Генри, которого Джой всегда обожала, легонько поцеловал ее в шею, распространяя вокруг себя запах лосьона после бритья. Муж Шерон всегда был приветлив и по‑настоящему обаятелен, и теперь, познакомившись с женщиной, воспитавшей его, Джой понимала, откуда все это. Генри почти не изменился с тех пор, когда Джой видела его в последний раз. Лишь несколько седых прядей доказывали, что миновало целое десятилетие.
– Генри! Неужели прошло уже десять лет? Ты отлично выглядишь. Отцовство явно тебе на пользу.
– У меня чудесные дети. Я счастливейший из людей!
Генри повел ее на звук голосов, доносившихся из гостиной. Как ни странно, она волновалась, как будто шла на первое свидание.
– Джой!
Шерон просто сияла от радости. Ее золотистое платье для коктейлей удачно скрывало излишние выпуклости фигуры, темно‑каштановые волосы были собраны в свободный узел на затылке, из которого выбивались отдельные пряди. В комнате горели свечи, на столах сверкали серебряные подносы с закусками. Джой была искренне тронута, что Шерон устроила в честь нее такой прием. Погуляв по городу и познакомившись с соседями своей лучшей подруги, Джой понимала, что подобная вечеринка для жителей Котсуолдса – большое событие.
– Попрошу тишины! – Шерон взяла ложку и постучала по бокалу. Народ притих, головы постепенно поворачивались в сторону Джой. – Друзья, соседи, я счастлива представить вам – хотя, наверное, вам кажется, что вы уже знакомы, ведь я столько рассказывала о ней! – одну из самых умных, веселых и жизнерадостных, одну из самых замечательных женщин на свете. Мою старинную, мою самую любимую подругу Джой Рубин!
Гости заулыбались, поднимая бокалы. Несколько человек зааплодировали. Но двое, что совершенно обескуражило Джой, поглядели холодно. А одна пожилая дама даже нахмурилась. Агги нигде не было видно.
Шерон пожала ей руку.
– Они уже любят тебя, – прошептала она.
«Далеко не все», – подумала Джой.
На вечеринке было несколько супружеских пар и несколько пожилых мужчин и женщин, пришедших поодиночке. Джой заметила, что Крис подглядывает в дверь на другой стороне гостиной, и на миг вспомнила о Дейзи. Она понадеялась, что той хорошо на попечении младших детей. Агги по‑прежнему нигде не было.
– Агги терпеть не может вечеринки, – пояснила Шерон. – Она уверяет, будто пресытилась ими еще в пятьдесят третьем. Она рано ужинает и рано ложится спать.
– Она просто образец для подражания, – сказала из вежливости Джой.
Шерон ободряюще улыбалась Джой с дальнего конца обеденного стола, такого длинного, что, поставленный в ее нью‑йоркской квартире, он дотянулся бы до комнаты в квартире напротив. Гости уже отведали суп‑пюре с зимними кабачками и овощной гратен, и теперь Шерон раскладывала по тарелкам дымящееся главное блюдо вечера – невероятно вкусную на вид говядину, тушенную в вине с добавлением коньяка. Дом уже давно пропах ее ароматами. Генри обходил вокруг стола, наполняя бокалы гостей вином и водой.
Однако Джой уже утратила аппетит. Она сидела между сердитой старухой и одним из тех мужчин, которые смотрели с холодным презрением, когда Шерон ее представляла, и последние сорок пять минут Джой выслушивала в подробностях, почему некоторые обитатели Стэнвея относятся весьма «сдержанно» – так выразилась старая карга, которую, как выяснила Джой, зовут Пруденс (или Пру) Уитни, – к планам реконструкции Стэнвей‑Хауса. Чем дальше развивалась беседа, тем очевиднее становилось для Джой, что слово «сдержанно» всего лишь вежливый эвфемизм, за которым скрывается «неприязненно, с негодованием, с такой бешеной злобой, что готовы кусать локти».
Джой отхлебнула воды, жалея, что это не мартини.
– Мне сказали, там будет спа. – Пруденс исходила презрением.
– Что?! – взревел динозавр слева от Джой, у которого, кажется, имелись проблемы со слухом.
– Спа, – прокричала старуха. – Спа, Сесил! Гейзеры и все такое.
– Нет‑нет, – запротестовала Джой. – Просто… самая обычная сауна и парные рядом со спортивным комплексом.
– Спортивным комплексом? – воскликнула Пру. – На кой пес кому‑то понадобился спортивный комплекс? Выйди на свежий воздух, скажу я ему, да прогуляйся по холмам! Как же, спортивный комплекс! Этот дом – национальное достояние! И просто возмутительно, что…
– Он рассыпается на куски, – спокойно проговорила Джой.
– Разумеется, рассыпается! – загромыхал Сесил. – Ему же тринадцать веков! Чего еще вы ждали?
– Мы хотим полностью восстановить его. С применением самых лучших материалов и привлечением самых талантливых людей, специалистов по реставрации.
– Специалистов, – фыркнул Сесил. – Это просто болезнь какая‑то, в наше время все вдруг стали специалистами по всему! Как ты считаешь, Пру?
– Именно так, Сесил. Именно. – С этими словами Пруденс развернулась и гневно уставилась на Джой, которая подняла свой бокал и сделала порядочный глоток вина.
Десертные тарелки убрали со стола, и Шерон внесла свой фирменный кофе по‑ирландски. А затем Генри позвал всех в большую комнату выпить еще по рюмочке и, к непередаваемому ужасу Джой, поиграть в шарады.
– Отличная мысль! – проговорила миловидная молодая женщина по имени Джули, которая оказалась учительницей из местной начальной школы.
Джой украдкой поглядела на высокие напольные часы – было еще только половина десятого. Сослаться на усталость или слабость после перелета не получится, особенно после того, как она проспала почти весь день. Вот влипла!
Шерон за несколько минут разделила комнату на две части, отправив одну группу гостей на длинный зеленый диван у стены, а вторую – к красиво обитым креслам в противоположном конце гостиной. Устроившись на краешке кресла, Джой пряталась за спинами, медленно и осторожно отодвигаясь вместе с креслом с передовой. Если смотреть в пол, ничего не предлагать и сидеть молча, может быть, игры удастся избежать. Она очень на это надеялась. Джой ненавидела шарады.
Шерон начала игру. Она вынула карточку из коробки, прочитала, улыбнулась и сунула под низ стопки. После чего принялась изображать. От одной мысли, что ей вдруг придется проделывать такое перед всеми этими англичанами, Джой едва не стало дурно. На самом деле это очень странно, ведь она без труда обращается к большой аудитории на любых конференциях и собраниях. А здесь никак не может взять себя в руки, когда на нее глазеют угрюмая Пру и громогласный Сесил.
Шерон развернула ладони, и команда Джой выкрикнула:
– Книга!
Потом Шерон поднесла к глазу сложенную подзорной трубой ладонь, а вторую приставила к уху.
– И фильм!
Шерон закивала, и все счастливо выдохнули. Джой не могла поверить, что толпа серьезных взрослых людей может так увлекаться подобными глупостями.
Шерон подняла два пальца.
– Два слова! – раздались выкрики.
– Два слога! – проревел мужчина по имени Вайли.
Несколько минут все хихикали и вели себя словно школьники. Даже Сесил поглядел на Джой так озадаченно и беспомощно, что она едва не засмеялась.
– Первое слово, длинное слово! Бесконечный, сумасшедший…
Это игра вовсе не имела смысла. Джой знала, что играла в шарады в детстве, но никак не могла вспомнить правила.
– Второе слово… короткое слово.
Шерон металась по комнате взад и вперед, усаживалась рядом с гостями и махала на них.
– Кыш? Рядом? Друг? – сыпались беспорядочные догадки.
– Еще раз – второе слово.
Наступила тишина, и Шерон снова заметалась по комнате, дуя на гостей. То ли от усталости, то ли из‑за большого бокала бренди в руках происходящее показалось Джой невероятно смешным. Теперь они с Сесилом, который действительно очень плохо слышал и выпил много каберне, сидели рядышком, словно школьные хулиганы на задней парте, и то и дело разражались смехом по мере того, как «кресельная» команда все сильнее злилась, выдавая одну неверную догадку за другой.
Сделав еще несколько кругов по комнате, Шерон остановилась напротив Джой. Она сверлила ее взглядом, отчего‑то уверенная, что Джой поймет ее пантомиму, и Джой сдержала смех. Надо воспринимать происходящее всерьез, – очевидно, для Шерон это важно. Шерон еще немного подула, а потом исполнила короткий вальс, завершившийся реверансом. Все в команде уставились на Джой, но Джой ничего не шло на ум.
– Ну же, Джо! – взмолилась Шерон. – Неужели тебе это ни о чем не говорит?
Джой совершенно растерялась. «Вот спасибо тебе, Шерон», – сердито подумала она, беспомощно качая головой. Шерон в отчаянии схватила из коробки на столе две шоколадные конфетки, две вытянутые тонкие пластинки, и сунула под нос, изображая усы. Потом она сняла со спинки стула пиджак Генри, надела на себя и зашагала по комнате, утопая в просторном пиджаке. Она выглядела точно так, как выглядела Джой, когда в девятом классе играла в школьной постановке Ретта Батлера. Шерон в одном из концертных платьев Лии вальсировала в тот день по сцене, вызывая к жизни образ Скарлетт О’Хара.
– «Унесенные ветром»! – выпалила Джой, вставая коленками на сиденье. Наконец‑то до нее дошло, в чем суть игры.
Шерон запрыгала, кружась вокруг подруги и выкрикивая:
– Видели, какая она умная?
«Кресельная» команда от души аплодировала. Даже Сесил, который сначала поглядел оскорбленно, похлопал ее по спине.
– Ну, давай, Джо! Покажи нам, из чего ты сделана!
Шерон предлагала ей показать пантомиму. Джой колебалась.
– Но теперь твоя очередь! Если ты угадываешь, то потом загадываешь сам. Такие правила. Ну давай же, вставай!
Джой была мимом никуда не годным, даже хуже, чем просто негодным. На самом деле, если она и осталась в памяти своих соучеников по средней школе, то как человек, совершенно безнадежный по части командных игр. И в старших классах, и в колледже каждый раз, когда народ, устав от выпивки, решал поиграть в шарады, Джой забивалась в какой‑нибудь темный угол. И очень жалела, что не может сделать это сейчас.
– Мне больше нравится бренди, – попыталась вежливо отказаться она. – Пусть кто‑нибудь другой.
Но Шерон ничего не желала слышать. Она вытащила Джой из кресла и выставила в центр комнаты, словно ребенка, который сбился, повторяя таблицу умножения.
– У тебя отлично получится! Джо, возьми карточку. Ну же!
С упавшим сердцем Джой трясущимися руками взяла верхнюю карточку в стопке. Все смотрели и ждали, улыбаясь в предвкушении. Джой никогда в жизни не была так смущена и напугана. «Я ведь даже не знаю условных знаков, – подумала она. – Фильм? Книга?» Как там показывала Шерон?
Джой прочитала надпись на карточке. И весь боевой дух, который еще оставался в ней, мигом испарился. «ТВ – „Синий Питер“»[5]– было написано на карточке. Что за Питер такой? Джой поглядела на крышку коробки, желая убедиться, что это шарады для взрослых. Синий Питер? Прямо название для порнофильма. Отлично!
Она положила карточку и оглядела гостей, ощущая себя гладиатором на арене:
– Я не знаю знаков для…
– Тсс! – отозвались команды.
– Это же пантомима, Джо! – засмеялась Шерон, от души веселясь.
Джой окинула взглядом комнату и ткнула пальцем в большой плазменный телевизор у стены.
– ТВ! – прокричали все.
– Погодите минутку! – громко возмутился Генри. Он был в команде соперников. – Нельзя показывать на предметы, это жульничество!
– Да брось, не мешай ей! – к удивлению Джой, вступилась за нее Пру.
– Давай, Джой! – ободряюще произнес кто‑то из ее команды.
Джой жестами изобразила, как сильно она извиняется перед Генри, а затем подняла два пальца, как это делала Шерон.
– Два слова! – отозвалась публика.
– Первое слово… – Джой задумалась. Черт, как же изобразить жестами синий цвет?
На помощь ей пришла Сьюзен, застенчивая женщина, жена почтальона Реджинальда:
– Не забывай, что можно использовать созвучные слова, только прежде потяни себя за ухо.
Поскольку комментарий исходил от члена команды‑противника, раздалось возмущенное шиканье. Больше и громче всех негодовал Генри, который, к совершенному изумлению Джой, оказался невероятно азартным игроком. Джой потянула себя за ухо.
– Звучит похоже!
Джой сложила вместе ладони, подложила под голову и закрыла глаза.
– Сон! Спать… спит… сплю… спишь!
Запрыгав на месте, Джой изобразила, будто отматывает что‑то назад.
– Спит? Нет, сплю? Сплю! Сплю! – Ее команда ерзала в креслах.
У нее получается! Джой вернулась к коробке с карточками и нашла список условных знаков. Ага, вот он! Развернувшись к команде, она указала на свой нос.
– Имя! – выкрикнули все.
Джой казалось, будто она дирижирует оркестром. Она снова поглядела на напольные часы. Пройдет целая вечность, пока кто‑нибудь назовет Питера, если они будут выкрикивать имена наудачу. Джой нахмурилась, немного согнула колени и с развязным видом затопала по комнате. Удивительно, но Шерон поняла, что хочет сказать Джой.
– Мужское имя! – выкрикнула Шерон.
Джой показала ей два поднятых больших пальца. Но теперь она снова зашла в тупик. Она оглядела гостиную, отыскивая что‑нибудь полезное. Питер. Питер. В углу комнаты стояли два больших деревянных ящика с аккуратно сложенными игрушками. Из одного ящики торчала пластмассовая пиратская сабля. Джой подбежала и вытащила ее. Прихватила из соседнего ящика шикарную шляпу с большим пером, – наверное, когда‑то она принадлежала Агги. Нахлобучив шляпу, Джой пробежала по комнате, запрыгнула на диван и застыла, широко расставив ноги, упираясь руками в бока и прижимая саблю к бедру.
– Пират? – кричали они.
– Супергерой?
Джой только отмахивалась.
– Мальчик, герой, связано с…
– Питер Пэн! – Это прогрохотал баритоном Сесил и, поняв, что ответ верный, сам изумился даже сильнее товарищей по команде. Игроки громко смеялись и хлопали в ладоши.
Джой взмахнула руками, обращаясь к команде.
– И вместе… Сплю… Блю Питер Пэн… Блю… Блю Питер!
Джой была в таком восторге, как будто только что завоевала медаль на Олимпиаде. Ее команда ликовала, помогая ей спуститься с дивана, на котором она стояла в нелепой позе, они аплодировали и подливали бренди ей в бокал.
– Нет‑нет! – протестовала она. – Мне хватит.
– Я знала! – сияла от счастья Шерон. – Я знала, что ты побьешь нас всех!
Джой глуповато улыбалась. А она здорово играет в шарады! Она плюхнулась на диван.
– У меня только один вопрос, – произнесла она. – Что это за «Синий Питер» такой?
– Как? – взвизгнула Пру. – Вы никогда не видели «Синего Питера»? Не могу даже…
Шерон вступилась за Джой:
– В Штатах его не показывают. Я тоже никогда не слышала о нем, пока не оказалась в Англии.
– Так что же это такое? – повторила вопрос Джой.
– Детская передача, – пояснил Сесил. – Одна из самых знаменитых. Идет по Би‑би‑си несколько десятилетий.
– Вроде «Улицы Сезам», – уточнила Шерон.
– Нет, гораздо лучше «Улицы Сезам», – возразила Пру. – Это настоящая классика.
– А помните, как слоненок однажды описался посреди передачи? – сказал Сесил со смехом.
– Давай, давай, Сесил, расскажи! – одернула его Пру, но Джой видела, что она сама старается не засмеяться.
– Сыграем еще разок? – спросила Шерон.
Но Гордон, тот самый овечий пастух, сказал:
– Мне кажется, нам пора по домам.
Он нежно взял за руку жену, и Джой невольно представила, как пухлая, розовощекая Тилли получает в подарок орхидеи и коринку. Но погодите‑ка минутку… неужели вечер окончен? Ведь всего десять часов! Веселье только начинается.
– Мы доим коров в половине шестого, – пояснил другой фермер, по имени Пол, заметив недоуменный взгляд Джой и улыбнувшись. – У нас тут нет ночной жизни, если не считать, что встаем мы в четыре утра, когда еще темно.
Люди смеялись, обнимаясь на прощание и желая всего самого наилучшего. К половине одиннадцатого дом из шумного и многолюдного сделался сонным и тихим. Шерон отклонила предложение Джой помочь с уборкой, заявив, что вечер был устроен в честь Джой, поэтому она не имеет права и пальцем пошевелить.
Джой, преисполненная обожания и признательности, пожелала друзьям спокойной ночи.
– Ведите себя хорошо! – усмехнулась Джой, поднимаясь вслед за Генри наверх.
Выспавшись, как ей теперь казалось, на месяц вперед, Джой чувствовала что угодно, но только не усталость. Поскольку здесь не было ни вечернего телешоу Дэвида Леттермана, ни телеканала с фильмами, от которых клонит в сон, а читать совершенно не хотелось, поскольку она была перевозбуждена после недавнего триумфа, Джой бодрствовала до трех утра. Порадовавшись, что дети буквально вымотали Дейзи и теперь та довольно посапывает в изножье кровати, Джой решила исследовать дом. Она встала, натянула платье, открыла скрипучую дверь и на цыпочках вышла в коридор. Надо вести себя потише. Не разбудить бы детей или Шерон с Генри.
В ночной тишине просторный уютный дом казался еще больше. Спустившись по лестнице и пройдясь по комнатам первого этажа, Джой с удивлением заметила, что в конце коридора из‑под двери пробивается золотистый свет. Очень странно. Все же спят. Неужели кто‑то забрался? Она не слышала сигнализации или шума; да и есть ли вообще у Шерон с Генри эта самая сигнализация? Они ведь даже двери не запирают, выходя из дома!
Джой беззвучно добралась до конца коридора. Посмотреть самой или вызвать полицию? Может, у них тут и полиции нет! Пожалуй, лучше разбудить Генри. Она несколько мгновений простояла в тишине, пытаясь по звуку определить, что происходит. Вор шарил бы по ящикам, двигал бы что‑нибудь, выискивая самые ценные предметы. Но из комнаты не доносилось ни звука. Кругом царили мир и тишина.
Джой осторожно приоткрыла тяжелую резную дверь, и петли скрипнули. Шум не заставил преступника броситься наутек, поэтому Джой шагнула вперед. К ее изумлению, она оказалась в самой прекрасной домашней библиотеке, какую когда‑либо видела. Роскошная комната была отделана с размахом, характерным, скорее, для музеев. Лакированные полы из темного дерева были застланы персидскими коврами темных тонов, высокие сводчатые потолки отделаны прекрасной лепниной. И в громадном мраморном камине ревел яркий огонь.
Но более всего впечатляли книжные шкафы, которые поднимались от пола до потолочных балок и были сплошь уставлены книгами, старыми и новыми: в бумажных обложках, в твердых переплетах, первые издания, тома с потертыми или вовсе утерянными корешками. Джой обошла комнату кругом, рассматривая издания разных лет, посвященные разным странам. Книги о Египте, пирамидах, пустынях, книги об африканских джунглях и тропических лесах Борнео, свежие издания путеводителей «Lonely Planet» по Италии и Франции, книги по истории Китая и соседних с ним государств.
Джой не могла себе представить, чтобы кто‑то побывал во всех этих местах, она‑то почти не выезжала из Нью‑Йорка. Кроме того, на полках стояли в алфавитном порядке авторы художественных произведений: Остин и Уайлд, весь Блумсберийский кружок[6], Хемингуэй с современниками, Тревор, Макьюэн, Эмис, Рушди… Здесь были детективы и документальные книги‑расследования, энциклопедические издания и словари на всех языках. Некоторые названия просто ошеломляли, и Джой потребовалось время, чтобы осмыслить увиденное. Она потянулась к одному тому в кожаном переплете.
– Хороши, правда?
Услышав вопрос, Джой застыла на месте. Сквозь щель между испанским словарем и большим тезаурусом Джой увидела стол, примостившийся в уютном алькове в углу. На столе стоял ярко‑зеленый ноутбук. А за ноутбуком сидела Агги.
– О боже, кажется, я в своем репертуаре. Извините, милочка. Я думала, что вы меня заметили.
– А я думала, что вы рано ужинаете и рано ложитесь, – ответила Джой.
– Кто вам такое сказал?
– Ваша невестка.
– Много она понимает. Идите сюда. – Агги улыбнулась, похлопав по широкой деревянной скамье рядом с нею. – Хочу кое‑что вам показать.
Смущенная и заинтригованная, но и немало обрадованная, Джой обошла стеллаж и завернула в альков, не выпуская книги из рук. Села на скамью.
– Успокаивает нервы. Отведайте глоточек моего любимого снадобья. – Агги взяла изящно гравированный стаканчик, который вместе с другими стоял на подносе. Наполнила его из графина, стоявшего рядом, и протянула Джой. Эта женщина, решила Джой, полна сюрпризов.
– Попробуйте, – предложила Агги.
Джой понюхала напиток и сделала глоток. Такого вина ей никогда еще не доводилось пробовать.
– «Кокберн» двадцать третьего года.
Почему‑то Джой это нисколько не удивило.
– Потрясающе. Очень вкусно.
– А это, – Агги величественным жестом указала на блестящий новенький «Макинтош», – мой рождественский подарок. Санта принес мне ровно то, о чем я просила! Это ли не чудо?
Агги закрыла папку, в которой хранились многочисленные фотографии внуков, сделанные на различных праздниках и прогулках.
– Люблю шагать в ногу с детьми. Это так интересно. Я их всех обожаю. Но показать вам я хотела кое‑что другое.
Агги застучала по клавишам со скоростью профессионала, и на экране возникла картинка: белое заснеженное поле, окруженное деревьями, ветки которых низко клонились под тяжестью снега и инея. В центре поля был замерзший серый пруд, очищенный ото льда и пугающе тихий. Джой узнала пруд. Она прекрасно его запомнила. Место дневного – постыдного – инцидента.
Еще на фотографии, выстроившись на дощатом настиле, на который выбирались и они с Агги, стояли, с сияющими от мороза глазами, пять пожилых дам в купальных шапочках. С них стекали капли ледяной воды.
– Лилия, Вив, Гала и Мег, – перечислила Агги.
– Ваши подруги тоже купаются зимой?
– Более пятидесяти лет. – Теперь заплыв Агги казался вполне осмысленным. – Вы должны как‑нибудь к нам присоединиться.
– С удовольствием, – вежливо отозвалась Джой, подумав про себя: «Лет через миллион, не раньше». Но до чего впечатляет такая дружба, которой более полувека, пусть она и держится частично на совместном ритуале, который многим показался бы безумным. Джой задумалась, смогут ли они с Шерон остаться подругами и через сорок лет. Их дружба выжила, несмотря на почти десятилетнее забвение, но нельзя же игнорировать друзей вечно, если ты все‑таки хочешь сохранить связи. И если вспомнить, чем закончилось на данный момент общение с Евой, Сьюзен и Мартиной, Джой нужно было переосмыслить кое‑что в жизни, иначе ей точно не удастся состариться в теплой компании близких подруг.
– Как вам повезло, что у вас такие подруги, – негромко произнесла Джой.
– Везение, дорогая, здесь ни при чем. Мы решили стать друзьями и оставаться друзьями в горе и радости, несмотря ни на какие испытания и так далее. Мне бы хотелось познакомить вас с ними. Вот это Лилия, теща Иэна Маккормака. Он смотритель Стэнвей‑Хауса. Вы ведь знакомы с ним?
– Нет. Мы много раз разговаривали по телефону, однако лично я с ним не знакома.
– Значит, еще познакомитесь. Чудесный человек. Печальный.
– Печальный? – Джой поглядела на величественную седовласую даму на фотографии.
– Жена Иэна и дочь Лилии, Кейт, погибла в аварии. – Агги перешла к следующей фотографии. – Лет шесть‑семь назад. Оставила маленькую дочку и Иэна. – Агги покачала головой, добавив: – Тяжело. Ужасно тяжело.
– Какой кошмар.
– Лилия никогда не говорит о Кейт. Пытается плаванием заглушить боль. А вот это Мег Роуленд. Прекрасная писательница. – Агги развернулась и сняла темный том с полки у себя за спиной. – Она написала эту книгу.
Джой взяла книгу и поглядела на обложку. На ней была фотография в оттенках сепии: пять мальчиков, одетые в пышные театральные костюмы искателей приключений.
– О чем она? – спросила Джой.
– О Джеймсе Мэтью Барри, – ответила Агги.
– Вы шутите! Я читаю все, что о нем написано. Какая удивительная жизнь!
– Он часто приезжал на отдых в Стэнвей‑Хаус, как вам известно.
– Известно! Потому‑то я стала о нем читать. Мы хотим как‑нибудь увековечить память о нем.
– В доме? Каким образом?
– Скорее всего, мы сделаем в его честь апартаменты – люкс Барри.
– Что ж, было бы мило. Некоторые местные жители обрадовались бы.
– Так в этой книге его биография? – уточнила Джой.
– Барри дружил с Асквитами, Синтией[7]и ее семьей, – пояснила Агги. – Мег разрешили пользоваться их перепиской, и она по кусочкам восстановила события тех лет. Барри, кстати, тоже любил плавать, до того как утонул бедный Майкл.
– Майкл? – Теперь Джой смутилась. – Разве Майкл не персонаж из «Питера Пэна»? Из книги?
Агги загадочно пожала плечами:
– Это одна из установленных ею связей между «потерянными мальчишками» из «Питера Пэна» и пятерыми сыновьями Сильвии Ллевелин Дэвис. Барри был им вместо отца, после того как их родной отец умер. И он особенно привязался к Майклу, который утонул недалеко от Оксфорда накануне своего совершеннолетия. Настоящая трагедия.
– Так книга об этом? – спросила Джой.
– Частично, – сказала Агги. – Почитайте сами. Мег отлично пишет.
– А это кто? – Джой сделала глоток портвейна и указала на новое изображение на экране.
– Гала Гольдштейн.
– Какое удивительное имя. «Гала Гольдштейн» звучит как название нового сорта яблок.
Агги засмеялась:
– Верно‑верно! – Но в следующий миг она посерьезнела, а когда заговорила, Джой немедленно пожалела о высказанной шутке. – Гала была в Освенциме. У нее на глазах погибла вся ее семья. Ей тогда было восемь лет. Замечательная женщина. Просто замечательная.
– Вы все замечательные, – тихо произнесла Джой.
– Замечательно старые! – засмеялась Агги. Она поглядела на напольные часы, которые звучно тикали рядом со стеллажом, и вздохнула. – Наутро у меня назначено раннее свидание с холодной водой, – проговорила она, распрямляясь и вставая с места. – Так что я пойду. Но вы оставайтесь. Полистайте книгу Мег.
Джой смотрела, как Агги выключает компьютер и надевает свитер ручной вязки. Дети Шерон называли свитера джемперами.
Джой встала и на прощание обняла Агги. Когда та ушла, Джой по‑хозяйски уселась в ее кресло и открыла страницу с посвящением от автора. Сделала еще глоток отличного портвейна. И прочла:
«Обществу любительниц плавания имени Джеймса Мэтью Барри посвящается».
Глава восьмая
Во сне она бежала по лесу, лавируя между деревьями, бежала что есть духу, ноги едва касались земли. Ее преследовал не человек, а тень. В горле пересохло, легкие разрывались, когда она, задыхаясь, хватала ртом морозный ночной воздух, а грудь вздымалась так, что, казалось, вот‑вот взорвется.
Тень у нее за спиной ускоряла бег, сокращая расстояние. Пронзительный смех прорезал тишину, и в темноте что‑то коснулось ее волос. Джой закричала, громко топая по узким лесным тропкам, пока земля под ней вдруг не исчезла, и она полетела с высокого обрыва в водопад, обжигающе холодный и оглушительно громкий, и ледяная вода вонзалась ей в руки, ноги, лицо. Джой хватала ртом воздух, но глотала не воздух, а воду. И все падала и падала.
Потом она ударилась о воду внизу и стала проваливаться в мутную темноту, все дальше удаляясь от поверхности и от солнечного света. У нее не было сил рваться наверх, и что‑то тянуло ее все глубже и глубже вниз, на самое дно, которое она еще не могла разглядеть. Все это время она думала о Дейзи. И об отце. Она никогда уже их не увидит! Они решат, что Джой просто бросила их, просто разлюбила и ушла. Нет! Нет! Она должна сопротивляться! Должна вынырнуть на поверхность!
Теперь ей кто‑то помогал. И не один человек, а много. Похоже, руки держали ее со всех сторон, выхватывая из тянувшего вниз потока, освобождая из объятий воды, поднимая к сверкавшему солнцу. Еще один, последний рывок, и ее выдернули из воды на воздух. Она судорожно глотнула воздух. Жива! Но кто ее спас? Она не разглядела. Может, русалки? Морские котики? Интуитивно она знала, что это были существа женского пола, однако очертания их тел совершенно потерялись в черной воде.
– Джой! Половина десятого. Пора вставать! – В комнату вошла Шерон.
Сон был настолько реален, что Джой проснулась, дрожа и обливаясь потом.
– Что случилось? Ты ужасно выглядишь.
Джой откинула одеяло и села:
– Просто… Кошмар приснился. Жуть! С ума сойти!
Шерон прошла через комнату в ванную. Джой услышала, как она открыла краны на всю мощь, а миг спустя по комнате поплыл запах эвкалипта. Шерон вернулась, сияя улыбкой.
– Отмокни как следует. Ванна помогает почти от всего. Я принесу тебе чашечку кофе.
– Спасибо. – Джой послала вслед спешно уходящей Шерон воздушный поцелуй. – Шерон?
Ее подруга тут же вернулась:
– Что?
– Как там Дейзи?
– Спит в кухне. Дети ее совсем загоняли.
– Отлично. Спасибо!
Джой вошла в ванную и вдохнула запах ароматического масла. Запах был сильный, какой‑то медицинский, и навевал воспоминания о летнем лагере, о домиках в лесу у чистейшего озера в Мэне. Она стянула с себя мокрую от пота ночную рубашку и медленно погрузилась в почти горячую воду, опускаясь постепенно, а затем откинулась на прохладную алебастрово‑белую спинку.
Кто бы ни придумал эту ванну, решила она, он знал свое дело. Спинка была высокая и пологая, и голова удобно легла на бортик. Приподнятая над полом на четырех когтистых лапах, эта ванна занимала почетное место в помещении размером с нью‑йоркскую спальню Джой. К черту американскую душевую кабинку с кучей режимов: вибрация, массаж, туман. (Кому вообще нужен этот туман в душе?) Вот такая ванна и есть средство от повседневного стресса. Джой позаботится о том, чтобы в некоторых номерах Стэнвей‑Хауса поставили похожие ванны.