Эта глава основана на Второй книге Царств 11, 12.
Библия очень сдержанна на похвалы человеку. В ней весьма скупо упоминаются заслуги даже самых лучших людей, когда-либо живших на земле. Подобное умалчивание не случайно, и из него можно извлечь урок. Все добрые качества, которыми обладают люди, являются даром Божьим. Их добрые дела совершены благодатью Божьей через Христа. Так как они всем обязаны Богу, то, оценивая их свершения, мы, в сущности, восхваляем Господа, ибо люди – только орудие в Его руках. Кроме того, вся библейская история свидетельствует, что очень опасно хвалить или возвышать человека, ибо если он позабудет о своей безоговорочной зависимости от Бога и положится на собственную силу, то падение неизбежно. Человек ведет борьбу с врагами, которые сильнее его. «Потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф. 6:12). Мы не в состоянии сами сражаться, и поэтому все, что отвлекает нас от Бога, все, что ведет нас к самовозвышению и независимости, несомненно, приготавливает путь для нашего поражения. Библия старается внушить недоверие к человеческой силе и доверие – к Божественной.
Дух самоуверенности и самовозвышения подтолкнул Давида на путь, ведущий к падению. Лесть, утонченные обольщения и роскошь оказали на него свое воздействие. Взаимоотношения с другими народами также сыграли дурную роль. Согласно обычаям, распространенным среди восточных владык, царь никоим образом не отвечал за те преступления, в которых обвинялись его подданные. На монарха не распространялся закон самовоздержания, которому подчинялись его подданные. Все это сузило представления Давида о греховности, и, вместо того чтобы в простоте сердца уповать на Иегову, он начал надеяться на собственную мудрость и силу. Как только сатане удается отвратить душу от Бога – единственного Источника силы, он старается возбудить неосвященные желания плотского естества человека. Действия врага отличают хладнокровие и последовательность, вначале совершенно не заметные и не бросающиеся в глаза; это тайная работа, сокрушающая твердыню принципа. Такие действия начинаются как бы с незначительного – человек пренебрегает верностью Богу, необходимостью всецело доверяться Ему и начинает склоняться к обычаям и нравам мира.
Перед окончанием войны с аммонитянами Давид, передав руководство армией Моаву, возвратился в Иерусалим. Сирийцы уже были покорены Израилем, и полная победа над аммонитянами казалась неизбежной. Давид был окружен плодами победы и почестями своего мудрого правления. Именно в этот момент, когда он расслабился и утратил бдительность, искуситель воспользовался возможностью овладеть его разумом. То обстоятельство, что Бог так тесно общался с ним и проявил к нему столько милости, и должно было явиться для него самой сильной защитой, помочь остаться незапятнанным. Но когда, пребывая в довольстве и безопасности, Давид перестал полагаться на Бога, он поддался обольщениям сатаны и запятнал свою душу грехом. Он, поставленный Небом во главе нации, избранный Богом для того, чтобы исполнять Его закон, сам попрал предписания этого закона. Он, кто должен был внушать страх совершающим злодеяния, своим примером укрепил их руки.
Среди опасностей, угрожавших ему в раннем периоде жизни, Давид со своей незапятнанной совестью мог полагаться на Бога. Рука Божья вела его безопасным путем среди бесчисленных сетей, расставленных перед ним. Но теперь, согрешивший и нераскаявшийся, он не просил помощи и руководства Неба, пытаясь сам выпутаться из опасностей, в которые вовлек его грех. Вирсавия, чья роковая красота явилась сетью для царя, была женой Урии Хеттеянина, одного из самых смелых и преданных воинов царя. Никто не мог предвидеть, каковы будут последствия этого преступления, если о нем узнают. Закон Божий требовал смерти виновного в прелюбодеянии, и гордый опозоренный воин мог бы отомстить, убив царя или подняв восстание в народе.
Всякая попытка Давида скрыть свою вину оканчивалась провалом. Он отдал себя в руки сатаны, ему угрожала опасность, ожидавшее его бесчестие было горше смерти. Казалось, есть только один выход избежать этого, и в отчаянии он поспешил прибавить к прелюбодеянию убийство. Тот, кто погубил Саула, прилагал все силы, чтобы погубить и Давида. Хотя искушения и были различными, но они вели к одному – к нарушению Закона Божьего. Давид рассуждал, что если Урия будет убит в сражении рукой врага, то вина смерти не падет на царский дом, Вирсавия будет свободна, чтобы стать женой Давида, подозрения рассеются, и царская честь будет сохранена.
Урия сам стал вестником своей смерти. Письмо Иоаву, посланное с ним царем, гласило: «Поставьте Урию там, где будет самое сильное сражение, и отступите от него, чтоб он был поражен и умер». Иоав, некогда уже запятнав свои руки невинной кровью, без колебаний повиновался указаниям царя, и Урия пал от меча аммонитян.
До этого момента история жизни Давида как царя была настолько безупречна, что только немногие могли бы сравниться с ним. О нем сказано: «Творил Давид суд и правду над всем народом своим» (2 Цар. 8:15). Его честность завоевала доверие и преданность народа, но, отдалившись от Бога и отдав себя во власть лукавого, он стал подручным сатаны на некоторое время, однако все еще находился у власти, данной ему Богом, и поэтому требовал повиновения, подвергая опасности душу того, кто должен был исполнить его повеление. Иоав, который был предан более царю, нежели Богу, нарушил Закон Божий, потому что так повелел царь.
Давид получил от Бога власть, чтобы применять ее в соответствии с Божественным законом. Когда же он распорядился делать то, что противоречило Закону Божьему, то повиноваться Давиду означало бы совершить грех.
«Власти от Бога установлены» (Рим. 13:1), но мы не должны повиноваться им вопреки Закону Божьему. Апостол Павел в первом Послании к Коринфянам выдвигает принцип, которым мы должны руководствоваться. Он говорит: «Будьте подражателями мне, как я Христу» (1 Кор. 11:1).
Давиду было послано донесение об исполнении его приказа, но его так мастерски составили, что не возникло никаких подозрений в причастности к убийству Урии Давида и Иоава. Иоав приказал посланному, говоря: «Когда ты расскажешь царю о всем ходе сражения, и увидишь, что царь разгневается… тогда ты скажи: «и раб твой Урия Хеттеянин также умер». И пошел посланный, и пришел, и рассказал Давиду обо всем, для чего послал его Иоав, обо всем ходе сражения».
Последовал ответ царя: «Так скажи Иоаву: пусть не смущает тебя это дело; ибо меч поядает иногда того, иногда сего, усиль войну твою против города, и разрушь его. Так ободри его».
Когда у Вирсавии окончились положенные по обычаю дни плача по мужу, «Давид послал, и взял ее в дом свой; и она сделалась его женою». Тот, чья чуткая совесть и высокое чувство чести не позволяли даже во время опасности, угрожавшей его жизни, поднять руку на помазанника Божьего, настолько пал, что убил одного из самых верных и доблестных воинов, при этом надеясь в результате своего преступления наслаждаться безмятежным счастьем. Увы! Как потускнело сверкающее золото! Как изменилось оно!
Сначала сатана живописует людям цели, которых они достигнут, преступив закон. Таким методом он обольстил ангелов. Так он искусил совершить грех Адама и Еву. И этим же способом он сегодня отвращает многих от повиновения Богу. Он рисует привлекательность путей беззакония, «но конец их – путь к смерти» (Притч. 14:12). Блаженны те, кто, рискнув ступить на этот путь, поняли, сколь горьки плоды греха, и вовремя свернули с него. Бог в Своей милости не допустил, чтобы Давид окончательно погиб в сетях обольстительного греха.
Также ради Израиля Бог счел нужным вмешаться в это дело. Прошло время, и о грехе Давида с Вирсавией узнали люди; распространились подозрения, что царь виновен в смерти Урии. Это бесчестило Господа. Он осыпал царя Своими милостями, возвеличил его, а грех Давида извратил сущность Бога и вызвал нарекания на Него. Это беззаконие усугубило нравственное падение Израиля, и многие уже не могли правильно оценивать грех, а те, кто не любил и не боялся Бога, стали еще разнузданнее.
Пророку Нафану предстояло пойти к Давиду и обличить его. Это было неслыханно суровое осуждение. Только немногие владыки способны выслушать такое обличение и не предать смерти обличителя. Недрогнувшим голосом Нафан сообщил Давиду Божественное решение, данная свыше мудрость помогла найти такие слова, чтобы пробудить в царе совесть и заставить его вынести самому себе смертный приговор. Обращаясь к Давиду как к тому, кто поставлен Небом защищать человеческие права, пророк рассказал ему историю о вопиющей несправедливости и насилии, требующих возмездия.
«В одном городе были два человека, – сказал он, – один богатый, а другой бедный. У богатого было очень много мелкого и крупного скота; а у бедного ничего, кроме одной овечки, которую он купил маленькую, и выкормил, и она выросла у него вместе с детьми его: от хлеба его она ела, и из его чаши пила, и на груди у него спала, и была для него, как дочь. И пришел к богатому человеку странник, и тот пожалел взять из своих овец или волов, чтобы приготовить обед для странника, который пришел к нему, а взял овечку бедняка и приготовил ее для человека, который пришел к нему».
Царь, страшно возмутившись, воскликнул: «Жив Господь! достоин смерти человек, сделавший это. И за овечку он должен заплатить вчетверо, за то, что он сделал это, и за то, что не имел сострадания» (2 Цар. 12:5-6).
Нафан устремил на царя проницательный взгляд, затем поднял руку к небу и торжественно сказал: «Ты – тот человек». «Зачем же, – продолжал он, – ты пренебрег слово Господа, сделав зло пред очами Его?» Виновные могут, подобно Давиду, попытаться утаить свое преступление, они могут приложить все усилия к тому, чтобы навеки скрыть от человеческих глаз содеянное ими зло, но «все обнажено и открыто пред очами Его: Ему дадим отчет» (Евр. 4:13). «Ибо нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано» (Мф. 10:26).
Нафан сказал: «Так говорит Господь, Бог Израилев: Я помазал тебя в царя над Израилем, и Я избавил тебя от руки Саула… Зачем же ты пренебрег слово Господа, сделав зло пред очами Его? Урию Хеттеянина ты поразил мечем; жену его взял себе в жену, а его ты убил мечем Аммонитян. Итак не отступит меч от дома твоего во веки… вот, Я воздвигну на тебя зло из дома твоего, и возьму жен твоих пред глазами твоими, и отдам ближнему твоему… Ты сделал тайно; а Я сделаю это пред всем Израилем и пред солнцем».
Слова пророка глубоко тронули сердце Давида. Совесть его пробудилась, и стала очевидной вся чудовищность совершенного им преступления. Его душа в раскаянии склонилась пред Богом. Дрожащими губами он произнес: «Согрешил я пред Господом». Всякое зло, причиненное другим, возвращается от обиженных к Богу. Тяжек был грех Давида перед Урией и Вирсавией, и он глубоко сознавал это. Но сколь бесконечно велик был его грех перед Богом!
Хотя в Израиле и не было никого, кто мог бы привести в исполнение смертный приговор над помазанником Божьим, Давид трепетал, как бы над ним, согрешившим и нераскаявшимся, не разразился суд Божий. Но через пророка ему было сказано: «Господь снял с тебя грех твой; ты не умрешь». Однако нужно было восстановить справедливость. Смертный приговор, вынесенный Давиду, обратился на дитя его греха. Таким образом, царю была дана возможность раскаяться, хотя страдание и смерть ребенка как часть наказания Давида были для него мучительнее собственной смерти. Пророк сказал: «Но как ты этим делом подал повод врагам Господа хулить Его, то умрет родившийся у тебя сын».
Когда ребенок заболел, Давид, постясь и глубоко сокрушаясь, умолял сохранить ему жизнь. Он снял с себя царскую одежду, венец, день и ночь лежал на земле, в страшной тоске умоляя о душе, невинно страдающей за его вину. «И вошли к нему старейшины дома его, чтобы поднять его с земли; но он не хотел». Часто, когда отдельные люди или города подвергаются судам, то смирение и раскаяние перед лицом Вечномилующего и всепрощающего Бога отвращали наказание, и Господь посылал вестников мира. Ободряемый этой мыслью, Давид умолял о жизни, пока ребенок был жив. Узнав о его смерти, он спокойно покорился Божьему решению. Первый удар возмездия, которое он сам назвал справедливым, совершился, но Давид, полагаясь на милосердие Божье, не остался без утешения.
Многие, читающие эту историю падения Давида, спрашивают: «Почему Бог счел необходимым открыть миру мрачную страницу жизни того, кто был так высоко возвеличен Небом?» Пророк, обличая Давида, сказал об его грехе: «Ты этим делом подал повод врагам Господа хулить Его». Во всех последующих поколениях нечестивцы, указывая на Давида, запятнавшего себя этим грехом, восклицали, торжествуя и насмехаясь: «И это – человек по сердцу Божьему!» Таким образом, пятно позора легло на вероучение. Бог и Его слово подверглись поношению, люди черствели в неверии, и многие под маской благочестия бесстыдно предавались грехам.
Но в истории Давида нет ни малейшего поползновения оправдать грех. Когда царь повиновался воле Божьей, тогда он был назван человеком по сердцу Божьему. Когда он согрешил, эти слова больше не относились к нему, пока он в раскаянии не возвратился к Богу. Слово Божье ясно говорит: «И было это дело, которое сделал Давид, зло в очах Господа» (2 Цар. 11:27). Господь сказал Давиду через пророка: «Зачем же ты пренебрег слово Господа, сделав зло пред очами Его?.. Итак не отступит меч от дома твоего во веки, за то, что ты пренебрег Меня». Хотя Давид и раскаялся в своем грехе и был прощен и принят Богом, он пожал гибельные плоды того, что посеял. Суды Божьи, разразившиеся над ним и его домом, свидетельствуют об отвращении Бога ко греху.
До этого времени провидение Божье сохраняло Давида от всех происков его врагов, особенно это видно в том, как Бог сдерживал Саула. Но грех Давида изменил его отношения с Богом. Господь никоим образом не мог оставить это беззаконие безнаказанным. Он не мог проявить Свою силу и защитить Давида от последствий его греха, как Он делал это, защищая его от враждебности Саула.
В самом Давиде произошла большая перемена. Дух его был сломлен сознанием своего греха и размахом его последствий. Он чувствовал себя униженным в глазах своих подданных. Его влияние уменьшилось. До сих пор успех Давида приписывался его добросовестному повиновению заповедям Божьим. Но теперь его подданные, зная о его грехе, могли начать свободно грешить. Его авторитет среди домашних, уважение и послушание сыновей ослабли. Чувство вины сковывало ему уста в то время, когда он должен был обличать грех. Это мешало ему вершить справедливость в собственном доме. Его дурной пример повлиял на его сыновей, и Бог не мог предотвратить последствия этого. Господь не вмешивается в закономерный ход событий, и поэтому Давид нес суровое заслуженное наказание.
Целый год после своего падения Давид, казалось, жил в полной безопасности. Не было заметно никаких признаков Божьего гнева. Но Божественный приговор уже прозвучал. Быстро и верно приближался день наказания и возмездия, которые не могли предотвратить ни раскаяние, ни душевная мука и стыд, омрачившие всю его земную жизнь. Тем, кто, ссылаясь на пример Давида, пытается уменьшить виновность своего греха, следует знать, что в Священном Писании путь беззакония изображен мрачными красками. Хотя, подобно Давиду, они и раскаются, им придется нести на себе последствия греха, и они увидят, как это тяжело и горько даже в здешней жизни.
Бог желал, чтобы история падения Давида явилась предостережением, чтобы даже те, кого Он щедро благословил и осыпал Своими милостями, не чувствовали бы себя в безопасности, не пренебрегали молитвой, помнили о необходимости быть настороже. И для тех, кто в смирении стремится усвоить все уроки Господа, эта история всегда была таковой. Благодаря этой истории тысячи поколений могли осознать опасность, которую представляет для них сила искусителя. Падение Давида, которому Господь дал столь великую славу, пробуждает в людях чувство недоверия к себе. Они понимают, что только Бог может защитить Своей силой тех, кто верит. Зная, что в Нем их сила и безопасность, они опасаются вступать на территорию сатаны.
Даже перед тем как Божественный приговор был объявлен Давиду, он уже успел вкусить плоды своего беззакония. Его совесть была неспокойна. В 31-м псалме раскрываются душевные муки, которые он тогда пережил:
«Блажен, кому отпущены беззакония,
и чьи грехи покрыты!
Блажен человек, которому Господь не вменит греха,
и в чьем духе нет лукавства!
Когда я молчал, обветшали кости мои
от вседневного стенания моего,
ибо день и ночь тяготела надо мною рука Твоя;
свежесть моя исчезла, как в летнюю засуху».
(Пс.31:1-4)
50-й псалом выражает раскаяние Давида, после того как он был обличен Богом:
«Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей,
и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои.
Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня,
ибо беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною…
Окропи меня иссопом, и буду чист; омой меня, и буду белее снега.
Дай мне услышать радость и веселие,—
и возрадуются кости. Тобою сокрушенные.
Отврати лице Твое от грехов моих,
и изгладь все беззакония мои.
Сердце чистое сотвори во мне, Боже,
и дух правый обнови внутри меня.
Не отвергни меня от лица Твоего,
и Духа Твоего Святого не отними от меня.
Возврати мне радость спасения Твоего,
и Духом владычественным утверди меня.
Научу беззаконных путям Твоим,
и нечестивые к Тебе обратятся.
Избавь меня от кровей, Боже, Боже спасения моего,
и язык мой восхвалит правду Твою».
(Пс. 50:3-16)
Таким образом, в этой священной песне, которая должна была исполняться в собраниях его народа в присутствии приближенных: священников и судей, князей и воинов, и которая должна была поведать всем грядущим поколениям о его падении, израильский царь подробно рассказал о своем грехе, раскаянии и надежде на прощение милостью Божьей. Он не пытался скрыть свою вину – напротив, желал, чтобы и других многому научила печальная история его падения.
Раскаяние Давида было искренним и глубоким. Он не сделал ни одной попытки оправдать свое преступление. К молитве его побуждало не желание избежать грозившего ему наказания. Он видел только чудовищность своего греха против Бога, он видел низость своей души и ненавидел свой грех. Он просил не только о прощении, но и о сердечной чистоте. Давид не сдался в отчаянии. В обетованиях Божьих раскаявшимся грешникам он видел доказательства того, что Бог простит и примет его.
«Ибо жертвы Ты не желаешь, – я дал бы ее;
к всесожжению не благоволишь.
Жертва Богу дух сокрушенный;
сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже».
(Пс. 50:18, 19)
Хотя Давид пал, Господь поднял его. Теперь он был теснее связан с Богом и ближними, чем до падения. В радости спасения своего он пел:
«Но я открыл Тебе грех мой и не скрыл беззакония моего;
я сказал: «исповедаю Господу преступления мои»,
и Ты снял с меня вину греха моего…
Ты – покров мой; Ты охраняешь меня от скорби,
окружаешь меня радостями избавления».
(Пс. 31:5—7)
Многие считают Бога несправедливым, ибо Он пощадил Давида, вина которого была столь велика, и в то же время отверг Саула, который, по их мнению, не был так виновен. Но Давид смирился, исповедал свой грех, а Саул отверг обличения и ожесточил свое сердце в нераскаянии.
Эта история из жизни Давида исполнена великого значения для кающегося грешника. Это одна из самых ярких иллюстраций, показывающих нам битвы и искушения, выпадающие на долю человека, истинное раскаяние перед Богом и веру в Господа нашего Иисуса Христа. Во все века этот пример является источником ободрения для тех, кто согрешил и изнемогает под бременем своей вины. Тысячи детей Божьих, которые согрешили и впали в отчаяние, вспоминая о том, как искреннее раскаяние и исповедание Давида было принято Богом, и невзирая на то, что он понес наказание за свое беззаконие, обретали бодрость, раскаивались и стремились вновь идти путем заповедей Божьих.
Всякий, кто после обличения Богом смиряет свою душу исповеданием и раскаянием, как это сделал Давид, может быть уверен, что для него есть надежда. Господь никогда не покинет истинно раскаявшуюся душу. Он обещает: «Разве прибегнет к защите Моей, и заключит мир со Мною? тогда пусть заключит мир со Мною» (Ис. 27:5). «Да оставит нечестивый путь свой и беззаконник – помыслы свои, и да обратится к Господу, и Он помилует его, и к Богу нашему, ибо Он многомилостив » (Ис. 55:7 – выделено автором).
Глава 72
ВОССТАНИЕ АВЕССАЛОМА
Эта глава основана на Второй книге Царств 13-19 гл.
«Он должен заплатить вчетверо» – так гласил приговор, который невольно вынес себе Давид, слушая пророка Нафана, и этот приговор должен был исполниться. Четверым его сыновьям предстояло погибнуть, и каждый из них умер за грех своего отца.
Постыдное преступление своего первенца Амнона Давид оставил без наказания и обличения. Прелюбодеяние каралось смертью, а противоестественность греха Амнона удваивала его вину. Но Давид, сознавая себя виновным, не смог по справедливости наказать преступника. В течение двух лет Авессалом, законный попечитель своей родной сестры, с которой так жестоко обошлись, вынашивал в сердце чувство мести, чтобы в конце концов при удобном случае ударить наверняка. На празднике, где присутствовали царские сыновья, пьяный Амнон, виновный в кровосмешении, был убит по приказу своего брата.
Двойное наказание постигло Давида. Он получил страшное известие, что «Авессалом умертвил всех царских сыновей и не осталось ни одного из них. И встал царь, и разодрал одежды свои, и повергся на землю, и все слуги его, предстоящие ему, разодрали одежды свои».
Царские сыновья в тревоге возвратились в Иерусалим, рассказав царю, что убит только Амнон, и «царь и все слуги его плакали очень вел-иким плачем». Авессалом же убежал к Фалмаю, царю гессурскому, отцу своей матери.
Как и другие сыновья Давида, Амнон жил в атмосфере вседозволенности. Он стремился удовлетворить каждую свою прихоть, не считаясь с требованиями Божьими. Господь долго терпел этого великого грешника. Два года ему были даны для того, чтобы он мог раскаяться, но Амнон продолжал грешить и так и погиб, не обратившись, обреченный в свое время предстать перед страшным судом Божьим.
Давид пренебрег своим долгом покарать Амнона. Неверность царя и отца, непокаяние сына стали причиной того, что Бог позволил развиваться событиям естественным путем и не удерживал Авессалома. Когда родители или правители пренебрегают своим долгом наказать беззаконие, тогда Бог Сам берется за это дело. Он перестает сдерживать приспешников сатаны, так что образуется цепь обстоятельств, которые грехом наказывают грех.
Пагубные последствия несправедливого попустительства Давида Амнону не исчерпались на этом, ибо с той поры началось отчуждение между Авессаломом и отцом. После бегства Авессалома в Гессур Давид чувствовал, что преступление его сына должно быть как-то наказано, поэтому он и не позволил ему вернуться в Иерусалим. Однако неразрешимые проблемы, с которыми пришлось столкнуться царю, от этого не уменьшились, и вскоре, вопреки ожиданиям, обострились. Авессалом, энергичный, честолюбивый и беспринципный, будучи отстранен от участия в государственных делах, вскоре затеял опасные мероприятия.
К концу второго года Иоав решил примирить отца с сыном. С этой целью он воспользовался услугами женщины из Фекои, которая была известна своей мудростью. Наученная Иоавом, женщина представилась царю как вдова, для которой единственным утешением и опорой в жизни были два сына. Во время ссоры один из них убил другого, и теперь все родственники требовали, чтобы сын, оставшийся в живых, жизнью заплатил за кровь брата своего. «И так, – сказала мать этих сыновей, – они погасят остальную искру мою, чтобы не оставить мужу моему имени и потомства на лице земли». Сердце царя тронула мольба женщины, и он обещал, что окажет ее сыну царское покровительство.
Заручившись обещанием, что молодой человек останется в живых, женщина умолила царя снисходительно выслушать ее и сказала ему, что своими словами царь «обвинил себя самого», что и по его вине не возвращается изгнанник домой. Ибо, сказала она, «мы умрем, и будем как вода, вылитая на землю, которую нельзя собрать; но Бог не желает погубить душу, и помышляет, как бы не отвергнуть от Себя и отверженного » (выделено автором). Это нежное и трогательное выражение любви Божьей к грешнику, исходящее от такого черствого и грубого воина, каким был Иоав, красноречиво свидетельствует о глубоком знании израильтянами великих истин плана спасения. Царь, сам нуждаясь в Божьей милости, не мог противиться этой просьбе. Иоаву было дано повеление: «Пойди же, возврати отрока Авессалома».
Авессалому разрешили вернуться в Иерусалим, но он не должен был появляться в царском дворе и встречаться с отцом. Давид начал понимать пагубные последствия своего снисходительного отношения к детям, и несмотря на то, что он так глубоко любил своего красивого и одаренного сына, он чувствовал необходимость показать и Авессалому, и народу свое отвращение к совершенному преступлению. Авессалом прожил в своем доме два года, но был отстранен от двора. Сестра, жившая с ним, постоянно напоминала ему о его непоправимом горе. Народ же видел в Авессаломе не преступника, а героя. И пользуясь этим, он начал завоевывать сердца людей. Его внешность вызывала восхищение. «Не было во всем Израиле мужчины столь красивого, как Авессалом, и столько хвалимого, как он; от подошвы ног до верха головы его не было у него недостатка». Неразумие проявил отец, оставляя честолюбивого, порывистого, пылкого Авессалома в немилости в течение двух лет. Решение Давида не допускать к себе Авессалома привело к тому, что народ стал сочувствовать Авессалому.
Всегда помня свой грех нарушения Закона Божьего, Давид чувствовал себя скованным. Прежде смелый и решительный, он стал неуверенным и подавленным. Его влияние в народе значительно ослабело. И все это, вместе взятое, благоприятствовало планам его бессердечного сына.
Хотя благодаря Иоаву Авессалом снова был допущен к царю, он, невзирая на кажущееся примирение, продолжал вынашивать честолюбивые замыслы. Имея колесницы, коней и пятьдесят скороходов, он возомнил себя едва ли не царем. В то время как царь испытывал все большую склонность к уединению и замкнутой жизни, Авессалом всеми силами старался расположить к себе людей.
Безразличие и нерешительность Давида распространились и на его подчиненных, небрежность и медлительность отличали работу правосудия. Авессалом искусно использовал в свою пользу каждый случай недовольства. День за днем этот молодой человек с благородной и привлекательной внешностью садился у ворот города, где собирались люди со своими прошениями и жалобами. Он шел в толпу, выслушивал обиженных, сочувствовал горю и выражал свое сожаление по поводу бездеятельности царских вельмож. Вникая, например, в дело какого-нибудь человека, Авессалом говорил: «Вот дело твое доброе и справедливое, но у царя некому выслушать тебя». И добавлял при этом: «О, если бы меня поставили судьею в этой земле! ко мне приходил бы всякий, кто имеет спор и тяжбу, и я судил бы его по правде. И когда подходил кто-нибудь поклониться ему, то он простирал руку свою, и обнимал его и целовал его».
Умелые действия царского сына привели к тому, что в народе росло недовольство законным правителем. На устах у всех было имя Авессалома. Он был общепризнанным наследником престола, и народ с гордостью смотрел на него как на человека, достойного занять такое высокое положение; крепло желание, чтобы он взошел на престол. Так «вкрадывался Авессалом в сердце Израильтян». Однако царь, ослепленный любовью к сыну, ничего не подозревал. На знаки царского отличия, которыми Авессалом окружил себя, Давид смотрел как на желание умножить честь его двора, как на радостное выражение примирения.
Когда люди созрели для того, чтобы поддержать переворот, Авессалом тайно разослал лазутчиков по всем коленам, призывая готовиться к восстанию. Теперь для осуществления своих вероломных целей он прикрылся мантией приверженности религии. Задолго до этого, будучи изгнанником, он дал обет Богу, и теперь его надлежало исполнить в Хевроне. Авессалом сказал царю: «Пойду я, и исполню обет мой, который я дал Господу, в Хевроне. Ибо я, раб твой, живя в Гессуре в Сирии, дал обет: если Господь возвратит меня в Иерусалим, то я принесу жертву Господу». Любящий отец, радуясь благочестивому намерению своего сына, отпустил его с благословением. Заговор окончательно созрел. Верхом лицемерия Авессалома было намерение не только ослепить царя, но также завоевать доверие народа и возглавить восстание против избранного Богом царя.
Авессалом отправился в Хеврон, и с ним «пошли из Иерусалима двести человек, которые были приглашены им, и пошли по простоте своей, не зная, в чем дело». Эти люди, отправившиеся с Авессаломом, не задумывались о том, что любовь к царскому сыну привела их к восстанию против его отца. Прибыв в Хеврон, Авессалом немедленно призвал Ахитофела, одного из главных советников Давида, человека, чья мудрость была общепризнана и с чьим разумным мнением считались, как со словами прорицателя. Ахитофел присоединился к заговорщикам, и его поддержка давала все основания надеяться на успешное завершение этого предприятия; его участие в заговоре привлекало много влиятельных мужей по всей стране. Когда зазвучали трубы – сигнал к началу восстания, заговорщики, поддерживавшие царского сына, повсюду стали уверять, что Авессалом стал царем, и множество народа присоединилось к нему.
Тем временем эти известия дошли и до Иерусалима, до царя. Давид неожиданно прозрел и увидел, что восстание разразилось по вине человека, столь близкого к трону. Его родной сын – сын, которого он так сильно любил и которому доверял, составил заговор, намереваясь захватить власть в свои руки и, несомненно, убить его. В этой великой опасности Давид преодолел свое безразличие, которое столько времени давило его душу, и с присущей ему ранее энергией приготовился встретить обрушившееся на него бедствие. Авессалом собрал свои войска в Хевроне, всего в двадцати милях от столицы. Вскоре у ворот Иерусалима, как ожидали, должны были появиться мятежники.
Из своего дворца Давид смотрел на столицу, «прекрасную возвышенность, радость все земли… город великого Царя» (Пс. 47:3). Он содрогался при мысли, что этот город подвергнется опустошению и резне. Обратиться ли за помощью к своим верным подданным и защитить город? Допустить ли, чтобы Иерусалим был залит кровью? Он решил воспрепятствовать тому, чтобы избранный город подвергся ужасам войны. Он оставит Иерусалим и испытает верность собственного народа, предоставляя ему возможность объединиться для поддержки своего царя. В этот тяжелый критический час его долг перед Богом и Его народом состоял в том, чтобы осуществить власть, данную ему Небом. В руки Божьи он отдал исход этой борьбы.
В смирении и скорби Давид, гонимый любимым сыном, вышел за ворота Иерусалима, оставляя престол, дворец, ковчег Божий. Длинной, печальной, похожей на похоронную процессией, за ним следовал народ. Охрана Давида, состоявшая из хелефеев, фелефеев, гефян – до шестисот человек под командованием Еффея, сопровождала его. Но с присущим ему бескорыстием Давид не хотел согласиться с тем, чтобы эти пришельцы, пользующиеся его покровительством, вместе с ним оказались в беде. Он не смог сдержать удивления, видя, что они готовы пожертвовать собой ради него. Царь сказал Еффею Гефенину: «Зачем и ты идешь с нами? Возвратись и оставайся с тем царем; ибо ты – чужеземец, и пришел сюда из своего места. Вчера ты пришел, а сегодня я заставлю тебя идти с нами? Я иду, куда случится; возвратись и возврати братьев своих с собою; милость и истина с тобою!»
Еффей ответил ему: «Жив Господь, и да живет господин мой царь, где бы ни был господин мой царь в жизни ли, в смерти ли, там будет и раб твой». Эти люди были обращены из язычества в иудейскую религию и служили Иегове, – теперь они таким благочестивым образом засвидетельствовали свою верность Богу и царю. Давид с великой благодарностью принял их преданность в столь критическое для себя время, все вместе они перешли поток Кедрон и направились по дороге к пустыне.
Шествие снова остановилось Приближалась группа мужей, одетых в священнические одежды. «Вот и Садок, и все левиты с ним несли ковчег завета Божия». Люди, бывшие с Давидом, увидели в этом добрый знак. Присутствие священного символа явилось для них залогом освобождения и окончательной победы. Это помогало еще решительнее поддержать царя. Исчезновение ковчега из Иерусалима должно было повергнуть в ужас всех приверженцев Авессалома.
При виде ковчега радость и надежда охватили Давида. Но вскоре мысли его переменились. Как законный правитель наследия Божьего он нес на себе священную ответственность. Не личные интересы, но слава Божья и благо Его народа должны были превыше всего волновать царя. Бог, обитающий среди херувимов, сказал об Иерусалиме: «Это покой Мой на веки» (Пс. 131:14), и без божественного указания ни священник, ни царь не имели права удалить оттуда этот символ Его присутствия. Давид знал, что ему надлежит пребывать в полной гармонии с Божественными установлениями, ибо в противном случае ковчег мог принести скорее несчастье, нежели удачу. Его великий грех всегда был перед ним. Он признавал в заговоре, составленном против него, справедливость наказания Божьего. Меч, который, как было сказано, «не отойдет от его дома», – обнажился. Он не знал исхода борьбы. Он не имел права лишить столицу нации священных предметов, в которых воплотилась воля Божественного Владыки и на которых зиждились порядок и благосостояние народа.
Давид повелел Садоку: «Видишь ли, – имея в виду, что Садок – человек, предназначенный Богом учить народ, – возврати ковчег Божий в город. Если я обрету милость пред очами Господа, то Он возвратит меня, и даст мне видеть его и жилище его. А если Он скажет так: «нет Моего благоволения к тебе», то вот я; пусть творит со мною, что Ему благо угодно».
Давид прибавил при этом: «возвратись в город с миром, и Ахимаас, сын твой, и Ионафан, сын Авиафара, оба сыны ваши с вами; видите ли, я помедлю на равнине в пустыне, доколе не придет известие от вас ко мне». Будучи в городе, священники могли оказать ему ценную услугу, узнавая о действиях и планах мятежников и тайно сообщая об этом царю через своих сыновей Ионафана и Авиафара.
Когда священники повернули назад к Иерусалиму, еще более мрачная тень окутала удаляющихся людей. Их царь – беглец, они сами – беглецы, ковчега Божьего нет среди них: будущее было темно, их мучили тяжкие предчувствия. «А Давид пошел на гору Елеонскую, шел и плакал: голова у него была покрыта; он шел босой, и все люди, бывшие с ним, покрыли каждый голову свою, шли и плакали. Донесли Давиду, и сказали: Ахитофел в числе заговорщиков с Авессаломом». Снова Давид вынужден был признать, что постигшее его бедствие – результат его греха. Измена Ахитофела, самого талантливого и самого коварного, была вызвана местью за позор, который навлекло на его семью зло, причиненное Давидом Вирсавии, поскольку она приходилась Ахитофелу внучкой.
«И сказал Давид: Господи! разрушь совет Ахитофела». Достигнув вершины горы, Давид упал там на колени и молился, возлагая на Бога бремя своей души и смиренно умоляя Его о Божественной милости. Его молитва, казалось, была тут же услышана. Хусий Архитянин, мудрый и даровитый советник, который всегда был верным другом Давида, пришел к нему в разодра