Он показал офицеру Мухабарата место, где он проделал брешь в стене и где ждал скорчившись, когда Фоули выйдет из дома. Он подробно рассказал, как, не говоря ни слова, выстрелил в дипломата, после чего выстрелил еще раз, чтобы убедиться, что раны смертельны. Показал место, где Фрейхат ждал его в “хёндаи” с работающим двигателем, и описал, как оба потом торопились назад, в Марку, остановились один раз, чтобы выбросить пистолет в нечистую воду Зарки. Они вернулись домой вовремя, чтобы переодеться и открыть “Маленькую принцессу” ровно в 10 часов утра.
Абу Хайсам внимательно выслушал его, а потом снова задал вопрос, который не давал ему покоя с тех пор, как до него дошла весть об убийстве: “Почему?”
“Я сделал это во имя “Аль-Каиды”* и ради Заркави”, – ответил Сувейд.
Действительно ли Заркави имел к этому отношение?
Иорданские официальные лица выждали почти две недели, прежде чем объявить об арестах и публично связать имя Заркави с преступлением, – возможно, в надежде, что ЦРУ найдет дополнительные доказательства, подтверждающие связь между стрелявшим и человеком, который быстро становился самым известным иорданцем в бегах. И так уже многие иорданцы охотно поверили адвокату Сувейда, когда тот сказал амманским журналистам, что заявление о роли Заркави было сделано под пытками.
В ответ следователи допустили утечку насчет перехваченного телефонного разговора между Сувейдом и его контактом в Ираке – человеком, опознанным как Муаммар Юсеф альДжагбир, известный последователь Заркави. Самого Джагбира арестовали через несколько лет в Ираке, и заявления, которые он сделал взявшим его в плен американцам, подтвердили, что Заркави лично отправил Сувейда в Иорданию с бюджетом в пятьдесят тысяч долларов и инструкцией отыскивать и убивать американцев – любых американцев.
Что удивительно, Заркави, однако, так и не взял на себя ответственность за убийство Фоули, хотя поставил себе в заслугу сотни других, в том числе и убийства множества американских граждан. Исламисты, знавшие Заркави во время его пребывания на северо-востоке Ирака, утверждали, что он не имел отношения к этому преступлению.
Нада Бакос, сотрудница ЦРУ, наблюдавшая сбор информации в режиме реального времени, говорила, что на некоторые ключевые вопросы ответов так и не нашлось. “Свидетельства были расплывчатыми, – скажет она позже. – Мы, аналитики, были убеждены в причастности Заркави. Хватало ли этого для уголовного дела – другой вопрос”.
И все же аргументы аналитиков предоставляли более чем достаточные основания для действий. Тяжкое преступление было совершено против американского государственного служащего, исполнявшего свои обязанности в другой стране, и имелись причины подозревать Заркави как минимум в причастности.
Следовало восстановить справедливость, а значит, арестовать самого Заркави. К счастью, в последние недели осени 2002 года правительство США уже точно знало, где он.
Глава 6
“Войны не миновать”
Когда человек, которому предстояло стать главным шпионом ЦРУ в Северном Ираке, летом 2002 года прибыл в страну, он едва ли слышал о подозреваемом террористе по имени Абу Мусаб аз-Заркави. Но уже через несколько недель Чарльз “Сэм” Фэддис на координатной сетке изучил место обитания иорданца вплоть до квадратного метра.
Шансы выследить Заркави никогда не были так высоки.
Фэддис, ростом в шесть футов два дюйма, сын флотского капитана, родом из предгорья Аппалачей на юго-западе Пенсильвании, попал в Ирак с командой оперативников ЦРУ, чтобы собирать сведения об иракских военных частях, а также об “Ансар аль-Исламе”*, боевиках-нонконформистах, которые обитали на иранской границе и худо-бедно поддерживали связь с “Аль-Каидой”*. Сорокасемилетний Фэддис работал юристом, однако всеми силами добивался этого назначения. После терактов 11 сентября он рвался в бой, а опыт в сфере борьбы с терроризмом, прошлая служба на Ближнем Востоке и свободное владение турецким языком делали его самым подходящим кандидатом для руководства подобной операцией. Он и члены его команды, живя на конспиративных квартирах, вели наблюдение за базой “Ансар аль-Ислама”*, домом Заркави и несколькими десятками беглых афганских моджахедов. Надев курдскую одежду, офицеры иногда подбирались к базе так близко, что могли отчетливо видеть расставленных по периметру часовых, их длинные бороды и болтающиеся на ремнях АК-47.
Цель находилась невообразимо далеко. Саргат, деревушка, где после бегства из Афганистана обосновался Заркави, была последней остановкой на изрезанной колеями дороге, ведущей к границе Ирака с Исламской Республикой Иран. В нескольких милях к северо-западу располагалась Халабджа, город, название которого навсегда теперь связано с самыми страшными зверствами конца двадцатого века. 16 марта 1988 года Саддам Хусейн применил против курдских жителей смертельный нервно-паралитический газ, убив пять тысяч мужчин, женщин и детей; это была самая жестокая в истории химическая атака на гражданское население. Регион так и не восстановился полностью; после первой иракской войны, в 1991 году, американские воздушные патрули не давали самолетам и танкам Саддама приближаться к курдским поселениям, но из-за отсутствия центральной власти в регионе появились бандформирования и полевые командиры, которые то и дело завязывали перестрелки с иракскими солдатами или друг с другом.
Ко времени прибытия Заркави боевики “Ансар аль-Ислама”* уже создали упорным трудом небольшой анклав, включавший в себя город Хурмаль и несколько небольших поселений, в которых также распоряжались фанатики не лучше талибов. Официально пребывая в состоянии войны как с иракским режимом, так и с группами курдских националистов, они построили со стороны гор укрепления, которые позволяли держать под наблюдением горные тропы, а также проложили пути отступления, ведущие через границу в Иран. Главную базу в Саргате составляли семь небольших строений без отопления и электричества (если не считать единственного генератора), окруженных земляными стенами и бункерами, украшенными черными флагами. Отдельный “квартал” шлакобетонных зданий служил жильем и учебными помещениями для людей Заркави, которые старались не смешиваться со своими курдоговорящими соратниками. Местные запомнят их как представителей разных арабских народов с одинаково жесткими взглядами касательно поведения и одежды. Некоторые деревенские жители ворчали потом на непрактичность иных исламистских правил в обществе, где и мужчины, и женщины проводят долгие часы на скотном дворе или в поле. “Они принуждали женщин носить покрывала и длинные платья во время работы в полях и в саду”, – жаловался тележурналистам один из жителей через несколько месяцев после того, как боевики ушли.
Но ЦРУ не слишком интересовалось религиозными установками исламистов. После изгнания из Афганистана “АльКаиды”* “Ансар аль-Ислам”* представлял собой самую крупную базу боевиков, имевшую связи – хотя бы и самые незначительные – с организацией бен Ладена. Фэддис получил задание оценить силу объединенных войск арабов и живших в иракском анклаве местных исламистов. Также ему следовало по возможности определить, как боевики “Ансара”* координировали (если координировали) свои операции с действиями правительственных войск Ирака. Независимо от того, действовали ли “Аль-Каида”* и Ирак сообща в прошлом, Белый дом тревожился, что Саддам Хусейн мог использовать террористов как марионеток, чтобы нанести удар по западным странам. Дружественные курды сообщали о химическом оружии в лагере “Ансара”*, усугубляя подозрения Белого дома, что Саддам вооружает исламских боевиков для будущей террористической атаки.
Руководитель группы ЦРУ был настроен скептически. Фэддис провел много лет в этом регионе и понимал горькую ненависть, которую почти все курды испытывали к иракскому тирану после долгих лет геноцида восьмидесятых, выкосившего две тысячи курдских деревень и около двухсот тысяч этнических курдов. Для курдских боевиков объединение с Саддамом хоть по какой причине едва ли было возможным.
И все же Фэддис твердил своей команде: не зашоривайтесь.
“Прекрасно, если мы сумеем собрать информацию, которая на сто процентов докажет, что у Саддама роман с “АльКаидой”*, – неустанно твердил он своим людям во время совещаний летом 2002 года. – Но мы и близко ничего подобного не скажем, пока не соберем твердые доказательства. Мы не будем выдавать слухи и всякую чушь за правду”.
Группа Фэддиса состояла из восьми человек, все они имели обширный военный опыт, а двое состояли в секретном военизированном подразделении ЦРУ, известном как Отдел специальных операций. Их базой был предоставленный дружественными курдами домик в нескольких милях от лагеря “Ансара”*. Он служил оперативным центром, а также жильем для людей, которые целыми днями вели наблюдение или допрашивали боевиков, захваченных курдами-союзниками. А улов те приносили на редкость богатый – американцы смогли допросить десятки пленников из “Ансара”*и “Аль-Каиды”*, и каждое новое свидетельство они соотносили с растущей базой разведданных, полученных из предыдущих допросов, а также благодаря собственным наблюдениям за лагерями “Ансара”*. Добытые сведения переправлялись в штаб-квартиру ЦРУ в виде сотен секретных электронных донесений, которые шли в Лэнгли через спутниковый телефон Фэддиса.
Фэддис быстро уловил разницу между афганскими изгнанниками – по большей части арабоговорящими, с хоть каким-то образованием и знаниями о мире – и простыми курдскими крестьянами и пастухами, составлявшими ряды “Ансара”*. Но обе группы разделяли общую идеологию и склонность к террористическим методам воздействия. Вместе они приступили к созданию в иракских горах Афганистана в миниатюре: исламской теократии, жесткие установки которой насаждались огнем и мечом.
Слухи о смертоносном секрете боевиков, как выяснил Фэддис, оказались правдой: запасы ядов, которые они тестировали на предмет возможного использования для терактов за границей, действительно существовали. Благодаря расследованиям ЦРУ и дополнительной помощи засланных в нужные места шпионов природа интереса “Ансара”* к ядам стала ясна. Им удалось получить десятки галлонов смертельных химикатов, включая цианид, а также организовать доставку небольших партий клещевины для выработки высокоэффективного рицина. Каждый ингредиент можно было приобрести легко и легально (цианистый калий применяется при проявке пленки), к тому же никому бы в голову не пришло, что боевики “Ансара”* владеют оборудованием или технологиями для производства настоящего химического оружия. И все же эксперименты выглядели довольно серьезными. В своей полевой лаборатории химики-любители смешивали цианид с кремом для кожи и другой косметикой. Слухи об их экспериментах на бродячих собаках позже подтвердились видеопленками, обнаруженными в развалинах базы. “Навыки у них были примитивные, но воодушевление огромное, – вспоминал Фэддис свои тогдашние мысли. – Они жаждали крови, и они не шутили”.
С другим занимавшим Белый дом вопросом – помогают ли иракские войска исламистам – разобраться оказалось проще. Команда Фэддиса напала недалеко от лагеря “Ансара”* на след подозрительных иракцев и подтвердила, что эти люди – сотрудники грозной разведывательной службы Саддама Хусейна. Но вскоре Фэддис обнаружил, что иракцы делали то же, что и он: собирали сведения о боевиках. Иракцы смотрели издалека и пытались вербовать осведомителей – рискованное предприятие, учитывая традицию “Ансара”* отравлять подозреваемых в шпионаже и выставлять их отрезанные головы на кольях возле базы. Иракцы были далеки от того, чтобы вступить в сговор с исламистами и, кажется, опасались их.
И все же администрация Буша обещала ловить союзников “Аль-Каиды”* везде, где их обнаружит, и эта группа отлично подходила под определение.
У Соединенных Штатов появилась “блестящая возможность”, как доложил Фэддис в одном из своих рапортов в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли. “Ансар аль-Ислам”* был террористической организацией с международными амбициями. Сюда прибились десятки арабских боевиков, замеченных в связях с “Аль-Каидой”*. И, что еще тревожнее, в их распоряжении имелись яды, которые террористы с чудовищной эффективностью могли бы применить в городах Европы или Соединенных Штатов. Но, писал Фэддис, одним точно рассчитанным ударом угрозу можно уничтожить полностью.
“Мы точно знали, где спит каждый из этих террористов, – говорил Фэддис впоследствии, описывая свои подробные донесения в штаб-квартиру ЦРУ. – Мы в точности знали, где и как расположено оружие, вплоть до каждого пулеметного гнезда и минометного ствола”. Но главное, добавлял он, “что никто из них не знал о нашем присутствии”.
Как и надеялся Фэддис, его сообщения произвели переполох в Вашингтоне. В Лэнгли, а потом и в департаменте обороны, бросились обсуждать план действий, созвали несколько совещаний. В Пентагоне сорокавосьмилетнего бригадного генерала Стэнли Маккристала – вскоре он он станет известен как командующий войсками специального назначения в Ираке – попросили разработать планы нападения на базу. В одном из вариантов предполагалось нанести по исламистам массированный ракетный удар, после чего последует высадка вертолетного десанта из американских и курдских коммандос, которые соберут все возможные данные о производстве биологического или химического оружия.
План сочли рабочим, но высшие чиновники бушевского Белого дома никак не могли решить, отдавать ли приказ о рейде. Министр обороны Дональд Рамсфельд считал, что удар необходим, но другие советники, включая советника по национальной безопасности Кондолизу Райс, были против. Администрация уже активно планирует ввод войск, говорили оппоненты, и любой удар по территории Ирака чреват обострением отношений, которое, в свою очередь, может повлечь за собой преждевременное начало войны. Других критиков тревожил масштаб предложенного Маккристалом плана. “С таким размахом это уже вторжение, – жаловался один из его начальников. – Вы участвовали в спецоперациях. Неужели разучились делать что-нибудь небольшое?”
Буш решил пока отказаться от плана.
“Это было как удар под дых, – говорил потом Фэддис. – Мы все подвергали себя риску. Моя группа оказалась вне игры, и сразу стало ясно, что это значит. Мы решили не нажимать на спуск. А когда придет время и все-таки нажмем, важных мишеней на прежнем месте уже не будет”.
Фэддис сделал еще один заход, предложив менее амбициозную кампанию, в которой бóльшую часть боевых операций выполняли бы курды. При небольшой поддержке с воздуха, нескольких 150-миллиметровых минометах и кое-какой снабженческой помощи со стороны группы ЦРУ местные ребята смогут уничтожить базу сами, доказывал он.
“Ради бога, просто дайте нам два В-52, или хотя бы только минометы, и мы все сделаем, – умолял Фэддис. – Дайте нам их завтра, и мы покончим с базой послезавтра. “Аль-Каида”* и “Ансар аль-Ислам”* понятия не имеют, что мы здесь. Мы невидимки”.
Ответ из Лэнгли был прежним. По словам Фэддиса, он гласил: “Я слышу тебя, Сэм. Все, что я могу тебе сказать: дела обстоят именно так. Когда я проверял в последний раз, президент был выше тебя по рангу”.
Фэддис и его команда остались на севере Ирака с приказом продолжать сбор разведданных. Заркави же тем временем свободно выстраивал свою сеть, не боясь нападений или помех. Руководители ЦРУ уже тогда понимали, что иорданец на глазах становится все опаснее. Как отмечал позже Тенет, директор разведслужбы, Заркави в те предшествовавшие войне дни явно двигался вперед, обучая рекрутов в лагере “Ансар аль-Ислама”* и отправляя своих курьеров в столицы Ближнего Востока и Европы, ища деньги, добровольцев и союзников. “Ему удалось наладить связи между алжирскими, марокканскими, пакистанскими, ливийскими и прочими арабскими экстремистами по всей Европе, – напишет Тенет о Заркави в своих воспоминаниях. – За несколько месяцев безостановочной работы мы обнаружили связанные с Заркави террористические ячейки в тридцати с лишним странах”.
Узнав об этом, администрация Буша в последний раз обсудила возможность нанести удар по Заркави и лагерю “Ансар аль-Ислама”*. Это произошло в начале января 2003 года, всего за два месяца до начала войны в Ираке и за несколько недель до того, как госсекретарь Колин Пауэлл произнес свою знаменитую речь перед Советом безопасности ООН, перечисляя доводы в пользу вторжения. К тому времени официальные лица Белого дома избегали любых действий, способных скомпрометировать великую битву за общественное мнение; об этом писал журналист Питер Бейкер в своей книге “Горячие дни”, знаменитой истории бушевского Белого дома. Удар по базе боевиков подорвал бы одно из основных положений речи – существование террористической сети на земле Ирака.
“Это угробит мой брифинг, – сказал, по свидетельству Бейкера, Пауэлл. И добавил: – Все равно мы через несколько недель покончим [с “Ансар аль-Исламом”*]”.
Члены администрации все еще спорили по поводу возможного удара по лагерю Заркави, когда 23 января 2003 года делегация американских генералов прибыла в Амман с чрезвычайно секретным визитом. Журналистов держали на расстоянии. Когда самолет с пентагоновским генералом Томми Фрэнксом из Центрального командования приземлился в аэропорту, дворец особым приказом запретил освещать подробности его встречи с иорданскими официальными лицами и особенно уточнять, участвовал ли во встрече Абдалла II. Позже анонимные военные источники, тщательно подбирая слова, раскрыли западной прессе цель визита. До войны с Ираком оставалось несколько недель, и Соединенные Штаты собирались предложить Иордании современный зенитно-ракетный комплекс “Патриот” в надежде заручиться поддержкой королевства Хашимитов, когда начнутся бои.
“Мы обсуждаем этот вопрос”, – сказал во время визита иорданским журналистам один из членов американской делегации. На самом деле ракетные батареи доставят в течение нескольких дней вместе с шестью новыми бомбардировщиками-истребителями F-16, чтобы укрепить оборону Иордании и подготовить ее к возможной войне в соседнем государстве.
Но помощь США дорого обошлась королевству. Многие месяцы бушевский Белый дом давил на Иорданию, затягивая ее в свои планы по свержению президента Ирака Саддама Хусейна. Давление началось в конце лета, когда король встретился с Бушем и его высшими заместителями в Белом доме 2 августа 2002 года. Обычно обаятельный техасец был холоден и напряжен, вспоминал позже Абдалла. Помощники предупредили монарха, что президент недоволен комментариями, которые Абдалла дал одной британской газете, обвинив команду Буша в том, что они “зациклились на Ираке”, и в намерении развязать войну, которая “откроет ящик Пандоры на Ближнем Востоке”.
Сидя со своим гостем в Овальном кабинете и разгрызая кубики льда, Буш сказал, что пока не собирается вторгаться в Ирак: “Когда соберусь, вы об этом узнаете”. Он назвал президента Ирака Саддама Хусейна “головорезом”, с которым надо разобраться. “Не хочу, чтобы через двадцать лет люди думали, будто я струсил и ушел от конфликта с ним”, – добавил он.
В тот же день, позже, Буш снова упомянул Ирак, на этот раз обрисовав конфронтацию с Саддамом как моральную, даже религиозную обязанность. “У каждого из нас был великий отец, мы оба верим в Бога, – сказал, по воспоминаниям Абдаллы, Буш. – У нас есть возможность поступить правильно”.
Абдалла был ошеломлен. Он презирал Саддама и понимал, что огромная американская армия способна быстро уничтожить войска иракского диктатора. Он предлагал, не афишируя этого, поддержку возглавляемому США афганскому восстанию против “Талибана”* и даже помощь в выслеживании Усамы бен Ладена. И все же Абдалла был уверен, что война с иракским тираном – огромная ошибка. Нападение на арабского лидера – даже такого непопулярного, как Саддам, – воспламенит регион, поставив Иорданию под угрозу. Но было ясно: Буш уже принял решение. Вернувшись в Амман, монарх велел своим советникам готовиться. “Войны не миновать”, – предупредил он.
Весь конец лета и всю осень военные барабаны гремели все громче, и все настойчивее Иорданию просили поддержать военные планы правительства США. Американские политики и генералы посещали Амман непрерывным потоком. Они добивались, чтобы король позволил войскам США встать вдоль границ Иордании или дал разрешение на боевые вылеты через иорданское воздушное пространство. Вице-президент Дик Чейни лично звонил Абдалле с просьбой разрешить использовать Иорданию как трамплин для штурма Багдада. На фоне яростных споров по поводу военных приготовлений шок от убийства Фоули быстро поблек.
В конце концов Абдалла пошел на компромисс. Его отец Хусейн, как известно, противился войне в Персидском заливе, тем самым охладив отношения и с Вашингтоном, и с ключевыми арабскими союзниками. Абдалла тоже не одобрял конфликт, который подавляющее большинство иорданцев считали несправедливым, и отказался пускать к себе в страну большие военные подразделения. Однако он согласился оказывать Штатам закулисную поддержку, в основном в особо важной сфере секретных операций с участием небольших отрядов американского спецназа.
Решение принять систему “Патриот” пришло в последний момент. Публично монархия могла заявить, что противовоздушная система защитит иорданцев от отклонившихся от курса иракских ракет, представляющих угрозу для иорданской территории. На самом деле американцы хотели дополнительной страховки, на случай если Ирак решит напасть на Израиль, чтобы отомстить США за вторжение. Это было еще одним признаком приближающейся войны.
“Я пытался пройти по канату, натянутому между сопротивлением войне и невмешательством, – признавался потом Абдалла. – Но я был уверен в одном: чем дольше продлится война, тем страшнее будут последствия”.
Глава 7
“Отныне его слава разнесется по всему арабскому миру”
Мир узнал об Абу Мусабе аз-Заркави 5 февраля 2003 года, на шестьдесят третьей минуте речи, которую Колин Пауэлл произносил перед Советом безопасности ООН, обосновывая правомерность войны с Ираком. Речь началась с декларативного заявления, которое, подобно другим утверждениям в этой растянувшейся на семьдесят пять минут презентации, было формально верным, но при этом откровенно взятым с потолка. “Современный Ирак дал пристанище смертельно опасной террористической сети, которую возглавляет Абу Мусаб аз-Заркави, единомышленник и союзник Усамы бен Ладена и его пособников из “Аль-Каиды”*, – начал Пауэлл, и сразу после этого на большом экране над круглым столом появилось бородатое лицо Заркави.
Наду Бакос, сидевшую на работе перед экраном телевизора, от этих слов передернуло. Да, Заркави жил в отдаленных горах на северо-востоке Ирака, в области, недосягаемой для иракских военных. Предположение, что Саддам Хусейн предоставил ему убежище, противоречило всем доказанным сведениям, известным Бакос, эксперту по Заркави. Это было все равно что объявить, будто двадцать второй президент Америки Грувер Кливленд “дал пристанище” Джеронимо, известному вождю апачей, который из своего лагеря на границе США и Мексики нападал на поселенцев и солдат.
Ошеломленная, Бакос смотрела дальше.
“Правительство Ирака отвергает обвинения в связях с “Аль-Каидой”*. Эти заявления попросту неправдоподобны, – продолжал Пауэлл. – В прошлом году один из союзников “Аль-Каиды”* заявлял, что ситуация в Ираке, цитирую, “хорошая”, что Багдад они могут пройти быстро”.
В целом верно. Но благодаря чему террористы получили возможность пройти через Ирак? Благодаря официальной поддержке правительства – или слабости пограничной охраны Ирака, печально известной своей коррумпированностью и неэффективностью?
Тем, кто лучше всех был знаком с темой, речь показалась великолепным представлением, мастерским изложением фактов, специально отобранных так, чтобы оправдать вторжение в Ирак. Пауэлл позднее отзывался об этой презентации как об одном из величайших промахов в своей карьере, ошибке, которую он приписывал небрежной разведработе и стремлению администрации Буша выдать желаемое за действительное. На самом же деле каждое слово в отрывке про Заркави было написано руководством ЦРУ после нескольких недель ожесточенных споров с представителями Белого дома о том, что надо вычеркнуть, а что оставить. К своей чести, Пауэлл наотрез отказался от более раннего варианта речи, написанного советниками из Белого дома, где содержались гораздо более сильные заявления о связях с террористами, по крупице собранные из непроверенных источников и неподтвержденных слухов Управлением специального планирования Пентагона.
И все же кое-что в этой речи озадачило Бакос и ее коллег из ЦРУ. Сначала Пауэлл признал, что Заркави и его союзники из “Ансар аль-Ислама”* действовали в районе, где Саддам Хусейн не мог их контролировать. Но потом заявил: “У Багдада есть агент на самом верху этой радикальной организации”, – подразумевая, что Ирак, по сути, контролирует группу. Ни одно из проверенных ЦРУ донесений не подтверждало, что такая связь существует.
Пауэлл прервался, чтобы заговорить о расправе над Лоуренсом Фоули, дипломатом, убитым в Аммане тремя месяцами раньше, – “подлость”, совершение которой он приписал Заркави. После убийства, сказал он, Государственный департамент связался с иракской разведкой через третью страну (Иорданию, как подтвердили потом официальные источники), требуя, чтобы лидер террористов предстал перед судом. “Правительство Ирака утверждало, что не знает, где находится Заркави или кто-либо из его подручных, – сказал Пауэлл. – Подобные заявления опять же не заслуживают доверия. Нам известно, что делал Заркави в Багдаде”.
Утверждения сыпались быстрее, чем Бакос успевала опровергать их в уме. Она почувствовала обиду. Анализ разведданных точно проводился не так. Когда Чейни делал подобные заявления на воскресных ток-шоу, Бакос часто ловила себя на том, что вопит перед телевизором, словно протестуя против свистка судьи в футбольном матче. А теперь Пауэлл, как Чейни, “выдавал публике за факты нечто, что, по нашим сведениям, было чем угодно, только не фактами”, вспоминала она.
В конечном итоге эта речь бросила тень на репутацию самого Пауэлла и еще больше подорвала доверие ключевых союзников к администрации Буша, особенно когда заявления о том, что Ирак тайно владеет оружием массового поражения, оказались ложными.
Другой болезненный побочный эффект проявился полностью гораздо позже. Одной речью Белый дом превратил Заркави из неизвестного джихадиста в международную знаменитость, сделал любимцем исламистов. Образ загадочного Заркави, хмуро глядящего с экрана Совета безопасности ООН на сильных мира сего, заставил орды журналистов броситься за компьютеры и начать выяснять, кто же он такой. Репортеры и съемочные группы стаями потянулась в Иорданию, чтобы писать биографические очерки и брать интервью у людей, заявлявших, что знают его. Зарка, грязный индустриальный город, где прошла юность террориста, обрела любимого сына.
С особой горечью за этой трансформацией наблюдали иорданцы, так долго пытавшиеся держать Заркави на коротком поводке. Самих Баттихи, в то время шеф Мухабарата, чуть не взорвался от злости при виде изображения Заркави за спиной Пауэлла. “Что за бред!” – взревел он.
Абу Мутаз, молодой специалист по борьбе с терроризмом, который когда-то пытался повлиять на поведение Заркави, сидел с коллегами в баре отеля на берегу Мертвого моря, когда на телеэкране появился Пауэлл, толкующий о прежнем подопечном Абу Мутаза. “Нас чуть не стошнило, – говорил Абу Мутаз, вспоминая свою реакцию. – Я все спрашивал: как они могли? Как они могут так думать? В конце концов я решил, что это, наверное, политика. Просто политика”.
Такой поворот событий поразил и иных старых друзей и союзников Заркави в Аммане. На джихадистских сайтах исламисты принялись описывать подвиги Заркави, а блогеры пели панегирики его мужеству и отваге, вспоминал Хасан Абу Хание, знавший Заркави в 1990-е годы. “Своей речью Колин Пауэлл подарил ему популярность и широкую известность, – говорил амманец Абу Хание, исламист, подавшийся в писатели. – Никто не знал, кто он такой, – и вот госсекретарь самой могущественной державы мира объявляет его важной фигурой. Отныне его слава разнесется по всему арабскому миру, от Ирака и Сирии до Магриба и Аравийского полуострова. Люди будут присоединяться к “Аль-Каиде”* ради него”.
По мнению Хание, это был один из самых жестоких парадоксов того времени. Решив использовать невоспетого героя Заркави, чтобы оправдать открытие нового фронта в войне с терроризмом, Белый дом помог начать карьеру одному из самых опасных террористов столетия. “А Заркави в ответ, – прибавлял Хание, – сделал все их предупреждения о терроризме более чем обоснованными”.
Фэддис находился в другом районе Ирака, когда в марте 2003 года, через неделю с лишним после ввода войск, администрация Буша наконец разрешила атаку на лагерь “Ансар альИслама”*. Десятки “томагавков” упали на барачный поселок в Саргате, сровняв строения с землей и уничтожив оборудование, которое исламисты использовали для приготовления ядов. Американские коммандос, которых поддерживали сотни курдских боевиков, загнали остатки исламистов в горы, откуда иным удалось бежать через иранскую границу в безопасные места. У убитых и взятых в плен солдаты обнаружили паспорта и удостоверения личности из десятка стран, от Алжира до Йемена. Но Заркави не было и следа. Другие оперативники ЦРУ позже подтвердили, что иорданец к тому времени уже перебрался в Багдад, ждать прибытия американских войск.
Среди первых американцев, вошедших в разрушенный лагерь “Ансара”*, был оперативник ЦРУ, один из восьми членов разведывательной группы Фэддиса. Описывая Фэддису разрушенную базу, он упомянул о дурном ощущении упущенной возможности. “Все хоть сколько-нибудь значимые члены группировки покинули лагерь до того, как мы туда пришли, – сказал он Фэддису. – Остались только рядовые. Пушечное мясо”. И добавил: “Лучше, чем ничего. Но мимо цели мы промахнулись”.