Бесспорно основным мотивом, которым был движим Андрэ Марсо во время принятия решения о немедленном старте на Конкордию, являлись чувства острой любви к своей невесте Бенедикт Лурье и неописуемого страха перед возможностью её потерять. Они уже несколько раз откладывали свою свадьбу и, в основном, конечно же из-за постоянных научных миссий Бенэ с их исследовательской лабораторией, где её мотивы в большинстве случаев были тесно связаны с самоотверженностью перед научными прорывами в области медицины, так как речь шла о создании сложных вакцин, над которыми тяжело было работать годами, меняя постоянных сотрудников, которых пришлось бы ещё где-то искать, а зачастую вообще можно было только переманить из других корпораций, что в принципе портило авторитет руководителей и уже сложенного годами коллектива.
С первых секунд после того, как он покинул станцию, отдалившись от скопления людей, и остался один на один со своими мыслями, чувствами и переживаниями, у него перед глазами возникла картина не столь давних событий, когда он подарил ей кольцо и сделал предложение. Это произошло весной в романтическом местечке под названием « La Reserve Rimbaud » («Ля Ризэрвю Рамбу») в Монпелье, городе на юге Франции, расположенном в десяти километрах от побережья Средиземного моря, среди расцветающих каштанов и сакуры под романтическую мелодию песни Шарля Азнавура, доносящуюся по лёгкому благоухающему воздуху, наполненному ароматом цветения, жизни и любви.
Теперь же он никак не мог избавиться от чувства внутренней постоянной агрессии к факту собственного осознания всего предстоящего перед ним протяжённого и сложного пути. В его голове сразу раскладывались математические матрицы, отражающие всю структуру возникшего перед ним испытания с различными деталями, которые приходилось также подвергать анализу, обдумывать, делать выводы и возвращаться к ним ещё раз. Так, например, необходимо было сохранить в запасе не меньше половины бака форсажной смеси, из расчёта на то, что на протяжении предстоящего маршрута по шельфовому леднику неизбежно возникнет необходимость многочисленных прыжков через разломы. Также Андрэ сразу разделил всю дистанцию до Конкордии на этапы, из которых можно было оптимально выделить практически беспрепятственный путь по Восточной Равнине, который в свою очередь, исходя из скоростных возможностей преодоления, необходимо было пройти как можно быстрее, используя тот же форсаж. Это максимально сократило бы общее время прохождения, которое было основной прерогативой в его миссии, а также могло компенсировать в последствии существующую опасность многочисленных задержек на шельфовом леднике, из-за отсутствия маршрутных карт.
|
|
Андрэ практически не обращал внимания на виды и общую атмосферу снаружи. Левый рычаг тяги был максимально выдвинут вперёд, монотонный гул ионных двигателей с характерным для его модели сновигатора высокочастотным свистом смешивался с еле доносящимся из-за стекла кабины шуршанием сопротивления встречного ветряного потока. Очень спортивная геометрия модели «Supplanter» позволяла развивать устойчивую максимальную скорость с минимальным расходом форсажной смеси среди всех остальных моделей. Это было огромнейшим плюсом, как на ровных протяжённых дистанциях, так и при совершении длинных прыжков через большие разломы, когда требовался быстрый хороший разгон. Были, конечно, и минусы, которые ощущались именно здесь при движении по равнине. На стабильно высокой скорости сновигатор имел постоянную очень существенную инерцию. Так или иначе, на равнине присутствовала холмистость, которая создавала эффект трамплинов, и при их прохождении, не смотря на расчётную сложенность аэродинамики, машине не хватало собственного веса. Таким образом, находясь в воздухе при прыжке, фюзеляж ощутимо планировал, и его начинало раскачивать по сторонам. Приходилось постоянно контролировать этот процесс, добавляя форсажа в прыжке для задавливания машины во встречный воздушный поток, так как принудительно приземлять сновигатор аэродинамикой заднего антикрыла было чревато серьёзной потерей скорости. Скорость при этом увеличивалась ещё больше, но было трудно рассчитать примерный объём форсажной смеси для таких манёвров, исходя из установленных принципов вынужденной экономии, поэтому на ровных протяжённых участках он принял решение использовать форсаж через раз.
|
|
Андрэ не знал, что через двадцать минут за ним в том же направлении вышла российская группа, так как по понятным причинам переговоры между пилотами в эфире не велись, ультразвуковая локация практически у всех сновигаторов была стандартной и действовала в радиусе трёх километров, а к моменту старта российских машин, он удалился от станции на расстояние уже сорока миль. Правда была ещё система спутниковой навигации, с помощью которой также можно было видеть движущиеся объекты на карте в реальном времени. Но, во-первых, для этого необходимо было дополнительно настраивать монитор штурман локации под определённый масштаб охвата, а во-вторых, для включения режима GSM-слежения за посторонними объектами в определённой области Антарктиды необходимы были разрешения диспетчера на заданный маршрут, которых естественно не было, так как маршрут бы несанкционированным. Да ими никто обычно и не пользовался, так как для гонок достаточно было радиуса действия ультразвукового сонара.
|
|
Таким образом, через три часа французский сновигатор преодолел расстояние в пятьсот шестьдесят четыре мили, подъехав с Восточной равнины к Трансатлантическому хребту. Здесь, не зависимо от сложности поперечного пересечения этого горного района к выходу на шельфовый ледник Росса, расстояние было не очень значительным, всего сто десять миль. Но с условием осторожного продвижения из-за лабиринтной запутанности и постоянных отклонений от прямолинейного следования в поисках свободных коридоров между скалами, это расстояние можно было сразу смело умножать в полтора раза, да и скоростной режим здесь был достаточно ограничен в отличие от движения по равнине.
Это был второй этап в общей дистанции по выработанной Андрэ Марсо системе её прохождения, и психологически можно было уже праздновать одну маленькую победу, как некоторое облегчение от сброшенного балласта. Но всё та же внутренняя напряжённость и нетерпимость к фактам и обстоятельствам переживаемой им личной трагедии абсолютно отрицали какие-либо возможные достижения и победы на любом этапе преодоления этого фатально и внезапно сложившегося для него испытания судьбы. Внутренний напор переживаний постоянно устремлялся только вперёд, поскорее к следующему возможному препятствию, и как только оно оставалось позади, он сразу же откидывал его из допустимых форм осмысления, как что-то нарочно незамеченное, не имеющее больше смысла. Весь этот принцип практически достигал в нём постоянного абсолютного стержня, который являлся вовсе не результатом намеренных усилий, а оказался естественным свойством его характера, проявившемся на этот раз особенно сильно.
Итак, совершенно безотлагательно, Андрэ погрузился в следующий рывок. Петляя между частыми скалистыми возвышенностями и иногда выходя на небольшие открытые рубежи, он планомерно продвигался вглубь горного массива, которым бы опоясан ледник, практически полностью отделяя его от Восточного плато. В этой области нередко возникала проблема снижения видимости, так как ограниченные и протяжённые пространства горных коридоров создавали внутри себя усиленные потоки ветра, наподобие сквозняков, которые поднимали в воздух вытянутые объёмы сухого снега и напористо штурмовали ими лобовое стекло кабины сновигатора, заставляя частично сбавлять скорость для снижения опасности наехать на какой-нибудь случайный ухаб, которые не были здесь редкостью и являлись неотъемлемыми факторами в структуре местного ландшафта.
Поднимать скорость выше ста пятидесяти узлов здесь удавалось редко, на совсем коротких промежутках в виде открытых площадок между складчатыми структурами горных поясов. Несколько раз, чтобы сократить потраченное время на манёвры и блуждания между частыми из разветвлёнными склонами, заканчивающимися тупиками, Андрэ на свой страх и риск преодолевал высокие снежные насыпи между ними, разгоняясь и перескакивая их, совершенно не представляя, что ждёт его с другой стороны. Такие штурмы надуваемых ветром снежных насыпей в течение долгих периодов времени в промежутках между горными холмами повышали вероятность того, что он мог в них просто увязнуть во время подъёма при разгоне и по большей части француза выручал здесь опять таки вес его машины и её спортивная плоская внешняя геометрия. От этого организм начал уставать и Андрэ теперь приходилось ко всему прочему психологически бороться с пытающимся вырваться в его сознании наружу ужасом и досадой от возникающих физиологических симптомов естественного переутомления, которое было абсолютно не допустимо на половине пройденного пути. Ведь в путь он отправился не с самого утра, как это делалось в таких случаях по правилам, а уже днём в послеобеденное время, когда часть сил так или иначе были израсходованы в течение уже шести часов бодрствования. Никаких энергетиков он с собой не захватил, потому что очень торопился, к тому же он вообще их никогда не употреблял. Оставалось только крепиться и рассчитывать на скрытые ресурсы своего организма, закалённого лишь лыжными тренировками, которые он использовал как средство оптимального поддержания своей атлетической формы и мышечного рельефа.
Независимо от нарастающего напряжения, которое в принципе было заранее предполагаемо при движении в горной местности, Андрэ наконец-таки вышел к простирающейся вдаль глади шельфового ледника Росса через полтора часа непростых манёвров по запутанным горным лабиринтам Трансатлантического хребта. Впереди его ждала самая сложная и опасная часть всего пути.