Прочитав об обещанном за его поимку вознаграждении, Тристан буквально потерял дар речи. Еще в Призрачном лесу Феган предупреждал его, что такой день настанет. И Клюге, умирая в пыли у ног принца, говорил о том же самом.
«Ты думаешь, что победил, Избранный? Совсем скоро ты поймешь, как ошибался. Есть многое, чего ты еще не знаешь. И даже если тебе удастся вернуться в Евтракию, ты пожалеешь, что не пал от моей руки. На родине тебя будут преследовать день и ночь. Из-за совершенного мною и моими людьми; из-за того, что ты не уберег сестру. Твоя собственная тень не даст тебе покоя. Нет, самонадеянный щенок, эта твоя победа немногого стоит. Мы еще продолжим нашу схватку...» — пронеслись в сознании Тристана его последние слова.
Принц взглянул на сестру: отчасти пророчество бывшего командира крылатых воинов не сбылось. Шайлиха снова с ними и теперь исцелена, значит, Тристан ее «уберег», вопреки предсказанию капитана Фаворитов Дня и Ночи. Однако в остальном тот, по-видимому, оказался прав: сейчас на Тристана была объявлена охота в его собственной стране, и преследовать его будут те люди, ради которых он столько раз рисковал жизнью. И кто-то готов заплатить сто тысяч киз за его поимку...
— Как к тебе попало это обращение? — спросил карлика Виг, тоже явно потрясенный последними новостями.
— Их раздавали в таверне «Копыто кабана». Думаю, остальные уже развешаны в людных местах, — ответил Гелдон, с сочувствием глядя на принца. — Боюсь, многие поверят...
— Поверят во что? — прошептал Тристан, с трудом обретя голос.
Карлик опустил взгляд.
— В то, что ты убил своего отца и сделал это намеренно, потому что был в сговоре с Шабашем и Фаворитами.
Принц понурил голову и в отчаянии закрыл глаза. «Это просто немыслимо! » — пронеслось в его воспаленном мозгу.
|
|
— А кто принес обращения? — спросил Феган, поглаживая кота, сидевшего у него на коленях. — Ты его видел?
— Еще как! — воскликнул Гелдон и снова бросил взгляд на лежащего у стены покойника. — И по-моему, именно он убил этого «мага резерва».
Тристан повернул к нему голову.
— Почему ты так думаешь? — спросил Верховный маг.
— В «Копыто кабана» целую кучу таких обращений принес какой-то тощий человек. Он настраивал народ против Тристана, выкрикивая обвинения в измене. В таверне, однако, оказался один офицер из королевской гвардии, который попытался защитить доброе имя принца. Так тот тощий выпустил в офицера пару стрел из своего многозарядного арбалета, укрепленного на руке. Думаю, именно он и застрелил «мага резерва»: стрелы от того арбалета совсем небольшие, и отверстие во лбу бедняги, похоже, именно от такой. Да к тому же, если внимательно приглядеться, по его краям остались следы от чего-то желтого, а наконечники стрел, заряженных в арбалет, были смазаны чем-то похожим.
Маги обменялись быстрыми взглядами.
— Ты узнал, как его звали? — спросил Тристан.
— Скрундж, — ответил Гелдон. — Я думаю, именно его имя скрыто под буквой «С» в послании. И мне сказали, что этот Скрундж — один из самых опытных наемных убийц, что сейчас промышляют в Евтракии. Ходят слухи, что у него есть хозяин — тот самый, кто предложил такие деньги за поимку принца.
— А его имя тебе выведать удалось? — спросил Тристан.
— Нет, оно никому не известно, — отозвался карлик. В комнате снова воцарилась тягостная тишина. — Когда Скрундж своими стрелами пригвоздил к стене вступившегося за тебя гвардейца, тот поклялся, что убьет его. И тогда убийца сказал нечто, на мой взгляд, весьма странное: вряд ли этот реликт прошлого, как презрительно назвал он офицера, сможет выполнить свою угрозу, потому что он уже фактически мертв. Хотя на самом деле это было не так. Что, собственно, Скрундж имел в виду? — спросил Гелдон, обращаясь к магам.
|
|
Виг снова переглянулся с Феганом и спросил:
— Ты объяснишь или предпочитаешь, чтобы это сделал я?
— Милости прошу, — рассеянно ответил увечный маг.
— Скрундж сказал, что офицер фактически мертв, потому что он ранил его стрелами, наконечники которых предварительно смочил в весьма специфической жидкости, являющейся смертельным ядом. Желтые следы, которые ты видел, это следы от засохшей мозговой жидкости охотника за кровью.
— Я помню, ты говорил, что прикосновение к этой жидкости смертельно, — воскликнула Шайлиха. — Почему же, в таком случае, офицер не погиб на месте?
Принцесса вспомнила тот не столь уж давний день, когда они с Вигом искали Тристана в Оленьем лесу. Верховный маг тогда убил выследившего их охотника за кровью. То был первый и единственный случай, когда она видела такое существо, и Виг объяснил ей, что все охотники за кровью когда-то были магами, но, попав в плен к волшебницам, под воздействием их заклинания становились страшными орудиями убийства, нацеленными на людей с «одаренной» кровью.
— Эта жидкость мгновенно убивает человека, только пока не высохла, — ответил Верховный маг. — Попадая в кровь жертвы в засушенном состоянии, она действует постепенно, и смерть наступает лишь через некоторое время. Причем как скоро это произойдет, зависит от крови жертвы. Если у офицера обычная, неодаренная кровь, а так оно, скорее всего, и есть, он погибнет в течение нескольких дней. Человек же с «одаренной» кровью будет умирать в муках гораздо дольше.
|
|
«И все потому, что благородный человек попытался защитить меня от наветов этого Скрунджа, — подумал Тристан. — Что ж, еще один повод убить мерзавца».
— Почему нужно давать себе труд окунать наконечники стрел в эту высушенную жидкость и лишь ранить противника, в то время как можно убить его на месте? — продолжала допытываться принцесса.
— Потому что люди, подобные Скрунджу, убивают не только ради денег, Шай, — снова помрачнев, ответил ей брат. — Я видел их в Пазалоне. Они убивают, потому что, кроме всего прочего, это доставляет им удовольствие. В особенности мысль, что перед смертью жертва будет испытывать страдания.
— Похоже на правду, — заметил Гелдон. — И как убийца этот Скрундж, можете мне поверить, обладает немалым опытом.
«Это ему не поможет», — со злостью подумал принц.
— Мы с Феганом тоже заметили желтые следы по краям раны на лбу «мага резерва», — задумчиво произнес Виг. — Но в первый момент я подумал, что его убил охотник за кровью. Теперь, когда стало ясно, что это сделал Скрундж, возникают новые вопросы.
— Верно, — откликнулся увечный маг.
— И какие же? — поинтересовался карлик.
— Ну, прежде всего, — начал Феган, — откуда Скрундж добыл эту жидкость и кто научил его пользоваться ею? Сомневаюсь, что об этом было известно многим. Напрашивается вывод, что наемный убийца получает жидкость от охотника за кровью. Но такие взаимоотношения трудно себе представить, ведь охотники в результате трансформации практически теряют разум и уж совсем не склонны к нормальным взаимоотношениям с людьми. Нет, здесь все не так просто...
Он замолчал, задумчиво поглаживая голубого кота. По лицу увечного мага скользнула тень печали. Какая жалость, что все эти годы он провел в Призрачном лесу! Однако сейчас не время для сожалений. Он вскинул голову.
— У нас есть еще одна серьезная проблема, которую следует обсудить. И теперь у меня возникло чувство, что она связана с тем, о чем мы только что узнали.
— О чем ты говоришь? — спросил принц. «Неужели дела могут идти еще хуже? » — пронеслось у него в голове.
Не отвечая, Феган посмотрел на Верховного мага. Тот кивнул, подошел к камину и прикоснулся к одному ему знакомому скрытому механизму. Камин начал отодвигаться в сторону. Шайлиха и Гелдон удивленно раскрыли глаза.
— Прошу, — Виг сделал жест, приглашая всех пройти в образовавшийся проем.
Родник Редута выглядел в точности так же, как в тот день, когда Верховный маг впервые привел сюда принца.
— Ты не замечаешь тут никаких перемен? — спросил Виг.
Как и в прошлый раз, Тристан почти сразу же ощутил воздействие воды на свою кровь. Сердце забилось чаще, тело охватил жар. Принц знал, что ни он, ни Шайлиха не смогут долго находиться в непосредственной близости от этой воды.
— Кто-нибудь из присутствующих здесь людей с «одаренной» кровью не чувствовал ничего необычного в последние дни? — задал Верховный маг следующий вопрос.
— Что ты имеешь виду? — спросила явно сбитая с толку Шайлиха.
— Я имею в виду слабость, физическую или умственную, — объяснил Виг.
— Я ничего подобного не ощущал, — ответил принц.
Принцесса просто покачала головой, однако Джошуа утвердительно кивнул.
— Мы так и думали. — Старый маг вытащил из-под одеяния Парагон. — Внимательно посмотрите на Камень и скажите, что вы видите.
В первый момент Тристан ничего необычного не заметил. Но потом... Дыхание принца перехватило. «Это невозможно! » — пронеслось у него в голове.
Вне всякого сомнения, с камнем что-то было не так. Один из его участков утратил свой кроваво-красный цвет, став темно-розовым. Парагон терял цвет — и вместе с ним, без сомнения, свою силу.
— Что с ним происходит? — в ужасе прошептал Тристан, с трудом шевеля губами.
Голова у него кружилась все сильнее. Шайлиха наверняка чувствовала себя не лучше, и даже Моргана жалобно заплакала. Нужно уходить отсюда, и как можно скорее.
— Сейчас вы всё поймете, — сказал Феган и выкатил свое кресло из помещения.
Остальные последовали за ним, Виг закрыл потайной проход. Почти сразу же принц почувствовал себя лучше; судя по выражению лица его сестры, она ощутила то же самое.
Сочетание воздействия воды и ужасной новости относительно Камня ошеломило Тристана и вызвало целый град вопросов. Некоторое время он просто сидел, стараясь успокоить дыхание.
— Но почему? — спросил он в конце концов. — По какой причине Парагон теряет цвет?
— Мы этого не знаем, — ответил Виг. — Я и Феган одновременно ощутили перемену в Камне еще до того, как взглянули на него. Это произошло сразу же после того, как мы в последний раз занимались исцелением принцессы. Пока изменения незначительны, но если так будет продолжаться, Парагон потеряет свое могущество через несколько месяцев.
— Это ужасно, — с тревогой произнес Джошуа. — Я почувствовал то же самое, но решил, что это произошло по причине моей слабости.
— Такое когда-нибудь случалось прежде? — спросил Тристан.
— Камень терял цвет лишь в тех случаях, когда его снимали с носителя или раньше времени вынимали из воды Пещеры. Сейчас не было ни того, ни другого, — отозвался увечный маг.
— Не понимаю. — Шайлиха, похоже, уже полностью взяла себя в руки. — Если Камень теряет силу, когда его снимают с носителя, то как вообще можно передавать Парагон от одного человека к другому?
— Ответ на этот вопрос нашел Эглоф, главный знаток Манускрипта среди магов Синклита. Коротко говоря, чтобы Камень жил, он должен находиться в контакте либо с человеком «одаренной» крови, либо с водой Пещеры. Никаких других возможностей не существует. Когда возникает необходимость сменить носителя, Камень нельзя тут же надеть на другого человека. Необходимо подготовить Парагон к этому, вернуть, так сказать, состояние «невинности». Для этого его погружают в воду Пещеры. Когда к Камню возвращается нормальный цвет, это означает, что он может быть передан другому человеку «одаренной» крови.
— Тогда почему Парагон сейчас теряет свой цвет? — спросила принцесса.
— Мы с Вигом считаем, что некое постороннее воздействие высасывает силу из Камня, — ответил Феган. — Если это так, наши шансы остановить процесс его угасания невелики.
— Но зачем кому-то делать это? — поинтересовался Гелдон. Он меньше других знал о Камне, но, тем не менее, вопрос задал важный. — Если порчу наводит человек «одаренной» крови, он и сам утратит свой дар, когда Парагон потеряет силу. Это бессмысленно.
— Мы пришли к такому же выводу, — заметил Феган с кривой улыбкой.
— Если все сказанное вами правда, — заговорил принц, — и Камень потеряет свою силу несколько месяцев, как это в целом скажется на нас?
Вообще-то он и сам знал ответ, но хотел услышать подтверждение своим мрачным догадкам из уст истинных знатоков.
Оба мага обменялись такими взглядами, как будто речь шла о конце света. «Возможно, так оно и есть», — угрюмо подумал Тристан.
— Прежде всего, конечно, Виг, Джошуа и я начнем терять свою силу, — ответил увечный маг. — Это будет происходить постепенно. Когда Камень угаснет, мы больше не сможем использовать магию. «Чары времени» тоже перестанут действовать. Если мы в самое ближайшее время не найдем способа разобраться в этой проблеме, то потом будет уже слишком поздно. Но есть и другое, гораздо более опасное последствие — то, чего мы опасались на протяжении более чем трех столетий.
— И что же это? — спросил принц.
— Мир без магии, — еле слышно ответил Верховный маг. — Или, точнее говоря, мир, в котором мы с Феганом жили более трехсот лет назад, до того как нашли Парагон и полностью положились на его силу, отказавшись от тех магических достижений, которые были доступны нам без его помощи. Однако, поскольку с такой катастрофой мы сталкиваемся впервые, нельзя быть уверенным ни в чем. Возможно, что с гибелью Парагона магия вообще перестанет существовать.
Подобный исход поначалу просто не укладывался в голове совершенно ошеломленного принца. Однако, по-видимому, маги были правы. Искусство магии перестанет существовать, и все возлагаемые на нее мечты и надежды угаснут вместе с ней.
— Такая ситуация — наш мир без магии — стала бы величайшим бедствием. В особенности сейчас, — сказал Виг. — Совершенствуясь с помощью Парагона в своем искусстве, маги Синклита могли поддерживать в стране порядок. Мы учредили монархию, и короли с успехом правили в интересах всей нации. Хаос — естественное состояние вселенной, и только магия могла его сдерживать. Без нее он, без сомнения, вновь воцарится на земле. Нас ждут анархия и беззаконие, как это было во времена Войны с волшебницами. Только на этот раз не будет Парагона, чтобы спасти нас.
Тристан посмотрел на сестру и увидел в ее взгляде ту же боль, которая терзала и его сердце. Она накрыла его руку своей, как бы говоря, что, по крайней мере, теперь они пройдут через все испытания вместе.
— У вас есть хоть какая-то идея насчет того, кто все это творит? — спросил принц.
— Нет, — ответил Феган. — Именно это внушает наибольшую тревогу. И теперь, когда в стране отсутствует порядок, а за твою голову назначена огромная сумма, покидать Редут в поисках ответа опасно вдвойне.
— Тем не менее именно это нам с тобой придется сделать, — произнес Верховный маг, глядя на принца.
Тристан не сомневался, что маги уже что-то задумали, и горел желанием узнать, что именно.
— У нас нет иного выхода, как добраться до Пещеры, — продолжал Виг. — Феган с Шайлихой, а также Джошуа и гномы останутся в Редуте. С нами отправится Шеннон; он присмотрит за лошадьми, пока мы будем в Пещере. В наше отсутствие Гелдон будет по-прежнему наведываться в город, чтобы добывать припасы и узнавать новости. Джошуа останется здесь, пока не наберет достаточно сил.
«Пещера Парагона, — подумал принц. — Пусть по такой ужасной причине, но я возвращусь в Пещеру!»
Тот теплый, яркий летний день он помнил, точно это было вчера.
...Озорник ускакал от него, погнавшись за «полевыми красавицами», Тристан, отправившись его разыскивать, случайно проник в Пещеру, оказавшись в дотоле неизвестном для него мире магии и тайны. Он воспринимал это место как священное, и с тех самых пор сердце принца ныло от желания вернуться туда. Однако до сегодняшнего дня Пещера для него была под запретом. Сейчас при одной мысли о том, что он вновь побывает там, «одаренная» кровь вскипела в его жилах.
— Ты догадываешься, зачем это нужно? — спросил Феган, заставив принца оторваться от воспоминаний.
Неожиданно заданный вопрос поставил Тристана в тупик.
— Я так понимаю, что Пещера — магическое место, а все наши проблемы связаны именно с этим искусством. Другого объяснения у меня нет, — честно признался он.
— Понятно. — Увечный маг лукаво улыбнулся. — Скажи-ка, что тебе известно об «одаренной» крови?
Принцу припомнился другой незабываемый день, когда в этой самой комнате Виг объяснил ему, чем он, принц Тристан, отличается от других людей. Тогда же Верховный маг рассказал и о том, что «одаренная» кровь живет своей собственной жизнью. Однако пока человек не прошел обучения магии, его кровь пребывает в состоянии «спячки»; она восприимчива к воде Пещеры, но не реагирует на Парагон.
Но все это мало что объясняло принцу.
— Чтобы «одаренная» кровь стала активной, человек должен пройти обучение. Моя кровь по-прежнему «спит», хотя после всего случившегося в Пазалоне ее цвет изменился с красного на лазурный.
— Верно, — заметил Феган. — Ну, а теперь попробуй развить эту мысль дальше.
«Слой мысли, слой дела», — подумал принц. Поначалу он не понимал, чего хочет от него маг; попытавшись вникнуть в суть вопроса, Тристан задумался, и тут его озарило.
— Мы с сестрой отличаемся от вас, — пробормотал он.
— И что из этого следует? — спросил Феган.
— Угасание Камня не окажет на нас влияния.
Увечный маг улыбнулся.
— Почему, как ты считаешь?
— Потому что мы не обучены магии и наша кровь «спит». Мы фактически не обладаем силой, или же она крайне мала. Следовательно, в отличие от тебя, Джошуа и Вига мы не будем чувствовать никаких изменений по мере гибели Камня.
Довольный собой, Тристан откинулся в кресле. Однако маги еще не закончили.
— И? — спросил Виг, знакомым жестом заламывая бровь.
— Что «и»? — Принц был в недоумении.
— И какой логический вывод следует из сказанного тобой?
Тристан обдумал все, что только что услышал; это навело его на мысли, которые он всячески гнал от себя.
— С угасанием Парагона станут слабеть и «чары времени». Это значит, что вы с Феганом начнете стареть и не будете ограждены от болезней. — Он помолчал, огорченно прикрыв глаза. — Джошуа тоже утратит свой дар, а вот мы с Шайлихой не почувствуем никаких перемен. Для нас все останется таким, каким было всегда.
— А я-то думала, что «чары времени» ни от чего не зависят, — протянула Шайлиха.
— Это не так, — ответил Феган. — Подумай. «Чары времени», как и все другие проявления магии, поддерживаются Парагоном. Если он погибнет, в мире не останется магии. Как же такой мир сможет поддерживать эти чары?
Тристану было больно видеть потрясенное выражение на лице сестры. Оба они привыкли к тому, что маги Синклита не стареют. Мало того, что маги Синклита, кроме Вига, мертвы. Мысль о том, что прямо у него на глазах Виг и Феган одряхлеют и скончаются от старости, казалась принцу просто невыносимой.
И тут до него наконец дошло, зачем они с Вигом должны отправиться в Пещеру Парагона.
— Вы хотите забрать из Пещеры Манускрипт, — прошептал принц.
Манускрипт, великая книга Парагона. Первый раздел под названием Закон касался светлой стороны магии, второй — Каприз — открывал тайны ее темной стороны, а в третьем содержались Пророчества. И этот, последний, раздел предначертано прочесть только Избранному.
— Значит, вы наконец начнете учить меня магии. — Кровь в его жилах радостно встрепенулась от этой перспективы.
— Да, — с улыбкой ответил Виг. — Похоже, это время пришло. Евтракия отчаянно нуждается в той силе, которая заложена в тебе, Тристан. Силы, во много раз превосходящей все, на что способны мы с Феганом. Однако время не на нашей стороне. Вот почему дальнейшее промедление недопустимо. — Верховный маг на мгновение смолк, улыбка на его губах погасла. — По нашей оценке, даже все волшебницы Шабаша, вместе взятые, не могли бы таким образом ослабить Камень. Значит, мы столкнулись с чем-то невероятно могущественным и стоим на пороге бед, по сравнению с которыми все последствия деяний волшебниц покажутся нам мелкими неприятностями.
— Да, время, может быть, сейчас наш главный враг, — добавил Феган. — Ты не забыл, что читать Манускрипт без Камня невозможно?
— Я это помню, — ответил Тристан, начиная понимать зловещий смысл вопроса увечного мага. — Манускрипт, по словам Вига, написан на древнем евтракийском языке. Это язык Древних Провидцев — цивилизации, предшествующей нашей. Они написали Манускрипт для грядущих поколений людей «одаренной» крови. Я не изучал древний евтракийский и, значит, не смогу прочесть Манускрипт, если не буду хранителем Парагона.
— Верно, — похвалил его Феган.
— Однако кое-чего я не понимаю, — продолжал принц. — Феган ведь обладает даром абсолютной памяти. Почему бы ему прямо здесь, в Редуте, не пересказать нам весь Манускрипт? Можно было бы обойтись без опасного путешествия.
— Я прочел только два первых раздела, — с грустью отозвался увечный маг. — Раздел Пророчеств под запретом для всех, кроме Избранного. Мы с Вигом подозреваем, что именно в нем сокрыто многое из того, что окажется полезным для нас в предстоящей борьбе. Если мы промедлим с чтением Пророчеств, может случиться, что у нас уже не останется сил, дабы воспользоваться советами Манускрипта.
Тристан обвел взглядом сидящих за столом людей, которые возлагали на него такие большие надежды. Шайлиха с Морганой на руках, Виг, Феган, Гелдон и Джошуа. Посмотрев на мертвого «мага резерва», он напомнил себе, что жизнь всех, кто еще уцелел в Евтракии, тоже зависит от него. Огромная ответственность тяжкой ношей легла на плечи принца.
— Мне бы, конечно, очень хотелось принести сюда Манускрипт, — задумчиво произнес он, как бы рассуждая вслух, — но не слишком ли это опасно? Вдруг те, кто нам противостоит, сумеют отнять Книгу, и мы утратим ее навсегда? По-моему, это слишком рискованно! Нет ли другого решения?
— Должен согласиться с принцем Тристаном, — включился в разговор Джошуа. — Господин Феган, Верховный маг рассказывал мне, что ты сумел открыть портал, по которому можно проникать в любую точку пространства. Может, и сейчас имеет смысл сделать то же самое?
— Опять все упирается в недостаток времени, — ответил Феган. — Чтобы открыть портал в определенную точку, требуются серьезные и длительные расчеты. В Призрачном лесу у меня было достаточно времени на их проведение, но сейчас, увы, мы не можем позволить себе такую роскошь.
Тристан попытался мысленно как-то упорядочить все услышанное. Скверные новости буквально обрушились на них, и это с трудом укладывалось в голове. Исчезновение «магов резерва», угасание Парагона, таинственный Скрундж, убивающий ради собственного удовольствия. Это не говоря уж о крылатых тварях с горящими глазами и том факте, что, по-видимому, хотя бы один охотник за кровью разгуливает на свободе и каким-то образом связан со Скрунджем. Есть ли что-то общее между всеми этими событиями или это просто неудачное стечение обстоятельств — результат творящегося в стране безумия?
Собираясь с Вигом за Манускриптом, принц с тяжелым сердцем оставлял Шайлиху, утешаясь лишь тем, что с Феганом, Гелдоном и Джошуа она будет в безопасности. Лучше старого мага в кресле на колесах ее не защитит никто, даже сам Тристан. Оставалась и еще одна проблема, которая тревожила его с тех самых пор, как он покинул Пазалон; ему ничего не известно о том, как обстоят дела у Фаворитов Дня и Ночи.
Невероятно, но факт — Фавориты, на чьей совести лежала гибель его родных, магов Синклита и множества простых граждан Евтракии, теперь безоговорочно подчинялись ему самому! Покидая Пазалон, он оставил вместо себя помощника убитого им командира крылатых воинов, Траакса. Этот человек производил впечатление толкового командира, на которого можно положиться. Но что, если ситуация там изменилась?
Перед отбытием он отдал Трааксу несколько распоряжений: в первую очередь дать свободу галлиполаям — боковой ветви самих Фаворитов, отличающихся от них лишь миролюбивым характером да тем, что имели белые, а не черные крылья; прежде они были обречены на рабство. Также крылатым воинам предписывалось навести порядок в так называемом Гетто Отверженных, закрытом городе, куда волшебницы ссылали всех неугодных.
«Теперь я несу ответственность за благополучие не только Евтракии, но и Пазалона, — подумал принц. — Народ в этой стране не чета нашему. При желании Фавориты могут истребить все население Пазалона, словно саранча пшеничное поле».
— Если мы с Вигом отправимся в Пещеру Парагона, я настаиваю, чтобы в мое отсутствие было сделано вот что, — заявил Тристан. — Нужно открыть портал в Пазалон и послать туда Гелдона. Я хочу, чтобы он проверил, выполняют ли крылатые воины отданные мною приказы. Никто лучше Гелдона не сможет разобраться в этом. — Тристан бросил взгляд на маленького горбатого карлика, не раз приходившего им на помощь. — Ты готов выполнить мое поручение?
Судя по выражению лица Гелдона, это предложение потрясло его. Он был обязан Тристану жизнью и выполнил бы любую его просьбу — но что, если ситуация в Пазалоне все же изменилась? Карлик недоуменно обвел взглядом собравшихся... и вдруг понял, что ему нужно сделать.
— Я рад выполнить любую твою просьбу, принц Тристан, но, в свою очередь, хотел бы кое о чем попросить. Мы не знаем, что происходит в Пазалоне, и поэтому не согласитесь ли вы, чтобы со мной туда отправился Джошуа? Не исключено, что мне понадобится защита. Я знаю, Джошуа владеет магией и может оказаться весьма полезным.
«Его доводы не лишены оснований», — подумал Тристан и вопросительно взглянул на магов. Те были явно не в восторге от услышанного. Однако в этом вопросе принц уступать им не собирался. Тревога за обстановку в Пазалоне грызла его все последнее время; он хочет — нет, должен! — знать, как обстоят там дела. Не дав старикам и рта раскрыть, он обратился непосредственно к «магу резерва».
— Сделаешь это ради меня?
— До сих пор все распоряжения я получал от Верховного мага, — без колебаний ответил Джошуа. — Однако сейчас тебе нужна моя помощь, и ты — Избранный. Не имея ни малейшего намерения проявить неуважение к Верховному магу, я выполню твою просьбу, мой принц.
— И очень меня этим обяжешь, — заметил Тристан. Старые маги хранили молчание, но Виг знакомым жестом недовольно выгнул бровь. — Ну, значит, это дело улажено. Мы с Вигом отправляемся в Пещеру за Манускриптом, а Гелдон и Джошуа — в Пазалон.
Феган тяжело вздохнул, как будто огромная ноша легла ему на плечи, и устремил на принца полный грусти взгляд.
— «Поиск Книги заведет их в мрачные, неизвестные доселе места. Их разум будет введен в заблуждение, тела измучены, но только таким способом они смогут получить желаемое. Однако до окончательной победы по-прежнему будет далеко. Дитя всегда начеку», — произнес он.
— Еще одна цитата из Манускрипта? — спросил Тристан.
— Да. Но смысл ее, как и многих других, пока мне не ясен. — Увечный маг обвел взглядом Тристана, Вига, Джошуа и Гелдона, которым в скором времени предстояло покинуть Редут. — Да хранит вас Вечность, Друзья.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Направляясь в комнату Шайлихи, Тристан уже в который раз поражался тому, насколько пустынным выглядел Редут. Жалкая горстка людей, обитающих здесь ныне, совершенно терялась в его необъятных просторах.
Принц испытывал в отношении предстоящего путешествия смешанные чувства. Часть его натуры хотела остаться здесь, с сестрой, чтобы лично позаботиться о безопасности Шайлихи и малышки Морганы, но другая часть эгоистично рвалась на волю. Снова почувствовать под собой спину коня, вдохнуть чудесный, настоянный на хвое ни с чем не сравнимый запах Оленьего леса!
Когда он вошел в комнату сестры, то увиденное напомнило милую его сердцу картину. Принцесса сидела за ткацким станком, ее длинные золотистые волосы рассыпались по плечам, и на мгновение у Тристана возникло впечатление, что он видит перед собой покойную мать. Королеве Моргане нравилось заниматься ткачеством, она имела к этому мастерству подлинный талант и сумела привила эту любовь дочери.
— Откуда тут ткацкий станок? — спросил Тристан. — Мне казалось, дворец полностью разграблен.
— Виг по доброте душевной создал его для меня, — ответила принцесса. — Работа помогает коротать время и оживляет воспоминания о маме...
— Когда вы отправляетесь? — Судя по тону, она заранее знала ответ.
— С наступлением вечера, — сказал Тристан.
— Понимаю... Ты пришел попрощаться. Шайлиха встала и, глядя на брата, уже в который раз подивилась происшедшим в нем переменам. Он и раньше редко когда расставался с оружием, но к мечу Фаворитов в качестве одного из обязательных атрибутов вооружения принца она привыкнуть еще не успела.
— У тебя такой вид, словно ты собираешься отправиться в бой, — невесело произнесла принцесса и прикусила губу, как обычно в минуту огорчения.
Тристан усмехнулся.
— Тебе не стоит так беспокоиться, Шай. Ведь со мной будет Виг. И если кто-то вздумает помешать нам, старику, скорее всего, не понадобится даже прибегать к магии. Он убьет его своей иронией, — пошутил он, стараясь развеять грусть сестры.
Подойдя к колыбели, принц посмотрел на свою племянницу. Моргана выглядела счастливым и здоровым ребенком. Голову малышки покрывал пока лишь светлый пушок, а глаза ее были синими, как у самого Тристана. Он понимал, что сейчас нельзя с уверенностью сказать, какие у нее будут волосы, но что-то подсказывало ему, что светлые, как у матери и бабушки.
Как обычно, вид ребенка пробудил в нем воспоминания о маленькой могиле в Пазалоне, где остался лежать его собственный сын. Это воспоминание по-прежнему причиняло Тристану боль, но теперь он не старался поскорее выкинуть его из головы, как делал раньше. Так как понимал, что это бесполезно. В последнее время ему почти каждую ночь снился его захороненный в далекой земле сын, и сны эти были на удивление живыми и образными. Воспоминания — это все, что осталось ему от Николаса.