Неаполитанский залив
Кампанья, Италия
Солнце уже садилось за горы на западе, когда я натянул поводья на вершине холма. Залив Байя мерцал золотом в заходящем солнце. И хотя город у подножия был всего лишь смесью белого мрамора и удлинившихся теней, мысль о предстоящем визите в подземный мир окутывала его каким-то зловещим покровом.
Начав спускаться, я увидел виллу Агриппы[28], где как-то давно бывал с отцом. Генерал уже тогда был старым, а теперь, должно быть, и вовсе одряхлел, но я знал, что он все еще пользуется благосклонностью императора, для которого выиграл так много сражений[29]. С моим отцом его связывали длительные отношения, которые прекратились по неясным причинам, когда было мне лет двенадцать. «Если милостью божьей удастся пережить предстоящее испытание, непременно навещу его», — решил я.
Пришпорив лошадь, я устремился к постоялому двору, где снял комнату на одного. Оттуда, где-то в ночи, меня заберут в неведомое место для омовения, где в течение двух дней я буду очищаться паром и волшебными зельями перед схождением в Аид.
В гостиничном дворе я дозволил измученному жаждой животному припасть к impluvium [30]. Когда лошадь напилась, я вручил поводья ожидающему конюху и перекинул ногу через конскую спину.
— Спешивайся поживее, Северин, — прозвучал голос позади меня.
Обернувшись, я увидел фигуру в черной накидке. Лицо скрыто складками капюшона и сгустившейся ночной тьмой.
— Кто это приказывает мне спешиться? — огрызнулся я, уже отвыкнув после отцовской смерти получать приказы.
— Мертвые приказывают тебе, — последовал невозмутимый ответ незнакомца. — У себя в комнате ты найдешь подходящее одеяние. Облачившись в него, выйдешь на улицу и пойдешь за рабом с факелом.
— Сейчас темно. На улице много рабов с факелами.
— Значит, ты должен выбрать нужного.
Незнакомец отступил назад, в более густую тень. Когда я подошел к тому месту, где он стоял, его уж и след простыл.
По пути в комнату ко мне пристала девчонка лет, может, десяти или одиннадцати с кричаще размалеванным лицом. В почтенных гостиницах проституткам не дозволялось заниматься своим ремеслом, ибо в одной кровати спали по несколько человек. Но чем дальше от Рима, тем с меньшим рвением местные власти следовали сему правилу.
Я прогнал ее. Когда она, одарив меня не по годам знойным взглядом, удалилась, развязно вихляя бедрами, я задумался о том, что такая встреча может предвещать[31].
Я уединился в своем cubiculum [32], чтобы переодеться. Поверх грубого домотканого покрывала лежала накидка, подобная той, что я видел во дворе внизу. Сняв с себя пропитанную конским потом одежду, я сменил ее на чистую тунику, поверх которой набросил новый плащ, и направил стопы назад, во двор. За воротами постоялого двора дожидался одинокий раб с факелом.
Я шел за ним по темным, безлюдным улочкам, опасаясь грабителей или чего похуже, пока мы не подошли к окаймленной мрамором двери, врезанной в горный склон. Волосы у меня на затылке прямо-таки встали дыбом, когда дверь открылась без какого-либо знака или звука от моего проводника. За дверью был длинный коридор, освещенный лампами.
Мой проводник без слов отступил в сторону и указал на открытую дверь, через которую вошел я в маленькую комнату. Размеры ее были таковы, что не мог я ни лечь, ни встать в полный рост. Когда дверь затворилась, свет ламп высветил жутчайшие рисунки на стенах: люди со всевозможными уродствами и ужасными болезнями; старость, голод, смерть, безумие и все виды пороков были пугающе ярко выставлены напоказ[33]. Знай я заранее, что окажусь один на один с такими жуткими образами, лишь время от времени навещаемый безмолвными фигурами, которые приносили еду, питье, подливали в лампы масло и так же молча исчезали, я, быть может, поколебался бы в своей решимости прийти сюда[34].
Днем ли, ночью ли, не могу сказать, предо мной ставилась одна-единственная миска с овощами, приготовленными с какими-то незнакомыми приправами. После каждой трапезы являлось какое-нибудь божество или дух, хоть ни один из них со мной не заговаривал[35]. В иные промежутки времени мои стражи купали меня в странно пахнущей воде и втирали масла в мое тело[36].
Не ведаю, как долго оставался я там, но, по крайней мере, дважды священники в черных сутанах и с высокими остроконечными колпаками[37]приносили в жертву одного из предоставленных мною волов, изучали его печень и, найдя в ней изъяны, откладывали мое путешествие. С каждой задержкой духи, посещавшие меня, гневались все сильнее, и я начал гадать, не сойду ли с ума.
Часть четвертая
Глава 22
Тирренское море
Следующий день
Перелет длился недолго, и все это время Мария спала. Вообще-то она проспала и едва ли не весь предыдущий день, который они провели в небольшом отеле. Наверное, решил Джейсон, сон стал для нее защитным средством, помогавшим не думать о том, что случилось, и том, что едва не случилось.
Пока она спала, Питерс позвонил с платного телефона на незащищенный номер на Сардинии. Без «Блэкберри» послать безопасное сообщение в Вашингтон было проблематично, поскольку отслеживались все звонки, а не только тех немногих, чьи имена вызывали ярость у гражданских либертарианцев в Соединенных Штатах Некоторым утешением могло служить лишь то обстоятельство, что ни одна страна и ни одна организация не обладают возможностями, достаточными для того, чтобы перевести и оценить все переговоры, а потому обращают внимание лишь на тех, кто представляет для них интерес. Самый неприятный факт — это безопасность системы. Кто следит за мониторами? Несмотря на все стенания политиков, которые в любом случае знают правду, частная жизнь давно стала не более чем неизученной информацией или, пользуясь современным эвфемизмом, data-at-rest [38].
Тем не менее, если знающий человек сумеет подключиться к «Эшелону», он наверняка сможет установить ключевые слова для того, чтобы отмечать определенные соединения. А ведь когда-то платный телефон гарантировал анонимность.
В конце концов Джейсон решил, что правильнее всего будет отправить безобидную телеграмму и надеяться, что сообщение будет интерпретировано должным образом.
«МАМА ТЧК ПЛОХИЕ ПАРНИ РАЗБИЛИ БЛЭКБЕРРИ ТЧК ТРЕБУЕТСЯ ВСЕ НЕОБХОДИМОЕ ДЛЯ МЕНЯ И ЖЕНЫТЧК ЖДУ ЗАМЕНУ НА ПОЧТЕ КАЛАБРИЯ ТЧК ДЖЕЙСОН»
Текст довольно прозрачный, но вряд ли противник подумает, что для связи используется такое примитивное средство, как трансокеанский телеграф. К тому же разработкой технологии мониторинга такого рода сообщений до сих пор никто не озаботился, а спутники перехватывать сообщения, переданные по наземным линиям, еще не научились.
Как и в большинстве европейских стран, в Италии функции телефонной и телеграфной связи переданы почтовой службе. Выйдя из почтового отделения, Джейсон наведался в отель — Мария еще спала, — перекусил, осмотрел кое-что из местных достопримечательностей и пересидел сиесту, с часа до четырех, с эспрессо и двухдневной давности «Интернешнл геральд трибьюн» за столиком перед маленькой тратторией.
Наградой за терпение стала посылка, уже ожидавшая его в почтовом отделении, куда Джейсон вернулся к концу рабочего дня. Курьер из американского консульства в Неаполе доставил сверток в обычном бумажном пакете.
Вернувшись в отель, Питерс торопливо развернул пакет, в котором обнаружил паспорт на имя миссис Сары Раггер из Тампы, штат Флорида, жены Уильяма Раггера, которым он теперь и стал. Были здесь также бланк водительского удостоверения, выданный во Флориде, банковские карты «Виза» и «Американ экспресс», крошечная цифровая камера, приспособление, сходное с тем, что используют для проставления печатей на нотариальных и корпоративных документах, и еще один «Блэкберри».
Интересно, почему Флорида? Отдохнуть там, конечно, можно, но для голосования место не самое лучшее.
В короткой записке от Мамы рекомендовалось быть осторожнее в будущем.
Увидев камеру, Мария сама, без напоминаний, привела себя в порядок: нанесла макияж и причесалась. Джейсон сделал два снимка, каждый на разном фоне.
Чуть дальше по улице он нашел бизнес-центр, где фотографии отпечатали, а в номере наклеил их на паспорта и с помощью пресса изобразил оттиск печати. С правами возиться особенно не пришлось: наклеить поровнее фотографии да надеяться, что голограммы не привлекут пристального внимания. «Если что и станут рассматривать, — сказал себе Джейсон, — то это паспорта».
Закончив с документами, он снова вышел и выбросил камеру и печать в разные урны, после чего отправился в офис «Алиталии» и взял два билета на дневной рейс в Рим.
Если «Эко» проникнет в систему резервирования билетов, то, несомненно, обратит внимание на американскую парочку и направит кого-нибудь в аэропорт для опознания.
Рано утром они отправились из отеля в небольшой аэропорт и, оставив машину на парковочной площадке, переехали на такси к другой стороне летного поля, где базировались пять или шесть самолетов общего назначения.
Недолгий разговор с представителем единственной чартерной службы закончился тем, что парочка поднялась на борт «Дэ-Хэвиленд твин оттер». Питерс терпеливо объяснил пилоту, что высадить их нужно в таком месте, где никакой взлетной полосы нет.
С языком в данном случае проблем не возникло, поскольку английский давно уже стал в авиации международным языком общения. Пилот российского «Аэрофлота» может преспокойно разговаривать с китайским авиадиспетчером на подлете к аэропорту Гонконга. Единственным исключением являются Франция и страны, где сильно французское влияние и где неприкосновенность французского языка ставится выше безопасности полетов. Если уж на то пошло, французы вообще отдают языку предпочтение перед всем, кроме, разве что, вина и секса.
К счастью, в этот раз иметь дело пришлось не с французами, чему Джейсон был очень рад.
Его спутница уснула еще до того, как колеса потеряли контакт с землей.
Что касается посадки, то здесь в полной мере оправдалась старая летчицкая поговорка насчет того, что приземление — это всего лишь контролируемая авария. Если бы не затянутый ремень безопасности, Марию точно сбросило бы на пол.
Прильнув к иллюминатору, Джейсон видел только кружащее облако пыли. Правый двигатель стих, самолет развернулся, и один из двух членов экипажа соскочил на землю и открыл дверцу.
— То самое, — сообщил он с сильным акцентом. — Ваши координаты.
Ощутимый удар о землю разбудил доктора Бергенгетти, которая тоже выглянула в окно.
— Но здесь нет никакого аэропорта. Только лишь какая-то ферма.
К тому моменту, когда они спустились по короткому, в три ступеньки, трапу, пыль над полем уже улеглась. Едва пассажиры ступили на землю, как трап исчез в корпусе, дверца захлопнулась, пилот включил правый двигатель и, подгоняемый ветром, взлетел почти без разбега. Джейсон и Мария машинально закрыли глаза и отвернулись от налетевшего облака пыли и мелких камешков.
Когда они осмелились наконец открыть глаза, то увидели перед собой мужчину, стоящего рядом с видавшим виды «Вольво». Рослый, под шесть футов, он являлся еще и обладателем роскошных белых усов, придававших ему некоторое сходство с моржом. Из-под твидовой кепки торчали седые волосы. Куртка на нем была того же цвета, что и головной убор. Рубашка заправлена в вельветовые брюки, из-под которых выглядывали резиновые сапоги вроде тех, что в Англии называют «веллингтонами».
Едва пыль осела, незнакомец отряхнулся и подошел ближе. Глаза его озорно блеснули, словно в запасе у него был веселый анекдот и ему не терпелось поделиться им с гостями.
Здороваться с Джейсоном за руку он не стал, но зато заключил его в объятия, которым позавидовал бы и гризли.
— Джейсон, дружище! Давненько не виделись! Добро пожаловать в Силанус!
Акцент, грубоватый, но музыкальный, наводил на мысль, что его родным является гэльский, язык, общий для Европы задолго до появления Рима, а ныне цепляющийся за ее западные пределы. Язык уходящий, но надежно сохраненный на территории его родного Северного нагорья в далекой Шотландии.
Не без труда освободившись из плена, Джейсон повернулся к спутнице:
— Эдриан, познакомься — Мария Бергенгетти. Точнее, доктор Мария Бергенгетти.
Женщина невольно сжалась при приближении здоровяка-шотландца, опасаясь слишком горячего приема.
Эдриан, однако, лишь поклонился от пояса и протянул руку.
— Познакомиться с вами большое удовольствие для меня, милая. Добро пожаловать. Этот деревенщина слишком груб и неотесан, чтобы представить человека должным образом. Позвольте сделать это самому. Эдриан Грэм, майор Первого гренадерского полка Ее величества в отставке. — Он подмигнул Джейсону. — Вы окажете мне честь, если будете называть просто Эдрианом.
Мария не знала, что он сделает с ее рукой — пожмет или поцелует, — но все же протянула и облегченно вздохнула, когда шотландец удовольствовался обычным рукопожатием.
— Эдриан — мой старый… э… партнер по бизнесу, — добавил Джейсон. — Отошел от дел — и, вот, обосновался на Сардинии.
Вообще, пребывание Эдриана в рядах гренадеров, королевских или каких-то иных, было на редкость коротким. Сразу же после окончания тренировочных курсов, за время которых он успел продемонстрировать неукротимое стремление к победе и абсолютное бесстрашие, на него обратило внимание командование САС, парашютно-десантных частей особого назначения, считающихся лучшими коммандос в мире. Свое название они получили в годы Второй мировой войны, когда их использовали главным образом для операций в тылу противника: ликвидаций, поджогов, диверсий. Американский спецназ, предшественник «Дельта форс», создавался во многом по образцу САС.
Джейсон и Эдриан познакомились во время вооруженного конфликта в Боснии, где американские и британские «миротворцы» нередко становились мишенями как для одной, так и для другой стороны, мусульман и христиан, в одинаковой степени стремившихся уничтожить друг друга. В тот день оба, Грэм и Питерс, оказались отрезанными от своих частей и к тому же остались без средств связи. По стечению обстоятельств и одного, и другого преследовали боснийские повстанцы, твердо вознамерившиеся изгнать иностранцев с подконтрольной территории для проведения там этнических чисток. Более того, счастливый случай свел этих двоих в небольшой рощице на вершине холма, единственном подходящем месте для устройства оборонительной позиции. И американец, и британец были счастливы найти союзника, присутствие которого увеличивало боевые возможности на целых сто процентов.
— Джейсон Питерс, «Дельта форс», — таковы были первые слова Джейсона.
— Эдриан Грэм, САС.
Они дружески переглянулись — репутация каждой из этих элитных частей вызывала уважение и восхищение не только у союзников.
— Скажи-ка, приятель, сколько этих дурней нацелились на твой скальп? — спросил Эдриан, глядя Джейсону через плечо.
— Не больше десяти, — спокойно ответил Джейсон. — А на твой?
— Примерно столько же. Предлагаю не показывать, что мы объединились, пока они не подойдут ближе.
Джейсон посмотрел вниз по склону, где вот-вот должны были появиться первые из его преследователей.
— И почему же?
— Если эти ублюдки узнают, что нас двое, они просто сбегут.
Появившийся весьма кстати истребитель «F-16» рассеял противника, но ни Джейсон, ни Эдриан так никогда и не признали, что прибытие самолета было чем-то большим, чем непрошеным вмешательством со стороны авиации, которой и заняться-то было больше нечем.
После окончания конфликта они продолжали поддерживать связь, встречаясь иногда в местах, о которых мало кто слышал, и устраивая вечера воспоминаний, детали которых ни тот, ни другой обычно не помнили. По прошествии нескольких лет Эдриан вышел в отставку.
Как и большинство соотечественников, Грэм гордился принадлежностью к древнему народу и в равной степени стремился покинуть родные, но унылые места с их отвратительной погодой.
В семнадцатом веке Оливер Кромвель повесил одного из его предков — но умереть не дал, — а потом еще кастрировал и четвертовал. Части тела собрали и закопали в разных местах, на нигде не обозначенных перекрестках. По прошествии лет найденные останки поместили в грандиозный склеп собора Святого Жиля в Эдинбурге. Эдриан чрезвычайно гордился как этим фактом, так и тем, что его предки тремя столетиями ранее стояли вместе с Робертом Брюсом на поле Баннокберна. Но даже фамильная гордость не могла перевесить все тяготы девятимесячной шотландской зимы.
Как и многие британцы, Эдриан с женой стремились в теплые края. Вот только, в отличие от большинства соотечественников, они выбрали не юго-запад Франции, не Тоскану и не Испанию. Страсть к археологии влекла Эдриана к каменным сооружениям раннего бронзового века, каких немало на холмах Сардинии. То ли по упущению, то ли по милосердию властей любительским раскопкам здесь не препятствовали, стоимость жизни замерла на одном из самых низких в Западной Европе уровне, а ее продолжительность была весьма высокой.
Эдриан с женой купили небольшую ферму в горах, неподалеку от деревушки Силанус.
— Без багажа? — спросил Грэм, открывая дверцу «Вольво».
— Некогда было собираться, — ответил Джейсон. — Решили, что самое необходимое можно найти и здесь.
Эдриан помог Марии устроиться на переднем сиденье и кивком указал Джейсону на заднее.
— Ну, «Фортнум энд Мейсон» или «Хэрродс» вы в Силанусе не найдете. У моей жены Клэр едва ли пара платьев наберется. А тебе, Джейсон, и что-нибудь мое сгодится, пока не обзаведешься приличным костюмом.
— Боюсь, килт — не мой стиль.
Майор в отставке повернул ключ зажигания, и мотор отчаянно захрипел.
— Такого оскорбления клану Грэмов я не нанесу.
Двигатель перестал чихать и просто заглох.
— Чертовы шведы! Жестянка треклятая! Не по нраву ей местный климат. — Эдриан вылез из машины и достал из-под сиденья короткую, толстую палку. — Сейчас я ее поглажу.
Удар по мотору ощутил даже Джейсон.
Грэм снова сел за руль и бросил дубинку на заднее сиденье.
— Ей, как и любой женщине, надо время от времени показывать, кто в доме хозяин.
«Хорошо, что Клэр не слышит», — подумал Джейсон.
На второй поворот ключа машина отозвалась ровным урчанием. Эдриан выжал неподатливое сцепление, сдвинул скрипучий рычаг передачи, и они тронулись.
— Настоящий механик у нас тут один, Антонио, — усмехнулся он. — Так вот, за ремонт трансмиссии хотел сто евро.
Едва заметная дорога пролегала вдоль подножия гор Геннаргенту. Границы между поделенными на участки пастбищами обозначались здесь цепочками камней. Серый камень был здесь повсюду — на уходящих вверх по склонам лужайках, на дороге. Кое-где между камнями упрямо пробивались редкие пучки травы. Изредка пейзаж разнообразили козы и овцы. Угрюмый, голый ландшафт не радовал глаз.
«Почти то же, что и в Шотландии», — подумал, глядя в окно, Джейсон.
Пыльная, каменистая тропа, назвать которую дорогой можно было разве что из милосердия, закончилась в грязном дворике. В дальнем его конце стоял одноэтажный, сложенный из местного камня коттедж. По обе стороны от входа застыли два чахлых деревца, неутомимые борцы с горными ветрами.
Эдриан возвестил о прибытии громкими гудками, и на пороге тут же, словно только и ждала сигнала, появилась седоволосая женщина. Круглое лицо расплылось в улыбке, и она, вытирая руки о фартук, поспешила к машине.
Едва выйдя из авто, Джейсон оказался в ее объятиях.
— Наконец-то! Как же давно мы не виделись!
В глазах ее блеснули слезы. Несмотря на разницу в возрасте и социальном положении, Лорин и Клэр удивительно быстро подружились во время того единственного визита, что они нанесли в Шотландию. Женщины регулярно переписывались, а когда Лорин погибла, убитые горем Эдриан и Клэр приехали на поминальную службу. Джейсон знал, чего стоило им это путешествие, и ценил внимание друзей.
Утершись рукавом, Клэр повернулась к Марии и, отстранившись от Джейсона, изобразила то, что в прежние времена называлось книксеном.
— Привет! Я Клэр.
— Нынешняя миссис Грэм, — добавил Эдриан.
— Вот же старый дурень. — Клэр покачала головой.
Выбравшись из «Вольво», Мария протянула руку:
— Здравствуйте, я Мария Бергенгетти.
— Доктор Бергенгетти, — добавил Эдриан.
— Просто Мария. — Она коротко взглянула на Джейсона.
Клэр посмотрела на Эдриана, потом на гостя и снова на мужа.
— Они что, без багажа?
Грэм уже подталкивал пару к дому.
— Да, без багажа. Надеюсь, у тебя найдется чем поделиться с девочкой.
Клэр поспешила за ними.
— Что-нибудь, конечно, найдется. Только ничего модного.
Обстановка внутри оказалась более располагающей.
Они вошли в большую гостиную с высоким сводчатым потолком. Перед огромным камином, в который вполне могло поместиться бревно размером с человека, стояли несколько уютных, по крайней мере с виду, кожаных кресел. Над грубовато сработанной полкой висел палаш двусторонней заточки, блеск которого свидетельствовал о том, что хозяин не обделял оружие своим вниманием.
— С этим палашом мой предок сражался на Каллоденской пустоши в одном строю с принцем Чарльзом, — пояснил Грэм, перехватив взгляд Марии. — Для Стюартов был, можно сказать, последний шанс. Дело, видишь ли, в том…
— Думаю, наших гостей лучше развлекать не сказками, а накрытым столом, — вмешалась Клэр, прежде чем ее супруг успел разразиться пространной речью. — Ничего особенного, обычный местный ланч.
За спиной у нее стоял длинный деревянный стол, накрытый белой скатертью. Четыре стакана охраняли бутылку красного вина и блюдо с carta de musica, пресной лепешкой, настолько тонкой, что она и вправду напоминала нотный лист. Большой кусок беловато-желтого сыра — Джейсон решил, что это пекорино, — соседствовал с чашей с овощным рагу, в составе которого угадывались помидоры, баклажаны и бобы. Не самое типичное для горца блюдо.
Таким уж был Эдриан — шотландцем, полным парадоксов: бережливым до скупости и при этом щедрым и гостеприимным хозяином.
Возможно, не такой уж выдумкой являлась и почти анекдотичная история, которую Джейсон слышал не раз от бывших подчиненных Эдриана и которая уже стала в полку чем-то вроде легенды. Однажды вечером лейтенанта Грэма заметили в солдатской казарме, куда он пришел якобы проверить, все ли на месте и не ушел ли кто в самоволку. Истинная причина вскрылась утром, когда в уборной обнаружилось отсутствие туалетной бумаги. Молодой Грэм, оказывается, посчитал неразумным тратить скудное офицерское жалованье на покупку того, что можно легко и бесплатно получить в другом месте. Кое-кто из однополчан до самой отставки называл его лейтенантом Подтиркой.
А вот потратить «последний фартинг» на бутылку односолодового виски или кубинскую сигару Эдриан зазорным не считал. Побывав один-единственный раз у друга в Шотландии, Джейсон пришел к выводу, что суровый климат Северного нагорья приучил его не тратиться на пустяки, но оказывать щедрое гостеприимство тем, кто в этом нуждался.
Усадив гостей в бамбуковые кресла, Эдриан налил всем красного вина и поднял стакан.
— A cent’anni! — Он сделал глоток и ухмыльнулся. — Здешний тост, означает «живи сто лет»!
Выделив щедрую порцию рагу Марии, хозяин повернулся к Джейсону:
— Как говорится, дареному коню в зубы не смотрят, но интересно, с чего это тебя вдруг занесло к нам с Клэр?
Питерс взглянул на доктора Бергенгетти и едва заметно покачал головой, давая понять, что объяснит все сам.
— Мария выполняла кое-какую работу для моего нанимателя. Не повезло — наткнулись на, скажем так, одну весьма неприятную компанию и решили на время исчезнуть, пока ситуация не смягчится.
Эдриан пристально посмотрел на друга, улыбнулся и, понимающе кивнув, сменил тему:
— Вот и хорошо. А мы тут с Клэр фермой обзавелись — тебе будет интересно посмотреть.
— Я думал, ты сюда из-за археологии приехал.
— И из-за археологии тоже. — Грэм отправил в рот кусок мяса, прожевал, проглотил. — Стараюсь не забывать, но ни мясника, ни зеленщика здесь не найдешь, так что овощи выращиваем сами, да и мясо у нас почти все свое. Даже виноград выращиваем. — Он поднял стакан. — Кларет не самый лучший, но пить можно.
«Уж точно лучше сицилийского», — подумал Джейсон.
— По-моему, лучшего и желать не приходится, — вежливо заметила Мария.
Эдриан закатил глаза:
— Ты, девочка, просто хорошего вина не пробовала, но все равно спасибо.
Закончив с обедом, он поднялся из-за стола, подошел к жене и, наклонившись, чмокнул ее в щечку:
— Посмотри, мать, рагу еще и завтра на ланч хватит. Ты только не забудь в холодильник его поставить.
Клэр закатила глаза. Всю жизнь она занималась домом, и вот теперь вышедший в отставку муж указывает ей, что и как делать.
Грэм взял Джейсона за локоть и многозначительно пожал:
— Пойдем покажу кое-какие свои проекты.
Позади дома Питерс увидел виноградник, занимавший около акра земли; молодые зеленые побеги обвивали прошлогодние растения. Откуда ни возьмись, появился пес — большой, косматый зверь, весело помахивавший коротким хвостом.
Эдриан потрепал собаку по голове.
— Зовут Джоком.
— Какой породы?
Шотландец пожал плечами:
— Не спрашивал. Овечек стережет, в курятник не лезет, так что польза от него есть.
Джок согласно тявкнул.
«С этим и Панглосс бы справился», — подумал Джейсон. Надо бы не забыть поинтересоваться у Мамы, как он там себя чувствует.
Они прошлись вдоль зеленеющего поля. Джейсон немало удивился, увидев созревающие, хотя сезон только начинался, томаты. Под густыми листьями набухали желтые цукини, на грядках пробивались непременные для каждого итальянского огорода базилик и орегано.
За оградой у дощатого курятника копошился выводок цыплят. Неподалеку находился невысокий, но прочный бревенчатый загон. Две рывшие землю здоровенные свиньи уставились на друзей злобными красными глазками.
Подойдя ближе, Джейсон перегнулся через ограду.
— Черт возьми, я таких никогда…
Эдриан потянул друга за локоть, и в ту же секунду одна из хрюшек атаковала то место, где только что лежала его рука. Никогда прежде Джейсон не видел, чтобы животное таких размеров двигалось столь быстро. Голова агрессивного хряка врезалась в ограждение с такой силой, что внушительное сооружение содрогнулось. Клыки впились в дерево.
— Да, парень, таких ты точно не видал. Особая порода. У них даже молодой поросенок едва ли не крупней обычной взрослой самки.
Заглянув в щель между бревнами, Джейсон увидел морду с огромными желтыми клыками.
— Не очень-то они дружелюбные.
— Поэтому-то я их в загоне и держу. Будь они на воле, этот здоровяк запросто бы руку тебе отгрыз.
Джейсон удивленно посмотрел на Эдриана:
— Я и не знал, что свиньи плотоядные.
— Вообще-то они всеядные, — пояснил шотландец. — Большинство свиней едят все, что могут пережевать или проглотить. Подружка Джока залезла как-то в загон, так от нее потом мало что осталось. Я и овец стараюсь сюда не подпускать, всегда гоню в обход.
Друзья вернулись к дому. Эдриан достал из одного кармана трубку, из другого кисет и через несколько минут уже попыхивал, распространяя аромат, букет которого составляли силос и мокрая собачья шерсть. Джейсон на всякий случай даже посмотрел на подошвы ботинок, заподозрив поначалу, что вонь исходит от них.
— Клэр больше не позволяет курить в доме… — объяснил, смачно затянувшись, майор в отставке.
Ее можно понять.
— …да и хорошего табаку здесь не достать.
Какой сюрприз!
— Помнится, ты раньше сигары курил.
Те хотя бы не так воняли.
— И сейчас курю, когда «гавана» попадается. — Эдриан взял паузу, чтобы выпустить кольцо дыма, которое, повисев в пронизанном солнечными лунами воздухе, свернулось и растаяло. — Я, может, не в свое дело нос сую, но позволь спросить, не стоит ли нам поберечься? Незваные гости не пожалуют?
Питерс покачал головой:
— Не думаю, но кто их знает…
— Может, расскажешь, в чем дело? Послушать было бы интересно, а на кого именно ты сейчас работаешь, мне знать ни к чему.
Джейсон пожал плечами.
— Ты разрешил мне здесь укрыться, так что имеешь право знать.
Пока Эдриан рассматривал свою потухшую трубку, Джейсон успел глотнуть свежего воздуха.
Шотландец чиркнул спичкой и, попыхивая, указал на дровяной сарай:
— Идем, там и потолкуем.
Несколько секунд Питерс смотрел в небо, не зная, с чего начать.
— Прошлой зимой я получил задание взять одного плохого парня, торговца оружием. Вытащить его живым не получилось. Один из его клиентов опасается, что кто-то узнает лишнее…
— Что за клиент?
— Мы считаем, что это организация, называющая себя «Эко», руководит которой бывший русский мафиози.
— Он ведь могут решить, что ты ничего не знаешь. Злопамятство до добра не доводит.
Джейсон хотел напомнить другу о двухсотлетней вражде между шотландскими кланами, Греями и Монтрозами с одной стороны и Кэмпбеллами — с другой, но, подумав, воздержался от комментария и продолжал:
— У них есть некое оружие — они называют его «Дыхание Земли», — которое делает человека беззащитным, лишает способности сопротивляться, когда плохие парни перерезают ему горло. В состав вещества входят некоторые минералы, встречающиеся, как выяснилось, в районе Неаполитанского залива.
Грэм поковырял спичкой в потухшей трубке.
— И тебе поручено выяснить, что это за оружие, найти его и уничтожить, да еще сделать так, чтобы самому горло не поранить.
— Как говорили у нас в армии — так точно.
Эдриан зажег очередную спичку и поднес ее к трубке.
— Интересно, зачем делать человека беззащитным, а потом его убивать? Почему бы не убить сразу?
Джейсон отвернулся от струйки дыма, но та упрямо тянулась к его лицу.
— Не знаю. Можно лишь предположить, что некоторым из тех, которые считают, будто только они могут спасти Землю, приятно осознавать, что их оружие содержит природные компоненты. Мол, вот вам месть Матушки Природы.
— И при чем тут твоя… подруга, доктор Бергенгетти?
— Ни при чем. Она не со мной. Вообще-то, Мария — известный вулканолог. Я попросил ее провести кое-какие тесты, а эти мрази угрожали ей, чтобы добраться до меня. Не мог же я ее бросить.
— Не мог, потому что она тебе приглянулась или потому что опасность действительно серьезная?
Питерс рассказал другу обо всем, что случилось на Сицилии.
Грэм улыбнулся:
— Этот парень, что ушел от тебя… Еглов; не думаешь, что он уже взял след?
— Я заказал билеты на рейс в Рим, сменил документы и прилетел сюда чартером. Думаю, ему понадобится несколько дней, чтобы понять, что в Риме меня нет. К тому времени я уже не буду досаждать тебе своим присутствием.
Эдриан постучал трубкой о каблук и, вытряхнув пепел на землю, поднялся с бревна:
— Что ж, будем надеяться.
Джейсон усмехнулся:
— Надеяться на что? На то, что они не найдут нас, или на то, что мы уедем через пару дней?
Ответить Эдриан не успел — из дома вышла Мария. Запрет на курение Клэр распространяла на всех.
Глава 23
Офис «Тирренских авиалиний»
Аэропорт Калабрии
То же время
Эти двое не были сицилийцами. Их итальянский не походил ни на один из тех, которые доводилось слышать Энрико. По крайней мере, итальянский того, который говорил. Гортанный и резкий, почти без различия между мягким и твердым звуком «к», словно он выучил язык по учебнику, но разговорной практики не имел.
Что-то в них заставляло Энрико чувствовать себя некомфортно. Возможно, повязка, которая закрывала всю правую часть лица, в том числе и глаз, говорившего с таким акцентом. Должно быть, совсем недавно с ним произошел некий несчастный случай, так как сквозь марлю проглядывали пятна крови.
Энрико почувствовал себя еще более неловко, когда услышал, что этому человеку нужно: информация, касающаяся женщины и американца, которые могли улететь одним из чартеров «Тирренских авиалиний».
Были ли у них такие клиенты?
Куда они направились?
Когда?
Хотя ему и не угрожали, у Энрико сложилось впечатление, что сокрытие им этих сведений может иметь неприятные последствия. Очень неприятные.
Энрико шесть лет бился за то, чтобы основать летный бизнес, его единственную настоящую любовь (конечно же, помимо Анны, его домохозяйки-жены, и Каллы, секретарши и любовницы). Он поднял компанию от одной четырехместной «Сессны» до флота, состоявшего уже из четырех воздушных судов, в том числе турбовинтового двенадцатиместного «Айлендера». Возможно, когда-нибудь он сможет позволить себе и подержанный реактивный самолет.
Энрико содержал компанию, занимавшуюся авиаперевозками, а не справочное агентство. Поделиться с этими людьми информацией в какой-то мере значило предать клиента. Кто не имеет порядочности, не имеет ничего.
Хозяин авиакомпании уже намеревался ответить отказом, но тут человек с перебинтованным лицом положил на прилавок стопку сотенных купюр.
Этот жест немного поколебал решимость Энрико.
— Mille, — сказал человек.
Намек был слишком очевиден, чтобы Энрико его не понял. Тысяча евро.
Старый «Бич 18Е» с поршневым двигателем типа «двухрядная звезда», который он использовал для транспортировки грузов, через несколько часов летного времени требовалось отправить на капитальный ремонт, и он был абсолютно уверен, что дело закончится заменой одного или пары поршней, очень дорогих поршней. Тысяча евро не покрыла бы эти расходы, но, безусловно, сделала бы их менее ощутимыми.
С другой стороны, речь шла о его порядочности.
Человек с повязкой удвоил стопку лежащих на прилавке банкнот.
— Due.
Хозяину авиакомпании показалось, что он чувствует, как со своего стола позади него испепеляет взглядом его спину Калла. Две тысячи евро не только бы решили все проблемы с ремонтом, но и позволили бы ему купить платье, которое Калла видела на прошлой неделе в витрине того магазина, что находился прямо на выезде с Кваттро Канти в Палермо.
Банкноты исчезли в кармане Энрико.
Глава 24
Силанус, Сардиния
Тот же день
18 часов 40 минут
Эдриан разделял вкус Джейсона как в музыке, так и в выпивке. Двое мужчин сидели напротив пустого камина со стаканами односолодового виски. Скрипки играли первую часть «Второй симфонии» Генделя. Безмятежность Джейсона нарушало лишь одно — запах, идущий с кухни. Что бы там ни готовили Клэр и Мария на ужин, пахло это столь подозрительно, что у него возникало желание встать и сходить убедиться, что Джок, пес, все еще жив и здоров.
— Хаггис, — пояснил Эдриан, вероятно, уловив опасения друга. — Для вас мы забили откормленного теленка, хотя нет, в данном случае — овцу.
— Право же, не стоило этого делать.
Питерс говорил абсолютно искренне: мысль об овечьем сердце, печени и легких, пропущенных через мясорубку вместе с почечным салом, луком и овсяной мукой и сваренных в желудке несчастного животного, аппетиту отнюдь не способствовала.
Грэм в предвкушении облизал губы.
— Любимое блюдо горцев, да что там — всей Шотландии.
А Джейсон-то всегда полагал, что это отвратительная погода на протяжении целых столетий заставляла шотландцев вторгаться на южные территории.
Из кухни вышла Мария и села рядом с Джейсоном.
— Клэр сказала, что дальше управится сама.
Выражение ее лица выдавало те же чувства, что испытывал по отношению к грядущему ужину и сам Джейсон.
— Это очень сложное блюдо, — сказал хозяин дома, выуживая из кармана трубку. — Иногда легче приготовить его самому, чем учить другого.
Все равно что смешивать «яд Борджиа».
— Уверена, я больше мешала, чем помогала, — произнесла Мария, и тон ее выдал нескрываемую признательность за то, что ее лишили подобного опыта.
Майор в отставке сунул тр