Глава третья. Учить, чтобы забыть




Цель жизни – это восприятие. Чувствовать, что мы существуем даже в боли. Это «желанная пустота», которая ведет нас к игре, к битве, к путешествию, к несдержанному, но остро прочувствованному преследованию разнообразия, главная привлекательность которого заключается в цельном рассмотрении его достижения.

 

Лорд Байрон

Жизнь в клубе «Whisky»

Тысяча девятьсот шестьдесят пятый был ключевым годом для рок-музыки, точкой опоры для всего десятилетия, когда культура послевоенных неспокойных детей переняла традиции западного романизма и врубила звук на полную катушку. В Англии Beatles и Rolling Stones трансформировали поп-музыку в драг-культуру. В Америке героические песни Боба Дилана такие как «Like a Rolling Stones» открывали эру пост экзистенциалистов с их лирическими инновациями и вереницами вспыхивающих образов. Позже в этом году Дилан положил начало новому рок-движению, сыграв на электрогитаре во время фолк-фестиваля – превратив простонародный инструмент в политическое высказывание и выводя из употребления «старые объяснения и заплесневелые рациональности», как определил бит-поэт Майкл Макклур.

В 1965 все составляющие десятилетия собрались вместе. Американцы начали бомбить Северный Вьетнам в марте, вызвав всеобщее недовольство и породив политический климат, который медленно отравлял нацию. Движение пацифистов за гражданские права было трансформировано его молодыми лидерами в яростную борьбу за права черного населения. Противозачаточные таблетки вымостили дорогу для сексуальной революции, так называемой «свободной любви» и абортам по первому требованию. Действуя в андеграунде, марихуана и психоделики свергали общепринятые американские взгляды. В воздухе царила атмосфера бунта, мятежа и заказных убийств. Литература была отсталой от времени, кинематограф безнадежно пропащим, обреченным на неудачу, подобно толстому мальчишке в игре в вышибалу. Музыка, мода и поп культура поддерживали происходящие перемены в этот критический год, который Джим Моррисон описывал как «великое явление энергии». Большинство представителей поп-волны были из Англии или Восточного Побережья, но и в южной Калифорнии горстка молодых музыкантов приближалась к тому, чтобы создать новый гибрид качественной эстетики и крикливого фолк-рока. Позднее Джим Моррисон и Doors помчатся к славе на приливе этой непредотвратимой волны.

Возникновение подобной обстановки – новая культура Сансет-Стрип – сверхъестественно совпала с прибытием Джимми Моррисона в Лос-Анджелес. В январе 1964 пара парней из Чикаго открыла ночной клуб на Бульваре Сансет, названный «Whisky a Go Go». «Whisky» был важной отправной точкой для ночной жизни Лос-Анджелеса. Старый Голливуд и ретро клубы такие, как «El Mocambo» и «Ciro’s» по большей степени угасли к второй половине 1950-х, когда команда Фрэнка Синатры перенесла свои выступления в игорные дома Лас-Вегаса.

В 1963 году крупный клубный делец и фанат джаза по имени Элмер Валентайн, бывший коп из Чикаго, посетил Париж, чтобы получить вдохновение для открытия в Лос-Анджелесе клубов нового вида. Исследуя обстановку джаз клубов левобережья Парижа, Валентайн нашел клубы «Whiskey Go Go», «Castel» и другие новые зажигательные дискотеки, притягивающие старые толпы богатых туристов, которые любили танцевать под мотаун, Beatles и французскую поп музыку, направленную на подростков. Валентайн принес эту концепцию – танцы для взрослых под поп музыку – в Калифорнию и открыл вместе с несколькими партнерами клуб «Whisky a Go Go» в старом здании Банка Америки на углу Сансет и Кларк.

Клуб «Whisky» стал новой сенсацией сразу, как только открылся. Хедлаинером в клубе был молодой рокер из Луизианы Джонни Риверс, которого Валентайн украл у клуба-конкурента «Gazzari’s». Между сиденьями аудиенция могла танцевать под синглы на пластинках, которые крутила девушка ди-джей, работая в клетке со стеклянными тенами, расположенной над толпой – инновация, вдохновленная судьбоносными ограничениями пространства в старом банке. Первый ди-джей, нанятый для работы в клубе, не появился на вечере открытия, так что это место получила продавщица сигарет. Пэтти Брокхарст носила юбку с бахромой и когда она начинала танцевать под Смоки Робинсона, Shirless, «It’s My Party», «I Want to Hold Your Hand», «He’s a Rebel», «Downtow», «What’d I Say?» публика сходила с ума. Таким образом была рождена икона середины шестидесятых – девушка go-go (исполняющая эротические танцы). Валентайн тут же нанял еще двух танцоров. Одна из них, Джоани Лабайн, разработала официальную униформу для девушек go-go: мини-юбка с бахромой, копна волос, отсутствие лифчика и короткие, белого цвета кожаные запатентованные сапоги на высоком каблуке. Дискотека была новым концептом в Америке 1964 года, и клуб тут же заполнился молодыми братьями поклонников Синатры с прическами от Джея Себринга и их подругами с волосами, уложенными пчелиным ульем.

Когда открылся клуб «Whisky», Бульвар Сансет снова начал развиваться. Ветераны-организаторы такие, как музыкальные администраторы Лу Адлер и Сони Боно, которые рекламировали записи Фила Спектра, видели взрослых в пиджаках и галстуках, танцующих под рок-н-ролл, и понимали, что аудитория будет расти. На поп-музыку смотрели, как на неподходящую для ночных клубов, где главную прибыль приносила продажа спиртных напитков, но затем Джонни Риверс записал несколько хитов – перепевки Чака Берри «Memphis» и «Maybeline», а так же альбом «Live» - которые прибавили ему популярности у городской молодежи. «Whisky» притягивал целые толпы с самого открытия. Появление рок-н-ролла на Стрип плюс соблазнительная приманка в виде извивающихся девушек go-go привлекали кинозвезд и средства массовой информации.

Местный бит артист по имени Вито Полекас, который жил с группой молодых хиппи в хижине из секвойи в каньоне Лорел, начал приводить группы привлекательных и скудно одетых подростков, чтобы танцевать в «Whisky». У танцоров Вито была новая разновидность танца, в которой они качали бедрами и совершали сложные, чарующие движения руками, парадируя нервное напряжение танцев Нью-Йорка таких, как Джерк. В труппе Вито была Рори Флинн, дочь Эррола Флинна; когда Рори танцевала в «Whisky» в одном неглиже, мужчины забывали дышать и весь мир смотрел на нее.

Голливуд набивался в «Whisky», желая увидеть то, что там происходит. Стив Маккуин – один из королей голливудского кинематографа в жанре боевиков – стал постоянным завсегдатаем, имея свою собственную кабинку. Натали Вуд. Уоррен Бейти. Джули Кристи.

Журнал «Life» занимался распространением. Джек Паар вел радиотрансляции «Вечернего Шоу» из клуба. Кэри Грант был сфотографирован, танцующим там. Когда Beatles добрались до Лос-Анджелеса, Валентайн лично подвез в «Whisky» Джона Леннона и Пола Маккартни, взяв с собой завсегдатаю клуба Джейн Мэнсфилд. (Джон начал подшучивать над ней: «Да ладно тебе! Они ненастоящие, ведь ненастоящие?», пока Джейн не показала их обнаженными). Элмер Валентайн, мрачный и привлекательный, стал местной знаменитостью. Джек Николсон прославлено съязвил, что он выглядит, как все семь гномов сразу. Теперь ночные клубы росли, как грибы в заколдованном лесу.

Заведение «Ciro’s» перестроило свой ресторанный холл в рок-н-ролл клуб. Заведения «Action», «Galaxy», «Brave New World», «Fred C. Dobbs’s», «Bido Lito’s», «Sea Witch» и «Pandora’s Box» к началу 1965, когда Элмер Валентайн открыл свой второй клуб «Strip», начали устраивать у себя рок-представления. Телевидение набросилось на новую деятельность посредством своих популярных шоу таких, как «Шумная вечеринка на ЭйБиСи» и «Шумиха на ЭнБиСи» - оба представляли танцовщиц go-go, которые становились национальными звезды на всю ночь. Поздним вечером в выходные молодежь начинала стекаться на Бульвар Сансет приезжая из долины Сан-Фернандо и элитных пригородов, зависая десятками на тротуарах, и высыпая толпой на Стрип, блокируя движение, раздражая копов, велящих толпе не задерживаться, создавая дрожь напряжения и беспокойства в атмосфере по обыкновению теплой ночи, освещенной фарами гудящих мощными моторами машин – GTO и Stingray – и слепящими неоновыми вывесками клубов. Там было так много молодых людей, что трудно было перемещаться от одного клуба к другому. Обстановка на Стрип была шумной, крайне сексуальной, отчетливо показной, и – раздутая телевидением – задавала тон всей остальной стране.

Теперь клубам нужны были молодые музыканты, чтобы играть в них, поэтому некий простодушный, пластичный ореол очарования Сансет-Стрип потянулся к народной сцене Лос-Анджелеса в поисках самородков, которые будут продвигать Стрип по всему миру. Там было много новой крови, новых музыкантов, которые работали в фолк-клубах, следуя за Бобом Диланом по дороге к «Electric Ladyland» (Последний и самый величайший альбом группы Джимми Хендрикса, записанный в 1968). Фолк-Возрождение конца пятидесятых в Бостоне и Нью-Йорке, которое превратило в миллионеров калифорнийское Kingston Trio и породило дюжины фолк-групп и шумовых оркестров, угасало вследствие появления молодых звезд, как Джоан Баэз и Дилан. Фолк певцы из Гринвич-Виллидж Джим Макгуин (Limelighters) и Джон Филипс (Mugwumps) перебрались в Лос-Анджелес, где смешались с местными звездами в заведениях «Troubadour» на бульваре Санта-Моника, «Ash Grove» на Третьей-стрит, «Ben Franks» на Сансет и «Golden Vanity», находившимся в Долине за городом. В многочисленных кафетериях каждый гений, у которого были яйца, мог подняться и выйти на сцену, включая художников народной песни, исполненной в стиле рок, как Капитан Бифхарт и одаренных подростков играющих по методу слайд-гитара (ботлнэк), как Рай Кудера. Эта атмосфера способствовала появлению новых групп. Джим Макгуин знал Дэйвида Кросби и Джина Кларка, которые сформировали группу Jet Set и начали отращивать волосы, как у Beatles и Rolling Stones. Jet Set сменили свое название на Byrds и стали выступать в старом холле заведения «Ciro’s» на Сансет. Как-то раз Byrds отыграли домушник для Вито Полекаса, когда тот был в затруднительном положении, и теперь он перевел свою свиту красоток каньона Лорел и постановку их танцев из внезапно увядшего клуба «Whisky» в клуб «Ciro’s». Те знаменитые яркие ночи – Byrds в «Ciro’s» - выводили современный Лос-Анджелес на Стрип, заставляя людей танцевать на улице, на машинах в дикой и свободной форме, молотя в воздухе руками, облачившись в одежду с бахромой из оленьих шкур, с длинными волосами; и все это под разносящуюся музыку двенадцати струнной гитары Джима Макгуина и великих песен Джина Кларка.

Легенда Byrds была на полном ходу, это стало настоящей вспышкой андеграунда на двух побережьях. Они передали свою демо запись агенту Маилса Дэйвиса, который в свою очередь, передал ее в «Columbia Records», расположенную в Нью-Йорке. В отделе исследований и анализа «Columbia Records» работал новый парень – Билли Джеймс. Он работал с Бобом Диланом в Нью-Йорке и заинтересовал Дилана, рассказав ему об идее Макгуина, положить некоторые из новых песен Дилана на электрическую музыку. Это привело к появлению фолк-рока, смешавшего в себе возбужденную энергию рок-н-ролла с социальным сознанием фолк музыки.

Byrds представили свою версию альбома Боба Дилана «Mr. Tambourine Man» в мае 1965, и он тут же стал популярным, достигнув первых позиций в национальных чартах. Весь Сансет-Стрип буквально взорвался, когда Byrds появились на радио. Это было так, словно Стрип вошел вдруг в мае 1965 в другую стадию. Было совершенно невозможно проехать на запад по Сансет, потому что улица была наводнена людьми, в особенности босоногими подростками, которые надували пузыри из жвачки и трещали бубнами. «Mr. Tambourine Man» мог бы оставаться лидером чартов всю жизнь, если бы Rolling Stones не представили спустя месяц свою песню «Satisfaction».

 

Нацисты на ТВ

В этой главе подробно раскрываются сюжет и судьба студенческого фильма (дипломной работы) Джима. Фильма, которым восхищались и ненавидели, но который никого не оставил равнодушным.


Джимми Моррисон начал свой последний семестр в Калифорнийском Университете Лос-Анджелеса в январе 1965. Мэри Верблов прибыла в Лос-Анджелес примерно в тоже время, но она не стала съезжаться с Джимми, предпочтя жить отдельно. Она брала уроки в Городском Колледже Лос-Анджелеса и вскоре получила работу go-go танцовщицы в заведении «Gazzari’s» на Стрип. Это вызвало раздражение у Джимми, который, как и большинство спокойных богемных студентов, считал, что представления на Стрип были устроены для тини-бопперов (молодежь, танцующая под бибоп или поп музыку) и старомодных простаков. Но у Мери Верблов было все, для того, чтобы сыскать себе славу – большая грудь, рыжие волосы и (согласно Рэю Манзареку, который знал ее) она хорошо делала свое дело. К концу года, к великому разочарованию Джима, ее уже рекламировали как «Мисс «Gazzari’s 1965». Его невинная любовь из школы во Флориде поглощалась дешевой мишурой аморальности Сансет-Стрип. Они разошлись, и невозможно было что-то исправить. В институте он вел себя, как потерявший веру в свои силы актер, витающий где-то в своих мечтах. Он хотел снять фильм о том, как Ницше сошел с ума, превратившись в слюнявого безумца, увидев, как избивают лошадь в Турине, но так и не сделал этого. Его друг Фил О’Лено к тому времени уже снял пробное тренировочное пособие для факультета психологии, в основе которого была раздетая до нижнего белья молодая пара и их скромные ласки. Джимми сохранил неиспользованный Филом отснятый материал и сделал свой собственный фильм. «Он нарезал отснятый материал крайне фривольно, - вспоминал О’Лено, - и казалось, что там происходит намного больше всего. На много больше… Но это было похоже на Джимми – сделать спорным все, что возможно. Он был очень озорным. Этот фильм вызвал большой переполох во время показа. Все вокруг кричали на Джима, особенно преподавательский состав. В своих записных книжках Джимми записал целый ряд поэм, которые описывали состоявшую из сверхлюдей элиту возвышенных живых существ – «Властители» (the Lords) – которые действуют на более высших уровнях психического сознания, чем остальное человечество, «которые видят вещи такими, какие они есть». «Властители» скрыто навязывают версию социального контроля, которая выглядит позаимствованной из сборника «Нова Экспресс» Уильяма Берроуза. Эти страницы так же содержали десятки карикатур на друзей, таких, как Ален Роне, Фил О’Лено и Дэннис Джейкоб, показывая их физические недостатки и причуды парой умелых росчерков. Или Рэй Манзарек в жакете и галстуке, с тупой улыбкой и чёлкой, обнимающий свою вездесущую подругу Дороти Фуджикаву, узнаваемую по прямым черным волосам, раскосым глазам и сексуальной юбке.

Джимми носил с собой повсюду сборник Артюра Рембо «Озарения» и появлялся в нескольких студенческих фильмах в образе человека-мухи, который бродит по парапетам высотных зданий кампуса, читая вслух очерки Рембо, как калифорнийский вариант Антуана Дойнела - кинематографического героя Франсуа Трюффо.

Джимми никогда не был хорош, если нужно что-то сделать своими руками, к тому же у него было мало терпения для работы с 16-ти миллиметровой камерой в качестве оператора, поэтому технический аспект монтажа ускользал от него, а результатом его компоновки и обрывистых нарезок, вдохновленных Годаром, был обрыв пленки в проекторе, когда он пытался показать свои работы. Однажды Джим был так сильно раздосадован, что начал бросать катушки с фильмами и пинать мебель. Никто не нал, что послужило этому причиной, но он наделал много шума.

Джимми так же пил много вина и имел репутацию человека, который идеально сворачивал косяки. (Он предпочитал низкосортную желтую сигаретную бумагу из пшеничной соломы или рисовую бумагу «Zig Zag» №225 с двумя склеенными между собой листами. Никто не мог понять, почему Джимми не может смонтировать фильм, но с холодным спокойствием как-то умудряется изготовлять забитые марихуаной сигареты идеальной трубчатой формы).

Когда зимние дожди стихали, а погода теплела, Джимми и другие лентяи с факультета кинематографа зависали вблизи обеденной тележки «Gypsy Wagon» недалеко от школы или в мексиканском ресторане «Lucky U». Джимми писал похабные графити на стенах туалета. У него были те странные, глубоко-посаженные глаза и он слонялся повсюду без дела, ведя себя, как Марлон Брандо, постоянно погруженный в раздумья. Джим был хорошим актером системы Станиславского. У него был излишек веса, и он старался держаться с непроницаемым видом большую часть времени. Сокурсники вспоминали, что Моррисон был крайне заинтересован в изучении малоизвестных областей кинематографа. Рэй Манзарек говорил, что однажды Джимми проехал автостопом 450 миль за одну ночь, чтобы попасть в Беркли на единственный показ ультра редкого гомосексуального фильма о тюрьме «Un chant d'amour» легендарного французского экзистенциалиста Жана Жене. Только самые хиповые, наиболее откровенные картины с явным сексуальным подтекстом испытывали в то время проблемы засветиться в Лос-Анджелесе. «Джимми был очень талантливым, - говорил Фил О’Лено. – Но он был слишком молод, чтобы быть мудрым».

В своей записной книжке Джимми писал: «Лечить слепоту плевками шлюх».

В марте 1965 американское правительство начало бомбардировки Вьетнама. Призыв в армию был в разгаре, посылая тысячи подростков поколения Джимми в ночной кошмар боя в азиатских джунглях против неуступчивых крестьян партизанской армии. Джимми провел весну 1965-го года работая над студенческим фильмом, комбинируя работу над дипломным проектом и заключительным экзаменом, которые должны были решить судьбу его диплома кинематографиста в Калифорнийском Университете Лос-Анджелеса. Мери Верблов отказалась принять участие в его фильме потому, что: 1) ее новый агент не советовал ей; 2) Джимми хотел снять ее в нижнем белье; 3) она пришла к Джимми и застала его с другой девушкой. (Они начали притворяться, что с помпезным напряжением слушают «Кармина Бурана» Карла Орфа – любимая песня Джимми – на его небольшом стерео). Поэтому, расстроенному и злому Джиму пришлось использовать очаровательную девушку из Германии по имени Эльке, с которой встречался Джон Дибелла (его оператор и актер второго плана). В фильме не было сценария. «Мы сделаем все экспромтом», - сказал Джимми Джону Дибелла.

Оригинал его фильма не имел названия и был, по большей степени всего лишь рабочим материалом с наложенным саундреком. Впервые его показали на аттестационной сессии. Пленка в проекторе снова порвалась, а сам фильм, как говорят, смутил Колина Юнга – председателя отдела кино. Этот фильм был показан снова на главном просмотре в мае 1965-го года в одном из убогих ангаров школы кино. Поскольку Джимми Моррисон имел репутацию «ненавидь меня или люби меня», комната была наполнена студентами, которые высидели сорок фильмов подражателей Трюффо, Криса Маркера и Энди Уорхола. Фильм Джимми был показан одним из последних. Его смотрели порядка пятидесяти человек, но каждый из них запомнил что-то свое.

«Когда фильм начинается, - скажет позднее Джим, - экран черный и ты слышишь голоса – смесь эротических записей и напевов детей и священников, перетирающих тему католического катехизиса на радио. Это звучало, как нечто примитивное, словно из джунглей».

Дибелла говорит, что там была смазанная заставка проверки экрана из ТВ шоу «Внешние пределы». Затем нарезка группы подростков (съемочная группа), которые курят и готовятся снимать, вероятно, порнуху. Фильм прерывается, и люди заполняют белый экран непристойными куклами, созданными тенями от своих рук. Затем они бросают дротики в центральные развороты журналов Playboy, прикрепленных к стенам квартиры Джимми на Гошен, в то время как звучат настойчивые пейотные песни индейцев навахо. Женщина, появившаяся на заднем плане, идет по улице, потом исчезает в лифте. (Эти кадры были сняты на задворках делового района Лос-Анджелеса). Показывается Джим, который жадно тянет косяк марихуаны. Когда его глаза начинают вылезать из орбит, он сменяет кадры на фильмотечный материал взрывающихся атомных бомб. Затем он подмигивает в камеру. (Некоторые вспоминали, что с этой сцены начинался фильм). Кадр меняется. На экране черно-белая деревянная консоль телевизора, на котором сидит крупная блондинка, Эльке, в бюстгальтере, трусиках, поясе с подтяжками и черных чулках, как пародия на «Голубого Ангела», когда движение камеры начинает замедляться. Затем она раздвигает ноги и, кажется, что камера пройдет между ними. Джимми хотел, чтобы были слышны его возгласы одобрения, в то время как играет песня Rolling Stones: «Включите телевизор. Включите его». В кадре появляется рука Дибеллы и включает телевизор, затем переключает каналы, пока не находит – совершенно случайно – кадры документального сериала «Победа на море», где Адольф Гитлер приветствует ударные войска нацистов под развивающимися свастиками. «Не выключай! - вопит Джимми. – Это идеально».

И так далее. Порно. Наркотики. Телевидение. Нацисты. Секс. Музыка. Ирония. Пленка обрывается один раз, затем второй. Приятели Джимми охают. Каким-то образом пленку снова заправили в проектор. Там не было сюжета, не было начала, середины, конца. Девушка лижет глазное яблоко Дибеллы, чтобы очистить режиссеру глаз от токсичных ТВ образов. Затем телевизор выключают. На экране белая линия, которая сужается в черную точку.

Когда студенческий фильм Джима Моррисона закончился, повисла неприятная пауза. Атмосфера внезапно стала хаотичной в душной, синей от табачного дыма комнате. Никто не понял этого фильма за исключением нескольких друзей, которые буквально влюбились в него. Все остальные возненавидели фильм и сказали об этом. Джимми воспринимался многими в Калифорнийском Университете Лос-Анджелеса, как враждебный парень, талантливый, но не от мира сего, возможно с помутившимся рассудком, который любит провоцировать и восхвалять людей, а затем низвергать их. Теперь весь этот негатив жестоко аукнулся ему на публике. Несколько преподавателей объявили, что это был худший студенческий фильм, который они когда-либо видели. Женщинам были противны картины с обнаженными девушками. Его научный руководитель, Эд Броков, сказал, что разочарован им. Один профессор, глубоко оскорбленный нацистскими замашками, лично раскритиковал Джима, назвав его и его филь дегенератами. Час спустя Джимми был замечен в телефонной будке, подавленный, почти в слезах, рассказывая кому-то о своих неприятностях. За свою работу он получил самый низкий проходной бар (3-). Джимми сказал Эду Брокову и Колину Юнгу, что он бросает учебу, но Юнг посоветовал ему не принимать все это близко к сердцу. «Джим просто вставил в этот фильм все те вещи, которые ему нравились», - скажет три года спустя журналу «Eye» Рэй Манзарек. «Там не было ничего, чтобы устроить такую шумиху. Все в институте ненавидели этот фильм, но в действительности он был в каком-то роде даже хорош». Шумное меньшинство защищало фильм Джима, считая его проницательным, нелинейным кино. Большинству ботаников нравилось видеть Эльке в лифчике и трусах. «Я бы сказал, это в большей степени было эссе о фильме, чем сам фильм», - сухо скажет Моррисон позднее.

Как бы там ни было, Джим Моррисон выпустился в июне 1965, получив степень бакалавра. Все еще озлобленный, он пропустил церемонию награждения, зависнув вместо этого на пляже в Венеции (район на западе Лос-Анджелеса). Его легендарный, но технически слабый, студенческий пост-бит-фильм, который посчитали слишком отвратительным, чтобы показывать среди лучших работ года в «Royce Hall», отправился в мусорную корзину вместе с другими не соответствующими уровню хороших фильмов отходами и был потерян для потомства.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-06-03 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: