– Может, тебе нанять тренера? Я уверена, ты почувствовала бы себя лучше.
Шерон с недоверием поглядела на нее.
– Нисколько не сомневаюсь, – вежливо отозвалась она.
Джой с тревогой всматривалась в лицо подруги. Она снова каким‑то образом умудрилась обидеть Шерон. Но ведь они постоянно обсуждали разные диеты! Они вместе перепробовали кучу диет, подбадривая и поддерживая друг друга.
– Ты отлично выглядишь, – сказала Джой. – Просто чудесно!
Шерон покачала головой, отмахиваясь от ее слов. Может быть, она и проходит по деревенским меркам, здоровая и сильная мать семейства, но она прекрасно понимала, что выглядит далеко не чудесно. Не в том смысле, какой вкладывала в это слово Джой.
Грэм снова появился, неся пинту мутноватой темно‑коричневой жидкости. Джой понадеялась, что это не угощение для нее. Но Грэм поставил пинту перед Шерон и горделиво застыл рядом. Он похож, решила Джой, на гусыню, которая только что снесла золотое яйцо.
– Для прекрасной дамы, – сказал хозяин Шерон. – За счет заведения. Могу поклясться, – продолжил он, обращаясь к Джой, – что вы и не нюхали правильного эля. Ничто не сравнится с доннигтонским пивом.
«Без сомнения, лучшим в мире», – кисло подумала Джой.
– Да брось ее уговаривать, – посоветовала ему Шерон. – С тем же успехом ты можешь убедить ведро с молоком отрастить ноги и самому пойти в кухню.
Джой неловко поерзала на стуле, улыбаясь Грэму извиняющейся улыбкой. Ей вовсе не хотелось показаться капризной или привередливой.
– Я буду диетическую содовую, – сказала она тихо.
К тому времени, как появилась еда, исходившая горячим паром на двух огромных тарелках, в животе Джой уже бурчало. От запаха картошки и жаренных в кляре креветок рот наполнился слюной. Она не могла вспомнить, когда в последний раз видела такое, она‑то постоянно бывает в заведениях, где на больших тарелках подают мало еды, в ресторанах, которые специализируются на модном, диетическом или экзотичном.
А эта свежая, обильная, с душой приготовленная пища – нечто совершенно иное. Шерон, сгорая от нетерпения, поблагодарила Грэма, он вежливо поклонился и ушел. Шерон покосилась на салат Джой.
– Выглядит неплохо, – дипломатично заметила она.
Джой отхлебнула содовой.
Спустя минуту Грэм вернулся. Он поставил небольшую тарелку в цветочек с каким‑то подобием овощного чатни и двумя кружочками вроде бы колбасы.
– Твое любимое, – сказал Грэм.
– А я‑то хотела съесть поменьше, – ответила Шерон, но он только помотал головой и ушел в кухню.
Джой придвинулась поближе, чтобы рассмотреть блюдо:
– Что это такое?
– Кровяная колбаса. Можешь попробовать.
– Что? Что это еще за кровяная колбаса?
– Ну, такая вот колбаса. Сорт такой. Сначала ждут, когда кровь свернется, а потом…
Джой отвернулась:
– Я вообще не могу есть, когда рядом со мной кто‑то ест такое! – Она теоретически понимала, что в пищу идет вся туша и что логично и разумно целиком использовать животное, выращенное для еды. Но всему есть предел. Джой схватила стакан Шерон и отхлебнула глоток эля.
Ого! Просто великолепно. Наверное, ей тоже нужно было заказать.
Шерон рассмеялась:
– Какая разница между кровью и мясом? И то и другое из одного источника.
– Ничего подобного! Это же кровь. Ужас какой!
Шерон усмехнулась, с удовольствием отправляя в рот очередной кусочек.
К тому времени, когда Шерон приступила к основному блюду, источавшему потрясающий аромат, Джой до конца поняла, от чего отказалась. Она набросилась на свой салат, который, между прочим, оказался очень вкусным. Но не шел ни в какое сравнение с креветками в кляре. И с картошкой на сливочном масле. Он не насыщал и не доставлял удовлетворения.
– Ты хотя бы попробуй, – благожелательно предложила Шерон, пододвигая к Джой свою тарелку.
– Я не ем жареного, – сухо заявила Джой. – Меня даже может стошнить. Я уже много лет не ела ничего подобного.
Шерон застыла, держа на вилке пюре в соусе тартар. Потом сунула вилку в рот.
– Дело хозяйское, – сказала она. – Но ты просто тютя.
Джой не слышала этого слова лет десять.
– Сама ты тютя, – огрызнулась она.
– Из нас двоих, – проговорили они в унисон, улыбаясь при воспоминании, понятном только им двоим. А потом они засмеялись, и образовавшийся в их отношениях ледок тут же растаял.
– Помнишь дом нашей мечты? – негромко спросила Джой, думая о доме из бурого песчаника на Верхнем Вест‑сайде, в который они с Шерон были буквально влюблены. Они мечтали однажды купить его на двоих, чтобы их семьи всегда жили рядом. Их дети входили бы в любую из квартир как к себе домой, точно так же носились бы по лестницам, как когда‑то носились они с Шерон на Ист‑Хаустон, забегая в гости друг к другу, а еще к миссис Клифден и мистеру и миссис Бартлетт.
– Откуда мы, интересно, собирались взять денег? – спросила Шерон, качая головой. – Мы ведь тогда еще не выплатили за колледж.
– Позапрошлым летом дом выставили на торги, – сказала Джой.
– Шутишь! Неужели ты интересовалась его судьбой?
Джой кивнула. Разумеется, она желала, чтобы брак Шерон был благополучным, однако ее не покидала надежда, что Шерон когда‑нибудь вдруг вернется в Нью‑Йорк, может быть, снова начнет работать по специальности и будет хотя бы часть года проводить в Нью‑Йорке.
– Сумасшедшие у нас были мечты, – сказала Шерон.
«Ничего подобного», – подумала Джой.
– Мы считали себя такими взрослыми.
«Мы и были такими», – подумала Джой.
Пока Шерон не уехала в Англию, чтобы стать другим человеком, женой и матерью.
Джой наблюдала, как Шерон снова принимается за еду. Конечно, ей не хочется верить в это, но их отношения изменились. Им пока не удается начать с того места, на котором они расстались, как полагается настоящим друзьям. Что‑то важное изменилось. Женщина, которая сидит сейчас перед нею, подумала Джой, не та, которая когда‑то пообещала, что они будут жить вместе, работать вместе, делиться всем и всегда. Та Шерон осталась только в воспоминаниях Джой.
Наверное, почувствовав настроение Джой, Шерон сменила тему:
– Грэм торгует еще и вином. Раз в два месяца он ездит во Францию и закупает вино. Пойду попрошу у него пару бутылок к обеду.
– Хорошо.
Джой смотрела, как Шерон встает со стула и заходит в помещение за баром, как будто у себя дома. Потом Джой перевела взгляд на тарелку Шерон, где еще оставалась порядочная порция еды.
Джой решила, что попробует кусочек. Один. В конце концов, у нее еще каникулы, а когда человек на каникулах, он может позволить себе расслабиться и насладиться местной кухней. К тому же на вкус эта еда может и не понравиться: тяжелая и жирная, она наверняка отвратительна, Джой убедится в этом, и все. Она просто еще раз вспомнит, почему отказалась от жареного.
Джой нахмурилась, ощутив, как ее охватывает легкая паника, а затем положила себе креветку, ломтик картошки, немного горохового пюре и немного соуса. Вкус оказался… насыщенный, острый, пряный. Кляр был совсем легкий и хрустящий, картофель нежный, и даже гороховое пюре оказалось приятным дополнением к картофелю и креветкам. Джой была поражена. О чем она вообще думала, ограничивая себя и глотая в морозный зимний день холодный легкий салат? Она подцепила вилкой еще. И еще.
Когда появилась Шерон с двумя бутылками в руках, на лице Джой отражалось полное блаженство.
– Ты в порядке? – Шерон перевела взгляд с Джой на свою пустую тарелку.
– В полном! Все отлично! – отозвалась Джой с преувеличенным энтузиазмом.
– Я рада. – Шерон помолчала немного. – У тебя подбородок в соусе.
Глава десятая
Когда Джой с Шерон вышли из паба, день клонился к вечеру. Джой не терпелось увидеть Стэнвей‑Хаус, следующую цель их экскурсии. Она, разумеется, помнила наизусть поэтажные планы, знала длину и форму всех перил и балюстрад. Но одно дело планы и спецификации, и совсем другое – восьмисотлетний дом здесь и сейчас. Она чувствовала себя словно скульптор, выбирающий кусок мрамора. Она не могла дождаться, когда приступит к работе.
И вот он наконец. Шерон подъехала к воротам и заглушила мотор, а Джой во все глаза смотрела на знакомую по фотографиям постройку. Дом был выстроен в якобинском стиле[8]из золотистого местного камня и в своем нынешнем виде был детищем мастера‑каменщика из Литл‑Баррингтона по имени Тимоти Стронг. Центральную арку обрамляли эркеры, карниз был покрыт резными узорами.
– Что скажешь? – спросила Шерон.
– Потрясающе.
Они вышли из машины. Пока Шерон одолевала гравийную дорожку и стучала в дверь домика у ворот, Джой пошла к старой роще. Она не один месяц прорабатывала все детали реконструкции, и ей казалось, что она уже наизусть знает это место. За деревьями будет обсаженная с обеих сторон густыми рододендронами дорожка к садовому пруду, одному из красивейших в Англии. Как странно видеть все это своими глазами – строения и сад оказались одновременно и величественнее, и скромнее, чем выглядели на видео и фотографиях.
Джой уже возвращалась к привратницкой, когда услышала, что Шерон с кем‑то разговаривает. В дверях дома стояла красивая девочка. У девочки были ясные зеленые глаза и такие густые волнистые волосы, что Джой с трудом отвела от них взгляд. Половина женщин Нью‑Йорка мечтали о светлых волосах и с готовностью выкладывали небольшое состояние раз в месяц или полтора, чтобы казаться натуральными блондинками. И все‑таки даже Марта, которую Джой считала гением по части окраски, не сумела бы воссоздать многочисленные оттенки и вариации цвета, переливавшиеся в роскошной гриве этой прелестной девочки.
К тому же на ней была такая короткая юбка, что Джой вспомнила, как ее отец неизменно ворчал, заметив, что Джой собирается ускользнуть из дома в подобном вызывающем наряде.
– Джой? – позвала Шерон. – Это Лили Маккормак. Она живет здесь с отцом.
Джой помахала, направляясь к ним, а Лили внимательно посмотрела на нее, окинула оценивающим взглядом с головы до пят.
– Откуда вы? – спросила девочка.
– Из Нью‑Йорка, – ответила Джой.
Все подростковое высокомерие тут же слетело с Лили.
– Здорово! Я тоже буду жить в Нью‑Йорке.
Из дома вышел мужчина, и Джой поняла, что это Иэн. Но внимание Джой привлекли его глаза, умные, внимательные, насыщенного сине‑зеленого цвета, словно море на закате. Волосы у него были такого же оттенка, как у Лили, только с проблеском седины. На нем были плотные холщовые брюки, шерстяная рубашка и темный аранский свитер, явно знававший лучшие дни. Петли на рукавах и понизу кое‑где спустились.
– Что это за наряд? – спросил он дочь с некоторым пренебрежением. И оглядел ее с головы до ног, задержав неодобрительный взгляд на юбке. – Откуда?
– Из «Оксфама».
– А где подол?
– Папа!
Джой прикусила губу, чтобы не улыбнуться. Она помнила свои собственные стычки с матерью и отцом. Ей вспомнились штаны в обтяжку пронзительного лимонного цвета.
– Ступай переоденься.
– Папа! – возмутилась дочь.
– Лили! – отозвался он ей в тон.
Беспомощно поглядев на Шерон с Джой (во взгляде читалось: «Ох уж эти мужчины! Но вы‑то меня понимаете?»), Лили развернулась и ушла в дом.
Джой с нетерпением ждала встречи с Иэном Маккормаком, с которым она несколько раз говорила по телефону. С тех пор как лорд и леди Трейси отдали ключи и отправились в свой лондонский дом, только Иэн поддерживал контакт с их строительной компанией. Джой надеялась, что сумеет убедить его остаться и помочь им с обустройством курорта. Хорошо, когда на твоей стороне человек, знакомый местным жителям. И он наверняка лучше других знает дом и окрестные земли.
Джой на мгновение представила, как Иэн выглядел бы в Нью‑Йорке: коротко подстриженный, чисто выбритый, в итальянском костюме‑тройке. Она проделывала это с каждым знакомым мужчиной – представляла себе, как бы он выглядел, если бы позволил ей заняться его внешним видом и гардеробом. Однако сейчас она быстро прогнала видение. Кто угодно будет хорошо смотреться в итальянском костюме. Зато очень немногие выглядели бы так же прекрасно, как Иэн, в вытертом свитере со спущенными петлями.
Джой улыбнулась, когда Шерон представила ее:
– Иэн, это Джой Рубин.
Джой протянула руку и лучезарно улыбнулась Иэну:
– Наконец‑то! Мне очень хотелось с вами познакомиться.
Но в уголках глаз Иэна не появилось симпатичных тоненьких лучиков, он не улыбнулся. Вообще. Он только серьезно кивнул, не протянув руки. Его сдержанность была для Джой как ушат холодной воды. Иэн, совершенно очевидно, не горел желанием познакомиться с ней.
– Квартира для вас готова, – проговорил он коротко.
– Спасибо, – прошептала Джой. – Я хочу остаться еще на пару дней у Шерон.
– Как вам будет угодно, – безрадостным тоном отозвался он.
– Можно нам тут немного осмотреться? – спросила Шерон.
– Делайте, что хотите, – сказал Иэн, глядя на Джой. – Вам не требуется моего разрешения. Это ваше владение.
– Если бы! – сказала Джой, пытаясь растопить лед. – Мое владение, наверное, поместится в ванной комнате Стэнвей‑Хауса.
Иэн не отреагировал на шутку. Он на секунду скрылся в доме и тут же вернулся со связкой ключей.
– Если меня не будет, оставьте ключи у Лили, когда закончите.
– Хорошо, – сказала Шерон. – Спасибо.
Он кивнул им обеим, шагнул назад и закрыл за собой дверь.
– Ничего себе, – негромко проговорила Джой.
– А я нисколько не удивлена, – сказала Шерон.
– Правда?
– Он был в теплых отношениях с семьей Трейси. И скоро вся его жизнь переменится.
– Ничего не переменится, если он сам не захочет. Во всяком случае, переменится не сильно. Мы надеемся, что он останется и войдет в нашу команду.
– Я бы на твоем месте особенно на это не рассчитывала, – сказала Шерон. – Его тогда запишут в предатели.
– Кто это?
Шерон села в машину и захлопнула дверцу. Джой села рядом. Шерон огляделась по сторонам и вздохнула.
– Далеко не все в городе в восторге от грядущей реконструкции.
– Перемены всегда даются нелегко, – холодно заявила Джой. – Но такова жизнь. Никто же не заставлял Трейси продавать дом.
– Я знаю. Однако местные жители надеялись, что он останется в частных руках. Их тревожит, что сюда хлынут толпы людей и машин – прощай тишина и покой!
Джой упала духом. Разбираться в переживаниях и мнениях местных жителей не входило в ее компетенцию, для этого у компании имеются специальные люди, которые приедут сюда к началу реконструкции. Они будут проводить «информационные собрания», рассеивая тревоги общественности и выслушивая всех недовольных. Но это случится не раньше чем через два месяца. А до тех пор Джой, которая будет принимать решение – что переделать, а что сохранить, – олицетворяет для них грядущие перемены, служа живым громоотводом для недовольства.
– Не хочу пока думать об этом, – сказала Джой. – Хочу еще пару дней побыть на каникулах.
– Вот и правильно, – поддержала ее Шерон.
Миновав ворота, они оказались среди изумительно живописных садов. Стэнвей‑Хаус величественно возвышался вдалеке, как это было восемьсот лет назад, когда он был Тьюксберийским аббатством, и пятьсот лет назад, когда стал родовым гнездом Трейси. Джой очень хотелось попасть внутрь. Нет, ей хотелось не просто попасть внутрь, ей ужасно хотелось жить здесь, жить, наслаждаться пышностью зелени, глядеть из этих окон на туман, плывущий над лужайками, сидеть, завернувшись в одеяло, перед огромным камином, из которого льются свет и тепло.
Они решили пока что ограничиться ознакомительной экскурсией по залам первого этажа, а внимательно изучить все потом, когда Джой уже переселится в Стэнвей‑Хаус. Они стояли в Большом зале, рассматривая оконные переплеты, когда Шерон прошептала:
– Знаешь, здесь была свадьба Агги…
Говорить шепотом казалось вполне уместным, хотя, кроме них, в доме никого не было. Их присутствие здесь воспринималось как тайное, едва ли не противозаконное.
– Действительно, идеальное место для свадеб и других торжеств! Некоторые мои коллеги беспокоились, не слишком ли здесь мрачно.
Шерон улыбнулась:
– Муж Агги дружил с семьей Трейси. И он обо всем договорился с хозяевами перед тем, как делать Агги предложение. А уж потом попросил ее выйти за него.
Шерон указала на одно окно, и Джой вгляделась в даль. Там, обрамленный деревьями, тянулся канал с фонтаном, выбрасывавшим в небеса мощную струю воды. Ветер подхватывал наверху капли воды, обращая во влажный туман. Джой помнила, что этот фонтан с трехсотфутовой струей, второй по величине в Британии, был установлен в 2004 году, зато сам канал существует не один век.
– Он знал, что Агги обожает воду. Правда, тут мило?
Джой смотрела на парадный канал. Она представляла себе Агги, которая, склонившись к плечу Роберта и держа его за руку, идет вдоль канала. Хотя, если подумать, Агги не из тех, кто станет ходить держась за руки. Скорей уж она побежала бы вдоль канала, а ее несчастный воздыхатель изо всех сил старался бы не отставать.
Теперь стало ясно, с чего Генри пришло в голову делать предложение Шерон на башне. У Генри и отец был романтик, и юный Генри наверняка с детства слышал красивую историю, как папа просил маму выйти за него замуж. И когда пришло время Генри делать предложение, он понял, что необходимо найти романтическое место – например, башню! И не просто какую‑то башню, а башню со своей собственной романтической историей. Так что Генри и Шерон – два сапога пара.
– А на их первую годовщину, – продолжала Шерон, – Роберт нанял яхту, и они переправились через Ла‑Манш точно тем маршрутом, каким Агги его переплывала.
Джой застыла у каминной полки. Она подошла поближе рассмотреть фарфоровую фигурку рыжего спаниеля.
– Что? Агги переплывала Ла‑Манш?
– А она тебе не говорила? Ей тогда было семнадцать. А потом она еще дважды его переплывала.
Ничего себе, подумала Джой. Если бы она совершила такое, то хвастала бы своим достижением на всех перекрестках. Но то она, а то Агги.
– А это, – сказала Шерон, театральным жестом указывая на крытое тростником строение за окном – крикетный павильон. Его построил Джей Эм Барри, автор «Питера Пэна». Он частенько гостил в доме.
– Я знаю, – сказала Джой.
Они прошли через несколько коридоров и залов. Почти вся лучшая мебель была в собственности членов семейства, и они ее вывезли, поэтому в комнатах было пустовато. Остались только разрозненные предметы обстановки, которые никто не захотел забрать. Шерон открыла массивные двойные двери, и подруги оказались в великолепном, отделанном камнем зале со множеством гобеленов, где с потолка свисала кованая железная люстра. Джой читала, что когда‑то в Тьюксберийском аббатстве проживало до нескольких сотен монахов. Она с легкостью представила себе, как они раз пять‑шесть на дню собираются в этом зале на общую молитву.
– Вот здесь и была свадьба, – сказала Шерон.
Джой представила и это: ряды кресел для гостей, расставленные на каменном полу, сотни свечей, горящие в настенных подсвечниках и в люстре, звуки старинных музыкальных инструментов, разносящиеся по огромному пространству.
– Раньше здесь же проходил поместный суд, – негромко добавила Шерон.
Джой обошла зал, поскрипывая по полу кроссовками. Какое величие! Она представила, как Агги идет по центральному проходу в прекрасном белом платье и в лучах света под потолком играют пылинки.
– Хотя многие считают, что это к несчастью.
– Что именно? – спросила Джой.
– Жениться здесь.
Скверная новость. Они надеялись сделать Стэнвей‑Хаус и идеальным местом для проведения свадеб. Они проработали несколько вариантов, от масштабного, когда все поместье с обслуживающим персоналом нанимают на все выходные, до самого скромного, когда простая церемония проводится в одном из малых залов. Хотя «малый» – понятие относительное.
– Почему? – спросила Джой.
– Да рассказывают разные жуткие истории. Например, несколько лет назад здесь поженились одни. Друзья Аластера Трейси. Первый муж той женщины погиб в автокатастрофе, и вот она встретила нового мужчину. День был просто великолепный, солнце светило, гости прогуливались по лужайке с бокалами шампанского, а потом, уже под конец церемонии, невеста поглядела на фонтан, у которого все столпились, и увидела призрак покойного мужа. Он просто стоял и наблюдал за происходящим. Она побежала к фонтану, но, когда добежала, он уже исчез. И с тех пор она уверена, что он поселился с ней и с новым мужем у них дома. Они живут как будто втроем.
Джой недоверчиво сморщилась, а затем, несмотря на все попытки сдержаться, засмеялась.
– Но ты же не веришь в такую ерунду! – сказала она.
– Еще как верю! – ответила Шерон.
Джой улыбнулась и взяла подругу под руку.
– Да ты стала настоящей англичанкой! – проговорила она тихо.
– Надеюсь, – задумчиво отозвалась Шерон.
Глава одиннадцатая
Пока они ехали по извилистым улочкам в лучах догоравшего вечернего солнца, Джой решила, что была слишком строга к подруге. Очень трудно не стать романтичной в окружении таких живописных холмов, деревьев и полей, которые как будто сошли с картинки в детской книжке. Конечно, на Шерон повлияли местные пейзажи, памятники седой старины. А на кого не повлияли бы? Ее прежняя подруга никуда не исчезла, где‑то внутри бодрой, многоопытной британской мамаши скрывается нью‑йоркская Шерон, та Шерон, которая, сидя в пижаме перед телевизором, потешалась над трогательными любовными сценами из фильмов, выковыривая кусочки арахиса, застрявшие в зубных брекетах.
Они подъехали к Сноусхильским конюшням, где дети провели весь день, упражняясь в верховой езде. Холодный ветер нагнал облака, на окрестные поля легла мрачная тень. Джой весь день со страхом ждала этого момента. Она отдала бы что угодно, лишь бы оказаться подальше от этого места. Если не считать Дейзи, которая, наверное, уже сходит с ума от одиночества, Джой не слишком любила животных, и ей вовсе не нравилось торчать на ледяном ветру, глядя, как маленькие дети катаются на больших лошадях.
Однако, как полагается покладистому гостю, Джой тащилась вслед за Шерон: с таким энтузиазмом она могла бы идти на прием к дантисту лечить разболевшийся зуб. Они протиснулись через толпу родителей, бабушек и дедушек, закутанных по случаю холодной погоды в старомодные свитера и кофты. Джой заметила, что мало кто из собравшихся сияет от радости. Очевидно, не только она предпочла бы сейчас сидеть дома с чашкой горячего чая – или чего покрепче – перед жарким камином.
Вся публика тревожно напрягалась, когда всадники с ноготок принимались проделывать на своих пони и лошадях положенные упражнения. Джой было невыносимо наблюдать, как малыши четырех от роду лет каким‑то чудом удерживаются в седле, пока их скакуны идут галопом и рысью, встают на дыбы и берут препятствия. Джой поглядывала на зрителей в надежде, что кто‑нибудь не выдержит напряжения и выплеснет эмоции, разрядит атмосферу. Однако публика держала себя в узде.
– Генри! – окликнула Шерон, заметив мужа на краю бегового круга. Она схватила Джой за руку и потащила через толпу туда, где стоял Генри. Джой была смущена тем, что Шерон влечет ее за собой мимо зрителей, как кого‑то из своих детей, однако не стала протестовать. – Мы ведь ничего не пропустили?
Шерон вглядывалась в лица детей, одетых в сапоги и шлемы для верховой езды. Лично Джой все они казались совершенно одинаковыми.
– Крис участвует в соревнованиях по выездке, надеется взять серебро, – пояснила Шерон, разглядев сына в дальнем конце поля. – Матильда с Тимми рассчитывают на бронзу в конкуре, сегодня у них первые настоящие соревнования!
Генри наклонился и поднял большое самодельное полотнище с именами детей. Джой такое выражение чувств показалось безнадежно примитивным и возмутительно пристрастным. Неужели взрослые не понимают, что должны поддерживать всех детей, а не только своих? И неужели суть детского спорта не в том, чтобы научиться работать в команде, уважать соперников и помогать друг другу?
– Порви их, Крис! Давай! – прокричал Генри.
– Ты луч‑ший! – скандировала Шерон. – Ты лучший!
«Похоже, у них тут другие ценности», – с тоской подумала Джой.
Она со смущением огляделась по сторонам и отошла на пару шагов назад, потому что Генри с Шерон продолжали во всю глотку подбадривать своих. Если бы в детстве за нее кто‑нибудь так болел, она со стыда сгорела бы на месте. И если после всех этих криков и транспарантов дети откажутся сесть с ними в машину, чтобы ехать домой, она, Джой, ничуть не удивится. Пока Шерон надрывалась с таким неистовством, что, казалось, у нее вот‑вот лопнут вены, Джой пробралась через толпу, выискивая местечко на скамьях у загона.
– С вас уже хватит? – поинтересовался кто‑то.
Вглядевшись в высокую элегантную женщину в косынке от Гермеса на голове и в грязных резиновых сапогах до колена, Джой узнала Агги. Та улыбнулась, кивнула и села рядом.
– Вы отличная бабушка, – заметила Джой.
Агги закатила глаза и помотала головой:
– Я обожаю детей, это правда. И мне нравится во всем их поддерживать. Но эти вопли просто нелепы. Я не в силах их слушать.
– А я думала, я одна такая, – сказала Джой.
– Нет, ничего подобного, – отозвалась Агги. – И вся эта канитель тянется бесконечно! Только решишь, что уже все, как появляется очередная команда! Я здесь уже больше трех часов. Ей‑богу, сама сомневаюсь, все ли в порядке у меня с головой.
Их беседу неожиданно прервал вздох толпы. Джой с Агги встали, чтобы увидеть, что происходит. Лошадь не смогла аккуратно взять барьер, и юная наездница приземлилась в лужу. Джой ахнула, почувствовав, как напряглись мышцы живота.
– Она цела, – успокоила Агги. – Все это барахтанье в лужах и грязи здорово закаляет характер. Я обеими руками за. Единственное, что мне не нравится, – это сидеть здесь и смотреть.
– У вас, наверное, сегодня весь день горят уши, – произнесла Джой, когда они обе снова сели.
– Почему?
– Шерон рассказала мне, что вы переплывали Ла‑Манш. Не могу поверить, что вы ни словом об этом не обмолвились, когда я едва не утопила вас – спасая!
Агги едва заметно улыбнулась:
– Я как‑то не привыкла сообщать об этом при первом же знакомстве.
– Но ведь это действительно впечатляет. Три раза!
– Я горжусь собой. Честное слово. Хотя каждый раз, когда я готовилась это сделать, я сильно сомневалась, что смогу. Но наверное, в этом и состоит суть преодоления себя.
Джой кивнула.
– Вы, кажется, увлекаетесь бегом? – спросила Агги.
– Да, бегаю почти каждый день. Мне нравится.
– А вы когда‑нибудь бежали марафон?
– Я подумывала об этом, и не раз. Просто мне не хотелось посвящать тренировкам слишком много времени. Это все равно что вторая работа.
– Но это было бы так заманчиво, правда? – спросила Агги. – Поставить перед собой подобную цель и достичь ее.
– Конечно. Без сомнения. Наверное, стоит подумать.
– Подумайте, – сказала Агги, снова сосредоточившись на соревнованиях.
Они сидели, погруженные в молчание. В том возрасте, когда Джой прикидывала, какой диплом ей защищать, и старалась обзавестись полезными для будущей карьеры знакомствами, Агги отталкивалась от белых утесов Дувра, собрав в кулак всю волю, настроившись во что бы то ни стало доплыть до цели. Джой с трудом понимала, как можно плыть по неспокойным холодным водам судоходного Ла‑Манша. С другой стороны, Джой нужно было зарабатывать на хлеб, а Агги – нет. Можно много чего перепробовать в жизни, если повезло родиться в такой семье, как у Агги.
– Надеюсь, вы ответите мне на один вопрос, – вдруг проговорила Джой.
На лице Агги отразилось любопытство.
– Ну, не знаю, сначала задайте, а там посмотрим.
Джой улыбнулась:
– Правда ли, что ваш муж сделал вам предложение на берегу канала? И правда ли, что заранее спланировал шикарную романтическую свадьбу?
– Правда, – просто ответила Агги.
– Неужели? Потрясающе. Я думала, что Шерон…
– Преувеличивает? Шерон? – Агги тихонько засмеялась и, вздохнув, погрузилась в воспоминания. – Это было фантастическое мероприятие. На самом деле я вообще не собиралась замуж. Или, если сказать точнее, я никогда не задумывалась всерьез о такой возможности. Но нельзя же все и всегда держать под контролем. Иногда судьба просто бросает тебя куда‑то, к кому‑то с ровного места. – Она подмигнула. – Снимаю шляпу перед вашей Независимостью. К сожалению, не все из нас могут жить в благословенном одиночестве. Да и времена тогда были другие.
Не успела Джой ответить, как они обе заметили Шерон, которая скакала на месте, пока Генри кричал до хрипоты.
– Сейчас нам лучше подойти поближе, – сказала Агги, легко поднимаясь со скамьи и направляясь в толпу зрителей. – После такого ожидания было бы обидно пропустить те пять минут, ради которых мы здесь.
Джой пошла за ней, озадаченная ее тоном. Неужели она сожалеет о том, что вышла замуж, завела семью? Неужели она сожалеет, что во времена ее юности «благословенное одиночество» не являлось приемлемым выбором для девушки? Джой всматривалась между головами мужчин и женщин, как Агги пробирается в передний ряд.