– Покажи, кто не любит! Любой русский человек остановится и что‑нибудь расстегнет. Зимой ли, летом! Варежку снимет. Шапку. Бусурмане наши, и те Высоцкого почитают. Какая армия без Высоцкого?! Кого она победит? Вот у американцев нет Высоцкого, одни технологии, вот и армия у них – говно. Наши мудаки туда же двинули! Технологии! А технологии у нас и раньше были получше! Но у нас и Высоцкий был! Но жиды проникли! И не стало в армии Высоцкого и меня…
Алеша заснул. Ник смотрел на разгорячившегося полковника.
– Почему, думаешь, они Ирак захватили? – задал он Нику риторический вопрос. – Да потому что бомбы атомной у Хусейна нет. Чего они Ким Чен Ира не трогают? А потому что ссут, что он выстрелит, и «привет родителям»… Джорджа Буша‑младшего. А ему не слабо! Этот выстрелит. И они знают! И мне не слабо! Эх, увидеть бы хоть какого американца…
Светало. Катя бессмысленно ходила по развороченной квартире, наступая ногами на валявшиеся вещи и одежду.
Петя из всеобщего хаоса извлекал свои игрушки. Найдя человека‑паука, он нажал кнопку. Раздался писк, замигала лампочка.
Алеша с Ником безнадежно сидели на маленькой кухне и молчали. Алеша курил.
– Всю водку выжрали, суки, и сидят, – недобро заглянул в кухню Молокин.
– Дай сто рублей, – виновато попросил Алеша.
Ник вытащил пачку пятисоток и показал Алеше. Алеша вытащил одну бумажку и вышел в коридор.
– На, товарищ полковник, – вручил он бумажку Молокину. – Гуляй на американские! Может, так придешь к интернационалистической идее Путина?
– Говно твой Путин! Не хватало нам еще в НАТО войти, – сказал полковник и взял деньги.
– Деньги не пахнут, товарищ полковник, водка пахнет! – уже вслед ему крикнул Алеша.
– Ты говорил, у них телефон? – тихо выглянув, спросил Ник. – Есть идея… Можно попробовать…
– Константин! – держа визитку в руках, радостно воскликнул Ник. – Это Ник! Ник Макгуаер, «Нортон Инвест». Помните?.. Константин, у меня проблема! Вы видели про меня по телевизору? Я думаю, вы знаете, что это не я! Мы с Коротичем просто обедали… Пожалуйста! Мне нужна ваша помощь!..
– Да‑да… Да, Ник, конечно… Будь там, за тобой заедут. – Буров нажал отбой. – А чего китаец его отпустил? – спросил он парня, который хотел отрезать Нику палец.
– Про американца не говорили. Мало ли что… Стремно! Американец все же, – сказал парень.
– Эх!.. Сдувается, похоже, завод в Тагиле… – Буров сел. – Наебал меня Семеныч, сука такая, и не только с этим нижнетагильским заводом. Что‑то еще выплывет?.. Хотел бы я ему, гаду, в глаза посмотреть…
– На похоронах посмотрите.
– Апелляцию, что ли, подать, как этот американец говорит?
– Вы чего… мы ж бабки уже за завод взяли, инвестировали… сразу акционерам придется долг выплачивать… Убыток! – сказал парень, тревожно глядя на расклеившегося босса.
– Да знаю… Я так сказал. Завод жалко!.. – тоскливо сказал Буров. – В Москву мне надо! А я сижу здесь, как мудак! – вдруг возбудился он. – Ты знаешь, сколько я за это время бабок потерял?..
– Вернете. Вам щас о выборах думать надо! А с американцем‑то что делать, шеф? – спросил парень.
– Отвези его на мою дачу на Байкале, – задумчиво сказал Буров. – Пусть посидит пока. Решим, что с ним делать. А ты пока узнай, кто он и что! Хотел же чего‑то от него Семеныч… Он просто так ничего не делал.
– А как я узнаю? – спросил парень.
– В «Нортон Инвест» позвони! Как… – раздраженно сказал Буров.
10 декабря
Байкал
Алеша парил Ника в бане.
– Сейчас китайцы не убивают. Это во время революции в ЧК они славились своей жестокостью. А сейчас они ресторанный бизнес в Иркутске под себя подгребают. И откуда их здесь столько? – риторически сам себя спросил Алеша. – Им до Америки ближе, чем до Иркутска… Это все Транссибирская магистраль.
– Алекс, это был китаец! Я это под присягой повторю! – сказал Ник.
– Да ладно тебе. Китаец и китаец. Ясно, что убийство заказное. Какая разница. Что китаец, что чеченец. И тех, и других в Иркутске, как собак нерезаных, – говорил Алеша размахивая веником. – Вопрос, почему? Почему в Иркутске? Почему не в Норильске? Правда, говорят, что в Хабаровске уже одни китайцы…
– Все! – взмолился Ник.
– Слабак! – сказал Алеша. – Иди ныряй, я еще посижу.
Они сидели в очень богатом домашнем баре Бурова перед большим окном с видом на Байкал. На них были шикарные махровые халаты. Играла музыка. По углам висели попугаи, ходили экзотические животные.
– Вот это жизнь! – сказал Алеша, выпив текилы. – Ради этого стоит… ноги переставлять по этой планете!
– Нет, Алекс, это не то… это все легко… – путаясь в мыслях, сказал Ник. – Это легко приходит и легко уходит. Это как в игре. Выиграл – проиграл, как говорил Коротич. Посмотри сюда… Это сделано плохо, без любви. – Он встал и показал на косяки и на дверь. – Так не строят дом, в котором собираются жить!
– Ладно, не грузи, это дача. Вот я у Аликпера, пидора гнойного, бабки свои заберу и приеду в твою Америку. А там… Эээх… Построю себе дом на море! Девок нагоню! Ааааа!.. Америка! Тебя позову! Оттянемся!
– Странные вы люди, русские. Не понимаю я вас. У вас столько всего, а вам как и не надо. Все у вас как‑то легко и просто. А живете плохо. Хотите жить хорошо, но делать для этого ничего не хотите. А потом удивляетесь, почему китайцам и чеченцам у вас хорошо.
– Издавна говорили на Руси: жадность – покою первый враг.
Стемнело. Алеша лежал на диване и дремал. Ник сидел за компьютером в привычной программе «NASDAQ» и что‑то искал.
– Алекс! – позвал Ник. – Алекс!
– Ммм… Чего? – Алеша уже спал.
– Алекс, а где Катин муж?
– Фельдман?.. В Америку уехал, – пробубнил Алеша.
– А она?
– Что она?
– Она почему не уехала?
– Он сказал, устроится и их заберет… Полгода писал, а потом пропал… Отстань.
– Алекс, – подумав, снова позвал Ник. – А он кто?
– Физик‑теоретик. Говорят, талантливый… Его теоретические статьи где‑то в Европе выходили. А после перестройки у нас с наукой совсем плохо стало. За чистую науку деньги перестали платить. Он преподавал где мог, писал чего‑то, а два года назад бросил свой НИИ и двинул в Германию. Евреям уехать легче было. А уже оттуда в Штаты. Он нервный был. Гением себя считал. Всегда в неудачах своих других обвинял. Из Америки писал, что все козлы, ничего не понимают… – сонно рассказывал Алеша.
– А Катя любит его?
– Откуда я знаю? У нее спроси…
Помолчали. Ник вышел из интернета и набрал номер.
– Алекс, а ты зачем Катю обидел? – вдруг спросил Ник.
Алеша проснулся и сел.
– Пьяный был, дурак. Я извинился… – виновато сказал он.
– А у вас раньше было?
– Да ну, ты чё!.. Она же сестра мне. Родная. Я и сам не знаю, что на меня нашло… Ты знаешь, сколько я о бабе мечтал… Катя – очень хорошая.
– Я знаю… Константин! Это Ник! – заорал он в трубку. – Если ты сегодня купишь акции металлургического завода в Джакарте, то сильно выиграешь. За месяц они сильно вырастут. И не продавай, японцы туда деньги вливают, на переоборудование, да. – Он нажал отбой.
– Я знаю, Катя – очень хорошая, – тихо сказал он.
12 декабря
Иркутск
Утром, как обычно, Буров энергично вошел в свой офис.
– Доброе утро, Константин Альбертович, – вежливо приветствовала его секретарь и, взяв листки со своего стола, прошла за ним в кабинет. – Билет в Москву я заказала на вторник, завтра хорошего рейса нет, – начала она, пока он снимал пальто. – Звонил Кох из Москвы, сказал, что мобильный у вас отключен, просил срочно позвонить. Вот E‑mail’ы за это время… После обеда привезут макет предвыборного плаката на утверждение. Да, еще звонил какой‑то следователь УВД Матюшин. Просил заехать для беседы в кабинет № 18 к двенадцати часам. Остальное несущественно.
– Хорошо… – Буров рассеянно просматривал листки. – Таня, с Кохом позже, часов в пять, он еще не спит в это время. Он же у нас нью‑йоркский житель. Найди мне телефон начальника УВД, лучше мобильный. Там кто‑то новый. Торопов Зуева снял, а этого я не знаю.
Он набрал номер.
– Толя, ты где? – спросил он.
– К вам еду! – ответил знакомый нам парень за рулем джипа. – Минут через пятнадцать буду.
Буров повесил трубку и задумался.
Вошла Таня с очередным листком.
– Телефон, Константин Альбертович. Приемная. Мобильный не дали. Начальник УВД – Метелица Александр Иванович. Из новых. Человек Торопова.
– А чей же он должен быть человек?.. – проворчал Буров и стал набирать. – Тань, поставь мой мобильник на зарядку, я опять забыл. Перебрали вчера… Господи, как я все это не люблю… Башка трещит… Кефирчику налей… Аалее! Доброе утро! Можно мне Александра Ивановича?!. Это Буров!.. Имя‑отчество?.. – Буров сделал паузу. – Константин Альбертович мое имя‑отчество!.. Да уж доложи…
Таня поставила перед ним стакан кефира.
– Вот сука Торопов! Специально чужих набрал. – Буров сделал большой глоток, включил громкую связь и откинулся в кресле.
– Константин Альбертович? – раздался женский голос. – Я вас соединяю.
– Да, слушаю, – раздался сухой, сдержанный голос.
– Александр Иванович! Доброе утро – это Буров беспокоит. Мне тут с утра сообщили, что меня к вам вызывают, в кабинет № 18. А я тут в Москву собрался, у меня дел не разгрести… Что там такое срочное у вас?
– Это не по телефону, Константин Альбертович. – сухо, но вежливо ответил Метелица. – Это касается вашего знакомого Николаса Макгуаера. Следователь Матюшин – человек толковый, он все внятно объяснит. А ваши показания необходимо запротоколировать. Я же, в свою очередь, учитывая вашу занятость, попрошу, чтобы вас приняли сразу. Только не опаздывайте, пожалуйста. До свидания.
Буров, не прощаясь, стукнул ладонью по аппарату, чем прервал связь.
– Суки! – зло сказал он и допил кефир.
В кабинет быстро вошел Толя.
– Утро доброе! – жизнерадостно сказал он.
– Ну, что доброго скажешь? – резко спросил Буров. – Узнал про американца?
– Здесь, к сожалению, ничего доброго нет, – сказал Толя. – Он обвиняется в хищении пятидесяти пяти с половиной миллионов долларов, использовании служебного положения и еще много там всего. Его делом занимается ФБР, он объявлен в международный розыск. Они знают, что он в Иркутске. И еще… Тот парень, которого он представил как переводчика, – Болотов Алексей – бежал с пересылки. Подозревается в убийстве караульного. Все УВД на ушах – его ищут. Он родной брат Болотовой Екатерины, той женщины, что к вам его в первый раз привела. Там ОМОН, группа захвата, все дела, короче… Центральный район раком поставили. А он у вас на даче сидит… Мы туда только благодаря номерам проскочили…
– Во, блядь, попал!.. – выдохнул Буров. – То‑то они меня вызывают… Слушай, Толя, сделай так, чтобы этих на даче не было. Понял?! Как хочешь! Увези, перевези, съешь… я не знаю… Ох, правду говорят – беда одна не ходит!..
Байкал
Орал телевизор. Алеша нервничал. Он бесцельно бродил по роскошно обставленным комнатам. Ник читал какую‑то энциклопедию на английском.
Проходя мимо телефона, Алеша нажал кнопку повтора и пошел дальше.
– Да, аллё, – раздалось по громкой связи.
Алеша рванулся к телефону и схватил трубку:
– Гога! Ты где? Я тебе весь день звоню!
– Да меня выпустили только, я в кафе, – громко говорил Гога. Играла музыка. – Отпиздили, конечно, знатно… Ты‑то где?
– Да я на даче у одного хмыря крутого, Бурова! Знаешь такого? Мой Бэтмэн его по бизнесу знает. Он поселил нас тут пока.
– Слушай, Болото, дело на самом деле сильно херово! – тревожно сказал Гога. – Сваливать тебе надо оттуда срочно! Этот Буров – сука известная! Я его знаю, я ему варанов продавал. Сдаст он вас… Тут на Катьку грозятся дело завести за укрывательство международного преступника. Тут еще убийство Коротича! Сейчас главные ориентировки на американца, тебя пока в городе не засветили. Короче, трасса там далеко?
– Это в заповеднике! Минут за тридцать‑сорок, думаю, дойдем.
– Ехать надо на рейсовом автобусе. Я бы заехал за вами, но все тачки обыскивают. На каждом посту автоматчик. У них план «Перехват»! На выезде поголовно, а на въезд, думаю, полегче. Найдешь меня в кафе или вечером в ночном клубе «Луна». Там сегодня «Ленинград» из Питера. Я Курице с организацией помогаю. Так что, давай, как говорится, ветер вам в жопу!
Алеша положил трубку и несколько секунд размышлял.
– Ник! Быстро собирайся!.. Уходим!
– Куда? Я не могу! – твердо сказал Ник. – Буров сказал быть здесь. Алекс, Буров – мой последний шанс вернуться домой.
– Буров – твой первый шанс попасть в тюрьму! – жестко сказал Алеша. – Пошли!
– Я не пойду, – упрямо сказал Ник.
Они быстро шли по слегка припорошенному снегом проселку, потом, пройдя около километра по трассе, долго мерзли на автобусной остановке. Уже забираясь в полупустой автобус, Алеша заметил, как промчался по направлению к даче джип Толика.
На постах автобус не остановили.
Темнело, когда они добрались до Иркутска.
Иркутск
Они нашли Гогу в кафе. Там как обычно пели караоке.
– Ребра болят, – пожаловался он. – Партию попугаев не встретил. На бабки попал.
– С паспортами что? – тревожно спросил Алеша, отхлебывая пиво.
– Я уже позвонил, щас чувак придет, – сказал Гога. – Фотки нужны…
– Нам в ателье щас светиться как‑то не в жилу, – посетовал Алеша.
– Погоди, чувака дождемся… – Гога достал пачку и протянул Алеше. Тот вытащил сигарету. Гога предложил Нику.
– Курить вредно, – сказал Ник.
– Я тут чё подумал, – не обратив внимания на его фразу, сказал Гога, прикуривая. – «Ленинград» после концерта ночью в Норильск летит. Может, под шумок с ними проскочите? Если с паспортами, конечно, успеют. Курица со Шнуром поговорит. Он вроде нормальный мужик, не какой‑нибудь пидор московский.
– Как Катя? – вдруг спросил Ник.
Гога понял.
– О’кей, – бодро сказал он Нику, показав большой палец.. – Хотя какой там в жопу о’кей, – уже грустно сказал он Алеше. – Если так дальше пойдет и дело заведут, ее легко могут «изолировать на время», как они говорят. А тогда Петьку в интернат поместят… Вот суки!
– Там участковый ваш чё‑то под нее активно копает…
Гога не договорил. К столу подсел парень лет двадцати шести.
– Здорово, Гога, – сказал он и взглянул на Ника с Алешей. – Клиенты?
Гога молча пожал ему руку и кивнул.
– Компьютерный гений Дима, – представил парня Гога. – У них фоток нет. Им в ателье рожи светить не стоит. А паспорта нужны в десять.
– С фотками решим. Полторы за срочность, – сказал Дима.
Гога посмотрел на Алешу.
– Сорок пять деревянных, – сказал Алеша.
– Поехали, – сказал Дима.
– Сидите, я тачку подгоню, – сказал Гога.
Фотографии Дима сделал сам. Его лаборатория была оснащена всем необходимым. Работал он споро и ловко. Подобрал паспорта по возрасту клиентов, а паспортов, надо сказать, было много. Потом совершал какие‑то манипуляции на компьютере, подгоняя печать на фотографиях клиентов к печати в паспорте.
– Все, вы мне больше не нужны, – не отрываясь от компьютера, сказал он.
– Как сделаешь, отзвони на мобильный, – попросил Гога, – У них в двенадцать самолет, еще билеты покупать.
– Перепиши фамилии и данные. По телефону закажете, а в аэропорту уже выкупите, – посоветовал Дима.
– Мысль! – сказал Гога.
– Я во вторник часам к двенадцати буду уже в городе. Во сколько отсюда вылетаешь, во столько же в Москве, – говорил Буров. – Да нет, встретят меня. Слушай, купи акции металлургического комбината в Джакарте, Индонезия… Ну, не знаю, сколько есть, миллионов на 5–10… Да на мои… Короче, я тебе по дороге из аэропорта позвоню. Все, до вторника. – Он положил трубку и посмотрел на Толика. Тот был на взводе. – Я сказал тебе сразу ехать!
– Я сразу и поехал, только пообедал, – оправдывался Толик. – Они быстро сорвались, даже дачу не закрыли. Видно, предупредил кто‑то.
– А ты ключ им оставил? – спросил Буров.
– Нет, – смутился Толик.
– Козел… В общем, если узнают, что он у меня на даче прятался, нехорошо будет. Я следователю сказал, что с того первого разговора я его не видел и не слышал. Не хватало мне еще с ментами проблем накануне выборов… Так что найди его, Толя. Через переводчицу эту попробуй или брата ее. Не знаю. Давай, короче… – Буров взял чашку остывшего кофе, поднес к губам и раздраженно поставил назад. – Я на тебя надеюсь, – через паузу сказал он и жестко посмотрел на Толика.
Концерт «Ленинграда» проходил в престижном ночном клубе «Мегаполис». Довольно большой зал был набит битком.
Ребята играли хорошо, что называется, с душой. Зал буйно реагировал. Алеша с Гогой были в восторге. Ник был абсолютно равнодушен. Он стоял в сторонке и, глядя на сцену, думал о чем‑то своем.
После концерта Курица с Гогой зашли в гримерку, где отдыхали музыканты. Кто‑то выпивал, кто‑то собирал инструменты.
– Слышь, Серега, – обратился Курица к лидеру группы, – возьмите двух ребят с собой в Норильск. Их разыскивают, а как членам группы им легче регистрацию пройти.
– Кто такие? – спросил Шнур.
– Они не преступники никакие, нормальные ребята… Гога, позови! Один американец, другой наш, – частил Курица.
Гога открыл двери гримерки и кликнул Алешу.
Сначала вошел Алеша, за ним Ник.
Шнур оценивающе посмотрел на них.
– Понравился концерт? – спросил он.
– Да, здорово! – восторженно сказал Алеша. – Я давно не слышал такого.
– А ему?
– Понравился концерт? – перевел Алеша.
– Нет, – просто сказал Ник.
Гога с Алешей растерянно переглянулись и посмотрели на Шнура.
Тот улыбнулся и кликнул своего директора.
– Ребят включи в список группы на регистрацию в Норильск, – сказал он директору.
Тот непонимающе посмотрел на стоявших у входа.
– Вот фамилии и паспортные данные, – Гога сразу протянул директору бумажку и, показывая на Алешу, добавил: – Скажи ему, сколько за билеты, он даст. Все, Болото, ждите здесь. Я поехал за паспортами.
– Выпить хотите? – спросил Шнур и кивнул на стол, где стояла распечатанная бутылка водки, стояли белые пластиковые стаканы, а на такой же тарелке лежали бутерброды с колбасой.
– Не откажусь, – сказал голодный Алеша и, оставив Ника, шагнул к столу. Курица тоже двинул наливать.
Не понимая, что происходит, Ник сел на стул у вешалки.
Все выпили и о нем как‑то забыли.
Шнур подошел и сел рядом. Он молча тряхнул пачкой и протянул Нику выскочившую сигарету.
– Я не курю. Это вредно.
– Я знаю, на пачке написано.
Шнур сунул в рот сигарету и прикурил.
– А какую музыку вы любите? – просто спросил он.
– «The Beatles», – сказал Ник.
– Хороший вкус, – сказал Шнур, затягиваясь. – Хотите выпить?
– Да.
Группа выгружала вещи и инструменты из микроавтобуса.
Директор сразу пошел к дежурному по аэропорту.
Самой громоздкой была ударная установка. Алеша помогал заносить ящики в зал отправления. У стойки № 6 уже началась регистрация.
Нику досталась туба. В какой‑то нелепой молодежной шапке на голове он, стараясь не смотреть по сторонам, бережно тащил ее к стойке, куда складывали ящики с ударными.
Народу в этот поздний час было немного, и милиционеры с интересом рассматривали музыкантов.
Шнур подошел к буфетной стойке, купил две бутылки минералки и на обратном пути, проходя мимо стенда «ИХ РАЗЫСКИВАЕТ МИЛИЦИЯ», остановился.
Он внимательно читал про особо опасных преступников Болотова и Макгуаера. Фотографии были непохожи. К нему подошел любопытный милиционер.
– Вы, ребята, откуда будете? – спросил он. Парень был молодой и музыку, видимо любил.
– Из Питера. С гастролями по Сибири у вас тут. Здорово, но холодно! – дружелюбно сказал Шнур. – А что это у вас за международный преступник тут?
– Да хрен его знает?!. Сказали, американца какого‑то искать. Только откуда здесь американцы? Сколько живу, ни одного не видел. Вот китайцы, это да! Китайцев много. Лезут, суки, как саранча. Я в зале прибытия когда дежурю, к концу дня аж в глазах рябит. А вы куда щас? – спросил милиционер.
– В Норильск.
– А, это вот там холодно! Не то что здесь. А как у вас группа называется?
– «Ленинград», слыхал? – спросил Шнур.
– Конечно! А можно автограф попросить?
– Давай.
– Щас я… – Парень сорвался к окошку регистрации за ручкой и бумажкой.
– Шнур! – крикнул директор. – Пошли давай!
Музыканты проходили на посадку.
– Я с дежурным договорился. Все инструменты, кроме барабанов, мы берем в салон. Вот его записка, – объяснял директор.
Проходя мимо милиционеров при досмотре багажа, Ник весь поджался. Он делал все, как ребята перед ним. Положил тубу на просветку, все металлические предметы выложил в пластмассовую тарелку, и тем не менее, когда он проходил через турникет, турникет «запищал».
– Тебя как зовут? – спросил Шнур.
– Вова, – сказал милиционер.
Шнур подписал.
– Еще Вале, девушка у меня, – радуясь такой удаче, попросил милиционер.
Ника «просвечивали вручную». В районе брючного кармана прибор среагировал.
– Что у вас там? – строго спросил милиционер. Ник понял и достал дорогую ручку с золотым пером.
Сигнал не пропал.
– Вы что, дудочника моего в террористы записали? – спросил Шнур, подходя.
– Да пропусти их, чё ты! Это музыканты из Питера! – сказал Вова, идя за Шнуром.
– Ладно, проходи, – сказал милиционер.
Ник забрал часы из тарелки, взял тубу и сел на стул в зале ожидания.
– Чего у тебя там? – Шнур присел рядом, протянул Нику бутылку воды и закурил.
Ник достал из кармана горсть американских центов и показал.
– Дай сигарету, – попросил Ник.
Потом они весело летели, что‑то рассказывая друг другу, выпивали, смеялись. Шнур пел под гитару.
13 декабря
Иркутск
Катя сидела в коридоре на стуле с бумажкой в руках напротив кабинета с номером 18. Когда из кабинета вышел мужчина, она встала и открыла дверь.
– Можно? – вежливо спросила она.
– Гражданка Болотова? Екатерина Алексеевна? Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. Следователь Матюшин, – представился мужчина, когда Катя села напротив. – Мы пригласили вас в связи с розыском гражданина США Николаса Макгуаера. Вам знаком этот человек?
– Нет, – сказала Катя.
Матюшин сделал паузу и откинулся на стуле.
– Екатерина Алексеевна, буду предельно откровенен с вами. Нам известно, что Николас Макгуаер пользовался вашими услугами в качестве переводчика. Это подтвердил господин Буров. В дальнейшем, отстав от группы туристов, Макгуаер поселился у вас в квартире, о чем он также сообщил господину Бурову, показания которого лежат у меня в столе. Я думаю мы не будем опускаться до очных ставок…
– Не будем, – холодно сказала Катя. – Он действительно переночевал у меня, когда отстал от самолета. А больше я о нем ничего не знаю.
– Видите ли, Екатерина Алексеевна, я имею основания думать, что это не так, – сказал следователь. – Я не знаю причины, побуждающей вас скрывать этого человека. Полагаю, что он каким‑то образом связан с вашим мужем, проживающим в Соединенных Штатах, и от него получил ваш адрес. Но дело это международного масштаба и касается престижа российских органов внутренних дел. Наши компьютерные специалисты обнаружили в его ноутбуке кое‑какую информацию, также свидетельствующую не в его пользу. К тому же этот Макгуаер подозревается в убийстве. А так как вы единственный человек, оказывающий ему поддержку на территории этой страны, то мы будем вынуждены временно изолировать вас до поимки преступника.
– Но у меня же сын маленький! – воскликнула Катя. – Его не с кем оставить!..
– У нас подобные случаи предусмотрены, – вежливо сказал следователь. – Вашего сына поместят в специальный интернат до тех пор, пока возбужденное против вас дело не будет прекращено.
– Но это же подло!
– Вы сами вынуждаете нас идти на крайние меры, – улыбнулся следователь.
Норильск
Обшарпанный микроавтобус остановился в центре города.
– Если что, у нас концерт сегодня во Дворце молодежи! – крикнул напоследок Шнур. – Я сам не знаю, где это… Найдете! Там на служебном входе пропуска будут!
Ник с Алешей помахали руками, и автобус уехал.
Было очень холодно.
– А где у вас валенки продают? – спросил Алеша закутанную с ног до головы тетку.
– На рынке. – Она неопределенно махнула рукой и побежала дальше.
На улице кучей лежали валенки. Ник с Алешей выбрали по паре и стали примерять.
Выбрав свой размер, Алеша достал бумажку с адресом.
В сквере Алеша еще раз сверился с бумажкой и сказал Нику:
– Здесь сиди.
Ник сел на лавку и подул на руки. Сзади дымил трубами «никелевый гигант». Ник открыл пакет и посмотрел на свой ботинок, который когда‑то казался ему теплым. Скоро он замерз, встал и принялся ходить. Потом попрыгал и снова сел.
Мимо проходили трое бойких гопников.
– Эй, мужик, закурить есть? – развязно спросил один.
Ник не понял, но почувствовал угрозу. Он даже не повернулся. Он сидел, так же глядя перед собой, и продолжал массировать ладони в кожаных перчатках.
– Ты чё, придурок, глухой, что ли? – Парень быстро огляделся. Товарищи подступили ближе. – Ты чё, козел, говна поел? Тебя люди спрашивают: закурить есть?!
Ник заметил рядом с лавкой кусок льда. Он наклонился, поднял его и встал. Он был выше парней. И что‑то в его взгляде им не понравилось.
– Ладно, Густав, брось. Видишь, он – ебанутый… – сказал другой парень и потянул главного задиру за рукав.
Опасливо оглядываясь, парни пошли.
Ник бросил кусок льда на землю и сел.
Скоро появился Алеша с мрачным лицом и сел рядом.
Ник посмотрел на него, понял, что что‑то случилось, но ничего не спросил.
– Бабушка умерла, – сказал Алеша, и в глазах у него встали слезы. – Четыре месяца назад… У нее уже чужие люди живут. Соседи, сволочи, знали, что у нее внучка есть в Иркутске, и не написали. – Алеша замолчал.
– Мне было двадцать три, когда я первую машину купил. Красный «Линкольн»‑кабриолет, – вдруг сказал Ник. – Я ее очень любил, мыл, чистил… А через три года она сломалась. «У всего свой срок», – сказал мне отец. Так я впервые понял, что умру. – Ник замолчал.
Они молча сидели, а потом Алеша сказал:
– Надо неделю где‑то перекантоваться. Сколько денег у нас осталось?
– Восемнадцать тысяч.
– Мало, – ответил Алеша.
Темнело рано. Ник и Алеша пробивались сквозь толпу к заднему входу во Дворец молодежи. «Дворец» оказался далеко не дворцом, а довольно убогим строением.
– Нам Шнура или кого‑нибудь из администрации, – сказал Алеша здоровому парню на входе. Он пропускал по одному по предъявлении билетов. Дальше стоял основной кордон.
– Нет никого, – мрачно сказал парень.
– Мы с ним договаривались…
– Иди отсюда, не мешай людям. Много вас тут, халявщиков! – сказал парень и сильной рукой оттолкнул Алешу.
– Холодно, – уже не в первый раз сказал Ник. – Как здесь люди живут?
– Живут, – сказал Алеша, подпрыгивая.
Они стояли у служебного входа с отважной группой молодых фанатов и ждали выхода музыкантов.
Появились первые. Фанаты заорали.
Музыканты быстро перебегали от двери к автобусу.
– Серега! – истерически заорал Алеша и ломанулся к автобусу. Его грубо остановил охранник. – Серега! Шнуров! Это мы с Ником!
– Пропусти их! – крикнул Шнур охраннику, и Алеша с Ником полезли в автобус.
Они втроем сидели в баре гостиницы и пили коньяк. Играла музыка.
– …Поехали с нами в Питер, – предлагал Шнур почему‑то одному Нику. – На хера тебе этот Буров? У нас Финляндия рядом… Придумаем что‑нибудь. Знаешь, у нас какие сталкеры…
– Нет, мне в Иркутск надо. Сергей, знаешь, я женщину встретил! Я не знаю… Я должен вернуться. Это сестра его. – Он кивнул в сторону Алеши. – А если Интерпол, то все равно найдет, и в Финляндии… – не совсем трезво говорил Ник.
– Как они ищут, так можно вообще не прятаться, – сказал Шнур. – А женщина – это правильно. Я за девушкой однажды в Уссурийск поехал. Это знаешь где?
– Иностранцы? – почтительно спросил бармен Алешу.
– Не‑е, музыканты питерские к гастролям в Штаты готовятся. Язык тренируют.
– Ааа… – Бармен как‑то сразу потерял интерес.
– А то поехали. У нас еще Новосибирск, Омск, Екатеринбург, Пермь, – говорил Шнур. – Россию посмотришь.
– Да я уже посмотрел, – сказал Ник.
– И как?
– По‑разному.
– Ну, как знаешь… Будешь в Питере, звони. – Шнур дал ему карточку и написал номер мобильного.