В момент, когда спутниковая навигация и связь резко вырубились, взаимно провоцируя обнаружение данных фактов один вслед за другим, ведущим в группе российских пилотов шёл Хэлбокс. Тщетно пытаясь сообщить в эфир о том, что мгновенное определение местоположения сновигаторов на карте пропало, он то и дело переключал каналы, но быстро осознал изначальную причину этих бед и начал замедляться. После того, как скорость значительно упала до шестидесяти узлов, он с лёгкостью выполнил уже давно отработанный манёвр резкого разворота на сто восемьдесят градусов и, продолжив движение на реверсе, начал интенсивно мигать фарами навстречу идущим за ним пилотам, постепенно останавливаясь. Впрочем, это не создало дополнительной проблемы, - потерю навигации и связи заметили все, и в большей степени остальных об этом аметили все и большей степени у остальных об этом сигнализировал штурманботм пилотам информировал в кабине штурманбот. Пилоты начали сближаться и прекращать движение, собираясь в организованную шеренгу из шести машин, чтобы иметь возможность переговариваться с помощью автономной радиосвязи передатчиков, встроенных вместе с другими мобильными информационными и измерительными системами в цифровой модуль управления термокомбинезоном и гермошлемом, расположенный на левом рукаве, который назывался «Cyber Sleeve» («Кибер-Рукав»), а между пилотами российской группы его чаще называли просто «слива».
- Ну, в общем, этого и следовало ожидать, - разочарованно вынесла свой вердикт Фрэя.
- Так, господа офицеры, не расслабляемся! Переходим в автономный режим, фиксируем своё последнее местоположение на карте, внимательно отслеживаем показатели пройденного расстояния и направление по компасу! Вы всё это прекрасно знаете! – утвердительно сообщил своей команде Джонс.
- А что со связью будем делать? – спросил Вэндэр.
- А она тебе нужна вообще? – сразу же контр аргументировал Джонс эту проблему, - мы почти час в эфире молчали. Просто следите друг за другом внимательней. Если что, пусть идущие сзади мигают фарами передним, а передние сбрасывают скорость перед ними, при этом друг друга не обгонять.
- Да, это действительно сбивает с толку, - аналитически констатировал Зордакс, - неплохо постарались хозяева, чтобы нас обратно развернуть. Без спутника через горы на этот ледник путь будет очень трудным и долгим.
- Ну, только не скажите мне, что «макдаки и твистеры» в своих комфортных кулуарах заставили русских офицеров сдрейфить посреди Антарктиды?! – заявил Джонс в активном боевом стимуле.
- Да нет, конечно, нет! - с абсолютной уверенностью высказался Хэлбокс, - мы двигаемся дальше до самого конца! Тем более что наша задача в первую очередь подстраховывать Андрэ, а там уже впереди видно будет. Очень надеюсь на то, что он сам благополучно доберётся до Конкордии без нашей помощи, не хотелось бы конечно ещё и его откуда-нибудь вытаскивать по пути.
- Всё, продолжаем движение друг за другом! – скомандовал Джонс, - держите интервал максимум в пол мили, чтобы хорошо видеть друг друга. И старайтесь не сбрасывать общий темп, скорость тоже важна! Я пойду посередине третьим! Обгон разрешается только в экстренном случае!
И команда выдвинулась дальше. Расстояние до Трансатлантического хребта по Восточной равнине они прошли довольно свободно без затруднений, не сбрасывая скоростной режим ниже ста девяноста миль. После вхождения в зону гор темп продвижения резко снизился и команда начала часто петлять и возвращаться в поисках допустимого маршрута, так как мгновенные ориентиры на местности в виде спутникового сигнала отсутствовали, а показания компасов вперемешку с запутанностью гор и постоянным отклонением в сторону допустимых проходов между скалами от необходимого курса постоянно сбивали с толку, заставляя тратить бесценное время и массу нервных напряжений. Для обсуждения решений по координации своих действий они ни разу специально не останавливались, а лишь изредка выходили друг с другом на связь, когда впереди идущие машины возвращались обратно мимо вынужденных остановиться сзади, чтобы искать новый путь из-за горных тупиков. Общее настроение в связи с этим было непонятным, но в то же время бодрым, так как каждый член команды внутри своей кабины был напряжён и взволнован тем, чтобы не отстать и не снизить свои волевые позиции по отношению к напарникам.
Наконец, через один час сорок минут они выбрались к шельфовому леднику и вновь выстроились перед ним в аккуратный ряд для обсуждения дальнейших указаний, да и просто немного отдохнуть.
- Что ж, я должен заметить, что у нас неплохо получается, хотя по времени мы наверняка отстаём, - заметил Зордакс.
- Ты о чём? Про Андрэ что ли? – возразил Хэлбокс, - оставь его! У него совсем иные обоснования, я даже и не надеялся его догнать.
- Всё равно надо поторопиться! - забеспокоился Джонс, - мы потратили почти пять часов и я не хочу, чтобы наши усилия, в конце концов, превратились в мартышкин труд, если мы существенно опоздаем.
- Не забывай, Джонс, - вмешалась Фрэя, - мы идём без навигации и связи. Это реально снижает наши возможности, а главное скорость.
- Кстати, - вдруг заметил Вэндэр, - а что с нами будет потом, после всего этого?
- Какая разница, Вэн? – сказал Хэлбокс, - допустим, нас всех уволят без выплаты пособия. Тебя это как-то останавливает здесь и сейчас перед реальной задачей, связанной с жизнью людей?
- Я просто так спросил, - начал оправдываться Вэндэр, - что уже и спросить нельзя? Ладно, поехали дальше! Когда я стою на месте, мне не по себе.
- Давайте быстро проведём общую сверку текущей обсервации и в путь! – скомандовал Джонс.
Пилоты по очереди называли свои координаты места нахождения, эмпирически вычисленные и рассчитанные навигационным оборудованием челноков от пройденного расстояния с учётом всех изменений направления движения с того момента, когда пропал сигнал от спутника. После этого команда выдвинулась на распростёртую до горизонта поверхность ледника и продолжила своё движение.
В целом проблемы прохождения этой местности были стандартными и давно уже знакомыми всем пилотам. Не даром они впервые столкнулись с ними ещё пять лет назад, в свой первый старт миссии «Полярной Навигации». Также петляя и огибая чрезмерно опасные участки, команда планомерно двигалась дальше к центру ледника, то максимально разгоняясь на протяжённых ровных дистанциях, то наоборот медленно и осторожно проходя подозрительные сектора с внешним рельефом ландшафта, явно угрожающим безопасности подвески сновигатора и объективной возможности прохождения таких участков.
И вот, спустя те же полтора часа следования, которые понадобились французскому пилоту, российская группа подошла к тому самому злополучному разлому и, выстроившись в ряд около края с выражениями глубокого философского недоумения на своих лицах, стала созерцать этот фундаментальный каприз природы, который неожиданно и абсолютно категорически преградил им не только путь, но и предположительные варианты прохождения данной преграды с учётом острого дефицита времени.
- Какие будут предложения? – заманчиво спросил Джонс.
- Ну, ездить тут по краю взад – вперёд друг за дружкой у нас точно времени никакого не хватит! – твёрдо определила ситуацию Фрэя.
- Неплохо, - саркастично охарактеризовал её ответ Зордакс с настроением от предвкушения окончательного Армагеддона.
- Интересно, Андрэ уже утонул или он всё-таки нашёл место для прыжка? – поинтересовался Хэлбокс.
- Я думал ты сам предложишь перепрыгнуть, - сказал Джонс.
- Ага… Очень смешно! – продолжил Хэлбокс, - пойми, Джонс, взаимовыручка и честь это одно, но меня не ждёт любимая невеста на Конкордии, чтобы я вот так вот героически начал рисковать своей жизнью! Пятьдесят метров с нулевым сдвигом – это уже чересчур! Но вот, что я предлагаю… Вы всем своим большинством поедите сейчас направо на юг к материку со всей возможной для вас скоростью. Таким образом, если в сторону океана возможности для прыжка не окажется, вы просто безопасно обогнёте этот разлом, потратив около двух часов дополнительно к основному времени, и это будет конечно плохо. Но я в свою очередь отправлюсь налево в сторону океана, и если там будет хоть малейшая возможность для поперечного преодоления, то я ей обязательно воспользуюсь, и будем надеяться, что хотя бы у меня получится сэкономить драгоценное время. В любом случае мои возможности самые максимальные, любые помощники могут оказаться для меня обузой, и вы хорошо понимаете, о чём я. Перепрыгнув сам, я не смогу продолжить движение, бросив напарника в океане, а вытаскивать его из разлома – это значительная потеря времени.
- Хорошо, я понял тебя, Хэлбокс! Не будем терять времени! – скомандовал Джонс.
- Береги себя, амиго! – попрощался Вэндэр со своим другом.
- До встречи на той стороне! – ответил Хэлбокс.
И пилоты разъехались в разные стороны, для реализации этой системной тактики прохождения чрезвычайно сложного препятствия. Группа теперь уже из пяти человек просто ушла к материку по ровной глади края разлома на максимально допустимой скорости, их задача не содержала в себе ничего особо сложного, а лишь носила некоторый расчёт на потерю допустимого времени. А вот перед Хэлбоксом стояла гораздо более серьёзная проблема. Теперь ему необходимо было не только быстро обнаружить допустимое место для прыжка, а ещё и удачно выполнить его. При этом задача носила в себе сразу три основные переменные, очень сильно зависящие друг от друга и серьёзно влияющие на главный окончательный фактор, а именно на то же затраченное время, от которого зависел основной конечный результат их миссии. Итак, в первую очередь необходимо было оптимально подобрать допустимую ширину разлома, от которой во вторую очередь зависела сложность прыжка, а третьим фактором выступало уже время на поиск такого места. Таким образом, чем больше времени Хэлбокс тратил на поиски, тем меньше был риск, но больше общая потеря времени и наоборот, чтобы сократить это время, ему нужно было рискнуть в достаточной степени, и эта мысль с каждой пройденной милей всё больше захватывала его сознание. В одиночестве он по-другому чувствовал возложенную на него ответственность, а практика скалолаза серьёзно сказывалась на его характере в плане отношения к риску. К тому же и сам разлом оказался на редкость мерзопакостным и вовсе не собирался сдаваться здесь вот так вот возможно даже за тысячу прошедших лет перед горсткой обывателей, которые посмели попытать здесь свою удачу.
Пройдя несколько миль, Хэлбокс обнаружил на снегу следы от прыжка Андрэ Марсо и пришёл в изумление. Он отчётливо видел полу занесённые линии следов от лыж его сновигатора на другой стороне, уходящие вдаль существенно заметным вектором, нарушающим общую гладь снежной поверхности. Также он обратил внимание и на огромную выбоину, образовавшуюся от удара при приземлении его машины. Хэлбоксу стало не по себе. Он совершенно не ощущал какой-либо сопернической зависти или превосходства французского пилота над собой, а скорее, во-первых, был поражён невыполнимостью данного прыжка, а, во-вторых, резким обострением чувства необходимости выполнить такой же прыжок из-за фактической вероятности его выполнения на практике в виде явных тому доказательств перед собой. «Ну, уж нет! Здесь я прыгать точно не буду!» - сказал Хэлбокс вслух и быстро продолжил свой путь вдоль разлома, выискивая отрезок хотя бы немного уже предыдущего.
Наконец ещё через пятнадцать миль он обнаружил довольно неплохое место с выпирающим с другой стороны краем на пять метров от основной линии обрыва и примерно такой же шириной. Возникала некоторая опасность удачного приземления в эту область, но она не сильно озадачила Хэлбокса. Он решил не тратить времени попусту и на кураже предвидимого успеха ушёл манёвром на разгонную прямую. Удаляясь на хорошую дистанцию, которую для такого прыжка было естественно рассчитать любому пилоту, Хэлбокс всё-таки поторопился, одурманенный адреналином и взвинченным состоянием своей психики. Он не столько не предположил, что на такой скорости нужно будет острее ловить момент манёвра задним антикрылом, чтобы выполнить прыжок вовремя, сколько не учёл всех связанных с этим факторов. К ним можно было сразу отнести видимость на снегу с учётом интенсивности солнечного света, возможность установки ориентиров, как в случае с Андрэ Марсо, да и сам факт того, что с определённой точки при разгоне, когда он фактически сможет осознать свою ошибку, тормозить будет уже поздно, так как машина по инерции в любом случае уйдёт в разлом. Всё это ушло от его внимания, и было окончательно заперто неотлагаемой силой решимости, интенсивностью волнения и оттенками спортивного куража, который так или иначе всегда присутствовал в нём в такие моменты.
Отойдя на две мили, которых в принципе при правильном соотношении всех факторов, было достаточно, он незамедлительно начал разгон, используя форсаж на максимуме. Примерно к середине отрезка разгонной дистанции, когда скорость перевалила за двести узлов, он начал понемногу осознавать свою ошибку, но было уже поздно, - с каждой секундой момент прыжка был неимоверно близок, и возможности уйти на манёвр поворота оставалось всё меньше и меньше. В результате, пока он соображал в попытках принять какое-то конечное решение, времени совсем не осталось и в последние секунды, чтобы как-то прогарантировать безопасный интервал, который необходимо было отступить от края для возможности правильного толчка, он рванул правый штурвал на себя раньше положенного времени, и машина на пределе скорости взлетела вверх, только вот приземлилась она совершенно критически. Чрезмерно завалившись назад, её воздушное сопротивление резко сбило прямолинейную инерцию, что и спасло в каком-то смысле Хэлбокса от тотального разрушения в результате мощного удара о стену ледяного обрыва. Но удар пришёлся ровно посередине лыж об угол противоположного края, смяв их внутрь до основания фюзеляжа, что также демпфировало удар. Внутри моментально сработали все подушки безопасности, в стороны полетели куски карбоновой обшивки, элементы деталей и льда. Ещё одним фактором, спасшим Хэлбоксу жизнь от критического сотрясения внутренних органов, являлось то, что сам прыжок происходил под действием максимально активной гидравлики подвески, и при ударе она вместе с лыжами приняла на себя основную нагрузку, динамично подавив набранную при разгоне инерцию. Но, несмотря на это Хэлбокса ждал ещё дикий полёт вниз в океан с высоты пятнадцати метров внутри машины. Мгновенно сориентировавшись, что произошло, он изо всех сил ударил по большой кнопке «Sea Threat» в центре приборной панели, но это было бесполезно. От перелома обоих лыж пополам, в полостях на их внешней поверхности были полностью порваны аварийные буи, в результате чего в момент падения они выстрелили в разные стороны ошмётками оранжевой ткани и белым наполнителем взрывной смеси пиропатронов. «Mad Jet» Хэлбокса с размаху ударился о водную гладь тёмного океана, подняв вверх шквал воды и брызг, и мгновенно ушёл под воду под собственным весом. Хэлбокс ощутил прикосновение смерти, его адреналин зашкаливал, он мгновенно осознал, что сновигатор уходит с большой скоростью на бесконечное дно и, быстро откинув крышку кабины аварийными красными рычагами по бокам кресла, выстрелил сам себя экстренной системой катапультирования в слое воды вниз под небольшим углом к поверхности. Быстро разомкнув на груди замок ремней безопасности, он высвободился из кресла пилота, которое до момента взрыва пиропатронов аварийного парашюта, успело уйти под воду на глубину пяти метров. Теперь оставалось только всплыть на поверхность, что в таком психологическом состоянии для него было абсолютно не затруднительным. Самым приятным сюрпризом в этой катастрофе оказался гермошлем с термокомбинезоном, которые не только не пропускали воду, но и полностью защищали его организм от чрезвычайно низкой наружной температуры.
Всплыв на поверхность, Хэлбокс быстро огляделся по сторонам в поисках какого-нибудь объёмного куска льда, отколовшегося от выступа, которым можно было бы воспользоваться, как спасательным кругом. На его счастье неподалёку он увидел выпирающую снизу ледяную раковину, образовавшуюся от отколовшегося сверху ледяного столба, по-видимому, из-за естественного периодического таяния ледников. Он доплыл до неё и без особого труда влез на её поверхность, частично затопленную водой, а частично поднимающуюся над поверхностью океана незначительно всего на пол метра. В целом она и была похожа на обычную раковину, небольшой площадью около двух квадратных метров, имеющую в центре незначительное углубление, наполненное водой. Именно в этой раковине он и расположился, присев на один её край и прислонив спину к ледяной стене, а ноги уперев в другой край так, чтобы они не сильно касались воды. Теперь предстояло отдышаться, успокоиться, ещё раз внимательно осмотреться, проанализировать ситуацию, оценить свои шансы и сделать какой-то вывод, который уже отдалённо не вызывал почему-то благоприятных перспектив.
Итак, спустя десять минут, Хэлбокс с радостью для себя осознал, что отделался в этой ужасной катастрофе лишь незначительной перегрузкой внутренних связок. Во всяком случае, ни переломов, ни критических опухолей, вызванных внутренним кровотечением, у него не было, и это было самое главное, также как и то, что он нашёл удачное место, на котором можно было даже спать при необходимости, а не тратить драгоценные силы, бесконечно барахтаясь в воде среди отвесных ледяных стен. То, что следовало за этим, было абсолютно фатально. Во-первых, он полностью остался без связи, утопив свой сновигатор, а вместе с ним и возможность подать сигнал «SOS». Во-вторых, в момент катастрофы спутниковая навигация была выключена, а значит, никто не мог видеть, как спутниковый сигнал от его сновигатора пропал на радаре в момент крушения, и где это произошло, что указывало на то, что его придётся долго искать. Заряд его термокомбинезона был стандартно рассчитан на шесть часов автономной работы. К этому времени можно было прибавить ещё максимум час, пока не наступит смерть от переохлаждения, но и это при наружной температуре в минус пятьдесят градусов было очень оптимистичным прогнозом. Взобраться по ледяной совершенно отвесной стене без всякого инструмента было невозможно, да это бы и не сильно помогло, так как двигаться куда-либо в таком случае было ещё хуже, чем находиться на одном месте из расчёта, что его начнут искать. Хэлбокс примерно рассчитал, что его команда дойдёт до Конкордии через пять часов, но если бы они дошли туда даже за четыре часа, то всё равно, исключая время на обнаружение его пропажи и поиски уже здесь на месте, необходимо было ещё четыре часа, чтобы добраться до этого разлома, а это уже было минимум восемь часов, то есть час, после того, как он будет уже мёртвым. То же самое можно было сказать и о любой другой помощи, которая не успела бы дойти до этого места за столь короткое время. Таким образом, Хэлбокс осознал свою неизбежную смерть здесь внутри этого разлома посередине ледника Росса в Антарктиде. Теперь ему только оставалось ещё раз перебрать все случайно возможные варианты своего чудесного спасения, а затем свыкнуться со смертью и принять её такой ужасной, какой она могла только представляться в этом холодном одиноком аду.
ГЛАВА XI. КАМЕРА
С момента аварии в лаборатории прошло уже больше пяти часов. Все находящиеся в камере аварийного изолятора выглядели утомлёнными и подавленными, несмотря на то, что тёплый свежий воздух исправно подавался через вентиляционную решётку внутрь. На полу в разных местах были расстелены армейские спальные мешки серо-зелёного цвета, которыми комплектовался изолятор на случай долговременного пребывания в нём людей. Вдоль одной из стен здесь стояла всего одна скамья с мягким сидением, обшитым чёрным кожзаменителем, но сидеть на ней долгое время было неудобно, поэтому её поставили в угол на одну из боковых сторон, чтобы она не занимала много места. Между мешками было соблюдено одинаково максимальное расстояние, чтобы не напрягать друг друга своим присутствием, создавая как можно более свободное и комфортное для нервной системы пространство. И только Жан находился в своём углу в сидячей позе, а рядом с ним по очереди дежурили остальные. Сейчас было время Вивьен, она находилась с ним рядом и постоянно вытирала ему пот со лба. Жан постоянно стонал, отвернув голову в сторону. Его губы были сухими и белыми, а глаза покрасневшими от долгого утомления. Приступы были внезапными и длились по несколько минут. В этот момент он зажимал зубами оторванный рукав от собственной рубашки, который был не нужен, а только создавал дополнительный дискомфорт его обожженной токсином левой руке, и начинал нестерпимо орать сквозь зубы от адской боли. Затем он успокаивался и снова начинал просто стонать в течение примерно двадцати минут. Четыре шприц тюбика Буторфанола были уже давно израсходованы, а пятый забрал Патрик на случай, если у Жана вдруг начнётся неконтролируемая болевая агония, с которой он не сможет справиться самостоятельно. Прогнозы Патрика также оказались верны, - общая обстановка среди шести человек, безысходно ожидающих приближения собственной смерти от переохлаждения, один из которых постоянно стонет или просто дико орёт от боли, с каждым часом нагнетала всё больше и больше негативного давления на психику. Многие не понимали до конца, что вообще происходит и начинали срываться.
- Послушай, Патрик! – вдруг начал нервничать Филипп, - а чего мы вообще здесь ждём?!
- О чём ты? – с серьёзным тоном и абсолютным спокойствием переспросил его Патрик Томази, выражая при этом некоторое недоумение и неприязнь.
- Мы сидим здесь уже пять с половиной часов и просто слушаем стоны в ожидании того, что кто-то придёт к нам на помощь! Откуда?! Откуда мы ждём помощи, Патрик?! С Амундсен-Скотт?! Ты же знаешь, что гусеничный спасательный вездеход придёт сюда только через сутки, если они вообще его отправили, учитывая наш статус секретности! А топлива осталось только на пять часов, видишь уровень уже на половине!
- Что ты хочешь от меня? – тем же тоном сказал Патрик.
- Я хочу, чтобы ты ответил, что мы будем делать дальше, когда топливо закончится и генератор заглохнет? Ты когда-нибудь умирал от переохлаждения? Говорят это мучительная и не очень быстрая смерть.
- Предлагаешь открыть камеру и всем отравиться токсином? – спросил Патрик.
Вивьен с ужасом смотрела на них обоих, обнимая за плечо изнурённого Жана, продолжающего стонать с опущенной вниз головой в полубредовом состоянии.
- Прекратите! Слышите меня?! – вмешался Николя, - достаточно уже того, что неизменно здесь для нас происходит. Не надо добавлять сюда ещё своей истерики! А ты, Патрик… Ты же сам тоже всё понимаешь! Скажи ему! Почему я должен говорить за тебя?
- О чём он говорит?! – нервно поинтересовался Филипп.
Патрик ничего не стал говорить, а Николя также продолжил своё объяснение:
- Он рассчитывает на то, что к нам сюда вышлют пилотов Программы «Полярной Навигации». Теоретически они способны преодолеть такое расстояние за десять часов, но это не гарантировано. Правда есть ещё кое-что…
И Николя замолчал.
- Что есть?! Говори! Почему ты замолчал?! – взбесился Филипп.
- На станции «Восток» находится мой жених Андрэ Марсо, он один из пилотов этой Программы, - внезапно вмешалась в разговор Бенедикт Лурье, скромно сидя спиной к остальным, не поворачивая головы.
- И что, он спасёт нас?! – обрадовано вскричал перенервничавший Филипп.
- Оставь её в покое! – жёстко сказал ему Патрик, - что ты раскудахтался, тебе же сказали, что надежда есть, больше ты ничего не сделаешь! Да и к стати по поводу твоей идеи, - в конце дорога будет каждая секунда, так что не подставляй остальных. Если хочешь, можешь вскрыть себе вены, здесь найдётся чем, но не лишай других их последнего, пусть и малого, шанса.
Филипп замолчал, отползая от центра камеры к своему спальному мешку.
- Я вот, что подумал, - сказал Патрик, - давайте все залезайте внутрь спальников, а я опущу температуру ниже, будем экономить топливо, даже если в конце это будет вопрос одной минуты! Филипп, помоги нам с Вивьен уложить в мешок Жана!
- А что делать с его рукой? – спросила Вивьен.
- Её можно оставить на поверхности. Боли это снимет, но и страшного ничего не произойдёт. Даже наоборот, может собьёт температуру. В любом случае нам надо снизить расход топлива, чтобы продлить общее время.
- А я думал, что за нами вышлют какой-нибудь специальный самолёт? – продолжал бормотать себе под нос Филипп, залезая внутрь своего мешка.
- Какой самолёт, Филипп? – отвечал ему Николя, - здесь нет никаких специальных самолётов, а те, что есть, в такую погоду не смогут сюда даже подлететь, не говоря уже о том, чтобы удачно приземлиться.
- А сновигаторы смогут?
- У них, по крайней мере, есть шанс подъехать к нам на минимальной скорости, сопротивляясь урагану. Разве ты сам не понимаешь разницы?
- Я не знаю, оставьте меня, – ответил Филипп в конце и залез в мешок с головой.