В одиннадцатом классе Джимми, казалось, воспрянул духом. Лишь однажды почувствовав себя своим в школе, он снова начал разыгрывать свои шутки, разговаривать во время занятий, терять сознания в коридорах, балансировать, рискуя жизнью, на высоких уступах и гранях. Похожий на лай гиены смех Дина Мориарти эхом разносился по холлам школы Джорджа Вашингтона, вырываясь из мощных легких Джима. Он очень много говорил на занятиях, беспокоя своих одноклассников. «Они заставляли меня сидеть за специальной партой одного», - сказал он позже во время интервью. Он доминировал во время дискуссий в классах по предметам, которые ему нравились – история и английский – и вступал в спор с учителями, делал минимум работ, которые задавали, и имел в среднем четыре с плюсом по все предметам. (Школьные записи показывают, что его IQ был 149. Согласно школьному оценочному тесту он набрал 630 баллов устно и 528 по математике при 800 возможных баллов по каждому из тестов). Не смотря на странные отклонения, его природная харизма и отточенные высказывания притягивали к нему других людей, и в школе его в основном видели в компании отличников, атлетов, красоток. Но Джимми наотрез отказался принимать участие в спортивной или школьной жизни, либо вступать в клубы. Его пыталось заполучить элитное студенческое братство, но он сказал, что не заинтересован в этом. Он показал некоторые свои стихи (возможно, включая и раннюю версию «Horse Latitude», дотированную тем периодом) редактору литературного журнала, но его не стали печатать. Он передразнивал и гримасничал с учителями, и в открытую списывал на занятиях математики и прочих точных наук. Во время экзамена по химии, он неожиданно запрыгнул на лабораторный стол и начал дико размахивать руками. «Простите, мэм, - протянул он, с ярким негритянским акцентом, обращаясь к удивленному учителю. – Я просто ловлю пчелу». Однажды он избежал наказания, сказав своему учителю, что ему предстоит делать операцию по удалению опухоли мозга. Его матери пришлось импровизировать, когда на следующее утро позвонил обеспокоенный директор. Дети, которым он не нравился, давали ему отставку, как человеку, который постоянно притворяется и играет.
|
|
После школы он шел домой и там читал с включенным радио. Элвис пел: «It’s Now or Never». Фрэнки Авалон. Перси Фейт. Кингстон трио. Он снова и снова слушал божественный голос фолк-певицы из Бостона Джоан Баэз и не мог насытиться этим голосом. Он также начал рисовать, после того, как украл набор кистей и краски из магазина, выполнив несколько примитивных автопортретов, на которых у него был искажен в безумном весельем рот, а на голове была надета корона. На какое-то время эти рисунки захватили его, и когда младший брат спрашивал, почему он это делает, Джим отвечал: «Нельзя читать все время. Глазам нужен отдых». Большую часть недели, в пять-тридцать, он смотрел «Американскую сцену» - танцевальную программу для подростков, транслируемую из Филадельфии, которая представляла поп-звезд, поющих под фонограммы своих хитов. «Сцена» стала даже более интересной в 1960, когда записанный хит Чаби Чекера «The Twist» разродился большим количеством сексуальных танцев (Хали-гали, ватуси, monkey и другие) из-за которых вспыхнули национальные дебаты в начале шестидесятых на тему, должны ли африканские сексуальные обряды исполняться белыми подростками в пригородах.
|
|
В тот период у Джима так же появилась подруга. Она была на год младше Джимми. Их познакомил Джеф Мурхаус. Тэнди Мартин жила по соседству. Она была симпатичной и миниатюрной, с вьющимися темными волосами. В какое-то время они с Джимом были неразлучны. Он сказал ей, что хочет стать писателем и дал почитать свои находящиеся в разработке стихи и зарисовки. Они ходили в школу вместе. Джимми постоянно говорил ей, что хочет целовать пальцы ее ног. Ночью он появлялся под окнами ее спальни и бросал монетки в стекла, пытаясь разбудить ее. Но когда она выходила, он сбегал. На следующее утро он отрицал, что приходил. Большинство из его показных выходок – декламация стихов, балансирование на различных предметах, пересечение вброд фонтанов – смущали ее. Он имитировал свойственное жителям Вирджинии растягивание слов во время разговора. «Тэнди-и, я-я собира-аюсь пойти туда-а и попи-исать на тот да-алекий гидрант», - говорил он, начиная расстегивать молнию на своих хлопчатобумажных твиловых брюках. Чувствуя себя оскорбленной, Тэнди начинала кричать на него, а он смеялся над ней. Она спрашивала его, почему он проделывает с ней все эти шутки. Он говорил: «Я буду никому не интересен, если стану нормальным».
Вскоре он начал задирать Тэнди так же, как задирал своего младшего брата.
Джим и Тэнди вместе поедут на автобусе в Вашингтон, и там он неожиданно бросит ее, оставив плакать в растерянности, пока так же внезапно не появится словно из ниоткуда. Он бранился в присутствии ее матери. Когда Джимми был в одном из своих мрачных настроений, он заставлял и всех людей рядом с собой страдать. Много лет спустя, большинство из тех, кто знал его в тот период, вспоминали, что Тэн6ди была той, кто получала главный удар страданий Джима. Однажды он сказал ей, что у него есть проблема, о которой он не может говорить со своими родителями. Тэнди отвела его к советнику в Вестминстерскую Пресвитерианскую церковь. Но Джимми никогда не рассказывал ей, о чем они говорили.
|
|
В 1997, женщина из Калифорнии по имени Линда Эшкрофт опубликовала отчет об ее отношениях с Джимом Моррисоном, продолжавшихся с 1967 по 1970. Среди прочих конфиденциальных сообщений, она заявляла, что Джим поделился с ней историей о том, как отец изнасиловал его. Предположительно, это произошло в Александрии, во время наказания за очередной проступок. Джим, заявила она, сказал ей, что пропустил ужин, в наказание за что отец отвел его наверх, поговорить как мужчина с мужчиной, но разговор закончился растлительным сексуальным насилием.
Книга Эшкрофт «Дикое дитя: Жизнь с Джимом Моррисоном», была опубликована сначала в Лондоне с этим голословным утверждением, но когда в 1998 публикация произошла и в Америке, утверждение было уже удалено из текста, предположительно по юридическим причинам.
Отменяю подписку
Летом 1960 что-то изменилось в Джиме Моррисоне. Одноклассники вспоминали, что он выглядел так, словно переживает какой-то внутренний сдвиг, смещение. Он выглядел депрессивным и озлобленным, пренебрегал учебой. Даже учителя заметили его «иррациональные тенденции» и «импульсивные поступки». Он не проявлял интереса к ноябрьским президентским выборам – страстно обсуждаемым в его политически-консервативной школе - в которых Джон Кеннеди победил Ричарда Никсона и принес новую энергию в политическую жизнь Америки. Позднее Джимми напишет в своей записной книжке, что он был одновременно и дураком и самым умным парнем в классе.
Идентифицируя себя как битника в школе Джорджа Вашингтона, Джим бродил повсюду в своих старых изношенных высоких замшевых ботинках, военной форме цвета хаки и полосатой рубашке, столь изношенной, что один из учителей спросил, не на государственное ли пособии живет его семья. Когда мать дала ему деньги, чтобы купить новую рубашку, Джимми купил в магазине подержанных вещей рубашку за четвертак, а остальные деньги потратил на книги. Его коллекция книг в бумажной обложке – только эти пожитки его и беспокоили – закрывали все стены в его комнате, располагаясь на полках, которые он сделал сам из досок и шлакоблоков.
Джим продолжал мучать своего брата и свою подругу. (На днях он заклеил скотчем Энди рот, потому что, как он сказал, дыхание Энди мешало ему). Он стал даже более одиноким, часто посещая старый книжные лавки Александрии и гниющий порт, где он зависал с чернокожими мужчинами, рыбачащими с превращающихся в труху пирсов. Некоторые заявляли позднее, что видели Джима Моррисона в неспокойных солдатских барах, расположенных вдоль Шоссе 1, недалеко от Форт-Белвора, в которых зачастую выступали черные R & B группы, но эти рассказы являются больше частью легенды, чем установленным фактом. Если Джим и пытался писать в то время стихи, например «Horse Latitude», они затрагивали тему морских видений, нечеловеческой жестокости и страха утонуть.
Получив в подарок камеру на свое день рождения 8 декабря 1960, Джимми начал фотографировать в основном жуткие и депрессивные вещи, которые он встречал в своих одиноких бездельных скитаниях. Не одна из тех фотографий, как известно, не сохранилась.
Отношения Джимми и Тэнди начали ухудшаться, уходя в тень облака беспокойства и беспечной жестокости Джимми. Он был то вежлив, то несносен в своем отношении к полностью растерянной девушке, и вскоре ее встревоженная мать попросила ее больше не видеться с Джимми. Иногда Тэнди даже начинало казаться, что он просто использует ее. Однажды они были у Джимми дома, когда услышали, как подъезжает машина его родителей. Джим потащил Тэнди по лестнице наверх, в комнату его родителей, где повалил ее на кровать, приводя в беспорядок простыни. Тэнди вскочила на ноги, выбежала из комнаты. Ее собственная одежда была в беспорядке, а Джимми с самодовольным видом встречал своих родителей, притворяясь, словно он только что занимался любовью с Тэнди, а родители их прервали. Вероятно, Клара уже высказывала свое беспокойство, касательно сексуальных наклонностей Джима, и что подобным поступком Джим хотел развеять всякие сомнения, которые были у его родителей.
Никто не знал, что стояло за очевидным движением по наклонной вниз Джимми Моррисона. Когда он стал более замкнутым, непокорным, его родители лишь увеличили дисциплину и контроль. Его мать придиралась к нему по любому пустяку. Он говорил друзьям (и во время интервью 1970), что его отец однажды гонялся за ним по кухне с бейсбольной битой. С капитаном Моррисоном, живущим дома впервые длительный период в юности Джима, напряжение в семье между резким, занятым своими мыслями офицером и ренегатом подростком битником, могли стать невыносимыми. Даже попытки отца заинтересовать сына военной карьерой, взяв его на борт своего судна, обратились катастрофой, когда Джим нашел бесспорную авторитетность своего отца безвкусным.
Спустя многие годы, Джим описал свою подростковую сущность, как «открытую рану». Он описывал с усталым спокойствием свои побуждения облажаться в любой ситуации. Джим Моррисон вспоминал те побуждения внутри себя с поэтической пунктуальностью, он точно знал, что хотел сделать, понимал с удивлением, но без тени страданий, что ему катастрофически не хватало внутреннего спокойствия Аполлона, механизм контроля которого мог бы заставить его прекратить делать все те безумные поступки, свойственные заносчивому Дионису.
Положение вещей стало еще хуже, когда Джимми весной 1961 года готовился закончить школу. Стив Моррисон, который ранее желал, чтобы его сын следом за ним поступил в Академию ВМФ, понял, что сейчас эти мечты превратились в абсурд. Вполне вероятно, что страдающий клинической депрессией Джимми Моррисон не позаботился о том, чтобы отправить заявку в какой-нибудь колледж или университет, но подобный уровень пренебрежения выглядит крайне неправдоподобным. Не сохранилось ни одной школьной записи о том, что Джимми не обращался ни в один из университетов или колледжей, однако, если он и обращался, то сделал это либо с опозданием, либо получил отказ.
В месяцы когда его одноклассники с волнением готовились сделать следующий шаг в их жизни, Джимми Моррисон выглядел человеком, у которого нет никаких особенных планов. Родителям пришлось даже заставлять его надеть костюм и галстук, чтобы сняться для выпускного фотоальбома. (Джеймс Дуглас Моррисон, начальный лист выпускного фотоальбома, отдельное исполнение, «Почетный лист 2»). В мае, когда у выпускников был бал, Джимми отказался идти. Джеф Мурхаус повел на бал Тэнди Мартин вместо него. Джим пропустил церемонию вручения дипломов, приведя своего отца в бешенство, так что школа отправила проблемному одиночке его диплом и забыла о нем, пока его первый биограф не объявился в школе Джорджа Вашингтона, ища призраки двадцатилетней давности.
Этим летом Стив Моррисон был назначен на авианосец «Бонхоме Ричард», базирующийся в Калифорнии. По каким-то причинам Стив и Клара Моррисон решили, что Джимми не поедет с ними в их новый дом в Коронадо, вблизи Сан-Диего. Они решили, что вместо этого, Джимми отправится в Клируотер к своим дедушке и бабушке и будет посещать с сентября 1961 начальный колледж Сент-Питерсберга, расположенный в десяти милях от дома. Так, еще не достигший восемнадцати, Джимми Моррисон – ходячее импульсивное расстройство, магазинный вор социопат, зануда для общества, отверженный семьей, ненасытный книгочей – был выслан в сельскую часть Флориды, где, как они надеялись, не сможет причинить новых неприятностей.
Не закончилось все хорошо и с Тэнди. Джимми напился и без предупреждения пришел к ней, а когда она начала пенять ему на его поведение, расплакался. Рыдая в подол ее платья, он сказал, что любит ее.
«Конечно, любишь», - сказала она с сарказмом
Внезапно он схватил ее за руки и завернул их ей за спину.
«Ты такая чопорная», - зашипел Джимми, и стал угрожать порезать ей лицо так, что больше никто не посмотрит на нее – вероятно реплика и старых нуар фильмов, которые он смотрел.
На следующий день, в субботу, после полудня, он позвонил ей, принес извинения и спросил, не смогут ли они снова увидеться. Она сказала, что у нее намечен долгий вечер официальных танцев с кем-то другим. Повисла долгая пауза. «Но… Я уезжаю во Флориду, завтра, - проговорился Джим. – Завтра я собираюсь уехать навсегда». Тэнди была поражена. Она впервые услышала об этом.
Спустя несколько минут разгневанный Джим пришел к ней домой. Позднее она говорила журналисту Джерри Хопкинсу, что Джимми стоял за окном под деревом и орал во всю глотку: «По крайней мере, я буду свободным от тебя… Я уезжаю и никогда не напишу тебе… Я даже не буду думать о тебе!»
Она пыталась его успокоить, но был настойчив и неистово требовал вернуть ему записные книжки, которые он давал ей почитать. Поздней воскресной ночью она проснулась и решила, что Джимми стоит у нее под окном. Когда она спустилась вниз и открыла дверь во двор, то увидела знакомую фигуру, увидела, как она уходит, садится в машину, похожую на машину Моррисонов, и уезжает в ночь.