Майк и Пола.
Позвони.
Такие разговоры не ведут в очереди за продуктами.
Минуты?
ОК люблю.
Люблю тоже.
Я сунула телефон в карман.
– Проклятый Райан Кристенсен, – простонала Мэри. – Он же суперзвезда. Мог бы, наверное, поискать друзей и получше.
Я сочла добрым знаком тот факт, что она скорбела о Майке, а не о разводе с Гэри.
– Все, что я знаю, – они отправились ужинать. Я поговорю с ним, пока тебя совсем не перекорежило. Тебе ли не знать, что эти журналы только отравляют всем жизнь.
Она снова взяла журнал и раскрыла на фото:
– Тар, он положил ей на спину руку. Он говорил, что устал, лживый мешок дерьма. Все они одинаковы! Предатели, лжецы, поганые кобели!
Когда мы вернулись к машине, Мэри плюхнула свое миниатюрное тело на пассажирское место.
– Ты вернешь мне телефон или нет?
Я пристегнула ремень:
– Ты обещаешь не спешить с выводами и не говорить ничего, о чем потом пожалеешь?
Она протянула руку:
– Обещаю не звонить ему.
Я вынула ее телефон из сумочки, и в ту же секунду проснулся мой: это был Райан.
– Что ты такое написала про наркотики? – Он старался говорить тише.
– В «Си-Ви мэгэзин» написали, что ты, заинька, принимаешь антидепрессанты. Откуда они узнали?
– Наплевать. Их все принимают.
– Нет, не наплевать. Там сказано, что информацию предоставило лицо из близкого окружения. Якобы это я напичкиваю тебя лекарствами перед выступлениями. Какого черта, Райан?
– Там так и напечатано?
– Да. О том, что ты принимаешь транквилизаторы, известно лишь узкому кругу людей. Даже твои родители не знают. Это не общеизвестные сведения.
Я глянула на Мэри – она была в курсе состояния здоровья Райана.
Райан выругался, громко и внятно:
|
|
– Не могу сейчас этим заняться. Позвони Триш, пусть разбирается.
– Хорошо. Свяжусь с тобой позже.
Я свернула налево, а не направо, и Мэри недоуменно посмотрела на меня:
– Куда мы едем?
– Мне нужно уладить банковские дела, раз уж мы здесь. Мне снова звонили насчет просроченной оплаты отцовской ячейки.
Через двадцать минут я оплатила ящик, от которого у меня не было ключа.
– Сто восемьдесят баксов за то, чтобы высверлить замок? Пит сделал бы бесплатно, – заметила Мэри, когда мы вышли из банка.
Я отомкнула двери машины.
– Похоже, я знаю, чем нынче заняться.
Мы вернулись домой, я положила сумочку и копию банковского счета на кухонный стол.
– Эта сотрудница даже не сказала, какой нужен ключ, – проговорила Мэри, перерывая хлам.
Я убрала продукты.
– Нет, он не там.
Я выдвинула верхний ящик комода в третьей спальне.
– Иди сюда! Проверь эти папки, а я займусь вон теми. Вскрывай конверты – все подряд.
Мэри принялась разбирать уйму документов, которые отец сложил в пачки и перехватил резинками.
– Тар, это счета за свет и газ шестилетней давности. Они тебе точно ни к чему.
Я быстро просмотрела бумаги и бросила в мусорную корзину, стоявшую между нами.
– Выкидывай все, что не имеет отношения к финансам. Мне не нужны старые счета. А что в тех коробках? Это твои?
– Не. – Мэри пнула ногой одну. – Это письма от фанов Райана Кристенсена.
– Что, серьезно?
Штабель был с меня ростом и занимал целую стену. Я открыла верхнюю коробку и обнаружила посылки и письма для паба «Митчелл», адресованные нам обоим.
– Ох, мать твою.
|
|
– А то. Я не знала, куда еще их девать. Смотри, вот какой-то ключ – похоже, от старого «шевроле».
– Складывай в кучу. – Я взяла первое попавшееся письмо, поддела пальцем, распечатала и пробежала глазами угодливые строки, написанные верной фанаткой: Райан прекрасен, сексуален и замечателен. Я бросила послание в помойку. Затем заметила другое, адресованное мне. Адрес был накорябан курьей лапой. Я отправила его туда же, едва прочитав «…ты не достойна его, прошмандовка». Рука моя чуть тряслась. – Помнишь премьеру «Искупления»? Как Райан психовал?
– Угу, – кивнула Мэри, сидя на полу.
– Он боялся, что кто-нибудь из толпы выстрелит в нас или ткнет его иглой, когда он будет давать автограф.
Мэри вытаращилась на меня:
– Серьезно?
Я кивнула. Затем вскрыла пухлый конверт, в котором оказались трусы.
– Вот овца-а-а-а…
При одном взгляде на этот предмет мне захотелось провести в доме тотальную дезинфекцию.
Лицо Мэри исказилось.
– О господи! Это девчоночьи труселя?
Меня тянуло блевать. Словно во всех коробках скрывалась полоумная охотница Анжелика.
– Люди на этой планете тяжело больны.
Я метнула конверт с бельем в мусорную корзину. Теперь это поганое исподнее отравит свалку.
– А знаешь, что страшнее всего? – Я пнула штабель коробок с фанатскими посланиями. – Когда начинаешь становиться похожей на них.
Я прошерстила кучу, выхватив несколько писем, адресованных мне. Первое представляло собой дикую смесь поздравлений и предостережений – не проморгай, мол, счас тье. «Невероятно!» Второе было не столь дружеским. У меня задрожали руки. «Только не опять. Только не все сначала! Иначе я рехнусь».
|
|
Мэри заметила, как меня шатнуло и повело на коробки.
– Что там такое?
– Кто-то грозится убить меня, – с трудом выдавила я, – если не порву с Райаном.
– Дай-ка взглянуть. – Она выхватила у меня письмо. – Где гребаный конверт?
Я протянула.
– Обратного адреса нет, но штамп Огайо. Ты должна рассказать Райану. Это не шуточки. Я знаю, тебе не нужно повторение истории с Кайлом, но эти цыпочки не в своем уме.
Она была права.
Ничто не могло воспрепятствовать кому-то еще наподобие Анжелики взять меня в оборот, и если в горах сложенной у стены корреспонденции содержалось еще что-то вроде послания, которое я держала в руке, то психов было немерено, и все они мечтали покончить со мной.
Глава 12. Скелеты
– Тарин, парень за стойкой говорит, что он из… О господи боже мой!..
Я быстро взглянула на Мэри, кровожадно взиравшую на дверь. По ее реакции я уверенно ожидала увидеть Гэри, но не могла ошибиться сильнее.
Грудь мигом сковало обручем, горло перехватило, сердце тяжело бухнуло, и я настроилась реагировать, как предписывает природа: «бей или беги». В кровь хлынул адреналин, и я лишилась способности мыслить здраво.
«Как он посмел явиться сюда?!!»
Застыв от изумления, я наблюдала, как он приближается: с понуренной головой, исполненный робкой нерешительности. Внезапная встреча с бывшими – одно из самых неловких событий в жизни, но это появление не было случайным.
К сожалению, некоторые скелеты остаются не похороненными. Бывает, что мертвецы порой необъяснимым образом ухитряются вытащить свои полуразложившиеся задницы из ям, куда их отправили. Меня затошнило: прошлое возвращалось и намеревалось преследовать меня и дальше. Мне казалось, что я похоронила Томаса надежнее.
Часть меня хотела разораться на него и выгнать из моего заведения ко всем чертям, но его вид и потерянный взгляд вызвали во мне сочувствие, и я сдержалась.
– Как будто без него мало шушеры, – громко изрекла Мэри, уже неделю не отвечавшая на звонки Майка и обуянная стервозностью. – Вели ему убираться, иначе я сама скажу.
Я сразу заметила, что Томас надел под поношенную мотоциклетную куртку черную рубашку, которую я подарила ему на Рождество несколько лет назад, – она вылезла у него из джинсов. Нарочно так нарядился?
Раньше эти пуговицы расстегивались моими пальцами. Под ними мои руки отыскивали крепкую грудь.
Черт бы его побрал!
Как будто желая помучить себя еще пуще, я быстро оценила бугор возле брючной молнии. Как страстно я некогда вожделела его… Как выжег мне душу этот тип, уверив, что я буду сравнивать с ним каждого следующего!
Я также заметила, что шнурки на его рабочих ботинках были выпущены наружу и раскинуты петлями; как глупо было усматривать в этом невыразимую прелесть все годы, которые я тосковала по нему. Мне было тошно оттого, что один только взгляд на него все еще вызывал в душе невольное волнение.
Белокурые космы Томаса были всклокочены на обычный манер, придавая ему знакомый восхитительный видок: я, дескать, только что из постели, а там лежал голый и предавался греху. Но вместо наглой готовности к моему ледяному приветствию в его покрасневших глазах угадывалось горе. Или боль?
Он положил на барную стойку ключи, пачку «Мальборо лайтс» и старый черный мотоциклетный шлем с наклейкой «Анархия» на затылке.
– Здесь не курят, шел бы ты лучше в другой кабак, – буркнула я, когда он взгромоздился против меня на табурет.
Оценивая мою реакцию, он ощупывал языком коренные зубы.
– И тебе здравствуй, Тарин, – скрипучим голосом негромко отозвался Томас, опуская руку в карман. Он выглядел едва ли не виноватым и явно не в настроении ссориться. Его взгляд быстро перебегал с меня на Мэри и обратно. – Пива-то можно? Или меня вышвырнут на тротуар?
Красные круги вокруг зеленых глаз казались совершенно неуместными. Я видела Томаса всяким, в горе и радости, но сейчас он пребывал в необычном для себя состоянии упадка. Должно быть, случилось что-то серьезное, если ему хватило наглости явиться в мой паб.
– Я думала, ты бросил курить.
Томас поставил локти на стойку и указал на ближайшую гроздь пивных кранов.
– Да, знаю, – ответила я. – Ты пьешь «Сэм Адамс».
Я кивнула на объявление за спиной, уведомлявшее: «Администрация оставляет за собой право отказать в обслуживании».
– А я-то решил, что здесь мне станет получше, – пробормотал он. – Что ж, получил.
Если он явился за сочувствием, то ошибся дверью. Я вызывающе скрестила на груди руки.
– Вау! Ты научился осознавать свои чувства? Это что-то новенькое.
От этой плюхи Томас поморщился. Похоже, я попала в больное место. Он пригладил пегую бородку – ту самую, которую я любила покусывать, и кивнул.
– Неплохо исполнено. Наверное, я заслужил, – кивнул он.
Мне было трудно вести себя так стервозно. Против этого восставала память о первой любви, все еще сохранявшаяся в тайниках души. Я глянула на Мэри, прикидывая, не подключится ли она и не врежет ли ему заодно. Странно, но она сохраняла дистанцию, хотя я и уловила ее смешок после моей шпильки в его адрес.
– Томас, зачем ты пришел? – Я постаралась смягчить тон.
Я обратила внимание, что у него, когда он зачесывал волосы, дрожала правая рука, на мизинце которой все еще красовалось дурацкое серебряное кольцо с фамильным узором. Память об этом кольце заставила меня вспомнить интимный момент, когда я решила, что все мои мечты сбылись. Мы находились в его первой дерьмовой конуре над магазином сувениров близ променада; его сосед свалил в какой-то клуб, и помещение было в нашем полном распоряжении. Сжимая меня в объятиях, Томас снял это серебряное колечко и надел мне на палец. «Символ» – так он сказал.
На меня пристально смотрели жадные зеленые глаза, ра ди взгляда которых в мою сторону я творила многие глупости.
– Так что насчет пива – да или нет?
Я быстро взяла себя в руки.
– По-твоему, это удачная мысль – пить за рулем? Я думала, ты избавился от «харлея».
Томас помотал головой. Порочные губы чуть изогнулись в улыбке.
– А вискаря на халяву плеснешь? Может, я окажу тебе любезность и привяжу его к дереву, когда уйду.
– Обещаешь?
Как будто в поисках поддержки против моего бессердечия, он огляделся, встретил лишь незнакомые лица и шумно выдохнул.
– Вижу, у тебя на меня все еще большой зуб. Хватит метать ножи, милая, на сегодня я уже почти обескровлен.
На что он, черт побери, рассчитывал? Он был моей первой любовью и голыми руками разбил мое сердце на триллион кусков. Шрамы не затянутся до гробовой доски. Я попыталась остаться холодной и безразличной.
– Я тебе больше не «милая». Чего ты хочешь?
Томас собрался было что-то сказать, но отступил под неким невидимым бременем, давившим ему на плечи.
– Поскольку сострадания, похоже, в меню нет… одно пиво. Пожалуйста.
Что-то было неладно.
Все годы безумной в него влюбленности атаковали мою волю, как стену из папиросной бумаги. Я взяла кружку и наполнила его любимым пойлом.
Он взялся за ручку, сделал большой глоток и в два приема выпил почти до дна.
– Спасибо.
Я в ожидании скрестила руки.
– Послушай, мне ясно, что я последний человек, которого ты хочешь видеть, но, откровенно говоря… я не знал, куда еще податься. – Томас провел руками по лицу, явив после этого жеста глаза на мокром месте и мрачный изгиб рта.
Душа моя чуть оттаяла, и сердце обеспокоенно дрогнуло.
– Я пришел сказать, что Мел…
Он не сумел договорить. Слезы, которых я никогда у него не видела, готовились хлынуть, и ему было трудно взглянуть на меня. Губы задрожали, и Томас произнес, запинаясь:
– Мелани… Она… умерла сегодня утром.
В груди у меня все сжалось от потрясения под наплывом воспоминаний о школьной подруге с ее жизнерадостной улыбкой и пышными рыжими волосами.
Мелани была третьей в нашей с Мэри теплой компании и единственной, кому удалось вырваться из Сипорта. По окончании школы она поступила на службу в военно-воздушные силы и посетила стран больше, чем мы могли вообразить. На несколько лет она осела в Германии, и со временем с ней стало трудно поддерживать связь. Но именно наша дружба, зародившаяся в седьмом классе, привела к тому, что я тайно влюбилась в ее прекрасного старшего братца.
– Что случилось? – Горло жгло, и говорить было тяжко.
Томаса обуревали эмоции. Видеть его в таком смятении было непривычно. Он всегда трясся над своей сестренкой, грозя неминуемой смертью всем мальчишкам, которые вились вокруг нее, если они ее обидят. Мел окружала волшебная аура – до того заразительная, что невозможно было отделаться от желания постоянно находиться в ее обществе. Эта магия, несомненно, ударила по нескольким пацанам и их драгоценным эго. Томас в те времена исполнял свою роль безупречно.
– Она… – Он давился словами. – У нее нашли рак. Он захватил все легкие – и хана. Она просила меня… передать тебе весточку, когда прощалась со всеми.
По его щеке потекла первая слеза. Томас быстро соскочил с табурета и поспешил в туалет.
Я рванулась следом, но Мэри схватила меня за руку.
– Что, черт возьми, происходит?
– Он только что сказал, что утром умерла Мелани.
Разгневанное выражение на лице Мэри сменилось оторопью. Она задохнулась и ослабила хватку.
– О боже, нет!
Не теряя времени, я поспешила за Томасом и, ухватив за куртку, развернула его в сторону пустовавшей кухни. Он должен был все рассказать мне.
Не успела я оглянуться, как Томас, полный отчаяния, сгреб меня в охапку. Его пальцы буквально впились в мою блузку. Я знала, что такая демонстрация слабости убийственна для него и разбивала непроницаемый фасад, который он предъявлял всему миру. Иногда я думала, что это была истинная причина, по которой он столько раз порывал со мной. Я одна могла проломиться за этот фасад, и это пугало его до смерти.
Мне было гадко приблизить к себе мою первую любовь после нанесенной мне глубокой раны, но в той же мере мне хотелось утешить его, и ненависть улетучилась.
Я вздохнула его привычный аромат – смесь кожи, одеколона и плоти, пробудив массу воспоминаний. Когда-то я была готова убить за его любовь, заставить его проявить нежность и искреннее чувство, на которые он, как я знала, был вполне способен. Но он всегда держал меня на безопасном расстоянии. Однако сейчас броня рухнула, и Томас безудержно рыдал в моих объятиях.
– Все будет хорошо, – сказала я, хотя эта глупость была лишь инстинктивной попыткой успокоить его.
Ничто уже не будет хорошо ни для него, ни для его близких, ни для нас, любивших Мелани. Смерть окончательна.
– Я думал, она выздоравливает, – прошептал Томас с мучительным надрывом. – О Мел…
Его пальцы сграбастали ткань.
Я дала ему перевести дух, затем шепнула:
– Расскажи, как все было.
Томас уткнулся мне в ключицу и шмыгнул носом. Он отнял руку, чтобы вытереть глаза, но другой продолжал крепко держать меня за талию. Я попробовала чуть отстраниться, но он мгновенно притянул меня к груди.
– Она… задыхалась двенадцать часов. Я этот звук никогда не забуду. О боже! За что? – Он содрогался всем телом. – Прости, Тарин, что я сделал тебе больно, я не хотел.
– Ничего, все в порядке.
Его губы находились в опасной близости к моей шее. Кожей я чувствовала его дыхание.
– Нет. Совсем не «в порядке». А теперь слишком поздно. Все вообще поздно. Я не должен был поступать с тобой так.
В эту секунду я обрела в себе способность прощать. Жизнь коротка, чтобы держать такую горькую обиду.
– Какого черта? – воскликнула Тэмми, входя в кухню и зло взглянув поверх темных очков на наши объятия. – Я помешала?
Я быстро отстранилась от Томаса, не желая, чтобы она подумала лишнее.
– Тэмми, ты помнишь Томаса, – заговорила я.
– Угу, – отозвалась она укоризненно.
– Эй, женщина, куда ты сунула бланк заказа для «Аспиналл»? – Пит застыл, не веря глазам. – Ты издеваешься? Ты, едрить твою, издеваешься? – зарычал он, наступая на нас.
Я положила руку ему на грудь, дабы не допустить их с Томасом стычки. Пит превосходил Томаса массой, но Томас имел за плечами многолетнюю практику и к тому же был горяч. Я знала, что он всегда готов вышибить дух из кого угодно и после не станет сокрушаться.
– Тихо, Пит. Уймись.
– Тарин, что он здесь делает? Ты наконец нашла себе приличную пару и хочешь все просрать? Ради этого дерьма?
– Пошел к гребаной матери, Герман. – Томас завелся, смахивая остатки слез. – Не лезь на рожон.
– Нет. Это ты иди к гребаной матери, Сагер. У тебя железные яйца, если ты сюда заявился. Мало нагадил?
– Прекратите! Оба! – Я повернулась к Питу. – Он пришел сказать, что Мел… – Ее имя застряло у меня в горле. – Мелани утром не стало – ты понял?
Убийственный вид, с которым Пит сверлил взглядом Томаса, моментально сменился шоком.
– Мел?
Я кивнула, сдерживаясь. Я не видела Мелани давно, но трагическое известие о ее кончине нанесло мне глубокую рану. В кухню проскользнула Мэри; она приобняла меня, откровенно оттаскивая от Томаса. Надо будет после поблагодарить.
Томас закрыл лицо руками и вздохнул:
– О господи!
Пит согнулся, как будто получил удар под дых. Он многие годы страдал от неразделенных чувств к Мелани. Тэмми дотронулась до него, но он отпрянул.
– Что случилось?
– Ее сожрал рак, придурок.
Я сделала вид, что не слышала эту грубость. Нам всем было больно.
Пит уставился на Томаса:
– Чувак, тебе, конечно, это по фиг, но я соболезную.
Томас кивнул:
– Тарин, мы можем поговорить?
Мэри взяла меня за плечи и подтолкнула к выходу.
– По-моему, нам всем нужно выпить.
Томас последовал за мной в зал, забрал со стойки свои вещи и устроился в свободной кабинке.
Я налила две маленькие порции пива и присоединилась к нему. Не хватало еще его матери потерять последнего ребенка в пьяном ДТП.
– Спасибо и на том, – изрек Томас, неодобрительно глянув на дозу, и отхлебнул.
Я хотела, чтобы он с этим покончил. Видеть его вновь было душераздирающим испытанием.
– Для твоего же блага. Ты разъезжаешь в гробу на колесах, который называешь мотоциклом.
Он чуть скривил рот:
– Помню, ты упрашивала покатать тебя сзади.
– Было, да. За неимением лучшего.
– Ай-ай.
– Послушай, твоей маме ни к чему еще одна трагедия.
Томас поморщился:
– Маму это подкосило. Ей дали какое-то успокаивающее.
Мне стало жаль миссис Сагер. Она всегда относилась ко мне хорошо и чаще всего становилась на мою сторону.
– Если она не сумеет, не сходишь со мной в похоронное бюро? Мне самому не выбрать этот проклятый гроб.
«Но почему я?»
Внутренняя нянька изготовилась согласиться, но я быстро заткнула ей рот.
– Томас, этим должна заниматься семья. Тебе поможет тетя Бетти.
Чуть наклонив голову, он смотрел на меня тем невинным взором, от которого прежде всегда таяло мое сердце.
– Стало быть, нет?
– Я бы рада, но не могу. Прости. Стало быть, нет.
Томас кивнул, глядя в стол:
– Похоже, я действительно тебя потерял.
– Да, так и есть. – Я скрестила на груди руки.
Он будто пожал плечами, и этот жест моментально меня разозлил.
– Слышал о тебе в новостях. Крутишь любовь с известным актером? – Томас кивнул на мое кольцо. – И с богатым, если может позволить себе такую феньку. Повезло тебе. Ты заслуживаешь счастья.
Я отозвалась кивком.
– Врать не стану, – продолжил он. – Хотел бы я, чтобы сейчас именно ты была со мной.
Это было как удар кулаком. В этот момент я осознала, что искренне рада иному положению дел. Картинка чуть сдвинулась – достаточно, чтобы я поняла: этот сломленный человек напротив меня недостоин моей любви. И все же я была зла.
– Вот как заговорил? Не вешай мне эту лапшу. Не теперь. Я отдавала тебе всю душу. Когда ты попросил, я сказала «да». Мне никто не был нужен, кроме тебя. Но ты оты мел какую-то девку в нашей постели. Хуже этого ничего не бывает.
– Тем утром я на тебя озлился, – признал Томас.
Я взболтнула пиво, забавляясь искушением выплеснуть содержимое стакана ему в лицо.
– Так это ты со зла изменил мне с Черил Реган?
Он кивнул:
– Сейчас звучит глупо, но тогда казалось оправданным.
Я перехватила пристальный взгляд Пита, обращенный на Томаса.
– Оправданным? – Сама мысль, что я могла быть без памяти влюблена в этого кретина, теперь казалась абсурдной. – Из-за того что я оказала услугу Питу, ты решил, что получил право уложить эту стриптизершу на мою подушку?
– Ты бежала по первому его свистку. Как по-твоему, мне было приятно?
– Он мой друг! Иначе между близкими людьми и не бывает!
Мой телефон сыграл рингтон Райана. Томас гневно воздел руки, не в силах поверить, что я отвлеклась на него ради ответа.
– Привет, малыш, – сказала я мрачно, удрученная откровенностью Томаса.
– Привет, солнышко, чем занимаешься? – спросил Райан.
В его невозмутимом тоне обозначилось подозрение. По спине у меня побежали мурашки. Не знаю откуда, но он знал.
Я с усилием глотнула, понимая, что выбор у меня невелик: вариантов ответа всего два. Некогда обожаемый мною человек сидел напротив, тогда как другой, владевший моими душой и сердцем и почитавший из величайшими драгоценностями, дышал мне в ухо. Я выбрала правду.
– Сижу в пабе, в кабинке, и пью пиво с Томасом, моим бывшим. Прежде чем расстраиваться, учти, пожалуйста, что он принес мне ужасные новости. Сегодня утром скончалась его сестра. Он почти допил. Я глубоко сожалею о его потере и просто убита тем, что моя старинная подруга умерла от рака, но при этом надеюсь, что он скоро уйдет.
Райан вздохнул с нескрываемым облегчением, как будто задерживал дыхание.
– Спасибо, что сказала. Я тебя люблю.
Его лаконичное заявление чуть смахивало на отговорку.
– А я люблю тебя больше.
Томас выкатил на меня глаза.
– Знаю. – Райан издал нечто вроде смешка – Сочувствую твоей утрате, милая. Ты в порядке?
– Да, в порядке.
– Точно?
– Абсолютно.
– Ладно. Хорошо. Дай мне этого козла.
Я протянула мобильник Томасу:
– Мой жених хочет с тобой поговорить.
Томас поджал губы, не желая брать телефон. Наконец он поднес его к уху.
– Да? – Он оскалился в зловещей улыбке, которую я видела тысячу раз. – Какие страшные угрозы от малого, который не в состоянии подкрепить слов делом!
Его взгляд метнулся к стойке, где с самого открытия сидел не первой молодости человек с военной стрижкой. Тот сунул в карман мобильник, встал и направился к нам.
Томас навалился на стол, не прекращая нагло улыбаться и оглядывая незнакомца с головы до ног.
– Да, я вижу твоего жлоба, это факт. Это бар Тарин, а она меня покуда не выставила, так что я уберусь, когда закончу дела. Угу. Да неужели? Ага, с удовольствием. Можем обменяться мнениями. Понимаю. Ну что ж, был бы рад потрепаться еще, но твой мордоворот начинает дергаться. Ага, и ты иди к той же матери. – Он снова пригнулся, очутившись кошмарно близко к моему лицу. – Я мог сделать что-то, о чем сожалею, но никогда не пас тебя так, как пасет этот кретин. Наверное, тебе стоит пересмотреть брачный контракт с этим деспотом. Мужики, которые не умеют держать себя в руках, в итоге метелят жен.
Кем бы ни был страшный тип с военной стрижкой, он выказывал явные признаки нетерпения. Томас не шелохнулся – лишь глянул на него через плечо.
– Только тронь – и я сломаю твою гребаную руку.
Когда он вновь обратил внимание на меня, я заглянула ему в глаза, пытаясь найти хоть какое-то сходство с человеком, которого когда-то любила. Стены воздвиглись заново, и меня выставили вон. Это было в нем главное. Никто не мог обладать им, ибо он не хотел подвергать себя ни малейшему риску.
Райан же доверялся мне сердцем при каждой возможности.
Теперь, когда я сняла розовые очки, все стало кристально ясно. Я посмотрела Томасу прямо в глаза:
– Соболезную твоей потере.
Он криво улыбнулся и вновь ощупал взглядом мое лицо. Я не сомневалась, что в дальнейшем он упьется до того, что уснет, где рухнет.
– Думай что хочешь, – изрек он, – но я тебя любил.
– Трахнуть шлюху в моей постели – забавный способ продемонстрировать чувство.
– Ты права. И с этой ошибкой я живу. Всего хорошего, Тарин.
Я глубоко вздохнула, глядя ему вслед и лелея тот факт, что он больше не владеет моим сердцем.
Что же касалось моего нового знакомого – военного, стоявшего от меня в нескольких шагах, то Райану предстояло кое-что объяснить. Чуть трясущимися руками я быстро набила ему сообщение: