— Сегодня я, к своему величайшему сожалению, убедился, что это так. Что поделаешь, такова жизнь!
В глазах Хаутона, которым плимутский джин уже придал несколько туманное выражение, зажглись огоньки благородного негодования.
— Но ведь это же черная неблагодарность! — с несколько преувеличенным возмущением воскликнул он. — Вы спасли нас от поражения во время войны, а теперь...
Хаутон был убежден, что войну выиграла Америка. Правда, он слышал что-то о Сталинграде и других операциях, которые провели русские, однако, по его мнению, именно доблестные американские союзники разгромили Гитлера и спасли Британские острова.
— Ничего не поделаешь, — подчеркнуто равнодушно сказал я. — Просто нам придется искать обходные пути. Неофициальные, но более надежные. Мы — народ щедрый, а люди, готовые нам помочь, найдутся всегда.
Приманка была заброшена. Я по опыту знал, что теперь нет необходимости торопиться — спешка приведет только к увеличению цены, которую запросит Хаутон.
— Предлагаю выпить за успех вашей важной работы, сэр! — торжественно предложил моряк.
— Благодарю за добрые пожелания! — я с подчеркнутой любезностью поднял свою рюмку.
Я вел себя так, как должен был бы вести себя помощник военно-морского атташе — дипломат и разведчик. Непринужденно, но не запанибрата, доверительно, но не заискивающе. В общем, я держал Хаутона «на расстоянии», которое предопределялось разницей в нашем служебном положении.
Жалобы «Алекса Джексона» на недобросовестность британских союзников, претензии к министерству обороны и командованию королевского флота попали в цель — Хаутон тоже был недоволен своим «начальством». Подумать только, он верой и правдой отслужил тридцать три года на флоте, участвовал во многих операциях, но так и не стал офицером!
Я участливо расспрашивал своего собеседника о причинах такой несправедливости.
— Я быстро дослужился до старшего унтер-офицера и еще в начале войны должен был быть произведен в офицеры, но нет — про-ис-хож-дение... видите ли, не «то»...
— Могу только посочувствовать. На нашем флоте людей выдвигают за заслуги, а не за происхождение. — Я говорил чистую правду, так как имел в виду не только американский флот.
— И к тому же оказывается, что наше начальство обманывает своих союзников! — продолжал возмущаться Хаутон. — Скажите, сэр, чем могу быть полезен?..
Я уже давно ожидал такого вопроса. Хаутон явно облегчал мне работу своей готовностью «помочь» союзникам.
— Что вас интересует? — напрямик спросил Хаутон.
— Пустяки, — уклончиво ответил я. — Некоторые сведения общего характера, в частности, какое новое оборудование испытывается у вас, результаты этих испытаний.
Хаутон кивнул — этими сведениями он располагает.
— Конечно, — осторожно добавил я, — мы многое знаем из официальных источников. Но всегда следует проверять добросовестность партнера. Поэтому я был бы благодарен за любые сведения, представляющие определенный интерес...
На лице Хаутона было ясно выражено напряженное размышление. Он, с одной стороны, боялся продешевить, с другой — не хотел отпугнуть «клиента».
— В последнее время я испытываю материальные затруднения, — намекнул он.
— Не хочу еще раз повторять вам, что американцы — народ щедрый. Но мы привыкли к деловому стилю: вознаграждение должно соответствовать проделанной работе...
— Конечно, конечно, — заторопился Хаутон. — В наше время не осталось места для благотворительности.
Хаутон интересовал меня прежде всего не ради английских военных секретов. Да, британские ученые успешно работают во многих направлениях. Они — авторы ряда блестящих открытий, влияющих на военный потенциал.
Однако состояние экономики Англии не позволяло обеспечить ученых серьезной материальной базой, оперативно внедрять их достижения в производство. Понятно, что это в свою очередь создавало препятствия для совершенствования современной военной техники. Сами англичане признавали, что их военные новинки устаревают еще до того, как поступят на вооружение. Все это било по британскому самолюбию. Хотя, конечно, не только в самолюбии дело: для любой державы заботы о военном потенциале — вещь первостепенная. Взять хотя бы строительство атомных подводных лодок — по сути дела, только их корпуса были английскими. Двигатели и ракеты делали в США. Даже их испытания проводили под американским руководством в районе мыса Кеннеди во Флориде. Поэтому сведения об английских военных новинках не представляли для меня особого интереса. Гораздо более полезной была бы информация об американской боевой технике, которую можно было получить в Портленде.
Учитывая все это, я просто-напросто симулировал большой интерес к «откровениям» Хаутона. Покопавшись в одном из рундуков, тот извлек несколько морских карт.
— Я их держу на всякий случай дома, — многозначительно сказал он. («То ли у него было высоко развито предчувствие, то ли ему еще раньше приходилось торговать этим товаром», — подумал я). Я бегло просмотрел карты — какую-то ценность они имели.
— Вы можете мне их не возвращать, сэр, — деловито сказал Хаутон.
— Благодарю вас, — я дал понять, что ценю такое доверие. — Безусловно, эти карты окажутся полезными для американского флота, и мы не задержимся со щедрым вознаграждением за помощь.
Чтобы у Хаутона не оставалось сомнений, я извлек из кармана дорогую зажигалку фирмы «Данхилл».
— У меня есть для вас небольшой сувенир, — сказал я и торжественно вручил зажигалку моряку. Тот откровенно обрадовался подарку. Неожиданно у него вытянулось лицо:
— Бог мой, да это же чистое золото! — воскликнул Хаутон.
— Конечно, — рассмеялся я, — мы, американские моряки, можем позволить себе такую роскошь.
Подарок привел Хаутона в отличное настроение.
— Вы можете на меня положиться! — заверил он меня. — Хаутон умеет быть благодарным!
У меня с этой зажигалкой был связан один маленький эпизод. Я купил ее в магазине фирмы «Данхилл» на Джермен-Стрит. Магазин фешенебельный, дорогой. Посетителей обычно бывает немного. И мое внимание привлек человек с очень писклявым голосом, возбужденно споривший с одним из управляющих фирмы. Управляющий почтительно возражал раздражительному клиенту. Я купил авторучку и зажигалку и обернулся, чтобы посмотреть, что там происходит. Увидал очень высокого, худого, как щепка, человека, лицо которого показалось знакомым. Это был герцог Кентский, двоюродный брат королевы. В народе он известен по прозвищу — злому и остроумному — «бесподбородковое чудо». Герцог хотел заказать значок какого-то спортивного клуба «непременно из чистого золота» и установить его на бампере своего спортивного автомобиля. Управляющий всячески отговаривал титулованного мота:
— Ваша светлость, значок немедленно украдут!
— Какое мне дело? Пусть об этом думает полиция! — мямлила его светлость тоненьким женским голосом, глупо хихикая.
«Похождения» зажигалки на этом не закончились. Вторая история связана с той самой полицией, на решительные действия которой уповал «бесподбородковый герцог»: при аресте Хаутона у него отобрали подаренную зажигалку.
Чтобы проверить готовность Хаутона сотрудничать и идти на риск, я попросил его достать кое-какие секретные материалы. Тот охотно согласился. Мы договорились встретиться в Лондоне в следующем месяце.
Вполне возможно, то, о чем я рассказал сейчас, может создать неприятное впечатление о людях, с которыми приходится сотрудничать. «Вот так-так, — возмутится какой-нибудь щепетильный читатель. — Значит, вы пользовались услугами весьма сомнительных типов? Пусть у вас были самые благородные цели, но стоило ли, пользуясь школьным лексиконом, «водиться» с такими людьми, как Хаутон?» Вопрос, действительно, деликатный.
Дело в том, что лично для меня этот вопрос не нов.
Как это часто бывает в жизни: правда заключена не в однозначном «да» и не в категорическом «нет». Словом, все не так просто, как кажется любителям прямолинейных схем. Объективно, Хаутон служил честному и хорошему делу. И не его вина, что прошлое его было далеко не безупречно. Точнее, не только его вина. Досье, которое у нас было, шаг за шагом восстанавливало прошлую жизнь моряка. Напомню, что начиналась она весьма неплохо. А дальше... Что было потом, вы уже знаете: разврат, спекуляция, пьянство. До встречи со мной у Хаутона был только один путь: он окончательно бы спился, опустился бы на самое дно.
Больше того, в течение нескольких лет, когда я поддерживал с ним контакт, мне стало казаться, что Хаутон меняется к лучшему. И если бы наши встречи с ним продолжались и дальше, уверен, из Хаутона можно было бы сделать человека, как это случалось не раз и в моей практике, и в практике моих коллег.
А теперь о другом. Разведчику далеко не всегда приходится работать в белых перчатках. Я уже говорил, что зачастую он просто вынужден общаться с людьми, которые не вызывают его симпатии. Что же, у каждой профессии есть свои издержки. В моей профессии их тоже достаточно...
ГЛАВА XVIII
Работа, которой я занимался, требовала постоянного прикрытия, надежной маскировки, оправдывавших каждый мой шаг в Англии. Пока что такой «крышей» был университет, но время шло, и студент Лонсдейл в конце концов должен был избрать для себя нечто такое, что оправдывало бы его нежелание возвращаться в Канаду.
Скорее всего этим «нечто» мог быть бизнес. Выгодное дело, которое хорошо вписывалось бы в расчетливый характер молодого канадца Лонсдейла, свято решившего во что бы то ни стало разбогатеть.
Но каким должен быть «его» бизнес? Что это — торговля? Производство товаров? Посредничество? Сфера обслуживания?
Я уже давно регулярно читал все, что публиковалось в газетах по части коммерческой деятельности. Но ни рекламный еженедельник «Лондон адвертайзер», питающийся в основном соблазнительными предложениями брачных бюро, ни еще полтора десятка английских газет, которые по разным причинам мне приходилось просматривать ежедневно, ничем порадовать не могли.
Решение пришло неожиданно. И газеты, в которых я регулярно просматривал колонку коммерческих предложений, тут были ни при чем. Просто обратил внимание на то, на что не мог не обратить: в милой, доброй, старой Англии по сравнению с американизированной Канадой было до смешного мало торговых автоматов!
Да, автоматы, продающие жевательную резинку, шоколад, сигареты или что-нибудь в этом же роде, были именно тем бизнесом, лучше которого даже сам бог торговли Меркурий не мог бы предложить разведчику. Можно было только пожать плечами, почему мне это раньше не пришло в голову. Все так просто. И потом — потрясающе удобно: сам себе хозяин. Ни перед кем не отчитываюсь. Занимаюсь этими штуками, когда мне нужно...
Итак, торговый автомат. Да, это была идея! Устанавливать и обслуживать их можно в любое удобное для меня время. Если учесть, что я был вечно занят, то это давало такое преимущество, которое могло решить все. Доходы мои фактически уходили из-под контроля налогового ведомства. Ну кому, кроме меня самого, известно, сколько шиллингов я извлек сегодня из своих автоматов! А раз нельзя установить сумму дохода, то ни у кого не вызовут недоумения и мои высокие расходы. А то, что сведения подобного рода в свое время поступят в полицию (а может быть, и в контрразведку), — этого надо было ожидать. Ведь в основе работы полиции и контрразведки лежит принцип — «каждый должен иметь видимые источники существования и жить в соответствии со своими доходами». Любое отклонение от этой железной нормы тут же привлекает внимание осведомительной сети. В нужных случаях информация этого рода передается и контрразведке. История разведки знает немало провалов, вызванных нарушением этого «принципа соответствия».
Словом, после недолгих размышлений я сделал для себя вывод: торговые автоматы — вот что мне нужно. Очень кстати газеты стали неожиданно печатать целую серию рекламных объявлений о продаже в рассрочку автоматов, торгующих жевательной резинкой. Я тут же послал письмо с просьбой сообщить более детальные сведения о сделке. Через день пришел конверт, в который была вложена рекламная брошюра фирмы и записка с просьбой позвонить по телефону начальнику отдела сбыта мистеру Джерому.
— Мистер Джером слушает, — услышал я приятный мужской голос. При подборе сотрудников, вступающих в непосредственный контакт с клиентами, умение производить хорошее впечатление даже по телефону играет весьма важную роль. Я тут же понял, что имею дело с фирмой, которая работает на основе самых передовых для Англии (в США это было уже давнишней практикой!) методов.
— Как поживаете, мистер Джером? Говорит мистер
Лонсдейл, вы просили меня позвонить сегодня. — Произошла почти незаметная пауза: мистер Джером, несомненно, просматривал картотеку ожидаемых в этот день запросов от новых клиентов.
— Как поживаете, мистер Лонсдейл?.. Мистер Гордон Лонсдейл, если не ошибаюсь? — я не мог не воздать должного оперативности своего собеседника, который явно отыскал мое имя в картотеке.
— Совершенно верно, мистер Джером.
— Мы очень благодарны вам, мистер Лонсдейл, за тот интерес, который вы проявили к нашему предложению. Мы могли бы обсудить все при встрече. Как вы предпочитаете: прийти сюда, где я смог бы продемонстрировать интересующие вас аппараты, или же принять меня в «Белом доме»?
Человеку, не знакомому с американскими методами «торговли с форсажем», память мистера Джерома показалась бы феноменальной, к тому же он был бы крайне польщен тем фактом, что мистер Джером запомнил даже его адрес. Американец бы просто счел это нормальным деловым подходом.
— Полагаю, что лучше посмотреть ваши автоматы в действии.
— Когда бы вы могли подъехать к нам, мистер Лонсдейл?
— Завтра, после двух дня...
— Одну минутку, я просмотрю свою программу на завтра... — Последовала пауза, смысл которой — на другом конце провода должны понять, что у фирмы отбоя нет от клиентов. — Вас устроит три часа дня?
— Отлично.
— До встречи завтра.
— До свидания.
Ровно без двух минут три я вошел в приемную мистера Джерома. В ответ на «Здравствуйте, сэр» секретарши я сказал:
— Добрый день. Я — Лонсдейл. Меня ожидает мистер Джером.
— Совершенно точно, сэр. Одну минутку. — Она нажала рычаг переговорного устройства и сказала в микрофон: — Мистер Лонсдейл у нас, сэр.
— Пригласите его войти, мисс Бентли, — раздалось из переговорного устройства.
Мистер Джером встретил своего посетителя, выйдя из-за стола, и подчеркнуто радушно усадил меня в очень удобное кресло (также один из приемов «торговли с форсажем» — сидя в удобном кресле, клиент как бы расслабляется и легче поддается воздействию). Мистер Джером спросил:
— Чашечку хорошего чая, мистер Лонсдейл? — Его рука уже было потянулась к переговорному устройству, как вдруг он произнес точно рассчитанную фразу: — Хотя вы, надо полагать, предпочитаете кофе! — Этим он дал понять, что по акценту узнал человека «из-за Атлантики», но из деликатности ждал, чтобы я подтвердил это сам.
— Конечно, кофе! Но только без молока! Вы правильно поняли. Я — канадец.
— Мисс Бентли, два кофе по-американски, пожалуйста, — и мистер Джером отпустил рычажок, не дослушав послушного «Да, сэр».
(Уже потом я узнал, что владельцем и организатором этой фирмы был канадский бизнесмен Бернард Левин, специалист по «торговле с форсажем». Он стал миллионером, потом оказался на грани банкротства и, захватив крупную сумму денег, бежал в Израиль).
За кофе мистер Джером тонко перевел разговор на товары их фирмы. Он умело продемонстрировал весь ассортимент своих сверкающих никелем и эмалью автоматов, сообщил цифры возможных доходов, естественно, упомянул и о скидке в цене, о чистой прибыли.
— Нет, вы должны посмотреть, мистер Лонсдейл, это чудо внимательнее... — жест в сторону автоматов из прозрачного пластика. В их чреве помещалась тысяча шариков жевательной резинки плюс несколько дюжин не менее привлекательных дешевых пластмассовых сувениров. Ассортимент был весьма ограничен и точно рассчитан на детский вкус — фигурки животных, игральные кости, гроб со скелетом, пистолетик. Ребенок должен был опустить медную монету в один пенс — она чуть больше нашего металлического рубля — и повернуть рукоятку. После чего вытаскивал шарик жевательной резинки и, если покупателю сопутствовала удача, сувенир.
Джером бросил в автомат горсть шариков и сувениров, кинул монету, нажал рукоятку. Шарик выскочил.
— Как быстро опустошаются эти штуки?
— Примерно за неделю. Так что в ваших карманах за неделю наберется тысяча пенсов — ровно четыре фунта стерлингов! Приличная сумма, мистер Лонсдейл, если учесть, что вся эта нехитрая начинка стоит около фунта. Правда, вам придется подбросить полфунта владельцу лавки, у входа в которую вы установите автомат, — он будет присматривать за ним. Но все равно доход, как видите, вполне приличный...
— И сколько стоит ваш «железный продавец»? — перебил этот словесный поток я.
— Мы продаем автоматы только партиями по десять штук. Вы должны уплатить фирме 37 фунтов задатка за девять автоматов — при их фактической полной стоимости в 370 фунтов... Годовой доход оператора (так Джером именовал хозяина таких автоматов) будет равен 1200 фунтам... Весьма недурно, а, мистер Лонсдейл! — продолжал «давить» настойчивый шеф отдела сбыта.
— Все это так, — сказал я, стараясь показать, что никакой арифметикой меня с толку не собьешь. — Но согласитесь, мистер Джером, красная цена этим штукам — десять фунтов. И ни пенса больше...
— Согласен, мистер Лонсдейл. Абсолютно согласен и ожидал, что вы это скажете мне. Но здесь вы должны учесть вот что: наша фирма продает не автоматы, — мистер Джером поднял указательный палец вверх, как бы подчеркивая весомость того, что он сейчас скажет, — а годовой доход в 1200 фунтов за капиталовложение в пятьдесят...
Да, довод действительно был неотразим. И кое-кто, пожелав легко разбогатеть, попался на него. Люди занимали деньги, покупали три десятка автоматов, не предполагая, чего им будет стоить вернуть свои деньги обратно.
Почему же все эти «операторы» действительно так быстро не разбогатели, как обещал словоохотливый мистер Джером? Прежде всего потому, что его чудо-автоматы опорожнялись за неделю в самых редких случаях. Да и дети часто опускали в них не монету, а разные железки, и автомат тут же выходил из строя. Конструкция его отнюдь не была идеалом совершенства, в дождь в него затекала вода, и тогда вся тысяча шариков превращалась в отвратительную липкую массу, а автомат заклинивало.
Ну и, наконец, вскоре подобные автоматы стояли буквально у каждой лавчонки, и тогда запаса их шариков хватало уже не на неделю, а на месяц. И лавочнику не было, ну, просто никакого смысла ежедневно по утрам выволакивать «продавца» на улицу, а вечером тащить обратно в помещение. И он просил господина «оператора» убрать свою машину.
Тогда уж автомат не приносил никакого дохода...
В Америке подобные операции называются «продажей голубого неба» — по сути дела, мошенничество в рамках закона.
Закончив свое отлично отрепетированное выступление, мистер Джером выжидающе взглянул на меня. «Ну, как? — говорил его взгляд. — Вы поняли, как вам повезло в тот день, когда вы наткнулись на рекламу нашей фирмы?»
— Должен сказать, что все это я давно видел в США и Канаде, — сказал я довольно безучастно, полагая, что именно такой тон заставит энергичного начальника отдела сбыта сделать какую-то скидку в цене.
Результат превысил мои ожидания.
— Вот я демонстрировал вам наш ассортимент, мистер Лонсдейл, и все время думал: все, что я говорю, для мистера Лонсдейла это прошлогодний снег (естественно, по-английски он сказал «старая шляпа»), — и он снова многозначительно посмотрел на меня: — Да, я сразу понял, что имею дело с серьезным бизнесменом и автоматы с жевательной резинкой — не для него. Вам нужно что-то куда более солидное.
— Вы правы, но я не намерен вкладывать больше денег, чем упоминается в вашей рекламе.
— Мы с вами, мистер Лонсдейл, люди, умудренные жизненным опытом. Уверен, вы поймете меня правильно. Я хочу предложить вам тип автоматов, которые не входят в ассортимент нашей фирмы.
«Здорово, — подумал я. — Как он ловко «переключает» меня на другой, более дорогой товар, да еще и на другую фирму! Такой «виртуозности» позавидовал бы и американский коммивояжер!»
— Что вы имеете в виду?
— «Меломаны»! Вы знаете что это такое?
— Еще бы. В Канаде они в каждом кафе. Давно удивляюсь, что не встречал их здесь.
— Вот именно! У вас есть возможность быть «первопроходцем» в этом деле, а вы знаете, что это означает для успеха дела. «Меломаны» только что поступили на наш рынок. По счастливой случайности этим делом занимается один мой добрый приятель.
Переключая меня на покупку «меломанов», Джером действовал вопреки интересам своей фирмы, но в этом не было ничего противоестественного. В фирме он находился на окладе и решил немного подработать у старого приятеля Эйрса, который в соответствии с практикой должен был в случае удачной сделки (а она достигала 2500 фунтов!) выплатить комиссионные «за знакомство с клиентом».
Предприимчивый мистер Джером тут же снял трубку и попросил соединить его с Питером Эйрсом. Тот оказался в своей конторе где-то за Лондоном. Да, конечно, он готов принять участие в небольшом ленче. Скажем, завтра в 12.30?
— Согласен, — кивнул я в ответ на вопросительный взгляд Джерома.
Мы встретились втроем в небольшом пакистанском ресторане рядом с конторой Джерома. Кухня тут была ужасающе острая и столь же невкусная, а спиртного не подавали — в Англии лицензия на продажу крепких напитков выдается отнюдь не всем владельцам ресторанов. Словом, ленч должен был обойтись хозяину «меломанов» не слишком дорого.
Питер Эйрс, мой будущий компаньон, отнюдь не производил ошеломляюще приятного впечатления. Худой, высокий, с похожими на оспины порами на лице, глубоко сидящими постоянно бегающими глазами и голосом, в котором не было искренних интонаций, он скорее отталкивал, нежели располагал к себе.
Мы еще не сели за стол, а он уже стал шумно расписывать преимущества своих «меломанов».
— Видимо, вам трудно будет подобрать на первых порах для них место, — говорил он, наклоняясь ко мне и шумно дыша в ухо. — Пусть это вас не беспокоит. Фирма берет расходы по устройству на себя. Ваше дело — лишь оплатить покупку автоматов.
— На какую сумму вы рассчитываете? — осведомился я.
— Пятьсот фунтов каждый.
— Фирма предоставит мне рассрочку на два года? Первый взнос, как обычно, десять процентов...
— Не возражаю. Сделка была заключена.
На что же я рассчитывал, покупая сразу пять столь дорогих автоматов? Да только на то, что «меломаны» за два года эксплуатации сами должны были «оплатить» себя, в результате чего я бы стал владельцем пяти аппаратов, приносящих еженедельно тридцать фунтов дохода.
От такой перспективы дух захватывало.
Но почему в таком случае все англичане не пользуются столь легким и надежным путем к обогащению?
Действительно, почему?
Тут же за столом я решил разобраться в этом. Оказалось, что сравнительно небольшая процентная ставка (12 процентов годовых) по этой операции взимается с полной суммы долга — 2250 фунтов — на протяжении всех двух лет, даже когда фактический долг составляет уже всего несколько фунтов. Это раз. Во-вторых, прибыли от «меломанов» было недостаточно, чтобы ежемесячно погашать долг в 100 фунтов с лишним. Для этого каждый «меломан» должен был давать не менее шести фунтов чистой прибыли в неделю. На самом же деле он в среднем зарабатывал только около шести фунтов в неделю. Но из этих денег я должен был платить владельцу «места» — то есть кафе, бара, пивной или небольшого ночного клуба — либо четверть сбора, либо твердую сумму в пределах 2—3 фунтов в неделю. Я предпочел последнее, так как в этом случае владелец «места» не знал моих подлинных доходов, и я имел возможность делать «приписки» в своих книгах, в результате чего получалось, что я не только делаю очередные взносы и покрываю все накладные расходы, но и немного зарабатываю себе на жизнь.
В накладные расходы входило приобретение новых пластинок (по нескольку штук в неделю для каждого автомата). Ведь если в «меломане» не было всех последних «шлягеров», то я ничего не зарабатывал и владелец «места» мог попросить убрать автомат и пригласить к себе другого «оператора». Были также расходы на текущий ремонт «меломанов».
Затем, когда я стал хозяином автоматов, появились расходы на содержание автомобиля. После покупки «меломанов» у меня возник предлог приобрести малолитражный фургон, в кузов которого вмещался автомат. Этот автомобильчик оказался очень полезным, чтобы изучать пригороды Лондона, подыскивать места тайников, встреч и т.п.
Словом, так или иначе, еще до окончания учебы я стал владельцем «цепочки» автоматов, которые, как казалось посторонним, приносили мне приличный доход и открывали передо мной отличные коммерческие перспективы. Вскоре мои «меломаны» стали предметом зависти и бесконечных расспросов в студенческой среде.
Я регулярно встречался с Питером Эйрсом и через него познакомился с рядом других дельцов. В это время на английский рынок хлынул поток всевозможных американских автоматов, продающих любые товары — от чулок до горячих напитков. Ну, а так как я был канадцем, то, естественно, местные коммерсанты считали меня большим знатоком в области автоматов — ведь они появились в Канаде еще до войны. Кое-что я действительно знал, однако отнюдь не так много, как думали мои новые знакомые. Пробелы в знаниях я пытался восполнить, читая специальные американские журналы. Сам факт, что у меня есть такие журналы, о которых мои друзья по бизнесу вообще не ведали, значительно укреплял мой авторитет.
Словом, бизнес предприимчивого «студента из Канады» процветал.
Вскоре Эйрс предложил мне стать партнером. Фирма нуждалась в расширении, ему требовался дополнительный капитал. Мне предлагался пост одного из директоров фирмы и ее лондонского представителя. За это мне полагалась еженедельная зарплата, а в конце года — треть прибыли. Кроме того, я должен был получать два фунта в неделю за использование моего фургона, а также компенсацию всех расходов, связанных с его эксплуатацией (бензин, текущий ремонт, страховка и т.п.). Я поспешил дать согласие, ибо работа в фирме была достаточно убедительным предлогом, чтобы отказаться от возвращения в Канаду.
В мой паспорт, в графу «профессия», было внесено соответствующее изменение: я превратился в «директора фирмы».
И хотя я начинал не с нуля, а пришел в довольно прочно стоявшую на ногах фирму, мне было чертовски трудно. С утра и до ночи мотался я по Лондону в автофургоне, часами с приятной улыбкой уговаривал клиентов, произносил страстные речи перед лондонскими лавочниками, которые всегда себе на уме, о том, что для процветания их заведения необходим именно мой начиненный резиновой жвачкой автомат, сам сверлил электродрелью дырки в стенах, давал взятки, сулил золотые горы, кого-то вел в пивную, перед кем-то заискивал, подписывал контракты... И так день за днем.
Только вечером, растянувшись на диване в своей крохотной квартирке и вспоминая весь этот калейдоскоп не очень приятных дел, я с утешением думал о том, что прикрытие, которое создал, стоит этих хлопот.
Полковник Конон Молодый (запись беседы с авторами книги):
— Я думаю, тут, после этой главки, нужно будет сказать и о том, что я входил в курс коммерции не сразу, а постепенно, внимательно наблюдая за методами коллег, конкурентов и клиентов, что я, конечно, им не демонстрировал. Ведь мне приходилось в сжатые сроки усваивать то, что для них было само собой разумеющимся чуть ли не с детства. Большинство моих знакомых бизнесменов, а тем более служащих фирмы не читали книг социологов или специалистов по «деловой эффективности» (у нас это принято называть «организацией и управлением»), но прекрасно знали, что такое четкая организация работы, и как нужно разговаривать с клиентом (в том числе и по телефону), и каким должно быть деловое письмо и тому подобные атрибуты бизнеса. Владельцам фирм было известно, что значит произвести первое впечатление на будущего клиента. И не только «что значит», но и как этого добиться, как представить дела фирмы в самом выгодном свете. Учитывалось все. Тщательно обдумывали интерьер приемной и кабинетов, куда допускаются посторонние (на отделку и содержание помещения тратили непомерную, по нашим понятиям, часть доходов фирмы), заказывали в лучшей типографии деловые бумаги и конверты для переписки, подбирали секретаря с «внешностью», умением расположить к себе посетителей.
Тут исходили из того, что в основе успеха коммерческой деятельности (независимо от ее масштаба) лежит умение приобрести и закрепить постоянных, или, как их называют на Западе, регулярных клиентов. В условиях анархии производства — они основа основ (их даже называют «становым хребтом») любого предприятия. Без них невозможно вести дело даже в самой маленькой парикмахерской (владелец обязан знать, сколько, в какое время у него должно быть мастеров, заранее заказать необходимые запасы и т.п.), не говоря уже о таких гигантах, как «Дженерал моторс». Именно необходимость заводить постоянных клиентов, довольных вашей работой, и выработала то, что принято называть американской деловитостью и что все более становится обычной нормой в коммерческой деятельности подавляющего числа фирм на Западе.
Одна из таких «обычных норм» — абсолютная пунктуальность, ответ на все запросы в тот же или в крайнем случае на следующий день, верность данному слову (зачастую никак не оформленному юридически) и принятому обязательству. Дело здесь не в каких-то этических нормах, свойственных бизнесмену, как это утверждают апологеты частного предпринимательства, а в деловой необходимости. Без этого просто долго не проживешь — клиенты уйдут к другим!