За маской смеха – маска слез
За маской пьянства – маска мудрости
За маской преступности – маска недолговечности
За маской революции – маска кинорежиссёра
Тераяма Сюдзи
Покажи свою суть
Побережье Флориды в начале шестидесятых было тихим, милым и не столь многолюдным, как сейчас. Это была субтропическая область кристально чистых ключей, дубильно-черных рек и белых домиков с красными черепичными крышами, видневшимися над королевскими пальмами и мангровыми деревьями которые росли на пляжах. Джимми любил пейзаж северной части Мексиканского Залива, который позднее описывал как «странное, экзотическое, волнительное место». Вернувшись в свой первый дом, который, по сути, и был лишь ему родным, Джимми Моррисон поселился в доме бабушки Кэролин и дедушки Пола. В сентябре 1961 он начал занятия в колледже низшей ступени города Сент-Питерсберг – консервативном учебном заведении, которое обязало его носить блейзер и полосатый школьный галстук каждый день.
Он ненавидел это. Ему было скучно. Он писал в своих записных книжках, что скрашивал утомительную поездку на автобусе между Клируотер и Сент-Питерсбергом натиранием ладонями своего рюкзака, пока не уставал.
Моррисоны жили в маленьком доме недалеко от городской библиотеки. Джим Моррисон и несколько коробок его книг заняли пустующую комнату для гостей. Джимми любил своих бабушку и дедушку и старался относиться к ним c южным почтением. Нет, он предупредил их, что не станет ходить с ними в церковь, проводил в их доме, как можно меньше времени, и старался вести себя с особой осторожностью, чтобы скрывать от них свои пьяные выходки. Когда его бабушка находила в мусорном ведре пустые бутылки из-под пива и вина и спрашивала об этом Джима, он лишь смеялся в ответ. Он дразнил их, обещая, привести в дом «девочку-нигера», чтобы познакомить с ними.
|
|
«Мы просто не могли понять его, никто из нас», - позднее скажет Каролин Моррисон, имея в виду весь обширный клан Моррисонов. «Он был таким разным. Невозможно было понять, о чем он думает».
Все его оценки были удовлетворительными. Пятерка по Английскому была получена за сильное эссе об экзистенциональной новелле Альбера Камю «Посторонний», в которой безликий человек в Алжире, совершает бесчувственное убийство, находясь в безвыходной ситуации абсурдов жизни.
Школьные записи показывают, что Джимми воспринимали как импульсивного, непостоянного, отчасти застенчивого, ожесточенного критика социальных институтов – в частности таких, как школа.
В городе Сент-Питерсберг была художественная коммуна, которая расцветала в зимний сезон. И когда осень подошла к концу, Джимми узнал о «Современнике», который находился в районе кафетериев, где обычно собирались битники и местные люди искусства, в Пайнлс-Парк южнее Клируотер. Владелец, Том Ризе, был открытым гомосексуалистом и лично кутил в своем лагере, так что для молодых посетителей был элемент риска и опасности оказаться замеченным там. (Для студентов, проживающих в общежитии колледжа, было официально запрещено посещать «Современник»). Но Джимми нравилось это место. В каком-то смысле можно даже сказать, что его сценическая карьера началась в том ветхом, обшитом тесом доме, затененным старыми пальмами сабаль, которые росли на краю болотистой местности.
|
|
Джимми начал ходить в «Современник» по выходным вместе с парнем, который жил по соседству, но затем ходил один. Ризе заметил его сразу и пытался уговорить позировать обнаженным на художественных занятиях, которые проходили в «Современнике». «Джимми хорошо знал, как сильно он притягивает к себе людей, - позднее вспоминал Ризе. – Но он еще был слишком зелен, чтобы воспользоваться этим. Все хотели уложить его в кровать… И не важно были это девочки или мальчики, Джимми притягивал всех».
Но Джимми будет лишь качать головой и вежливо отказываться от предложения модельного бизнеса. Его больше будет интересовать кино-программа «Современника», где будут показываться зарубежные фильмы, заказанные из «Janus Films» в Нью-Йорке. Ризе показывал шведские художественные фильмы такие, как «Дикая земляника», французские фильмы с небольшим количеством обнаженных сцен, как «И создал Бог женщину» Вадима Роже, и ранние фильмы андеграунда, как «Сорви мою маргаритку» Роберта Франка, целый пантеон бит-поэтов, читающих от имени Джека Керуака. Вероятно, именно там Джим впервые узнал вкус не-голливудских фильмов. Одна из его книжек, дата которой не установлена, но предположительно относится к тому периоду, начинается с упоминания о фильме 1961 режиссера Жана-Люка Гадара «Une Femme est une Femme (Женщина есть женщина)».
Более важно, «Современник» устраивал ночи «открытого микрофона» по субботам, когда каждый мог выйти на маленькую сцену и показать себя. Зачастую записывались фолк-певцы, но были и группы бит-поэтов, которые использовали барабаны бонго, и еще Джим Моррисон – этот странный парень из колледжа низшей ступени, который выходил на сцену с укулеле (четырех струнный музыкальный инструмент) и вываливал на головы собравшихся груды поэзии в свободной, несвязной форме, которая, казалось, спонтанно извергается из его головы, и которую мало кто понимал. Это был первый опыт выступлений перед живой аудиторией для Джимми. «Он будет просто бренчать что-то невнятное, как это делал Аллен Гинсберг, - скажет позднее Ризе. – Записывался всегда заранее, но я чувствовал, что он делает это сразу, как только спускается со сцены, основываясь на одной из тех философий, которые он читал, а читал он всю эту фигню постоянно».
|
|
После нескольких месяцев выступлений у Джимми даже появились последователи в «Современнике». Том Ризе стал в некоем роде наставником для него и первым человеком, который имел хоть какое-то отношение к искусству и мог убедить Джимми, что у него действительно есть талант. «Ты лучше звучишь, когда гнешь свою линию, - говорил он Джимми. – Возможно, в том, что ты делаешь нет ритма, но это действительно очень поэтично».
Ризе и другие убеждали Джимми подать заявление в Университет Штата Флорида в городе Таллахасси – две сотни миль на север, где его творческие инстинкты смогли бы развиваться в более прогрессивной атмосфере. Ризе так же говорил, что дал Джимми один несвоевременный совет: «Покажи свою суть».
В конце весны 1962 случилось нечто важное, из-за чего Джимми перестал посещать «Современник». Чтобы это ни было, у этой тайны остался оттенок скандала. Один из братьев Стива Моррисона был вызван во Флориду, чтобы вытащить Джимми из неприятностей, которые Моррисоны считают слишком непристойными, чтобы обсуждать их с кем-нибудь вне семьи. Многим позже, во время предварительного судебного заседания 1969 года по обвинению в непристойном поведении, доказывая, что он никогда не был гомосексуалистом, Джимми сказал своему адвокату Максу Финку, что был вовлечен в интимную связь с человеком, когда учился в колледже низшей ступени. Он описывал этого мужчину, как старого друга, владельца ночного клуба, который подбадривал его и выступал в качестве наставника.
Разговаривая об этом тридцать пять лет спустя с момента тех далеких событий, Том Ризе сказал: «Ну… это определенно звучит так, словно речь идет обо мне». На вопрос о том, были ли у него интимные отношения с Джимом Моррисоном, он помолчал, затем сказал: «Ну, пусть будет так. Ведь все этого хотят, верно».
Весной 1962 Джимми и его друзья направлялись на вечеринку в Клируотер. По дороге они остановились в доме братьев Калливокас, чтобы захватить немного пива. Младший из братьев, Крис, не мог пойти на вечеринку, потому что должен был закончить семестровую работу о временах правления Елизаветы Первой, в особенности о восстании лорда Эссекса в 1601 году. Закончив эту работу, Крис мог бы выпуститься из школы. «Граф Эссекса? – оживился Джимми. – Да, я знаю о нем все». Забыв о вечеринке, Джимми за вечер написал семестровую работу Криса, напечатав восьмистраничный черновик, и даже составил по памяти библиографию. Учитель, считавшийся специалистом по Елизаветинской эпохи, поставил этой работе высшую оценку.
От этого результата перепало и Джимми – Крис смог присоединиться к своему брату в Университете Штата Флорида в августе, и в доме, который они снимали, появилась свободная комната, так что Джимми Моррисон мог жить с ними. И был еще один бонус. Летом 1962 Джимми познакомили с подругой девушки Криса – шестнадцати летней ученицей школы Клируотер по имени Мэри Верблов. Мэри была стройной, с золотисто-каштановыми волосами, яркой улыбкой и фигурой танцовщицы, которую бог наградил шикарной грудью.
Она была из порядочной семьи католиков и, к счастью для Джимми, была умной и любопытной. Он познакомил ее с поэзией, которая ему нравилась и с книгами, которые он читал. Друзья, такие, как Брайан Гейтс, которые знали Джимми и в Клируотер, и в Таллахасси, отмечали, что когда он был с Мэри, то сильно отличался от того пьяного бездельника, которым обычно был. Когда Джимми появлялся на танцах один, то вел себя словно дерево – безучастный, странный. На вечеринках он мог выкинуть такой трюк, как, например, забраться на край балкона и балансировать, пугая всех, что может упасть. Он говорил, что ему нравилось, как кричали девушки, когда думали, что он упадет. На одной из вечеринок он порезал себя, пытаясь проделать трюк с ножом. Когда его доставили в неотложку, он был так пьян и так бранился, что врач ушел раньше, чем зашил ему рану.
Но Мэри будила в нем воспитанного южанина, джентльмена, скрытого глубоко внутри Джимми – незнакомая роль для всех кто знал его как маниакального подстрекателя. Он говорил своим друзьям, что Мери была особенной, божественной девушкой, с которой он мог говорить часами. Они делились друг с другом своими мечтами. Он сказал ей, что хочет стать писателем. Она хотела быть танцовщицей в кино, и уже сейчас подрабатывала после школы в местном общественном центре, преподавая танцы.
Степень их отношений не известна, и сама Мери Верблов наотрез отказывается что-либо комментировать по этому поводу. Позже тем летом, когда Джимми приезжал в Калифорнию, чтобы увидеться с семьей, он сказал своему брату, что впервые переспал с женщиной в Клируотер.
За следующие восемнадцать месяцев, проведенные во Флориде, Джимми будет часто путешествовать автостопом, преодолевая по 280 миль между Таллахасси и Клируотер, чтобы увидеться с Мери Верблов. Те путешествия в одиночестве по жарким, пыльным двух полосным дорогам Флориды, с поднятым вверх большим пальцем, прося остановиться проезжающие мимо машины, с воображением, воспаленным страстью и поэзией, и Ницше, и Бог еще знает чем еще – испытывая судьбу с неотесанными водителями грузовиков, вороватыми гомиками, странствующими грабителями – все это оставило несмываемый шрам в сознании Джимми, записные книжки которого пестрели каракулями спешных записей и рисунками одинокого автостопщика, путешественника экзистенциалиста, безликого и опасного, дрейфующего незнакомца c яростными, искаженными фантазиями, таинственного бродягу: убийцу на дороге (the killer on the road – строчка из песни «Riders on the Storm»).
Возврат отправителю
Университет Штата Флориды осенью 1962 был вторым по уровню расовой сегрегации образовательным учреждением с первоклассной футбольной командой и репутацией места, где часто проводятся развратные студенческие вечеринки. Новобранцы R & B братства толпились повсюду, а пиво было любимым напитком. В то время как Мик Джагер и Кит Ричардс – оба родились в тот же год, что и Джим Моррисон – влачили жалкое существование в R & B группе Уэст-Лондона, основанной Брайаном Джонсом и названной «Rollin’ Stones», и пока Джимми Хендрикс служил в 101-ой воздушно-десантной дивизии в Форт-Кемпбел, штат Кентукки, Джимми Моррисон начал свое обучение на втором курсе Университета Штата Флорида.
Он въехал в загородный дом, находящийся в миле от кампуса, со своими друзьями из Клируотер – братьями Калливокас и Брайаном Гейтсом – и с более старшим студентом по имени Бауман, который уже отслужил в армии и приглядывал за домом. Джимми начал обращаться со своими соседями так, как если бы они были низшими существами, которые недостойны внимания Сверхчеловека. Свободный от давлений со стороны семьи впервые в своей жизни, он выбрал себе пассивно-агрессивную модель обращения с теми, с кем жил и с кем работал, и эта модель с тех пор служила отличительной чертой его эпически-эгоистичных поступков. Он жульничал, играя в карты. Он выпивал все пиво, которое находил в общем холодильнике. Он съедал продукты друзей. Не убирал в конверты их пластинки. Он брал без спроса их чистую одежду и бросал ее после мокрую и вонючую на пол в ванной. Когда их родители присылали им деньги, он перехватывал почту и крал наличку. Он одалживал машины и возвращал их разбитыми. На Хэллоуин он надел свой огромный серый плащ сухопутных войск и открыл дверь соседским детям, которые заявляли, что он показывал им свою «суть». Он манипулировал своими жертвами, изучал, выискивал в них слабые места, дотошно протоколируя все их реакции в своих записных книжках. Когда его упрекали в том, что он вел себя, как мудак, он лишь смеялся над своими друзьями.
«Джимми не был добряком и хорошим другом, - вспоминал один из них. – Но он был по-настоящему забавным. Он заставлял нас смеяться, даже если его поведение пугало нас».
Какое-то время они мирились с ним, потому что он, безусловно, был настоящей находкой, когда был немногословен. Его комната была в беспорядке от сотен книг. Когда кто-то приходил к Джимми, он предлагал ему выбрать любую книгу и прочитать первое предложения, а сам закрывал глаза и узнавал по памяти название этой книги и автора. И он никогда не ошибался. Джимми жадно читал популярных социологов, обращая внимание на психологию толпы, в особенности когда это относилось к драме и театру. В своих записных книжках Джимми ссылается на две любимые работы: «Одинокая толпа» Дэвида Рисмена, который исследовал проблемы конфронтации индивидуальности и страхов перед личной свободой, навязанные массовой культурой; и «Жизнь против смерти» Нормана О. Брауна – влиятельный бестселлер 1959 года, который посягал на историю психоанализа человека. Джимми был крайне заинтересован вопросами общественного контроля эры Холодной Войны, которые ссылались на целое движение научной фантастики и бит-писателей, таких как Вильям С. Берроуз, новеллу которого «Нова Экспресс» Джимми так же читал в тот год. «Толпа и Власть» Элиаса Канетти привлекла его своим анализом связи исполнитель/аудитория, и научила его технике, которую он применит несколько лет спустя во время первых концертов Doors, манипулируя своей молодой аудиторией. «Элита Власти» Чарльза Райта Миллса оставила небольшую иллюзию касательного того, кто в действительности управляет Американской республикой, и, вероятно, удвоило глубоко укоренившееся чувство пренебрежения авторитетами, особенно военными. (Прибыв пьяным на местный призывной пункт на свой восемнадцатый день рождения в 1961 году, Джимми устроил жуткую ругань, а затем сбежал, прежде чем прибыли копы).
Джимми культивировал и получал удовольствие от эксцентричного богемного образа среди твердолобой американской аристократии, доминирующей в Университете Штата Флорида. Он отрастил длинные волосы, скрывавшие его лоб до того, как появились Beatles. Он носил свойственные битникам очки в железной оправе без линз. Он проигрывал свои альбомы Джоан Баэз снова и снова и говорил друзьям, что влюблен в босоногую фолк-богиню с далекой Гарвардской площади. Он приходил на танцы в цилиндре трубочиста и предлагал девушкам шоколадные сигареты из серебряного портсигара. Он мочился у всех на глазах и выглядел довольным, если другие люди начинали бранить его. Когда он уговорил своих друзей помочь ему проверить теорию контроля толпы вмешательством в религиозный митинг чернокожих, проходивший под большим навесом, разгневанные дьяконы схватили его и побили. Он прыгал между двумя машинами, когда они неслись по шоссе. С высокомерием он отказался платить свою часть за отопление в зимний период, поскольку его бабушка и дедушка прислали ему электронное одеяло. Он вообще отказывался тратить деньги, которые получал из дома, на чтобы то ни было, кроме книг. Он покупал один пакет картошки в неделю и варил ее, когда хотел есть. Его друзьям приходилось хранить свои продукты под замком, чтобы Джимми не воровал их.
Октябрь 1962. Кубинский ракетный кризис совпал с вечером встречи выпускников, устроенном в выходные в Университете Штата Флорида. Западный мир стоял на краю ядерной войны. Джимми начал пить с обеда в пятницу. Сказав, что обязан надеть галстук, чтобы пойти на главные танцы этого вечера. Он завязывал его снова и снова, пока это не начало казаться смешным. Мэри Верблов не смогла приехать, поэтому Джимми пошел один.
Крис Каливокас сделал ошибку, оставив Джимми наедине со своей подругой в их доме, пока сам выполнял поручение. Когда он вернулся, стекла парадной двери были разбиты. Старший брат Криса, Ник, объяснил, что после того, как Крис ушел, его девушка, пытаясь быть дружелюбной, сказала Джимми, что ей нравится его узел на галстуке.
«Тебе нравятся мои яички?» - пренебрежительно произнес он. (На английском слова узел – knot и орешки (яички на сленге) – nut, звучат почти одинаково). «Значит ли это, что ты хочешь мое тело?»
Затем Джимми начал цитировать стихи Томаса Стернза Елиота и укусил ее за шею. Когда она начала плакать, Ник (бывший морской пехотинец) сгреб Джимми в охапку и выкинул его через стеклянную дверь. Неистовствуя, Джимми убежал. Никогда прежде они не видели его таким пьяным, и поэтому переживали за него. Джимми пил весь оставшийся вечер и продолжил пить в субботу. Смотреть футбольный матч он пошел с бутылкой виски «Сиграмс» в кармане и отключился в перерыве. В этот вечер, на большой вечеринке в студенческом клубе, он начал дразнить игроков футбольной команды, которые проиграли в этот день. Команда называлась «Семинолы». Джимми начал дразнить группу гигантских линейных игроков и называть их Полу-дырами (Seminoles – семинолы, Semi-holes – Полу-дыры), слабаками, девчонками, которые могут лишь проигрывать. В то время как его соседи по комнате с ужасом наблюдали за происходящим, Джимми забрался на скамейку, расстегнул ширинку и объявил, что собирается помочиться на «Полу-дыр». Крис Каливокас успел увести Джимми оттуда прежде, чем футбольная команда убила его. Они затолкнули Джимми в такси и назвали водителю их адрес. Вернувшись несколько часов спустя домой, они нашли Джимми избитого и без сознания на газоне перед входом. Вероятно, его стошнило в такси, и водитель избил его.
«Джимми выпил слишком много, - позднее скажет Крис. – Он полностью отключился. Никогда прежде мы не видели его в таком состоянии».
Примерно в это время, Джимми начал увлекаться Элвисом Пресли. Элвис только что закончил свою уничтожающую-карьеру службу в армии, и возобновлял карьеру, созданием второсортных голливудских мюзиклов. Когда Элвиса включали на радио, Джимми заставлял всех, кто был в комнате или в машине молчать, чтобы он мог послушать проникновенное пение Элвиса. Как-то вечером, когда Джимми заканчивал свой первый триместр в Университете Штата Флорида, он включил запись Элвиса слишком громко. Друзья, с которыми он жил, попросили его убавить звук. Он отказался и вместо этого начал крутить «Return to Sender» снова и снова, так что им пришлось устроить голосование и выгнать Джимми.
Убийца на дроге
Джимми не поехал в дом к своим дедушке и бабушке во время Рождественских каникул. Вместо этого он остановился в Клируотер в доме семьи Калливокас. Мать братьев страстно желала стать писателем, и Джимми общался с ней, как с другом, пользуясь своей эрудицией и очарованием, до тех пор, пока она была любезна с ним.
Не горя желанием встречаться со своей семьей в Калифорнии, Джимми поддерживал свои оценки на приемлемом уровне и исправно писал домой, чтобы получать от родителей деньги.
Когда в Университете Штата Флорида в январе 1963 начался следующий триместр, Джимми перевез свои книги в старый дом на колесах «Airstream», припаркованный за ветхим женским пансионом на Колледж стрит в студенческом квартале, расположенном ровно между университетскими воротами и главным зданием. Алюминиевый трейлер был покрыт толью и из него были хорошо видны окна женских комнат. Вскоре Джимми приобрел телескоп. Он наблюдал ночью за девушками и детально записывал то, что видит. Плата за проживание в трейлере была намного меньше, чем Джимми сказал своим родителям. Полученную разницу он тратил на книгу. Согласно его записной книжке он покупал: «Уловка-22» Джозефа Хеллера, «Бродяги Дхармы» Джека Керуака и «Функции оргазма» Вильгельма Райха. (Сохранилась книга Райха, на полях которой рукой Джимми сделано много заметок).
Джимми начал с особенным интересом изучать драму и историю театра на кафедре риторики, взял несколько вступительных уроков по актерскому мастерству, и постоянно крутился возле убогого театра кафедры «Conradi Theater». Сохранилось несколько зарисовок, которые Джимми сделал для декораций на занятиях. Эти зарисовки показывают богатое воображение его замыслов. Благодаря им он получил высшую оценку по курсу. Для постановки «Кошка на раскаленной крыше» Теннесси Уильямса, Джимми вообразил маленькую точку, которую проектируют на экран за сценой; по мере развития сюжета, точка будет расти, пока в конце третьего акта не превратится в гигантскую раковую клетку, которая убивает Большого Папу. Для курса психологии Джимми написал работу о сексуальных неврозах толп с обширной библиографией, которая включала Фрейда, Юнга, Олдоса Хаксли и Джорджа Оруэлла. Работа провидчески обсуждала использование музыки для пробуждения сексуальной энергии у аудитории.
Учителя Джимми заметили его неугомонность и решили, что он недостаточно загружен. Настоящей же проблемой была одержимость Джимми кинематографом, но в Университете Штата Флориды не было подходящего факультета. Один из его преподавателей, который когда-то работал в Калифорнийском Институте в Лос-Анджелесе, предлагал Джимми подать заявление для зачисления на факультет театральных гуманитарных наук, где была школа кино. Джимми был заинтригован и запросил по почте их учебный план.
Джимми не нужно было много доводов, для того, чтобы начать мечтать о Калифорнии. Его семья уже была там, а американское ради повсюду разносило сообщения из мифической южной Калифорнии Брайана Уилсона о серфинге, девочках и раскаленных солнцем дорогах. Первые три альбома Beach Boys представленные этим летом (Surfin’ USA, Surfer Girl, и Little Deuce Coupe) содержали песни, от которых невозможно было устоять и которые буквально соблазнили Джимми западом страны. Позднее, давая интервью, он скажет: «Beach Boys определенно стали одним из главных факторов, которые повлияли на мое желание вернуться».
Когда в апреле 1963 года закончился триместр, Джимми уговорил Брайана Гейтса отправиться с ним автостопом в Калифорнию. Корабль капитана Моррисона должен был прибыть в Сан-Диего после долгого круиза, и Клара хотела, чтобы вся семья встречала его в доках. Она послала Джимми денег, чтобы он купил билет на самолет, но он сказал Брайану, что хочет «почувствовать» свой путь через Америку, быть «На дороге». «Все это путешествие было одной большой серией знакомств и встреч, которые, как вы догадываетесь, были обязаны желанию Джимми сунуть везде свой нос», - сказал во время интервью Гейтс.
В Новом Орлеане, их первая ночь вне дома, Джимми настоял остановиться в дешевой ночлежке, чтобы впитать атмосферу Стенли Ковальски. Во Французском Квартале Джимми нашел бары на Бурбон-Стрит слишком культурными и адаптированными для туристов. «Мы должны дойти до края, - сказал он Брайану, - а затем мы шагнем еще дальше». Пытаясь отыскать самое дно этого города, Джимми начал расспрашивать прохожих, и вскоре они вышли на тихую улицу на окраине города, где располагались бары для гомосексуалистов. Вот это уже был другой разговор! Они выбрали мрачное место под названием «Медный скелет» и заказали пиво. Немного времени спустя, Джимми заговорил с привлекательной блондинкой с большой грудью и сильным южным акцентом, которая, казалось, действительно заинтересовалась им. Затем пришла ее подруга лесбиянка и ударила Джимми стилетом в грудь. На нем была одета куртка, так что осталась лишь небольшая дырка и немного крови, но они спешно убрались оттуда.
Западнее Нового Орлеана, зависая на шоссе, голосуя попутки, они остановили ржавый пикап, в котором сидели четыре человека. Джимми и Брайану сказали забираться назад. Несколько миль спустя, неотесанный одноглазый каджун (франкоязычный житель штата Луизиана) у которого был дробовик, повернулся к ним и сказал, что он и его друзья только что вышли из тюрьмы. Брайан чуть не обделался, но Джимми, опытный автостопщик, лишь смотрел на парня с дробовиком и все. Неожиданно каджун достал револьвер и наставил его на Джимми и Брайана. «Мы сидели в тюрьме за убийство, - сказал он, и его товарищи тихо заржали. Водитель достал бутылку виски и предложил мальчишкам, но они отказались. На какое-то время воцарилась тишина. Затем каджун снова повернулся к ним и прочистил свое горло. «Это были ребята, как вы, которых мы убили и отправились в тюрьму». Пауза. Тишина. На улице стемнело, и Брайан сказал, что они хотят выйти из машины. Водитель свернул к обочине. Брайан подумал, что их сейчас убьют, но им лишь сказали проваливать ко всем чертям. Джимми ничего не сказал и снова начал ловить попутку, стараясь придерживаться плана поездки.
Следующим вечером в восточном Техасе их подвез кузин вице президента Линдена Джонсона и настоял на том, чтобы они провели ночь на ранчо Джонсона в Джонсон-Сити. (Сам Джонсон в тот момент был в Вашингтоне). В полночь следующего дня они прибыли в мексиканский город Сьюдад-Хуарес, где Джимми воплотил в жизнь свои фантазии, навеянные Бруно Травеном, когда клоповник, в которым они остановились, оказался еще и борделем. Девятнадцати летний Джимми Моррисон думал, что сможет покорить сердце самой молодой и самой красивой местной девушки, настоящей мексиканской шлюхи, как в книге «На дороге», но девушка разочаровала его, уйдя с хорошо одетым типом на разукрашенной машине. Недалеко от Финикса привлекательная средних лет женщина посадила их в свою машину и пригласила к себе домой. «Там есть несколько вещей, которые вы могли бы сделать для меня, мальчики», - промурлыкала она. Джимми с готовностью сказал, что они сделают все, о чем она их попросит, но напуганный Брайан настоял, чтобы они придерживались маршрута, направляясь на запад в сторону Сан-Диего.
Клара Моррисон не пустила Джимми домой, пока он не постригся. Ей не понравилось, что он привез с собой друга, и она просто слетела с катушек, когда выяснила, что они добирались автостопом через всю страну. После нескольких дней дома с враждебно настроенной матерью и задержкой прибытия отца в порт, Джимми и Брайан отправились в Лос-Анджелес, к кузену Брайана. Джимми, так казалось Брайану, был счастлив. Ему нравился приходящий в упадок округ деловой части города, особенно Мексиканский квартал вблизи Оливера-Стрит недалеко от миссионерской организации и Першинг-Сквер, где проповедники на импровизированных трибунах пытались обратить в свою веру пьяниц и бродяг, которые собирались там. Когда один из тех ораторов ушел на перерыв, Джимми украл его приставную лестницу и начал проповедовать свою собственную версию судного дня, пока разгневанный священник не прогнал его. «Джимми ничего не боялся, - скажет много лет спустя Брайан Гейтс. – Я получал истинное удовольствие от его любви к жизни и энтузиазма, с которым он подходил ко всем причудливыми ситуациями, которые с ним случались».
Капитан Моррисон вернулся домой в июне, и Брайан отвез Джимми в Сан-Диего, чтобы он мог встретить корабль своего отца – авианосец Бонгоме Ричардс. Джимми и его отец не видели друг друга два года, и Брайан заметил, что их встреча была теплой и искренней.
Джимми провел месяц со своей семьей, тщетно пытаясь убедить родителей, позволить ему поступить в школу кино Калифорнийского Университета в Лос-Анджелесе. Джимми умолял их и даже представил несколько альтернативных планов, но Клара была неуклонна. Обучение Джимми во Флориде, которая считалась официальным местом жительства его семьи, было бесплатным, к тому же Клара Моррисон, возможно, не хотела, чтобы ее младший сын, которому было четырнадцать, попал под пагубное влияние импульсивного и не поддающегося контролю старшего брата. В конце Клара окончательно осадила Джимми, пригрозив, что если он не оставит свои надежды попасть в Калифорнийский Университет, то она перестанет оказывать ему денежную поддержку. 18 июня 1963, в последней день до окончания записи студентов, Джимми вернулся во Флориду, безрадостно зарегистрировавшись в Университете на летнею сессию.
Позднее в том месяце он отправился с другом автостопом в Нью-Йорк, остановившись в Слоун-Хаус Молодежной Христианской Организации и посетив Гринвич-Виллидж и Карнеги Букс на Пятьдесят седьмой стрит. Там он познакомился с последними изданиями «Evergreen Review» и с сатирической газетой Пола Красснера «The Realist». Эти издания напоминали непристойные комиксы, которые Джимми делал в школе.
В тот год было очень жаркое лето, особенно для тех, кто жил в металлическом доме на колесах, но оценки Джимми оставались высокими, как и прежде. Для занятий по Средневековью Европы, он написал, как говорят, гениальную экзегезу об Иерониме Босхе, таинственном голландском художнике непередаваемо детальных фантасмагорий, передающих жизнь позднего средневековья, как дьявольский водоворот человеческих мук. Устраивая диспуты с учителями во время занятий, доминируя в классе, он заслужил уважение учителей (и даже возможно их страх перед ним) за свой интеллект и образ битника.
В сентябре 1963, Джимми начал свой четвертый и последний триместр в Университете Штата Флорида. Он перевез свои книги в ветхий мотель «Чероки» - бывшее место для встреч приезжих законодателей штата с уличными проститутками. Джимми расположился в комнате 206. Ему нравилась старая кровать и горничные, и этот мотель стал первым в долгой серии не дорогих отелей, которые он называл домом всю свою оставшуюся жизнь.
С Мэри Верблов, и как следствие сдержанный и без заскоков (к великой радости обеспокоенного жениха) Джимми прибыл на свадьбу Брайана, которая состоялась в сентябре 1963 года.
Затем он переехал в небольшую квартиру вместе с группой старших студентов и инструкторов с художественного факультета. Позднее во время интервью он скажет, что в эту квартиру иногда приносили наркотики, и что именно там он впервые попробовал опиум и чуть не выблевал свои кишки, когда принял слишком много.
Мэри приезжала на выходные, когда могла. Этой осенью они с Джимми посетили большую костюмированную вечеринку в Университете Штата Флорида, на которой Джимми был одет в незабываемый костюм Арлекина, дополненный чулками, колокольчиками на кепке и разноцветными шлепками. Он поставил целью не разговаривать на вечеринке ни с кем, кроме Мэри.
29 сентября 1963, по дороге на футбольный матч, Джимми и его друзья устроили гулянку в Таллахасси. Подъехало несколько полицейских машин, и Джимми украл из патрульной машины зонтик. Его арестовали, обвинили в краже (полицейская каска тоже пропала во время потасовки), в нахождении в нетрезвом виде, в беспорядках и в сопротивлении аресту. В участке с ним – девятнадцати летним растрепанным панком, обращались грубо, особенно когда он пытался умничать, оторвали пуговицы на его рубашке, сфотографировали так, чтобы было ясно, что он пьян. На следующее утро, поняв, что у него проблемы, Джимми позвонил профессору, для которого написал талантливую работу о Босхе, и попросил помощи. Учитель помог ему и поручился за него в суде. Джимми отпустили, заставив заплатить лишь штраф в пятьдесят долларов. В университете, помня о его хороших оценках, ограничились дисциплинарным испытательным сроком.
В октябре, не поставив в известность мать, Джимми подал документы о переводе в Калифорнийский Университет Лос-Анджелеса. В конце осени он был принят, и его даже авансом зачислили на курс, начавшийся в январе 1964 года.
В ту осень Джимми получил роль Гаса в студенческой постановке «Кухонный лифт» Гарольда Пинтера – пьеса о двух убийцах, которые ждут, чтобы убить кого-нибудь. После игры на укулеле в «Современнике» два года назад, это было его первые публичное выступление. Вскоре Джим присоединился к репетициям анархичного, абсурдного эксперимента непристойных импровизаций, где без труда получил роль, прочитав о «театре жестокости» Антонена Арто. В размноженной на мимеографе программе Джимми был представлен как «Станислас Болеславский» - имя которое включало в себя имена Константина Станиславского, русского актера, который создал «метод физический действий» и Ричарда Болеславского, который работал в Московском Художественном театре до того, как прибыл в Америку делать фильмы.
Ожидая, когда поднимется занавес, другой студент-актер, Кит Карлсон, никогда не знал, что собирается сделать Джимми на этот раз. Он играл сцены и читал свои диалоги по-разному каждый вечер, импровизируя сценические манеры и отказываясь повторять их снова. Режиссер, который дал Джимми почитать работы Арто, находился в постоянном напряжении. Все они боялись, что некоторые непристойные материалы, которые они репетировали, могут ускользнуть от зрителей во время живого выступления. «У нас все время было чувство чего-то недоброго, - вспоминал Карлсон (словно атмосфера последних концертов Doors, верно?) – словно все может в любой момент выйти из-под контроля. С Джимми, мы никогда не знали, что будет». Фотографии Джимми, с длинными волосами и расширяющимися к низу бакенбардами в момент, когда его обругивает персонаж Карлсона, были опубликованы в школьной газете. Странно, но Джимми вырезал эту фотографию и послал своей матери.
Президент Джон Френсис Кеннеди был убит в Далласе, штат Техас, в пятницу 22 ноября. Джимми находился в студенческом центре Университета Штата Флорида и смотрел информационный выпуск в таком же онемении, как и все вокруг. Два дня спустя он смотрел, как подозреваемый в убийстве Ли Харви Освальд был убит прямо перед телекамерами владельцем стриптиз-бара в Далласе. В своей записной книжке, Джимми отметил, что Освальд пытался избежать ареста, скрывшись в кинотеатре. Это наблюдение возможно было связано с внутренним восприятием Джимми, где были объединены фильмы и психические отклонения. С тех пор смерть Кеннеди заняла темный угол в сознание Моррисона, часто появляясь в записных книжках и поздней лирики Джима. «Мертвое тело президента в машине» - один из основных образов «Celebration of the Lizard» и песни «Not to Touch the Earth», созданной на основе отрывка из этой большой поэмы.
8 декабря 1963 Джимми исполнилось двадцать лет. Менее чем через месяц, Capitol Records – студия звукозаписи Beach Boys начнет рекламировать предстоящее прибытие новой группы из Англии, которая называлась Beatles. Радио станции начали играть первые записи Beatles «Love Me Do» и «I Saw Her Standing There». Словно отвечая на какой-то оккультный призыв встряхнуть подавленную смертью президента Америку, Beatles своевременно появились в Нью-Йорке в начале 1964 со своими девяносто секундными любовными песнями, длинными волосами, строгими костюмами, ботинками челси и грубовато-добродушным остроумием, чтобы вывести американскую молодежь из состояния отчаяния и упадка духа.
Кеннеди был убит на глазах у всех, и американские подростки были готовы уже к чему угодно, и они накинулись на Beatles, как голодные собаки на фургон с мясом. Следом за Beatles вскоре появились Rolling Stones и прочие группы из «Британского Вторжения», и все из них, в принципе как и Джимми Моррисон, смотрели на запад Америки, на Лос-Анджелес, как на Новую Мекку рок-н-ролла.