Роберт Ньюкомб
Врата Рассвета
Хроники крови и камня –
Роберт Ньюкомб
Врата Рассвета
Моим родителям, Гарри и Мюриэл
Благословенны дети «одаренной» крови. Они — будущее и самой магии, и той ее ветви, которая носит название Закон. Потому что, если магия не будет нести в себе милосердие, всякое подобие порядка и сострадания развеется, как пыль на ветру. И тогда нам придется оплакивать их ни в чем не повинных детей...
Из дневника Вига, Верховного мага Синклита
ПРОЛОГ
СЛУГИ
Существо, подвергшееся трансформации, чье предназначение — поднять народ против Избранного, вы узнаете по его деяниям. Собственный разум станет для него не только даром, но и проклятием, однако подлинную силу он обретет лишь тогда, когда его подчинит себе один из детей Избранных. И помогать ему будет гнусный убийца...
Пророчества Манускрипта, глава первая, стр. 673
Он медленно поднял руку и коснулся теплой, густой жидкости, выступившей на его виске; жидкости, которую так страстно любил и столь же страстно ненавидел. С наслаждением растирая ее между пальцами, он в тысячный раз размышлял о том, во что превратился.
Он — охотник за кровью.
«А сейчас я сам истекаю кровью, — подумал он, улыбнувшись. — Хотя кровью это по существу назвать нельзя».
Наполовину маг, наполовину охотник за кровью по имени Рагнар подошел к освещенному свечой зеркалу на стене и принялся разглядывать струйку, бегущую по щеке из маленького незаживающего надреза на правом виске. Виг, Верховный маг Синклита, сделал этот надрез более трехсот лет назад, полагая, что это будет способствовать исцелению Рагнара и впоследствии тот, не исключено, даже сможет занять свое законное место среди магов Синклита. Однако этого не произошло. Поэтому именно Вига Рагнар считал виновником своего мучительного, однако ставшего со временем привычным, состояния.
Вглядываясь в свое отражение в зеркале, бывший маг видел блестящую лысину, уродливо болтающиеся мочки ушей и длинные, острые клыки охотника за кровью. Налитые кровью серо-голубые глаза горели огнем яростного желания, которое могла утолить только месть.
Однако Рагнар значительно превосходил разумом охотников за кровью, лишенных каких-либо других ощущений, кроме стремления убивать. Уцелела и часть его второй сущности — человека, мага. А Виг даже понятия не имел, что он все еще жив.
«Что ж, Верховный маг вернулся в Евтракию, — думал Рагнар. — И с ним оба Избранных. Прекрасно. Мальчик будет доволен».
Он оглядел свою каменную крепость, отмечая изменения, которые произвел здесь мальчик. Отражающаяся в зеркале комната выглядела просто великолепно. Стены, выложенные мрамором глубокого красного цвета; масляные светильники и канделябры, льющие мягкий, ровный свет. Изысканная, богатая мебель, узорчатые ковры, висящие на стенах картины.
Однако резкий запах кислоты от струившейся из ранки жидкости заставил мысли Рагнара вернуться к насущным делам.
«Не следует ей пропадать без пользы», — подумал он и, облизнув влажный палец, почти мгновенно почувствовал охвативший все тело жгучий, возбуждающий жар. Эта жидкость была для него одновременно и проклятием, и благословением.
Обернувшись к находившемуся в комнате высокому человеку с лицом хорька и темными длинными волосами, Рагнар спросил:
— Ты готов?
Это был не столько вопрос, сколько приказ. Скрундж, личный слуга и доверенное лицо Рагнара, исполняющий любые его поручения. С самого рождения он остался сиротой и по сей день откликался на прозвище[1], прилипшее к нему в начале его преступной карьеры на улицах Таммерланда. Этому человеку были прекрасно известны все уголки столицы Евтракии и огромное множество обитающих там людей — в особенности тех, которые могли быть полезны сейчас, когда королевской гвардии более не существовало, и волна преступлений и насилия захлестнула Таммерланд.
Слуга, державший в руках небольшой стеклянный сосуд с отводом в виде трубки, оканчивающейся толстой иглой, улыбнулся, обнажив темные гнилые зубы.
— Все готово, — отозвался он ломким высоким голосом.
— Тогда начинай, — велел Рагнар, опустившись в резное кресло. Скрундж подошел к нему и осторожно вставил иглу в рану на виске.
Охотник за кровью прикрыл глаза.
Желтая жидкость медленно потекла по трубке в сосуд. Когда он наполнился, Скрундж вынул иглу из раны.
— Как обычно? — спросил он. — Две трети тебе, господин, а одну мне?
— Да, — ответил Рагнар. — И используй свою часть экономно. Виг и Избранный скоро появятся здесь и проклянут тот день, когда встретятся с нами.
Возможность вновь увидеть Верховного мага и, впервые в жизни, Избранного вызвала на губах охотника за кровью довольную улыбку.
С чрезвычайной осторожностью Скрундж перелил желтую жидкость в два других сосуда. Больший из них он вручил Рагнару, и тот немедленно, обмакнув в жидкость палец, облизал его.
— Он вызывает вас, — сообщил Скрундж, поставив свой сосуд на стол.
Его слова заставили охотника за кровью оторваться от своего увлекательного занятия.
— Сначала нужно взглянуть на твой «улов».
Слуга принес кожаную сумку, открыл ее и вытряхнул содержимое на стол.
Рагнар улыбнулся.
— Сколько сегодня?
— Больше тридцати, господин. — На губах Скрунджа появилась злорадная улыбка. — На этот раз все прошло даже легче обычного.
Охотник за кровью опустил взгляд на рассыпавшиеся по столу квадратные лоскутки человеческой кожи. На каждом из них имелась татуировка с изображением кроваво-красного четырехгранного камня. На некоторых кусочках кожи были заметны следы засохшей крови.
«Одаренная» кровь! Рагнар усмехнулся. Да, предстоящий день обещал быть удачным: мальчик наверняка будет доволен результатами их действий.
— Где сейчас эти «маги резерва»? — спросил он.
— Внизу, господин, как обычно, — ответил Скрундж. — Детей, как всегда, отделили от отцов.
— Сегодня ты поработал неплохо, — заметил Рагнар. — Но до прибытия долгожданных гостей мы должны захватить как можно больше «магов резерва». Теперь же я пойду к нему.
Тяжело ступая, Рагнар покинул комнату и, пройдя многочисленными коридорами, остановился перед массивной дверью. Пробивавшаяся из-под нее ослепительная полоска заливала лазурным светом мраморный пол коридора.
«Исходящая от него аура стала еще ярче, чем прежде, — подумал охотник за кровью, — знания и сила также возрастают день ото дня. А Избранный по-прежнему не обучен магии и даже не догадывается, что мальчик жив».
Стоя у двери, Рагнар вспоминал не столь уж давний день, когда мальчик — тогда еще младенец — внезапно материализовался перед ним и заявил, что он, Рагнар, отныне поступает в его распоряжение. Охотник за кровью был потрясен, но с радостью повиновался своему новому господину.
Собравшись с духом, Рагнар медленно открыл тяжелую дверь.
Над мраморным полом в тишине, нарушаемой лишь шелестом страниц Манускрипта, парил мальчик, вокруг которого сияла невероятно яркая лазурная аура.
Внимание ребенка, облаченного в простое белое одеяние, было приковано к великому трактату Парагона.
Внешние уголки его темно-голубых глаз были слегка приподняты к вискам. У мальчика были высокие скулы и чувственные губы; черные, прямые, шелковистые волосы ниспадали на плечи. Когда Рагнар видел его в прошлый раз, он производил впечатление восьмилетнего ребенка; сейчас ему, казалось, было уже больше десяти.
Охотник за кровью опустился на колени и склонил голову.
— Ты звал меня, господин?
Мальчик прищурил глаза, и очередная страница с золотым обрезом перевернулась. Ему не требовался Парагон, чтобы читать Манускрипт; по его словам, этот дар он получил от своих «небесных родителей». Пролистав за считанные мгновения несколько сот страниц, мальчик, наконец, соизволил взглянуть на охотника за кровью.
— Жидкость уже собрана? — спросил он.
В детском по звучанию голосе не было и намека на мягкость.
— Да, мой господин. Нам со Скрунджем хватит.
— Доставь во дворец одного мертвого «мага резерва», — продолжал мальчик. — Татуировку не трогай. Что касается остальных, я уже задействовал заклинание исцеления.
«Его способности возрастают день ото дня», — подумал охотник за кровью.
— А как Птицы? — спросил он. — С ними все идет как надо?
— Да, — не глядя на него, ответил мальчик. — Созревание первого поколения завершено. — Он сделал паузу. — Избранный и Верховный маг уже в Евтракии. И с ними увечный маг из Призрачного Леса.
— Я тоже почувствовал это, — отозвался Рагнар. — С твоей стороны, мой господин, было чрезвычайно мудро приказать перенести Манускрипт сюда. — Он помолчал, прикидывая, не позволит ли себе лишнего, задав следующий вопрос. — Находишь ли ты что-либо полезное для себя в Манускрипте?
Мальчик снова поднял голову; короткая, зловещая улыбка тронула его губы.
— Я читаю Манускрипт для развлечения, не более. Пользы в этом якобы значительном труде я не вижу. Однако с исторической точки зрения он не лишен интереса, поскольку написан Древними Провидцами. Что касается практических вопросов магии, мне он ничего не дает. Не нужен мне и Парагон, эта жалкая побрякушка, которой они придают такое значение. — Мальчик перевел взгляд на огромный фолиант с золотым обрезом, страницы которого тут же замелькали с головокружительной быстротой.
— Те, кого мы ждем, скоро будут здесь, — внезапно произнес он, — и к их появлению все должно быть готово. Пора пустить слух о возвращении Избранного и сообщить о вознаграждении, назначенном за его голову. Узнав о том, что принц в опасности, маги, я в этом не сомневаюсь, укроются в Редуте Синклита. Однако нам не придется разыскивать их — они сами явятся сюда. И тогда тот, кто в этом низшем мире доводится мне отцом, узнает о моем существовании.
— Да, мой господин, — благоговейно произнес Рагнар.
Поняв, что аудиенция закончена, он поднялся и неслышно вышел.
ЧАСТЬ 1
ПРЕСЛЕДУЕМЫЙ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
И случится так, что на пути к овладению своим даром Избранные будут испытывать мучительные страдания, каждый на свой лад: он через кровь, она через разум. Однако только через такие муки им откроются таинства магии.
Раздел Манускрипта, посвященного направлению магии Закона, глава первая, стр. 1016
Тристан из дома Голландов с легкой улыбкой смотрел на свою спящую сестру Шайлиху.
Они находились в Редуте Синклита, тайном убежище в катакомбах под королевским дворцом, где прежде проходили обучение «маги резерва» Евтракии. Именно здесь принц впервые услышал от своего отца и ныне погибших магов Синклита о тайне Пещеры Парагона. Мучительным и трудным казался ему тот день, но сейчас он многое отдал бы за то, чтобы вернуть его.
«Счастливое время, — подумал он, — тогда все это безумие еще не началось».
Изредка утомленный разум Тристана пытался убедить сердце, что все случившееся произошло много лет назад. В действительности миновало лишь не сколько недель. И еще у него иногда возникало чувство, будто все это не более чем сон. Так многое изменилось с тех пор...
«Нет, — мысленно сказал он себе, глядя на прекрасное лицо принцессы. — Не просто сон — ночной кошмар. От которого Шайлиха, наконец, пробуждается».
Принц ласково прикоснулся к светлым волосам сестры и подошел к колыбели, где спала ее дочь Моргана. Несмотря на ужасные события, в водоворот которых оказалась втянута Шайлиха в период беременности, девочка, рожденная в Пазалоне в тот самый день, когда были уничтожены волшебницы Шабаша и убит капитан крылатых монстров Клюге, выглядела здоровой и жизнерадостной. Глаза Тристана увлажнились при воспоминании о другом, умершем еще до рождения младенце, которого он оставил в далекой чужой стране. «Мой сын, мой первенец, покоится в могиле под стенами Цитадели. Эта боль никогда не покинет меня».
Он склонил голову, в очередной раз поражаясь безумию всего происшедшего и испытывая неловкость от осознания того, что является теперь новым властелином ожидающих его приказов Фаворитов Дня и Ночи — оставшейся в Пазалоне армии крылатых воинов, — которые, подчиняясь приказу Шабаша, в свое время безжалостно убили его родных, магов Синклита и многих простых граждан Евтракии.
«Столько перемен произошло, — размышлял Тристан. — Изменился и я сам».
Висящее на стене зеркало ныне отражало не легкомысленного юношу, а зрелого мужчину, который убивал и, если понадобится, будет убивать снова, чтобы защитить своих близких и свою страну. Мужчину, который за последнее время узнал о себе много нового и не сомневался, что еще больше открытий ждет его впереди.
На принце была та же одежда, которую он носил последние несколько месяцев: черные штаны, высокие сапоги и изрядно поношенный черный кожаный жилет со шнуровкой на груди. Дрегган, меч Фаворитов, которым его вынудили убить собственного отца, висел за плечами рядом с колчаном для метательных ножей.
Столь знакомый и в то же время такой странно чужой человек в зеркале пристально смотрел на него со спокойствием, рожденным давшимся с невероятным трудом пониманием: он — Избранный, единственный человек в мире, в жилах которого течет лазурная кровь. Совсем скоро Виг и Феган начнут обучать его искусству магии.
Путь из Призрачного леса в Таммерланд оказался нелегким. Только что ставшая матерью Шайлиха с Морганой на руках все еще страдала от последствий заклинаний, наложенных на нее волшебницами. Еще хуже обстояло дело с Феганом — изувеченные ноги позволяли магу передвигаться только в кресле на колесах.
Их сопровождали горбатый карлик Гелдон, Толстый Майкл, старейшина гномов Фегана, со своей женой Маленькой Мэри и любитель пива Малютка Шеннон, тоже с супругой, которую звали Крошка Шауна. Теперь все они скрывались в Редуте, тайном убежище в катакомбах под королевским дворцом.
— Тристан, — сонным голосом произнесла Шайлиха.
Он быстро подошел, вглядываясь в лицо сестры. Благодаря постоянным усилиям Фегана и Вига, она с каждым днем все больше становилась похожей на ту Шайлиху, которую Тристан прежде знал и любил.
— Да, Шай, я здесь.
Принц начал называть ее этим уменьшительным именем совсем недавно, и оно прижилось, несмотря на вполне предсказуемые громогласные протесты Вига, утверждавшего, что негоже столь фамильярно обращаться к принцессе. Но в ответ на недовольные взгляды старого мага брат и сестра лишь улыбались — точно так, как когда-то в детстве. В глубине души Тристан чувствовал, что Шайлихе нравится это обращение, и все же временами, услышав его, она морщила носик — к принцессе вернулась привычка поддразнивать своего младшего, родившегося на несколько минут позже ее, брата.
— Моргана еще спит? — с тревогой спросила она.
— Да, — ответил Тристан. — С ней все в порядке. Можешь не волноваться.
Мягким движением он заставил сестру опустить голову на высокие подушки.
Она сморщила свой прелестный носик. Принцу нравилось это зрелище, хотя он никогда не говорил ей об этом. Сердце Тристана изболелось за сестру, и он поклялся заботиться о ней как можно лучше.
— Я хотела бы что-нибудь съесть, — внезапно заявила Шайлиха. — Удивительно, но я просто умираю от голода!
— Отлично. — Ее брат взял со стола серебряный поднос с лепешками, которые, как он надеялся, еще не остыли. — Жены гномов приготовили завтрак.
Шайлиха с удовольствием съела несколько лепешек, запивая их чаем. Благодаря заботам магов ее состояние медленно, но верно улучшалось. Они помогали ей избавиться от последствий заклинаний, наложенных на нее волшебницами, и вспомнить свое подлинное прошлое. Труднее всего принцессе пришлось в тот момент, когда она узнала подробности о гибели матери, своего мужа Фредерика и отца — короля Николаса, которого Тристан вынужден был убить собственной рукой.
Глядя в темно-синие глаза брата, Шайлиха поставила чашку на поднос.
— Тристан, — неуверенно начала она, — Виг сказал, что наша «одаренная» кровь обладает необыкновенными свойствами. Из-за этого нас называют Избранными. Я все еще многого не понимаю и хочу, чтобы ты кое-что мне объяснил. Скажи, правда, что наши родители и Фредерик в день твоей коронации предполагали, что могут быть убиты, и все же не отказались от участия в ней? А умирая, надеялись, что мы с тобой выживем?
Принц понурил голову и закрыл глаза. «Трагический день коронации, — с болью подумал он. — День, когда все так страшно изменилось».
— Верно, Шай, так и было, — ответил он. — Маги Синклита тоже знали об опасности. Они разработали план спасения, согласно которому, в крайнем случае, должны были уцелеть мы с тобой и Виг. Этот план осуществился не в полной мере — волшебницам удалось захватить Парагон и увезти в Пазалон тебя. — Тристан вымученно улыбнулся. — Однако мы с Вигом вызволили тебя из их логова и привезли домой. И теперь, слава Вечности, с нами не только ты, но и твоя малышка. Да, Фредерик погиб, но он будет жить в вашей дочери. А родители живут в наших сердцах — ведь мы с тобой снова вместе.
Принцесса прикусила нижнюю губу, по ее щеке скатилась слеза.
— Виг сказал еще, что твой сын, Николас, умер, не успев появиться на свет. И ты похоронил его там, в Пазалоне... — Она умолкла, не находя нужных слов.
— Да, — ответил Тристан. — Я надеюсь вскоре вернуться туда, забрать тело в Евтракию и похоронить его рядом со всеми нашими родными.
Последовала короткая пауза.
— Я прощаю тебя, Тристан, — прошептала Шайлиха.
— Прощаешь? — удивился принц. — За что?
Она опустила взгляд, зная, как нелегко дадутся и ей, и Тристану следующие слова. Однако принцессе хотелось, чтобы брат понял ее правильно.
— Я прощаю тебя за смерть отца. Виг рассказал, что тебя к этому принудили. И даже сам отец приказал тебе подчиниться, поскольку иначе его ждали бы страшные муки. Я прощаю тебя, Тристан, и по-прежнему люблю.
Какое-то время близнецы, подошедшие совсем близко к тому краю, за которым могли потерять друг друга навсегда, молчали. Наконец Шайлиха улыбнулась и, протянув руку, взяла золотой медальон Тристана с изображением поднявшегося на дыбы льва и евтракийского палаша, гербом дома Голландов — подарок родителей, сделанный ему перед коронацией.
— Ты не расстаешься с ним, как и обещал, — сказала принцесса. — И я ношу точно такой же. — Она прикоснулась к медальону на своей груди. — Хотя понятия не имею, откуда он взялся.
— И я этого не знаю, да и Виг с Феганом тоже, — ответил Тристан. — Маги считают, что это, возможно, побочное действие заклинаний, наложенных на тебя волшебницами. По каким-то не известным нам причинам медальон не исчез даже после их гибели. Никаких следов заклятий на нем не осталось, и ты можешь носить его, ничего не опасаясь. Куда бы ни занесла судьба, стоит каждому из нас взглянуть на свой медальон и он сразу вспомнит, что другой такой же носит тот, кто любит его больше всего на свете.
Принц замолчал, а потом произнес:
— Знаешь, а ведь именно он спас тебя.
— Что ты имеешь в виду?
— По-видимому, медальон, блеснув, пробудил в тебе какие-то воспоминания как раз в тот момент, когда я собирался... перед тем, как я...
Слова застряли у Тристана в горле. Не говорить же ей, что именно приказал ему Виг в тот роковой день... Он должен был собрать все свое мужество и убить собственную сестру. Старый маг объяснил, что разум и душа Шайлихи по-прежнему несут в себе скверну заклинаний волшебниц и по этой причине ей нельзя возвращаться в Евтракию. Скрепя сердце, принц вынужден был согласиться с этими неоспоримыми доводами. Но когда он занес дрегган для удара, принцесса узнала медальон, в ее взгляде появилась осмысленность — и вместе с тем надежда на избавление от наложенных на нее заклятий.
— Тристан, сможешь выполнить одну мою просьбу? — спросила Шайлиха.
Он прищурился и поджал губы, старательно делая вид, будто рассердился.
— Разве я еще мало для тебя сделал?
Принцесса улыбнулась, но ее брат заметил, что в глубине глаз молодой женщины таится печаль.
— Неужели ты думаешь, я об этом забыла? — произнесла она. — Но сейчас мне нужно, чтобы ты сделал еще кое-что — это очень важно для меня.
— Все что угодно, Шай, если это в моих силах.
— Виг и Феган сказали, что наши родители и Фредерик захоронены на королевском кладбище. Однако они считают, что я еще слишком слаба, чтобы добраться туда. Не мог бы ты сходить на их могилы и поклониться им от меня? Пусть души родителей и Фредерика узнают, что я жива и люблю их. — Принцесса перевела взгляд наполненных слезами глаз на малютку в колыбели и добавила: — И пусть они узнают, что в этом мире появился еще один человек их крови.
Тристан нежно сжал ладони сестры.
— Разумеется, я сделаю это. Думаю, завтра же утром.
Справившись с собой, она слегка отодвинулась и робко улыбнулась сквозь слезы.
— Виг и Феган, конечно, не придут в восторг от этой идеи. — Шайлиха смешно шмыгнула носом. — Ты заметил: стоит им встретиться, как они начинают браниться друг с другом, словно сварливые служанки.
Принц, не сдержавшись, весело рассмеялся. Но ответить сестре не успел — в дверь негромко постучали.
— Прошу прощения, принц Тристан, но маги послали меня за тобой, — произнес чей-то голос, и дверь приоткрылась.
В дверном проеме с застенчивым видом, переступая с ноги на ногу, как всегда в минуты волнения, стоял Малютка Шеннон.
У Шеннона были рыжие с проседью волосы, лохматая рыжая борода, темные глаза-бусинки и похожий на картошку нос. Как обычно, он был одет в красную рубашку, синие штаны на помочах и сапоги с загнутыми вверх носками; на голове гнома красовалась потертая черная шляпа с обвисшими полями, а в зубах он сжимал трубку, сделанную из кукурузного початка.
— Они говорят, что хотят увидеть тебя как можно скорее, — добавил он.
— У них всегда все срочно. — Принц лукаво подмигнул Шайлихе.
Подойдя к двери, он сказал гному:
— Пожалуйста, попроси свою жену посидеть с принцессой. Нужно приглядеть за малышкой, на случай, если Шайлиха опять уснет.
— Шауна все сделает как нужно, принц, — уважительно ответил Шеннон.
Тристан послал сестре воздушный поцелуй, закрыл за собой дверь и вслед за шагающим вразвалку гномом углубился в лабиринты Редута.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Местонахождение Редута было известно лишь погибшим родителям Тристана, магам Синклита и так называемым «магам резерва», проходящим там обучение. То, что наличие просторных помещений Редута в непосредственной близости от королевского дворца оставалось тайной, безусловно, было немалой заслугой магов; сам принц узнал о нем не так уж давно.
Сейчас для Тристана и его друзей это обстоятельство оказалось бесценным даром. Редут мог служить прекрасным убежищем.
Горбатый карлик Гелдон, бывший раб второй госпожи Шабаша Сакку, стал их ушами и глазами во внешнем мире, используя свое умение повсюду проскальзывать незамеченным. По его словам, появляться в Таммерланде было сейчас крайне опасно: на улицах столицы Евтракии царили хаос и произвол.
Тристану отчаянно хотелось самому выбраться в город, но он понимал, что маги будут категорически против этого. Просьба сестры посетить могилы близких пришлась очень кстати. Он пойдет туда — с позволения магов или без него. Представив себе, какой взрыв негодования с их стороны это вызовет, принц криво улыбнулся.
Идя вслед за Шенноном, Тристан в очередной раз отметил грандиозность подземного сооружения. В плане Редут напоминал паутину, в центре которой располагался зал собраний, способный одновременно вместить тысячи обучающихся здесь «магов резерва». От него во все стороны расходились кажущиеся бесконечными коридоры. Сооружение имело несколько уровней, соединявшихся между собой винтовыми лестницами.
Мягкий свет висящих на стенах ламп скрадывал истинные размеры Редута. Принц подумал, что ему никогда не удастся осмотреть даже малую часть этих помещений.
Прежде Тристан даже не подозревал, что существует такое разнообразие оттенков отделочного мрамора. Здесь, в подземелье, присутствовали все цвета спектра — каждый коридор имел свою собственную, неповторимую окраску.
Стуча каблуками по каменному полу, принц мысленно вернулся в тот день, когда Виг впервые привел его в катакомбы, заполненные сотнями «магов резерва» в серо-голубых одеяниях. Сейчас помещения Редута были пусты, и это невольно навевало грусть.
Так много изменилось с того дня! Безвозвратно изменился и сам Тристан. Когда он, не обученный искусству магии, совершенно неожиданно сумел использовать мощь своей «одаренной» крови, чтобы одолеть волшебниц, цвет его крови изменился с красного на лазурный. Это удивительное изменение впервые обнаружилось после победы в жестокой схватке с капитаном Фаворитов Клюге. Лазурный цвет, как он заметил, всегда сопровождал проявления магии.
— Мы не знаем, какие другие изменения произойдут в тебе, если ты, нося Парагон, и дальше попытаешься практиковать магию, — выразили свое общее мнение Феган и Виг и убедили Тристана снять этот драгоценный кроваво-красный камень, многократно усиливающий мощь «одаренной» крови.
Принц вынужден был согласиться, с намерением в самое ближайшее время получить от них ответы на многие вопросы, по-прежнему мучавшие его. Тристану уже было кое-что известно о Законе — направлении магического искусства, основанном на добре и милосердии. И по собственному опыту он знал, какое зло несет в себе Каприз — темная, гибельная сторона магии. Смирившись с тем, что он Избранный, принц узнал, что его правление будет знаменовать новую эпоху в истории Евтракии и что он, и только он, должен прочесть все три раздела Манускрипта — Закон, Каприз и Пророчества. «Одаренная» кровь постоянно призывала Тристана начать обучаться магии, однако Виг и Феган по какой-то причине все время откладывали этот момент...
Шеннон остановился перед одной из массивных дверей красного дерева. Переминаясь с ноги на ногу, гном посмотрел на принца.
— Они ждут вас, — взволнованно сообщил он. — Пойду скажу жене, чтобы присмотрела за принцессой и малышкой.
Казалось, он желал поскорее убраться восвояси.
Провожая гнома взглядом, Тристан внезапно понял, что эта часть Редута ему совершенно незнакома. В этом ничего удивительного не было, учитывая размеры подземного сооружения. Приводило в недоумение другое, а именно: зачем он понадобился магам так срочно.
Толкнув дверь, принц оказался в большой, богато убранной комнате. Верховный маг Виг сидел за длинным столом, размещавшимся в центре. Косички, в которые маги Синклита заплетали волосы, Вигу отрезали в плену у волшебниц, и теперь он отращивал волосы, желая вернуться к прежнему облику. Пронзительные аквамариновые глаза мага не утратили своего блеска, а тело под серым одеянием, защищенное от старения и болезней заклинанием «чар времени», — силы и крепости.
Ноги Фегана, изувеченные пытками волшебниц, были прикрыты пушистым пледом. Поношенное черное одеяние казалось слишком просторным для старика, на плечи ниспадали разделенные на прямой пробор волосы цвета перца с солью. Серые с зелеными крапинками глаза излучали мощную энергию. На коленях старого мага разлегся Никодемус, удивительный кот с голубой шерстью.
В глубине комнаты Тристан заметил еще одного человека и инстинктивно схватился за дрегган.
— Успокойся. — Виг знакомым жестом выгнул дугой правую бровь. — Он не в том состоянии, чтобы причинить нам вред. Кроме того, разве ты не видишь, что это «маг резерва»?
Тристан медленно подошел к человеку, лежащему на мягкой софе у стены, и вгляделся в его лицо.
«Маг резерва» был примерно того же возраста, что и он сам, и выглядел очень скверно. Рваное, грязное серое одеяние едва прикрывало истощенное тело, светло-рыжие волосы спутаны, лицо со следами засохшей крови, ввалившиеся щеки.
Принц поднял его правую руку; рукав соскользнул, открывая то, что он ожидал увидеть: ярко-красную татуировку, изображавшую Парагон, знак принадлежности к «магам резерва».
— Ты знаешь его? — обратился он к Вигу.
— Знаю, — отозвался маг. — Его имя Джошуа, и, несмотря на относительную молодость, он один из наиболее сильных и одаренных магов Братства. Джошуа возглавлял один из отрядов, посланных мною перед самым нападением волшебниц на поиски охотников за кровью и гарпий. Насколько мне известно, он пока единственный, кто вернулся.
— Тебе он тоже известен? — спросил принц у Фегана.
— Нет, Тристан. Я не знаю никого из «магов резерва», — скрипучим голосом ответил увечный маг. По его лицу скользнуло выражение сожаления. — Я даже не знал о существовании Редута, ведь он был создан после Войны с волшебницами, когда я уже находился в Призрачном лесу. Но мне очень хочется услышать, что этот человек расскажет, когда мы приведем его в чувство.
Феган, без сомнения, испытывал зависть по отношению к своему более осведомленному другу — чувство, редко посещающее его сердце.
— Как он оказался здесь? — спросил Тристан.
— Гелдон обнаружил его у выхода из туннеля, — объяснил увечный маг. — Осмотрев его, мы пришли к выводу, что, не считая вывихнутого плеча, он здоров, просто сильно истощен. Виг вправил ему сустав, а я — наложил заклинание исцеления и погрузил в глубокий сон. Мы не стали будить Джошуа до твоего прихода, чтобы и ты смог услышать его рассказ.