Вообще-то, жестокость по отношению к животным – это одна из тех вещей, о которых я сожалею. Мог бы найти другой способ избавиться от этих кошек, но, как я уже сказал, я был неуправляем. Дело дошло до того, что люди начали называть мой дом Atrocity Cottage вместо Bulrush Cottage.
(Atrocity-зверство) Это я придумал такое название – выпалил его как-то вечером, будучи пьяным – вот с тех пор оно и прилипло.
Люди приезжали к нам в гости, и менялись до неузнаваемости. Взять хотя бы моего старого приятеля Джимми Филлипса, того парня, который играл на слайд-гитаре в “Polka Tulk”. Однажды ночью у нас его так развезло от выпивки и афганского хаша, что он насрал в кухонную раковину. В другой раз один из моих школьных друзей из Бирмингема приехал со своей новоиспеченной женой. На следующий день я проснулся со страшной головной болью и большой волосатой рукой, лежавшей у меня на плече. Подумал, мол, приятель подкатывал к Телме, покуда я спал, поэтому вскочил с кровати, чтобы разобраться с подонком. И вдруг понимаю, что случилось: ночью я встал, чтобы “отлить” и вернулся не в ту комнату. Как говорится, неловкое положение, твою мать! К тому же, я был совершенно голый, поэтому схватил с пола свои брюки, нырнул обратно в кровать, надел их под одеялом и поковылял в свою комнату. И никто мне слова не сказал!
С тех пор я больше ни разу их не видел.
А со временем безумие принимало все большие масштабы. Однажды - не спрашивайте почему – я начал постоянно носить одежду врачей. Ее покупал для меня мой помощник, Дэвид Тэнги. В зеленых халатах американских хирургов, со стетоскопами на шее мы блуждали по сельским дорогам из одного паба в другой, “косые” от выпивки, травки и “кислоты”, да от всего, что угодно.
|
|
Иногда в Bulrush Cottage приезжали ребята из “Led Zeppelin”. На самом деле, Роберт Плант жил не так далеко, и я тоже к нему ездил. Помню один вечер у Планта – мы недавно вернулись из Бел Эр – я научил его играть в семикарточный покер. Это было большой ошибкой с моей стороны. Когда я объяснил правила, он сказал, что хочет сделать ставку- “ну, чтобы проникнуться атмосферой происходящего, понимаешь?” - а потом продолжил увеличивать ставки. Я начал было думать с каким же придурком сел за стол, как он вытащил флэш-рояль, и мне пришлось отвалить ему 50 фунтов.
Он надул меня, хитрый гадёныш.
Проведя несколько вечеров с “цепеллинами”, оказалось, что их барабанщик Джон Бонэм такой же вольтанутый, как и я, поэтому, в основном, мы убивали время, пытаясь превзойти друг друга в этой области. Такой уж у меня стиль, знаете ли. Я пытался завоевать расположение людей своим безумием, так же как в школьном дворе на Бирчфилд Роуд. Конечно, под маской чаще всего скрывался старый печальный клоун. Я думаю, Бонэм был таким же.
Он напивался до потери сознания. Как-то раз, мы попросили его помощника по имени Мэтью на моей машине отвезти нас в клуб, в Бирмингем. Но когда пришло время ехать домой, Бонэм был так “угашен” и возомнил, что это его машина, закрыл все двери изнутри и не хотел меня впустить. Я стою на парковке и кричу:
- Джон, это моя машина. Открой дверь!
- Иди на хер! - говорит он, не опуская стекла, а Мэтью уже прогревает двигатель.
- Джон, твою дивизию…!
- Я же сказал, иди на хер!
- НО ЭТО МОЯ ТАЧКА!
В конце концов, в его голове что-то переключилось.
|
|
- Ну, так чего ты, бля, в нее не садишься, а?
Несмотря на то, что в 70-е годы я был все время бухой, больше всего на свете хотел сдать на права. И я, бля, пробовал. Уж не припомню, сколько раз сдавал экзамен, пока жил в Bulrush Cottage, и каждый раз заваливал его. Знаете, просто начал его бояться и все. После первых неудач стал предварительно посещать местный паб “Hand & Cleaver”, чтобы успокоить нервы, но чаще всего, к моменту посадки в машину с экзаменатором, я был уже в стельку пьян и ехал как пизда на мокром кафеле. Потом я подумал, что проблема, возможно, в машине, поэтому позвонил в контору Патрика Миэна и попросил себе “Рэндж Ровер” вместо “Мерса”. Когда и это не помогло, попросил “Ягуар”. Но это был “Ягуар” с двенадцатицилиндровым двигателем, так что стоило мне нажать на педаль, как я просыпался в какой-нибудь изгороди.
Наконец, я попытался сдать экзамен на “Роллс-Ройсе”.
И снова облом.
В конце концов, я пошел к врачу и попросил какое-нибудь успокоительное, он выписал мне рецепт. На упаковке таблеток было написано: “НЕ СМЕШИВАТЬ С АЛКОГОЛЕМ”. Такие надписи действуют на меня как красная тряпка на быка. Тем не менее, я сумел ограничить себя и выпить в день экзамена всего три или четыре бокала. К сожалению, при этом выкурил в два раза больше “афганца”. Плюсом было то, что когда я сел в машину с экзаменатором, совершенно не боялся. Минус - стоило мне остановиться на первом же светофоре, как я “вырубился”.
После этого я забил на экзамены, но все равно продолжал водить машину. Всякий раз, когда я кого-нибудь подвозил, меня спрашивали: “У тебя уже есть права?” И я отвечал: “Да, разумеется”.
|
|
Что было отчасти правдой.
У меня был телевизионный абонемент. (Driving Licence – TV Licence)
Но я не хотел слишком уж искушать судьбу, и пытался изыскать иные способы перемещения в пространстве. Всё закончилось тем, что я прикупил коня.
Вообще-то я не в восторге от лошадей: у них нет тормозов и есть собственные мозги. Но мне так надоело ездить в “Hand&Cleaver” на газонокосилке, что я отправился к торговцу лошадьми и спросил: “Слушай, ты не мог бы достать мне какую-нибудь лошадь, только немного ленивую?”
Несколько дней спустя, ко мне заявилась девушка с абсолютно белым мерином - конем, лишенным двух радостей жизни - по имени Торпин. “Он ко всему совершенно равнодушен - сказала она. - Он не доставит вам никаких хлопот. Единственное, чего он не любит – это очень громкого шипения, наподобие пневматических тормозов в грузовике. Но здесь ничего подобного ему не грозит”.
“Конечно же, нет - сказал я, улыбаясь - Рантон- это очень спокойное место”.
Итак, я позвонил в офис Патрика Миэна, чтобы тот перегнал бабки конезаводчику и всё – я стал счастливым обладателем ленивого коня. Держал его на соседней ферме, потому что там был небольшой загон и человек, который мог кормить лошадь и чистить стойло.
Конечно, как только у меня появился конь, я сразу возомнил себя Джоном Уэйном. Начал рассекать на нем по Butt Lane в ковбойской шляпе и кожаной рубахе, которые я купил в Лос-Анжелесе, распевая песенку из фильма “Rawhide” (“ Нападение в Роухайд ”). Через несколько дней я стал держаться в седле настолько уверенно, что, однажды, в обеденное время решил проехать мимо пивной, чтобы показаться местным, а возможно, и сделать небольшую остановку для дозаправки. Мы едем себе по Butt Lane, цок-цок, цок-цок. Дело было летом, в “Hand & Cleaver” выставили столы для пикника на улицу, так что я знал, что зрители у меня будут. И мне не терпелось увидеть, как у всех отвиснет челюсть от зависти.
Еду себе дальше, цок-цок, цок-цок.
Еще две минуты и я на месте.
И в самом деле, все сидят на улице сжимают в руках бокалы и пакетики со свиными шкварками, а когда они увидели моего белого скакуна-красавца, начали охать и ахать. Я натягиваю поводья, чтобы остановить Торпина, и начинаю спешиваться. Но как только я собрался перекинуть ногу через седло, из-за поворота показался грузовик, который возил молоко. Сначала я не обратил на это внимания - этот грузовичок каждую неделю проезжал по Butt Lane, но потом меня пронзила мысль: Надеюсь, что у него нет пневматических тор...
ПССССШШШ – зашипел грузовик.
Как только раздался этот звук, Торпин прижал уши истартовал со скоростью победител ежегодных скачек “Grand National”. Сначала он рванул в сторону грузовика. Я изо всех сил держусь за седло, одна нога у меня была не в стремени, моя ковбойская шляпа на шнурке свисала с шеи. Потом до него дошло, что бежит не в ту сторону, он разворачивается и несется галопом обратно на ферму. Конь промчался мимо пивной с такой скоростью, что лица людей, сидящих снаружи, выглядели сплошным расплывшимся пятном. Я, между тем, ору во все горло: «Сто-о-ой! Проклятая скотина! Сто-о-ой!»
Что он и сделал, как только вернулся в свой загон - стал как вкопаный, и я перелетел через его голову, а еще через изгородь.
И приземлился на коровью лепешку.
После этого у Торпина появился новый хозяин.
Через несколько дней я убил пастора. Во всяком случае, мне показалось, что я его убил. Имел место несчастный случай.
Видите ли, в то время на деревне священники ходили по домам. Им не нужен был какой-то особый повод, чтобы нанести вам визит. Человек слышал стук в дверь, открывал, а там стоял парень в сутане и колоратке, желающий поговорить о погоде.
Однажды, когда я был в пабе, пастор пришел в Bulrush Cottage и Телма пригласила его на чай. Загвоздка в том, что наше жилище не было приспособлено для приема священнослужителей: повсюду валялись разбросанные банки из-под пива, ружья, бонги (от тайского «баунг» — «водяная трубка» — устройство для курения каннабиса, также табака и др. По принципу действия бонг похож на кальян, но адаптирован именно под специфику курения каннабиса: меньшие по объёму дозы, потребность задерживать дым в лёгких, чтобы как можно больше наркотика впиталось в кровь), к тому же, Телма не знала, чем его угостить. Прошерстила кухню и обнаружила отвратительный с виду кекс в старой жестяной коробке. Не было выхода, пришлось дать ему кусочек, хоть он на вид и на вкус был говно.
К сожалению, она забыла, что неделю назад мой дилер толкнул мне паршивый “товар”. Хаш зачерствел, курить его было невозможно, но крепости он не утратил. А чтобы добро не пропало, я натер его на терке, смешал с сухой смесью для кекса и испек. Травки у меня была целая гора, а в буфете нашлось только полбанки смеси, значит, конечный продукт содержал в себе 80 % гашиша и 20% смеси. Когда я это попробовал, чуть не блеванул.
Помню, сказал Телме:
- Видишь эту коробочку? Никто не должен к ней прикасаться!
Она наверняка меня не слушала. Знала только, что есть коробка с нарисованными черепом и двумя костями, внутри какой-то кекс, а пастор ждет угощения. Вот и отрезала ему дольку.
Когда я вернулся из паба, тот собственно доедал последний кусок. Викарий сидит на диване, перед ним стоит пустая тарелка, полно крошек. Я начинаю догадываться, чем это закончится.
- Правда, хороший кекс. Спасибо большое, госпожа Озборн! – говорит священник - А могу ли я попросить еще кусочек?
- Да, конечно, пожалуйста!- отвечает Телма.
- Телма! - сказал я - Думаю, что у нас нет больше кекса.
- Нет, у нас есть, Джон, он на кух….
- У. НАС. НЕТ. БОЛЬШЕ. КЕКСА.
- О, не хочу доставлять вам хлопот, - говорит священник и поднимается с дивана. Вытирает лоб платочком. Затем его лицо приняло странный оттенок.
Я точно знал, что сейчас будет. Видите ли, есть травку – это совсем не то, что её курить. Она действует на все тело, а не только на голову. И для передозировки достаточно совсем маленького кусочка.
- Надо же! - сказал викарий. - Кажется, я чувствую себя немного……
БУМ!
- Твою мать! Священник упал! - заорал я, бросаясь к нему проверить дышит ли он. Потом я вызверился на Телму:
- Чем ты думала?! - сказал я. - Он сейчас умрет! Я же просил тебя не трогать этот кекс. Cлон бы “скопытился”, если бы сожрал столько афганского гашиша!
- Откуда я могла знать, что это “заряженный” кекс?
- Но я же тебе говорил!
- Нет. Ты не говорил.
- Как думаешь, для чего здесь нарисованы череп и кости?
- И как нам быть? - бледнея, спросила Телма.
- Мы должны вынести отсюда тело, другого выхода нет – говорю ей. - Ты бери его за ноги.
- Куда мы его понесем?
- Вернем туда, где он живет.
Итак, мы перетащили викария в его машину, положили на заднее сиденье, в бардачке нашелся адрес служителя культа, по которому и было доставлено бездыханное тело. Он был в “отключке”. В глубине души я был уверен, что он покойник, но поскольку я почти весь день пил, то мысли у меня путались. Я знал, если кто-то съест за один раз столько гашиша - будь то священник или кто другой - он может проститься с жизнью. Но я упорно убеждал себя, что парень просто проснется с похмелья и все будет в порядке.
Добравшись до его дома, я вынес викария из машины и усадил на ступеньки перед входной дверью. Был бы поумнее - уничтожил бы свои отпечатки в автомобиле, но меня все это так “добило”, и мне так хотелось верить в то, что с ним ничего не случится, поэтому подобная мысль даже в голову не пришла.
Целую ночь я пролежал с открытыми глазами в ожидании воя сирен. Если обследуют тело священника, наверняка, ко мне постучатся в первую очередь. Кто ещё в этом приходе мог бы дать ему смертельную дозу кекса с гашишем? Но в ту ночь сирен я не услышал. И днем – тоже.
Проходили дни и, по-прежнему, ничего.
От чувства вины я не находил себе места, черт возьми. И Телма тоже.
Несмотря на это, я предпочитал не светиться возле прихода, чтобы не породить подозрений, а когда приходил в паб, то начинал задавать наводящие вопросы. “А кто в последнее время видел священника? - как бы невзначай спрашивал я. - Хороший парень этот викарий, да? Интересно, что скажет на воскресной проповеди”. И тут кто-то заметил, что викарий, должно быть, приболел, “потому что он не появился в церкви, и его уже какое-то время никто не видел”.
Это все, думал я. Я убил его. И подумывал, а не пойти ли сдаться в полицию. “Это был несчастный случай, Ваша Честь - готовил я свое обращение к судье. - Ужасное, роковое стечение обстоятельств”. И так продолжалось, по меньшей мере, неделю.
А потом, как-то раз я вошёл в паб и увидел его. Он сидел в баре, одетый в свою рясу, и потягивал клюквенный сок.
Я чуть было не обнял и не расцеловал этого парня.
- Э…Здрасьте, викарий, - сказал я, испытывая облегчение, от которого у меня даже прояснилось в голове.
- А, мистер Озборн! - пожимает мне руку священник - Знаете, что самое интересное? Абсолютно не помню, как я тогда добрался домой. А на следующее утро у меня был такой ужасный грипп.
- Сочувствую, викарий.
- Да, да, противная вещь, этот грипп.
- Безусловно.
- У меня никогда не было ничего подобного.
- Ну, я рад, что вам уже луч…..
- Три дня меня мучили галлюцинации, представляете? Весьма любопытно. Я был убежден, что на лужайку перед моим домом приземлились марсиане и пытались организовать там лотерею.
- Это ужасно, викарий. Надеюсь, что сейчас вам лучше.
- Уже лучше, спасибо. Правда, за эту неделю, наверное, набрал килограмм шесть, так был голоден.
- Послушайте, викарий! - сказал я. - Если я что-нибудь могу сделать для церкви, все что угодно, только дайте мне знать, ладно?
- Как это мило с вашей стороны. А вы, случайно, не играете на органе?
- Эээ, нет.
- Но вы же играете в какой-то популярной группе, правда?
- Да.
- Скажите, а как вы называетесь?
- “Black Sabbath” (Черный Шабаш)
- О!- Викарий минуту морщит лоб. Потом смотрит на меня и говорит:
- Немного странное название, вы так не считаете?
КОНЕЦ БЛИЗКО
Следующий альбом мы записывали в замке с привидениями, где-то на абсолютном отшибе. Не знаю, бля, кому пришла в голову эта гениальная мысль, но наверняка не мне. Замок назывался Клиэрвэлл, находился в Форест-оф-Дин на границе с Уэльсом, а мы обосрались от страха в первый же день. Там был ров, опускающаяся решетка на воротах, кровати с балдахином в комнатах, повсюду огромные камины, головы животных на стенах и старый, темный, покрытый плесенью подвал, где мы репетировали. Замок был построен в 1728 году на месте бывшего постоялого двора Тюдоров. Местные рассказывали, что ночью по коридорам со стоном и воем блуждает безголовое тело. Мы поржали над этим, но как только чемоданы были распакованы, все начали подсерать от страха. По крайней мере, мы перестали беспокоиться о материале для новой пластинки. Нас больше пугала перспектива спать поодиночке в этих старых понурых комнатах, с развешенными на стенах мечами и доспехами, чем мысль о том, что наш новый альбом не разойдется миллионным тиражом. Как оказалось, никакие мы не Повелители Тьмы, а просто Короли Серунов, если уж на то пошло. Помню, как на Рождество в Филадельфии мы отправились посмотреть фильм “Экзорцист”. Были так зашуганы, что сразу же пошли на “Жало” для контраста. Все равно, со страху спали в ту ночь все вместе в одном номере. Забавно, но спустя много лет, Линда Блэр, сыгравшая в этом фильме девочку, одержимуюсатаной, встречалась с моим корешем, Гленном Хьюзом из “Deep Purple”. Ей определенно нравились музыканты. Она даже гульнула разок с Тедом Ньюджентом. А ко мне как-то не приблизилась.
Блядь, ни разу!
Замок Клиэрвэлл не был пределом наших мечтаний, когда мы приступали к записи пластинки. Первоначальный план предполагал возвращение в Бел Эр для работы над текстом и музыкой, но мы узнали, что ни фига из этого не выйдет, потому что Стиви Вандер поставил огромный синтезатор в нашей любимой студии “Record Plant”. А значит, этот замысел отпал сам по себе. И очень хорошо, ведь когда мы записывали наш последний альбом в Лос- Анжелесе, нас почти доконал кокаин. В то же время, в замке Клиэрвэлл нам грозила только смерть от страха.
И конечно, мы старались, очень старались, чтобы именно так и случилось.
Не прошло и дня, а уже начались приколы. Я был в первых рядах: прознал, что если вставитькатушку в восьмидорожечный магнитофон и убрать громкость до нуля, то в конце песни раздастся громкое “ЧА-ЧАНК- ЧИК”, которое эхом разлетится от каменных стен. Ну, я и спрятал магнитофон у Тони под кроватью. Перед тем как он пошел спать - а до этого, для пущего страху, состоялся спиритический сеанс в подземелье - я пробрался в его комнату, нажал воспроизведение и убрал громкость. Потом смылся оттуда в соседнюю комнату.
Наконец, услышал, как Тони ложится в постель.
Жду.
Свет в замке гаснет, становится темным-темно. Если не считать треска стропил и ветра, который стучит в оконные рамы, царит полная тишина.
Я терпеливо жду.
И вдруг в темноте: “ЧА-ЧАНК-ЧИК”!
Одновременно из комнаты доносится отчаянное “ААААА!”, а потом Тони с грохотом свалился с кровати. Двери открываются, он влетает в одних трусах и орет:
- У меня там что-то есть! Блядь, у меня в комнате что-то есть!
Много дней я смеялся над этим.
Замок позволял нам забыться, но не помогал в написании песен. Проблема заключалась в том, что “Vol.4” уже стал классикой, по крайней мере, по меркам “Black Sabbath”. Поэтому мы хотели записать его продолжение, еще один классический альбом. Только это невозможно контролировать. В определенном смысле, нужно оказаться в нужном месте в нужное время. Не думаю, чтобы Майкл Джексон однажды сел и подумал: “Знаете что? Через год запишу альбом, назову его “Thriller” (Thriller (рус. «Триллер») — пластинка Майкла Джексона, где каждая песня стала хитом. В 1985 альбом был объявлен Книгой рекордов Гинесса наиболее продаваемым альбомом за всю историю. При этом на пике популярности продавалось около миллиона его копий каждую неделю), каждая песня произведет фурор, а я буду продавать по миллиону пластинок в неделю”. Такое невозможно запланировать.
С другой стороны мы панически боялись влиться в ряды всех этих групп, которые начинали с парочки классных, по мнению публики, альбомов, а потом просто гнали сплошную халтуру. Никто из нас не мог осознать, как сильно изменилась наша жизнь после возвращения в 1969 году из “Star Club”. Думаю, мы все ожидали, что однажды пруха закончится и наша песенка будет спета.
Лично меня больше всего беспокоил тот факт, что мы делаем не совсем то, что ожидают от нас поклонники. Я знал, что мы не можем бесконечно клепать “Iron Man”-ов, мы должны развиваться. Но с другой стороны, нельзя в каждую вещь воткнуть духовые инструменты и играть какой-нибудь дебильный абстрактный джаз. И пока группа будет носить название ”Black Sabbath”, мы должны играть тяжелую музыку в духе “Black Sabbath”, чтобы люди относились к нам серьезно.
Возьмем, к примеру, того парня, что играл Бэтмэна. Это хороший актер, но если в следующем фильме ему придется сыграть официанта-гея, зрители все равно до конца фильма будут ждать, когда же он сорвет с себя смокинг и сиганет в окно в облачении супергероя.
А значит, мы должны были действовать крайне осторожно.
Если быть до конца откровенным, поначалу в замке Клиэрвэлл мы не знали с какой стороны подойти к работе. Первый раз в жизни Тони не смог придумать ничего нового. А значит, у нас не было риффов. А без риффов - не было песен. В конце концов, нас спасла эта голландская группа - “Golden Earring”. Мы слушали их новый альбом “Moontan”, когда в голове у Тони вдруг что-то переключилось. Пару дней спустя, он пришел в подвал и начал играть аккорды к “Sabbath Bloody Sabbath”. Я уже говорил: всегда, когда мы думали, что Тони не справится, он справлялся… да еще как! С той минуты никаких “запоров” в записи уже не было.
Это было большое облегчение.
Но мы никак не могли сконцентрироваться в этом долбаном замке. Так себя накрутили, что ночью никто не мог заснуть. Лежишь на кровати – глаза широко открыты - и ждешь, когда доспехи рыцаря в любое мгновение сами по себе войдут в спальню и воткнут тебе кинжал в задницу.
А сраные сеансы только усложняли дело. Сам не знаю, о чем мы думали, ведь они были с душком, эти сеансы. Ты понятия не имеешь, кто передвигает стакан, а потом убеждаешь себя, что за спиной стоит прабабка Салли с простыней на голове. А в подвале все это выглядит еще страшнее.
Самым большим приколистом был Тони. Как-то раз нашел в шкафу манекен для примерки одежды, натянул на него платьице и паричок, а потом выбросил всю эту красоту из окна четвертого этажа, аккурат на вернувшихся из паба Билла и Гизера. Те чуть не обосрались. Билл проскочил двор с такой скоростью, что, наверняка, побил рекорд Англии в беге по пересеченной местности. Еще был случай – не видел этого собственными глазами, но кто-то мне рассказывал – Тони привязал белую нитку к старой модели парусника, которая стояла в комнате одного из техников, а потом запустил ее через дверь в соседнее помещение. Подождал, пока техник останется сам – и легонько потянул за ниточку. Техник смотрит, а там по пыльной каминной полке, поддерживаемой двумя горгульями, “плывет” сам по себе кораблик. Бедняга выбежал из этой комнаты и ни в какую не хотел туда возвращаться.
Но больше всего досталось Биллу. Однажды ночью он упился своим сидром и “отъехал” прямо на диване. Мы притащили туда огромное зеркало в полный рост и подвесили его таким образом, чтобы оно зависло в нескольких сантиметрах над лицом Билла. Потом толкали его, пока он не проснулся. Когда Билл открыл глаза, то увидел в отражении собственное лицо. Я до сих пор не слышал, чтобы взрослый человек так громко кричал. Наверное, Билл подумал, что проснулся в аду.
После этого случая Билл ложился спать с кинжалом.
В конце концов, шуточки вырвались из-под контроля. Люди стали уезжать на ночь домой, вместо того, чтобы спать в замке. Самое смешное то, что единственный, по-настоящему опасный случай, произошел со мной, когда я напился и уснул с ногой в камине. Помню, просыпаюсь в три часа утра, что-то странно щекочет ногу. Я вдруг вскакиваю с криком и начинаю прыгать по комнате с горящим ботинком, в поисках какой-нибудь жидкости, чтобы потушить пожар. Все вокруг при этом неплохо веселятся.
Гизер просто смотрит на меня и говорит:
- Огоньку не найдется, Оззи?
Но улыбка исчезла с его лица, когда от ботинка отлетел кусок раскаленного угля и поджег ковер. Собственно, я благодарю Бога за бочонок сидра, который Билл держал за своей установкой. Именно благодаря сидру, нам удалось погасить пламя. Скажу вам честно, меня это удивило. Я ведь пробовал сидр Билла и скорее надеялся, что он шарахнет как коктейль Молотова.
Когда мы покидали замок Клиэрвэлл, материал для пластинки был практически готов. Мы перебрались в “Morgan Studios” на Уиллэзден Хай Роуд в северном Лондоне, чтобы завершить работу.
“Morgan Studios” пользовалось огромной популярностью и если вы ехали туда на запись, неизбежно встречались с другими группами. Все заканчивалось совместным походом в тамошнюю кафешку, где можно было немного развеяться: поиграть в дартс и выпить. Я пошел поприветствовать соседей по студии, а тут - парни из группы “Yes”, что означало облом. Когда мы работали над своим альбомом в “Cтудии 4”, они записывали в “Студии 3” “Tales From Topographic Oceans”. Эти ребята были хиппи и притащили с собой вырезанных из картона коров, чтобы их пространство в студии было “ближе к природе”. Позже я узнал, что у каждой коровы было электрическое вымя. И никакой это, на хер, не прикол! Разбросали там горы сена, поставили заборчик из белых кольев, а в углу - маленький амбар. Детский сад какой-то! “А мне казалось, что только Гизер какой-то странный ” - подумал я.
За все время, проведенное в “Morgan Studios”, единственным участником “Yes”, которого я повстречал в кафешке, был клавишник Рик Уэйкман, их мегазвезда. Он был знаменит тем, что с космической скоростью исполнял соло на синтезаторе “Муга”, облаченный в мантию волшебника. Как оказалось, он был единственным нормальным парнем в группе “Yes”. Действительно, он постоянно зависал в кафешке, где конкретно напивался, и ему было по барабану все это хипповое дерьмо вместе с коровами. Рик предпочитал отвлечься от работы и побросать со мной дротики.
Не раз мы конкретно отрывались, я и Рик, и до сих пор остаемся друзьями.
У парня просто врожденный талант рассказчика. Каждая встреча с ним как передача “Вечер с…“ Однажды он мне рассказал, как в законном порядке изменил фамилию на Михаэль Шумахер - на случай, если полицаи поймают его за превышение скорости и потребуют представиться. Чуваки в погонахбухтят, мол, перестань прикалываться, требуют предъявить водительское удостоверение, и он дает, получите и распишитесь, черным по белому. Чего не сделаешь, лишь бы позлить людей с жезлом.
Тогда в его коллекции насчитывалось около тридцати “Роллсов” и “Бентли”, хотя я не знаю, когда он на них ездил, потому что Рик всегда был “под мухой”. В этом смысле он ненамного переплюнул меня. Спустя годы, с ним случилось несколько сердечных приступов подряд и с бухлом пришлось завязать.
Похоже, что Уэйкман страшно скучал на записи “Tales From Topographic Oceans”. Одна из самых смешных историй про него связана с гастролями “Yes” в поддержку этого альбома. Рик так проголодался, что посреди одного из восьмичасовых проигрышей заставил своего техника купить и принести на сцену карри. Сидел потом под клавишами и, накрытый пелериной, уплетал курицу в остром соусе и покуривал сигаретку.
После этого надолго в “Yes” он не задержался.
Во всяком случае, однажды в “Morgan Studios”, когда Рик скучал больше обычного, я спросил его, а не хочет ли он заглянуть в Студию 4 и послушать несколько наших новых вещей. Там, на своем синтезаторе ARP 2600, наиграл ему мелодию из “Sabbra Cadabra”. Корявенько вымучил этот рифф одним пальцем: да-да-дау да-да-да-дау, а Рик смотрит на меня. Когда я закончил, он говорит:
- Хм, а может так прозвучит лучше…
Склоняется над синтезатором и лабает свои диддли-диддли-диддли-диддли-дад-диддли-дад. Пальцы его летают так быстро, даю слово, их даже не видно.
Начинаю ковать железо, не отходя от кассы, мол, не сыграл бы на нашем альбоме, на что он, с удовольствием согласился, если мы заплатим ему обычную ставку.
- Сколько? - спрашиваю я.
- Два бокала самого лучшего директорского биттера.
Если не брать в расчет Рика, музыканты “Yes” жили как монахи. Не ели мяса. Выглядели так, будто каждый день брали уроки йоги. Никто из них не ходил бухой. Делали только одну рок-н-ролльную вещь: курили травку. А я только получил свежую порцию афганского гашиша, этой феноменальной травки. По-настоящему крепкий “товар”. В то время, я уже был знатоком этих дел и мне было интересно, как оценят моего “афганца” кореша из “Yes”. Однажды утром, я принес в студию кирпичик хаша, посетил соседей и отломил им большой кусок. Так случилось, что в тот день отсутствовал только Рик.
- Вот, парни! – говорю. – Забейте-ка этим косячки.
А они на это, мол, сейчас испробуют.
Вернулся в “Студию 4”, сам выкурил пару косячков, записал немного вокала, в обеденный перерыв выскочил в кафешку пропустить пять-шесть бокальчиков, вернулся, “пыхнул” еще одну самокруточку и решил проверить, что там слышно у соседей.
Вхожу в “Студию 3”, а там пусто. Нахожу администраторшу и спрашиваю:
- Видели где-нибудь “Yes”?
- А, всем стало плохо в обед. Они поехали домой.
Наш новый альбом уже имел название: “Sabbath Bloody Sabbath”- так же как и песня, которая прорвала творческую блокаду Тони и стала следующим хитом. А заодно, и нашей последней, по-настоящему великой пластинкой, я так думаю. Даже оформление конверта было попаданием в яблочко: парень лежит на кровати, во сне его атакуют демоны, над головой виден череп и число 666. Офигенная обложка. В плане музыки, нам удалось найти удачное сочетание старого тяжелого звучания и нового- я бы сказал, экспериментального. Попадались такие вещи, как “Spiral Architect” с участием полного оркестра и “Fluff”, похожий на записи “The Shadows” (мы назвали “Fluff” в честь Алана Фримена, по прозвищу “Fluff”, ди-джея, который всегда крутил наши песни на Radio 1), но, с другой стороны, был так же “A National Acrobat”, тяжелый, будто хотел придавить вас бетонной плитой. На пластинке оказался и мой собственный номер “Who Are You?”. Я написал его как-то ночью в Bulrush Cottage, когда был “под мухой”, ковырялся в своем ARP 2600 и писал все на студийный кассетник “Revox”.