и молча прижался к маме, обхватив ее руками. Катя положила руку ему на голову и ласково погладила. Петя не плакал.
– Мама, здесь очень плохо! Забери меня, пожалуйста, домой, – тихо попросил он.
– Да, сынок. Я обязательно заберу тебя. Только потерпи еще чуть‑чуть. Я что‑нибудь придумаю. – В глазах ее стояли слезы. – Вот, – она присела, – паука тебе принесла. – Она протянула ему любимую игрушку.
Петя взял игрушку, другой рукой продолжая обнимать маму и прижимаясь к ней всем телом.
– Можно мне поговорить с господином Буровым? Это Николас Макгуаер. – Ник звонил из автомата.
– Одну секунду, – сказала секретарь и вошла в кабинет.
За столом Бурова сидел Толик. Над ним висел предвыборный плакат Бурова.
– Это тот американец. Спрашивает Константина Альбертовича.
Толик вскочил как ошпаренный.
– Скажи, что его щас нет, но он просил передать, что нашел выход и решил проблему с комбинатом. Спроси, куда за ним прислать машину. Скажи, что я заеду.
Секретарь вышла.
Толик возбужденно пошел за ней.
– Где встречу назначить? – спросил Ник Алешу.
– В центре. В сквере напротив гостиницы «Ангара», – быстро сказал Алеша. – В одиннадцать.
Ник начал говорить.
– …да, в одиннадцать. Я записала, – сказала секретарь, положила трубку и посмотрела на Толика.
Тот вошел в кабинет и быстро набрал номер:
– Чен, это я. Есть проблемы…
– Они Катьку здорово придавили, гады, – говорил Гога. – Меня тоже тряханули, как одноклассника твоего. – Они сидели в зале игровых автоматов гостиницы «Ангара» и пили пиво. Ник пялился в окно на сквер напротив, нервно поглядывая на часы.
– Гога, мне нужен магазин для АКМа и патронов шестьдесят, – сказал Алеша.
– Каких? – спросил Гога.
– Каких проще.
– Каких скажешь, таких и проще.
– Еще тысяч десять одолжи мне, я у Али возьму и верну. Мне лыжи надо купить, спальник… ну, понятно, всю байду, короче, чтобы до тофов дойти.
Гога кивнул.
– Это китаец! – вдруг возбужденно воскликнул Ник. – Это тот китаец!
– Тихо, не ори, – сказал Алеша и посмотрел в окно. – Говорит, что это тот китаец, что Коротича убил, – обратился он к Гоге.
– Говорил я тебе, что сука этот Буров, – внимательно глядя в окно, сказал Гога. – Сваливать надо по‑тихому. Это тебе не менты. Это серьезные парни.
– Пошли, надо срочно уходить из города, – тихо сказал Нику Алеша.
– Сначала я должен увидеть Катю, – упрямо, явно не в первый раз сказал Ник.
– Слушай, Гога, устрой ему встречу с Катей. Он с самого утра кровь мою пьет, – попросил Алеша.
– Какая Катя?! Ему дырка в башке светит, – взволнованно сказал Гога, нервно осматривая зал. – Я машину к самому входу подгоню, а ты, когда будете выходить, его собой перекрой. Еще без пяти, они еще не напряглись…
– …Слушай, Толик, он мне такие бабки сделал! – возбужденно говорил Буров из московского ресторана по телефону, сидя рядом с Кохом. – Если хоть один волос с головы его упадет, вы все до конца жизни своей лопатами на субботниках копать будете. Он гений, понимаешь, а ты козел!
– Константин Васильевич, поздно уже… – перепуганно говорил Толик. – Уже все…
В надвинутой на глаза шапке, с поднятым воротником Ник быстро вышел вслед за Алешей и сел в машину. Машина сразу же отъехала.
– Мне нужно увидеть Катю, – сказал Ник.
– Слушай, подъезжай к школе, пусть поговорят в машине, – попросил Алеша.
– Ее наверняка пасут.
– Сколько уже нас не было… Я думаю, они расслабились, – сказал Алеша.
– Это менты расслабились, а эти не расслабляются, – неохотно сказал Гога.
– Поставь машину подальше. Если пасут, ты сразу увидишь. А он даже из машины выходить не будет.
– А ты?
– Не, я не поеду, – смутился Алеша. Ему до сих пор было стыдно. – Я пока лыжи куплю. Денег только дай мне.
Катя вела урок.
Гога осторожно заглянул, но она продолжала говорить, не замечая его.
– Екатерина Алексеевна, вас к телефону, срочно, – сказал он громко, стоя так, чтобы ученики не видели, кто позвал.
– Сомова, садись за учителя. Начинайте четвертую главу, – сказала она и пошла к двери.
Быстрым шагом Катя и Гога вышли из здания школы. Катя уверенно шла впереди. Она повернула на прилегающую улицу и зашла в подворотню.
Гога шел не спеша, лениво поглядывая по сторонам, а потом встал у входа в подворотню.
Машина стояла во дворе.
– Катя, я уже совсем не молод, у меня в Нью‑Йорке жена и две взрослые дочери, но за этот месяц многое изменилось. Я перестал быть Ником Макгуаером. – Ник достал паспорт. – Теперь я Олег Карасюк… и ты очень нужна мне, Катя. У меня больше никого нет. Ты, Петя и Алеша – самые близкие мне люди. – Ник замолчал.
Катя тоже молчала.
– Как там бабушка? – спросила она.
– Она умерла четыре месяца назад. – Ник достал Деда Мороза и протянул ей. – Сегодня Рождество, – смущенно сказал он.
– Это у вас… У нас седьмого января. – Катя взяла подарок и заплакала.
Во двор вошел Гога. Он нервничал.
Ник заметил его.
– Нам надо ехать. За мной все охотятся. И менты, и киллеры. Сегодня мы уйдем из города, куда‑то далеко в тайгу. Я хочу, чтобы ты… – Он осекся, пытаясь подобрать правильное слово.
– Возьмите Петю, – вдруг сказала она сквозь слезы.
Ник растерялся.
– Гога и Надя вам помогут. Помните мою подругу, от которой вы звонили в Нью‑Йорк? – решительно сказала Катя и вышла из машины: – Гога, запомни телефон: 260013. Легко запомнить. Это Надя. Она поможет вам Петьку вытащить. Она все знает. Я хочу, чтобы он с Ником ушел. Не выдержит он. Сломают они его там.
Гога не был готов к такому повороту событий. Он озадаченно почесал ухо:
– Надо лыжи маленькие покупать…
Надя подошла к ограде интерната. Метрах в тридцати от нее на оборудованной площадке гуляли дети из младшей группы. Воспитатель вяло покачивался, сидя на качелях спиной к забору. Метрах в десяти от нее пробежали две девочки лет восьми‑девяти.
– Девочка! – позвала Надя и, когда последняя остановилась, жестом подозвала ее.
Девочка подошла и встала в нескольких метрах от забора.
– Девочка, ты Петю Фельдмана знаешь? Светленький такой, молчун, – спросила Надя.
– Это еврей, который дерется все время? – спросила девочка.
– И с девочками?
– Со всеми. Его обзовешь, он сразу лезет.
– А вы не обзывайте.
– А он первый задирает!
– Позови его, пожалуйста. Только тихонько. Скажи, тетя Надя от мамы конфеты принесла, – сказала Надя.
– А нам дадите?
– Конечно.
Девочки убежали.
Скоро подбежал Петя.
– Привет, тетя Надя, – нерадостно сказал он.
– Я от мамы. Слушай внимательно, Петр – быстро сказала она. – Ты через забор перелезть сможешь?
– Я дырку знаю. – Глаза его загорелись.
– Возьми конфеты. Когда я уйду, всех угостишь, а к концу прогулки не спеша подойдешь к дырке, вылезешь и что есть силы побежишь за угол вон того красного здания. Там ждет Гога с машиной. Дверь будет открыта. Сразу прыгай внутрь, и воспитатель тебя не догонит. Понял?
– Фельдман! – закричал воспитатель и встал с качелей.
– Он в дырку не пролезет, козел жирный! – недобро сказал Петя.
– Все, я пошла. – Надя пожала его руку чуть ниже локтя, встала и быстро зашагала в противоположную от красного здания сторону.
Петя пошел в сторону площадки, на ходу раскрывая пакет.
Гога сидел за рулем и нервничал, поглядывая на часы. Двигатель работал. Когда он услышал отчаянные крики воспитателя, сразу включил первую передачу.
Из‑за угла с бешеной скоростью вылетел Петя и ввалился на заднее сиденье.
– Круто! – радостно воскликнул он.
– Дверь! – сказал Гога и, услышав хлопок, сорвался с места.
– Жирный к воротам побежал, – возбужденно сказал Петя. Он еще тяжело дышал.
– Не успеет, – сказал Гога и повернул за угол.
Стемнело. Экипированные, как заправские туристы‑рыбаки, с лыжами, в теплых спортивных костюмах, они садились в поезд Иркутск – Новосибирск. Гога провожал.
– Когда Нижнеудинск? – спросил Алеша.
– Утром рано. В пять двадцать, кажется. Там расписание на стенке. – Проводница была молодая, еще доброжелательная. – Куда мальца‑то по такому морозу?
– Ничего, он у нас закаленный, – похлопал Алеша Петю по шапке. – И не такое видал.
– Я на Крещение с мамой в проруби купался, – похвастал Петя.
– Ух ты какой! – засмеялась она. – Шестое купе.
– Вас как зовут? – спросил Гога.
– Галя.
– Галя, я четвертым должен был ехать, но меня шеф не отпустил. Решили билет не сдавать, пусть с комфортом проедут. Вы уж не подсаживайте никого, ладно? Пацану такой праздник, в школу три дня не ходить!
– А мне чё… билет есть – место занято! – бодро сказала Галя.
– Спасибо, Галя. – Гога улыбнулся. – Вы очень красивая.
За окном мелькали деревья.
Галя разносила чай, когда зашли омоновцы.
– Добрый вечер, приятного аппетита. Проверка документов, – отдал честь офицер. – Куда следуем?
– В Нижнеудинск, к дядьке на рыбалку. Ежегодная акция, так сказать. – Алеша передал паспорта.
Ник набил рот и усиленно жевал, запивая чаем.
– А на ребенка? – спросил офицер.
– Забыла мамаша, когда собирала… Да мы на четыре дня всего. Восемь лет парню, какие документы? А что случилось‑то?
– Неспокойно в регионе, – сказал офицер, возвращая паспорта. – А распивать в поезде не надо. – Он строго кивнул на бутылку на столе.
– Товарищ лейтенант, да мы по капельке перед сном. – Алеша дал ему сто рублей.
– На ночь запирайтесь, – сказал офицер и исчез из проема.
Алеша закрыл дверь, выдохнул, налил полстакана водки, разом выпил и посмотрел на Ника.
Тот перестал жевать и посмотрел на Алешу.
– Алекс, а почему у вас Новый год, как у нас, а Рождество позже? – спросил он.
– Не помню. Рассказывали что‑то, я забыл, – сказал Алеша.
26–28 декабря
Нижнеудинск – Чехово – Нерха
Они ехали в рейсовом автобусе до Чехова.
Потом медленно шли на лыжах по заснеженному руслу Уды.
Потом в сумерках ставили палатку.
Потом разогревали ее изнутри газовой горелкой.
Потом устраивались втроем в двухместном спальном мешке.
Потом снова шли по глубокому снегу.
Отдыхали и снова шли.
Пока не увидели поселок тофаларов.
Николай молча улыбался.
Алеша развязал рюкзак и присел к столу.
– Вот, гостинцы вам к Новому году. – Он выставил на стол две бутылки водки и несколько банок консервов.
Николай молча улыбался.
– Это долг. – Алеша выложил на стол деньги. – А это работники тебе, – кивнул он на Ника и Петю, стоявших у входа. – Не бог весть какие, но все же. Это Олег. Он по‑русски не понимает, но Петя, если что, переведет. Переведешь?
Петя кивнул.
Молодая женщина с интересом смотрела на Ника.
Николай молча улыбался.
– Ну, где там мое хозяйство? Сберег? – спросил Алеша.
– Все здесь. Когда сильно холодно было, я медвежьим салом смазал и в шкуру завернул. Пошли…
– Садитесь, эта, чай пить, – сказала женщина.
– Давай, – сказал Нику Петя, по‑хозяйски сел к столу и достал своего человека‑паука.
Николай и Алеша вышли, а Ник вежливо сел с краю.
– Кто это? – спросила женщина, наливая Пете чай в деревянную чашку.
– Это мой друг – паук, – сказал Петя. – А тебя как зовут?
– Марина, – сказала женщина и посмотрела на Ника.
– Вообще‑то он светится и кричит, но батарейки сели, – сказал Петя.
Старая женщина встала с лежанки и тоже присела к столу.
В лабазе Николай развернул шкуру и передал Алеше автомат. Алеша щелкнул затвором, убедился, что все в порядке, и завернул автомат обратно.
– Николай, их тоже ищут. Пусть они поживут у тебя пока. Потом жилье им справишь. Или чум поставишь. А деньги будут, – говорил Алеша. – Твои пусть в поселке говорят, что сумасшедшие русские тофов изучают, книгу пишут.
Николай кивал и улыбался.
– Пошли водки пить, – сказал он. – До февраля охоты не будет теперь…
– Не могу. В город мне надо. Подвезешь до Чехово? – спросил Алеша.
– Олень сильно слабый теперь, – покачал головой Николай. – Не повезет.
– Двоих запряги. Николай, очень надо!
Николай качал головой и не улыбался.
Алеша уложил шкуру с автоматом на дно рюкзака, сверху наложил мороженой рыбы, удочку, надел рюкзак на плечи, взял палатку, лыжи и вышел из избы.
Николай уже запряг в нарты двух оленей и стелил шкуры.
Ник и Петя вышли провожать.
– Алеша, купи мне батарейки для паука, – попросил Петя.
– Хорошо. Ты дедушку Колю слушайся, он хороший. Ладно?
– Лаадно, – снисходительно пообещал Петя.
– И дядю Ника не обижай, помогай ему. Ну, пока! Пока, Ник!
Нарты тронулись.
Ник и Петя смотрели, как удаляются нарты. Ник робко положил руку Пете на плечо. Тот не возражал.
31 декабря
Иркутск
– Так, это магазин, там тридцать обычных. – Гога передал магазин Алеше. – А это тридцать спецпатронов. – Гога пересыпал их в Алешин карман. Они сидели на каком‑то полутемном складе, заваленном старыми партами. Кругом были расставлены клетки с попугаями, варанами, кенгуру. В аквариуме плавал кайман.
– У кого ты это? – спросил Алеша, рассматривая спецпатрон.
– У Аликовского Джафара, у кого еще… Я больше и не знаю, кто у нас оружием торгует. Сегодня в три они там собираются старый год проводить, премии раздать. Я думаю, около четырех в самый раз. Маша откроет.
– Слышь, Гога, попроси своего Диму, пусть паспорт Кате сделает чистый, – сказал Алеша, – помоги ей к Нику уехать.
Гога молча кивнул.
– Ну все, не увидимся больше. Я свалю сразу. Долг Кате оставлю. Если доберусь, напишу. Спасибо за все, одноклассник! – Они обнялись.
– А теперь криминальная хроника, – сказал диктор. – Продолжаются кровавые разборки между криминальными группировками Иркутска. Сегодня в офис известного авторитета Аликпера Хаджиева ворвался неизвестный, по показаниям свидетельницы – китаец, и открыл огонь из автомата. По свидетельству экспертов, стреляли спецпатронами. В офисе найдено девять изуродованных трупов предположительно кавказской национальности. Жертвы нападения были также вооружены, но оружием воспользоваться не успели. Работниками Управления внутренних дел в офисе обнаружена большая партия различных наркотиков. Судя по тому, что наркотики остались на месте, можно сделать вывод, что имело место заказное убийство. А теперь к другим событиям…
Алеша выкладывал пачки денег на стол.
– Всего двадцать семь тысяч было, – говорил он Кате. – И еще тысяч тридцать русскими. Маша помогла здорово, спасибо ей… Вот, десять Гоге отдашь, я ему должен. Двадцать с собой возьмешь, там поменять негде. А пять американских спрячь. Пригодится. Пятьсот еще за паспорт тебе, Гога знает.
– Куда ты теперь? – спросила Катя.
– В Америку.
– Как же без документов‑то? – спросила она.
– Вот документы! – Он взял пачку долларов и потряс. – Через Китай попробую… Или во Владике на корабль попрошусь до Гонконга или Сингапура, а там уже в Мексику. С такими‑то бабками доберусь… Главное, до Америки добраться, а там не пропаду…
Катя грустно кивнула.
– Ладно, пора сваливать, – бодро сказал Алеша. – Ты все поняла? Унгуштаев Николай Павлович. Нерха. Я на плане написал, не потеряй. Документы на Петьку возьми и батарейки купи пальчиковые, для паука его, я обещал. Все. Прости меня, Катя, пожалуйста… и прощай, – тихо закончил Алеша, но не пошел, а продолжал сидеть, молча глядя в пол.
7 января 2004
Нерха
Ник колол дрова возле лабаза. Получалось у него не очень, но он старался.
– …Бог тогда только создал землю, украшал ее деревьями, растениями, цветами. И вдруг появился дьявол, злой, мрачный, жадный. Ему ничего не нравилось на свете, – рассказывал Пете Николай, сидя у печки. Трещали поленья. Петя внимательно слушал. – «Дай мне землю», – говорит он Богу. «Не дам», – отвечает Бог. «Тогда дай половину земли». – «Не дам», – отвечает Бог. «Ну хоть четверть земли», – сильно не отстает дьявол. «Я же сказал, не дам». – «Ну хотя бы восьмушку земли», – умоляет дьявол. «Не дам», – грозно отвечает Бог. «Тогда дай самую малую малость земли, только чтобы палку мою поставить». Надоело Богу слушать, и, чтобы отвязаться от дьявола, он сказал: «Возьми, только не больше толщины своей палки». Дьявол обрадовался и тут же начал сверлить своей палкой землю. Втыкал‑втыкал, что было сил, и вытащил палку обратно. А оттуда, шипя и извиваясь, полезли змеи, большие и маленькие. Бог вздрогнул от неожиданности, рассердился и хотел убить дьявола…
– Николай, там женщина русская пришла, на лыжах! Унгуштаева Николая Павловича спрашивает, – сказал старый тофалар, заглядывая в избу. – Тебя, что ли, нет?
Николай встал, надел шапку и вышел. Петя вышел за ним в чем был.
Еле живая Катя с рюкзаком за плечами стояла метрах в двадцати от дома.
– Мама! – воскликнул Петя и бросился к ней.
Ник обернулся и бросил топор.
Добежав, Петя обхватил ее руками и крепко прижался к ней.
– Мама! – прошептал он.
Она бросила палки и обняла его.
– Ну, как вы тут? – спросила она.
– Тут так здорово! Дедушка Коля столько сказок интересных знает, я тебе потом расскажу, – радостно зачастил Петя. – А вчера мы рыбачили из проруби! Дядя Ник такую рыбину поймал!.. Мам, а ты больше не уедешь?
– Не уеду. Вот батарейки тебе для паука твоего, – сказала Катя. – Беги быстрей в дом, простудишься.
– Ура‑а! – закричал Петя и побежал назад, размахивая батарейками.
К Кате медленно подошел Ник и обнял ее.
– Катя, – тихо сказал он.
– Сегодня Рождество русское. Я подарок тебе привезла, – смущенно сказала Катя.
Николай улыбнулся и зашел за Петей в избу.
Тот уже вставил батарейки.
– Марина! – крикнул он и нажал кнопку. Раздалась сирена, и лампочка замигала.
Марина охнула от страха и села на лавку.
Петя радостно засмеялся и вернулся к Николаю.
– Дедушка Коля, а дальше‑то что было? – спросил он.
– А дальше дьявол пустился бежать. А Бог за ним вдогонку. Дьявол превратился в ведьму и поднялся на небо. А там схватился за луну и закрыл ее собой. Тут он немного отдохнул, но Бог догнал его и ударил колокольчиком. Ведьма удрала дальше.
Бог ненавидит дьявола и то и дело гоняет его. А дьявол, спасаясь, забирается на луну, отчего и бывают лунные затмения.
А тофалары, когда бывает такое затмение, стреляют вверх, чтобы помочь луне вырваться из объятий дьявола‑ведьмы. Так вот.
– Дедушка Коля, а можно, я маме расскажу?
– Конечно, можно.
Жмурки
В полупустой университетской аудитории девятнадцатого века за столом сидела преподаватель – женщина лет сорока. Студенты рассаживались по местам. Женщина что‑то дописала в тетради, встала и взошла на кафедру.
– Итак, начнем. Вытащите из ушей все, что может помешать вам воспринимать информацию, которая сделает вас людьми в этой бурлящей реке под названием жизнь.
Молодой человек поднял руку.
– Да, что у вас? – резко спросила преподаватель.
– Можно выйти?
– Нельзя. Сиди и слушай.
– Но мне очень надо.
– Ничего, потерпишь. Так вот, – сказала женщина, – сегодня мы с вами будем проходить очень интересную вещь, которая называется «начальный капитал». Начальный капитал – это то, с чего начинается все. Располагая им, можно начать свое дело либо куда‑нибудь его вложить. Его можно легко потерять или приумножить. Но главное – то, как начальный капитал приобрести. Сегодня это сделать очень тяжело. Но в начале и середине девяностых годов происходил передел собственности. И все нынешние так называемые олигархи приобрели свой начальный капитал именно в это время. У кого‑нибудь есть соображения по этому поводу?
Девушка в аудитории подняла руку:
– Я думаю, что в то время можно было заработать много денег из ничего – так, чтоб хватило на начальный капитал и на остальную жизнь. Существовали всякие финансовые пирамиды…
– Да, в девяностые годы было много финансовых пирамид, которые качали деньги из карманов простых людей. И никому даже в голову не приходило, что в стране, где все остановилось, невозможно заработать десять рублей, дав кому‑то один. Еще в девяностые годы были очень развиты криминальные группировки, которые срастались с властью и тем самым тоже приобретали начальный капитал. Они получали все путем разбоя, грабежа и убийства. Их было столько, что можно было создавать профсоюзы…
Середина девяностых
Морг.
В просторном полутемном зале на столах лежали обнаженные тела. Из матовых окон падал слабый свет. Мужчина в полиэтиленовом фартуке бережно раскладывал на специальном столике инструменты для вскрытия. У окна на стуле сидел человек со связанными руками и заклеенным ртом.
– Ты думаешь, зря мне погоняло дали «Палач»? Не‑ет, друг, я профессионал. Мне нравится кадавров резать… Так что, если не хочешь говорить, не надо. Это твое дело. У нас теперь свободная страна. Но что‑то мне подсказывает, что этим самым делом ты совершил свою главную ошибку в жизни. И знаешь, почему? Я тебе отвечу. Вот если бы ты сразу сказал, про что тебя люди спрашивали, тогда бы ты быстро присоединился к этим парням. – Палач кивнул на лежавших на столах. – Но ты не захотел…
Палач взял шприц, колбочку с жидкостью и не спеша подошел к клиенту.
– Но я сегодня добрый. У меня в личной жизни хороший день. У меня дочка в школу пошла. Так что дам я тебе еще одну возможность зажмуриться тихо. Ну что, расскажешь? – Палач сделал паузу, в упор глядя на клиента. – Жалко, понравился ты мне. А я ведь по‑любому узнаю, что мне надо, потому как я профессионал. – Палач стал заряжать жидкостью шприц, внимательно глядя на свет. – А ты будешь умирать очень долго и страшно, – назидательно говорил он. – Ну все, прощай, мудак… – сказал Палач, подходя с полным шприцем.
Дверь резко открылась, и в зал ворвались трое в масках.
– Вверх руки, сука! – заорал главный. – И на два шага от него! Быстро!
– Мужики, вы чего? – испугался Палач.
– На пол ложись, гад! Но сначала пушку двумя пальцами достань и тихонько положи рядом. Быстро!
– Слушай, козел, у тебя голос знакомый. Я тебя знаю? – спросил Палач подозрительно.
– Я сказал, пушку брось, и сам на пол! – закричал главный.
– Ладно, ладно, не надо нервничать. А шприц куда девать?
– Можешь пока держать, – сказал главный.
– Как скажешь.
– Только медленно, чтобы я все видел…
– Не вопрос. – Палач медленно положил пистолет на пол.
– Очень хорошо. А теперь сам.
– А шприц?
– Можешь выкинуть.
Палач аккуратно кладет на пол шприц и резко бросается в сторону, прячась за сидящим на стуле. Одновременно неизвестно откуда он выхватывает пистолет и сразу стреляет в одного из вошедших. Тот падает. Остальные двое открывают ураганный огонь, прошивая как привязанного, так и самого Палача.
– Вот тварь! Я так и знал, что он выкинет что‑нибудь такое, – взволнованно сказал главный и снял маску. – Посмотри… – Он кивнул в сторону Палача.
Помощник подошел.
– Вроде живет, – сказал он, опасливо нагнувшись.
– Куда попал?
– В живот, похоже. Кровищи много… Чё делать будем? – Помощник повернулся.
Главный медленно подошел, держа пистолет на изготовку.