То, что я вам говорю сейчас, — отнюдь не сугубо предвзятый взгляд профессионала. Всякий способный логически мыслить человек придет к точно такому же выводу. Помню, в мае 1960 года в «Таймсе» было опубликовано письмо редактору, в котором говорилось: «Я считаю, что разведчик — это ценный, хотя и непризнанный, слуга общества. Он достоин восхваления за то, что помогает избегать неожиданности и даже предотвращать войны». Автор письма называл профессию разведчика «одной из самых древних и полезных» на земном шаре. Именно так я и рассматривал свою работу.
Парадоксально, конечно, что это письмо написал англичанин, а его основная мысль могла быть отнесена только к разведкам стран, стремящихся сохранить мир. К сожалению, на земле существуют не только миролюбивые страны, но и страны, перед секретными службами которых стоит задача не предотвращать войны, а, наоборот, собирать сведения о потенциальном противнике для подготовки сокрушительного и внезапного удара.
Словом, как видите, два качественно разных направления в деятельности разведки. А чтобы не быть голословным, я попытаюсь сейчас по памяти процитировать вам один секретный документ английской разведки, с которым мне удалось ознакомиться еще в 1956 году.
Ко мне поступили сведения о том, что там (конечно, вместе с ЦРУ) разработали вопросники по сбору информации во всех странах мира. Источник, который сообщил эти сведения, в то время казался мне не очень надежным, но все же я включил их в очередное донесение Центру.
Тут вы должны знать, что в процессе своей работы разведчик часто добывает и передает в Центр сведения, не имеющие прямого отношения к его непосредственному заданию. Но иногда эти, пусть даже самые отрывочные данные оказываются очень полезными Центру, потому что позволяют точнее оценить информацию, поступившую из других источников. Центр, оценивая ее, разумеется, не сообщает разведчику, как она используется, за исключением тех случаев, когда ему же поручается дальнейшая разработка этого вопроса.
|
|
Прошло несколько недель, и я решил, что Центр уже не вернется к этой информации. Ведь всегда можно было предположить, что там уже полностью осведомлены об этих вопросниках. Однако неожиданно получил «молнию»: сведения о наличии вопросников подтвердились, Центр приказывал приложить максимальные усилия к тому, чтобы добыть их. Указывались наиболее реальные пути выполнения этого задания. В помощь выделялся неизвестный мне человек, который специально приехал для этого в Лондон.
Еще не время рассказывать о том, как мы выполнили это задание. Скажу только, что нам удалось добыть подлинники вопросников не только по социалистическим странам, но и по всем остальным государствам, любопытно, что тут оказались вопросники и по союзникам Англии.
Вопросник по СССР состоял из трех разделов.
Первый раздел — он был озаглавлен «Сведения особой важности» — нацеливал английских агентов на сбор сведений о плане экономического развития СССР. Речь там, помню, шла прежде всего о военной промышленности и мероприятиях по координации экономики стран социалистического содружества. Затем английскую разведку интересовали наши авиационные дела — размеры производства и ресурсы, новые самолеты и авиационное оборудование, организация воздушной обороны. По-моему, там подчеркивалось, что наши аэродромы с очень длинными взлетно-посадочными дорожками представляют особый интерес.
|
|
В этот же раздел были включены вопросы о составе Советских Вооруженных Сил; агентам поручалось выяснить их дислокацию, адреса, номера почтовых ящиков всех частей, сведения о призыве в армию. Ну, и, конечно же, вооружение и снаряжение Советской Армии — особенно где находятся стартовые площадки для ракет. Их интересовали и сведения о наших подводных лодках и обо всех исследованиях в области электронной техники и металлургии.
Второй раздел касался, как там говорилось, просто «важных сведений». В виду имелись любые признаки изменения внутренней организации и политики нашего правительства, сведения об экономических затруднениях и текущем положении в промышленности. Помню, английскую разведку очень интересовало все, что касалось наших ученых — независимо от области науки. Агентам полагалось подробно охарактеризовать степень их подготовки и квалификации, дать сведения о прежней работе и работе, выполняемой сегодня, и, конечно же, выяснить личные человеческие качества этих ученых.
Третий раздел назывался «Выяснить по возможности». Из него стоит привести лишь один вопрос:
«Имена, должности, деятельность и личные качества офицеров в чине от майора и выше». Этот же пункт был включен в вопросники, составленные по остальным странам социалистического содружества.
Словом, все эти документы, добытые нашей разведкой, заставляли думать о том, что руководители страны, в которой я находился, готовятся к агрессии против СССР и других стран социалистического содружества. Опасные замыслы должны были быть сорваны. И мы делали все, что было в наших силах.
|
|
В тайнике у меня находился крохотный передатчик, способный передать за один сеанс не более ста слов. Он нужен был для единственной и исключительной цели: в случае необходимости послать в Центр срочную информацию-молнию, скажем, о готовящемся атомном нападении на социалистические страны.
Если б я узнал об этом, мне полагалось немедленно воспользоваться этим замечательным аппаратом. И через несколько минут страна могла бы принять необходимые меры обороны.
Как видите, правда о моей работе очень проста: доступными мне средствами, в меру моих сил и возможностей я боролся против военной угрозы нашей стране и миру.
ГЛАВА XXIV
Вильсон был парень что надо — работяга, смел, надежен, вежлив и находчив, как герой современного детектива. Не было, казалось, такой ситуации, из которой он не нашел бы выхода. Словом, на него можно было положиться буквально во всем.
И вдруг в октябре 1957 года помощнику пришлось срочно покинуть Англию.
Случилось это так. Помощник и радист выехали за город, чтобы провести очередной радиосеанс. Вообще-то радист мог сделать это и один, но было гораздо естественнее придать поездке вид загородного пикника. Кроме того, второй человек всегда мог пригодиться.
Сеанс прошел нормально. Вильсон и радист доели свои бутерброды, запили их чаем из термоса, радуясь, что на этот раз можно было пить чай с лимоном, а не с молоком, как это принято в Англии. Затем собрали свои пожитки и отправились обратно. За рулем сидел радист — это была его машина.
По широкой шумной автостраде въехали в город. Пошли пригороды — грязноватые, серые улицы и переулки, мелкие лавки, расцвеченные рекламой.
Вильсон дремал рядом с водителем — он очень устал, в последние дни было много работы.
Было воскресенье, которое англичане предпочитают проводить на природе, — город в это время становится пустым и сонным.
Неожиданно на дорогу выскочил ребенок. Это была девочка лет шести. Светлое платьице, смешные косички, большой разноцветный мяч, который она догоняла. Она не видела машины.
— Кеннет! — крикнул радист. Опытный водитель успел уже оценить обстановку — наезд неизбежен, но он не будет нести за него ответственность — ребенок выскочил на проезжую часть улицы внезапно, почти перед бампером, когда машина шла на большой, но дозволенной правилами скорости...
Было ясно, что девочка погибнет.
— Кен! — это радист крикнул, чтобы Вильсон проснулся и приготовился хоть как-то к столкновению. А в следующую секунду он резко вывернул руль и машина врезалась в почтовую тумбу — массивное сооружение из бетона и металла.
Как это часто бывает, водитель пострадал меньше пассажира. Вильсон на мгновение потерял сознание.
Когда пришел в себя, увидел, что радист уже вытащил его из машины, рядом стоит чемоданчик с рацией.
— Машина твоя — ты должен остаться. Ехал ты один! — с трудом отдал приказ Вильсон.
Испуганная девочка громко плакала. Из окон близких домов выглядывали встревоженные люди. Вильсон, превозмогая невыносимую боль, сделал первый шаг...
Он понимал, что на месте происшествия скоро появится полиция и отправит пострадавших в больницу. Автомашину отвезут в ближайший полицейский участок. Там тщательно опишут все найденное в машине имущество со всеми вытекающими отсюда последствиями...
Вильсон кое-как доковылял до угла и зашел в будку телефона-автомата. Ему повезло. Я был дома.
— Здравствуй, Гордон, — услышал я, с трудом узнав голос Вильсона.
Я сразу понял, что случилось ЧП, так как Вильсон звонил в необусловленное время.
— Ты ведь говорил мне, что интересуешься небольшим домиком в районе Кингстона? — выдавил из себя Вильсон.
— Да, конечно, но я никак не найду ничего подходящего, — ответил я, хотя впервые в жизни узнал, что хотел бы стать домовладельцем.
— Тогда я советую тебе немедленно приехать сюда. Я буду ждать тебя в пивной «Зеленый человек»...
Расстояние было довольно большим, но час «пик» уже закончился, и уже через несколько минут я выехал на магистраль «Кингстонский объезд», по которой можно было двигаться с любой скоростью. Во время остановки у светофора я успел уточнить по атласу Лондона, который всегда лежал в автомобиле, где находится нужный перекресток. Примерно через двадцать минут я входил в пивную «Зеленый человек».
Пивная была средней руки, к счастью, особым вниманием лондонцев не пользовалась. В низком полуподвале «под старину» было разбросано несколько дубовых столиков. За одним сидел Вильсон.
Бармен с любопытством поглядывал на необычного посетителя: вошел, не сняв плаща и шляпы, попросил кружку пива и сидит, уставившись в одну точку. «Видно, беднягу основательно трахнула леди-судьба по затылку...» — ясно читалось в глазах бармена. «Все нормально. Для этого парня Вильсон — просто неудачник, с которым круто обошлась жизнь. Скажем, женщина... Да, любимая женщина...» И чемоданчик у стула («Рация», — узнал его я) подтверждал такой ход мыслей: «Бедняге, видимо, пришлось уйти из дома...»
— Два виски! — попросил нарочито бодро я и прошел к столику Вильсона.
— Не надо отчаиваться, дорогой друг! — громко сказал я. — Все еще поправимо! Ну, ушла и ушла, одумается — вернется...
Бармен вполне мог быть удовлетворен этой версией. Он равнодушно отвернулся — теперь можно не опасаться, что этот мрачный господин наделает глупостей прямо здесь, что повредило бы репутации «Зеленого человека».
— Выпей, это помогает! — протянул я рюмку Вильсону. Я не обращался к нему по имени — вряд ли это было целесообразно в данных обстоятельствах.
Пользуясь тем, что я загораживал его от бармена, Вильсон залпом выпил виски. Он был страшно бледен, из-под полей низко надвинутой шляпы лихорадочно блестели глаза, по щекам катились капли пота.
— Слушай меня внимательно... — Вильсон говорил с трудом. В двух словах он рассказал, что случилось, я понял, к каким последствиям могло привести происшествие.
— Восхищен твоим мужеством, — тихо сказал я.
— Не надо... — с искривленным от боли лицом тихо выдавил Вильсон, — бери скорее рацию и вези меня в больницу. У меня рана на голове. Если соскочит шляпа, весь буду в крови...
По плану Лондона я быстро отыскал ближайшую больницу. Вильсон наотрез отказался от того, чтобы я довел его до приемного покоя, и, пошатываясь, сам побрел туда: «Скажу, что врезался на велосипеде в телеграфный столб и меня довез до больницы незнакомый автомобилист». Мы договорились об условленной фразе, которую Вильсон попросит передать справляющемуся о его здоровье по телефону «господину Ньюмену». Эта фраза означала бы, что ему очень плохо и что «родственникам» следует его посетить.
К счастью, условная фраза не понадобилась. Вскоре Вильсон встал на ноги. А потом пришла пора расстаться. Мы попрощались в уединенном загородном ресторане в местечке Кобэм недалеко от Лондона. Кормили там по английским понятиям недурно, а в будние дни по вечерам бывало мало посетителей.
Мы проработали вместе больше двух лет.
— Ну, Кен, до встречи в Москве, — поднял я рюмку.
— До встречи, Гордон.
Два года в подполье — что-то значит. Расставаться было грустно. Но мы улыбались друг другу. Шутили. Я предложил:
— Увидимся дома, нацепим на грудь табличку с кодовым именем и всеми фамилиями, под которыми работали за рубежом.
— Боюсь, длинный список выйдет, — невесело усмехнулся Вильсон. — Когда-то еще будем вместе?
Обратно в город ехали молча. Я сидел за рулем, Вильсон вглядывался в дома лондонских окраин, как бы прощаясь с ними.
— Поищи что-нибудь, — попросил я, включая приемник.
Вильсон поймал джаз. «Сегодня мы с тобой расстаемся навсегда, — выводил низкий хрипловатый баритон. — Ты скажешь прощай, и нас проглотит вечность».
— Что за чертовщина! — усмехнулся Вильсон. Но тут в грустную мелодию вдруг ворвался голос диктора.
— Экстренное сообщение, — сказал он, и в голосе его не было обычной бесстрастной интонации. — Экстренное сообщение. Москва передает: в Советском Союзе запущен первый искусственный спутник Земли!
Слово «спутник» диктор произнес по-русски, старательно выговаривая незнакомое сочетание букв.
Тут же передали запись его сигналов: «бип, бип, бип».
— Притормози, — попросил Вильсон. Остановив машину, мы тихо сидели и слушали эти таинственные сигналы, показавшиеся нам самой замечательной музыкой на свете.
— Видишь, в английском языке появилось новое слово «спутник», — прервал молчание Вильсон.
Настроение у нас было прекрасное.
После отъезда Вильсона работы, естественно, стало значительно больше. В Центре решили помощника мне не присылать. А тут как назло вскоре стали хорошо идти коммерческие дела бизнесмена Лонсдейла, я был вынужден часто задерживаться на работе после пяти вечера, а также непрерывно колесить по стране.
В апреле 1958 года мне пришлось срочно выехать по коммерческим делам в Северный Уэльс, в небольшое местечко Святой Осаф. В этом живописном городке жил один из покупателей фирмы. Он приобрел у нас двадцать торговых автоматов, но вскоре заболел и обслуживать их не смог. Безработные автоматы, естественно, не приносили владельцу никакого дохода. Тем не менее ему приходилось ежемесячно вносить очередные платежи, погашая задолженность. Случай был довольно заурядный — в погоне за призраком богатства многие оказывались в подобных ситуациях. Но тут дело осложнялось тем, что мой клиент вложил большую для него сумму еще в одно дело и тут же оказался на грани банкротства. Ему грозили суд и опись имущества, и он решил спасти все, что можно было спасти. Автоматы он скрыть не мог и хотел сбыть их побыстрее. После чего ему было бы значительно легче утаить деньги от специального суда по делам о банкротстве.
Когда незнакомый мне господин позвонил в Лондон и, не входя в объяснение причин, предложил купить у него почти уже оплаченные им автоматы меньше чем за 20 процентов их первоначальной стоимости, я легко сообразил, чем было вызвано столь выгодное предложение.
От Лондона до Святого Осафа по шоссе около трехсот километров. Я отправился в путь в тот же вечер. Километров через двести остановился — уже была ночь — в небольшой гостинице, надеялся выехать оттуда утром. Однако глубокой ночью проснулся от невыносимой боли в пальце правой руки. Еще вечером палец начал побаливать, но я постарался не обращать на это внимания.
Боль была острой, о сне не приходилось и думать. Но уже в пять утра я был за рулем. По дороге в Святой Осаф остановился в так называемом «транспортном кафе» — такие обычно открыты круглые сутки. Позавтракал, стараясь провести за столом как можно больше времени.
В 8.30 утра — весьма необычное время для коммерческих сделок, но ждать я больше был не в силах — уже был у незадачливого покупателя.
«Наверное, мелкий лавочник, одержимый желанием побыстрее разбогатеть».
Но я ошибся. Банкрот жил в шикарном двухэтажном особняке на окраине города. Позади дома — большой фруктовый сад, раскинутый по склону холма. С террасы — замечательный вид на море. На покатых холмах, затянутых густой зеленой травой, стада овец. Во дворе — два новых автомобиля.
Вот тебе и лавочник!
— Чашку чая? — хозяин был любезен.
— Да, если можно...
Я с изумлением увидел, что в доме «банкрота» есть горничная. Заметив, что она говорит по-английски с немецким акцентом, я заговорил с ней по-немецки. Оказалось, что горничная и еще одна немецкая девушка работают здесь практически бесплатно, только ради того, чтобы научиться хорошо говорить по-английски. Они обе хотели стать продавщицами у себя на родине и могли бы гораздо лучше устроиться, если бы хорошо знали английский язык. У меня не было времени выяснить, каким образом судьба занесла их в такое захолустье.
Когда «клиент» вышел отдать какие-то распоряжения по хозяйству, я сказал по-немецки горничной:
— Вам повезло — такой богатый дом. Тут, наверное, и работы немного, и кормят отлично...
— Работаем с утра до вечера, — ответила немка. — А что касается еды, то вы просто не поверите, как плохо здесь питаются.
— Но ведь он очень богатый человек!
— У него богатая жена. Все, что вы видите, принадлежит ей. Он несколько месяцев назад завел роман, и жена больше не дает ему денег.
— На что же он живет? — с изумлением спросил я.
— Я слышала, он купил какие-то автоматы в рассрочку в надежде заработать много денег. Говорят, из этого ничего не получилось...
Все стало ясно.
Вместе с хозяином мы отправились на склад, где уже были собраны злополучные автоматы. Бегло проверив их состояние, я проследил, чтобы их упаковали и отправили на товарную станцию. Мы подписали контракт, и я вручил бывшему владельцу чек на соответствующую сумму.
За всей этой возней я как-то забыл о боли в руке. Но когда в полдень освободился и попрощался с бывшим клиентом, мне стало так плохо, что, прежде чем ехать обратно, решил обратиться к врачу.
Как человеку приезжему, мне удалось пробиться на прием вне очереди. Врач сразу же поставил диагноз: сильное воспаление, возможно, даже заражение крови. Необходимо вскрыть опухоль, вынуть какое-то инородное тело и ввести антибиотики.
— Вскрывайте опухоль хоть сейчас, — ответил я. — Но смогу ли я сразу же после этого выехать на машине в Лондон?
— Ни в коем случае. Руке нужен покой в течение двух трех дней.
— Мне обязательно нужно быть сегодня в Лондоне. Прошу вас сделать укол, а я как-нибудь дотяну до Лондона. Мне предстоят важные финансовые дела.
Довод оказался неотразимым.
Дела у меня были действительно важные, хотя и не финансовые. В эту ночь должен был состояться очередной сеанс радиосвязи с Центром, и я не хотел впервые в своей практике сорвать его.
Не помню уж как и добрался до Лондона. Останавливался только один раз для заправки машины. Сразу же бросился в пункт неотложной помощи королевского медицинского института — он расположен в нескольких кварталах от «Белого дома».
Я впервые попал в это старинное заведение, куда можно было пробраться только через длинный тоннель, напоминавший наклонную штольню шахты. В конце тоннеля находился огромный зал.
Дежурная медсестра записала мою фамилию и предложила пройти в один из отсеков — что-то вроде кабины для примерки одежды.
Я промучался еще пять минут, пока в отсек не зашел врач в сопровождении трех студентов. Быстро осмотрев палец, он решил тут же вскрыть опухоль.
Операция продолжалась недолго и завершилась уколом пенициллина. Укол (его делали в ногу) оказался неожиданно болезненным. Как выяснилось, молодая медичка ухитрилась попасть в какой-то нерв, что никогда не удалось бы ей, если это поручили сделать специально.
Поблагодарив врача и его помощников, я заковылял к выходу. Правая рука была на перевязи, но я решил все же попробовать доехать до дома на машине. Сел за руль, но убедился, что после укола левая нога фактически парализована. Пришлось оставить машину около клиники.
Все в тот день было против меня! Все же мне удалось поймать такси.
Поставив ручные часы - будильник на нужное время, я заснул как убитый. Точно в назначенный час услышал позывные передающего центра и начал записывать радиограмму. Но оказалось, что без большого пальца держать карандаш почти невозможно. Зажав его в кулак, я не поспевал за передачей. На счастье, радиограмма оказалась на редкость короткой. Она была повторена. Я записал большую ее часть.
Текст с пробелами трудно поддавался расшифровке, но после нескольких часов усилий передо мной лежало примерно следующее:
ПОЗДРАВЛЯЕМ... 53 см... ЗДОРОВА... СЧАСТЛИВЫ... ТРОФИМОМ... и что-то еще.
Дело было 23 или 24 апреля. Естественно получить в эти дни поздравления с майскими праздниками, хотя до них еще должны были состояться три или четыре сеанса радиосвязи. С другой стороны, при чем тут 53 см? И что это за таинственный Трофим или Трофимов?
Два дня я безуспешно пытался отгадать головоломку. На счастье, как раз в это время состоялась встреча с одним из курьеров. Курьер — это была женщина — оказалась старой знакомой, и, обменявшись почтой, она задержалась на несколько минут, чтобы поговорить о делах на Родине, где курьер была всего лишь дней за десять до встречи. Как всегда, новости приятно волновали — интересна была каждая деталь, мельчайшие подробности.
Уже расставаясь, я вспомнил странную телеграмму и спросил, не знает ли она, в чем тут дело.
— Только не говори ничего в Центре о моей руке, боль уже почти прошла, — попросил я.
Старая знакомая задумалась и вдруг спросила:
— Ты женат?
— Да, — ответил я.
— И вы ждете ребенка?
— Ждем. Но при чем тут это?
— Чудак. 53 сантиметра — это нормальный рост новорожденного. У тебя родился сын. Жена назвала его Трофимом!
— Надо же: «загадка» оказалась настолько простой и радостной, что мне стало стыдно за свою несообразительность.
Расставаясь, мы договорились, что в этот вечер за ужином оба выпьем за маленького Трофима по бокалу шампанского. Чокнемся — мысленно, — ибо к этому времени она должна была уже быть в другой стране.
ГЛАВА XXV
Жизнь шла своим чередом. Фирма рекламировала автоматы, я посещал клиентов, точнее — всех, кто выказывал интерес к нашим товарам. Много времени уходило впустую — часто на фирму обращались люди, не имевшие ни пенни. Но и это было не так уж скверно — я мог изучать Лондон и его окрестности и заводил знакомства.
За редкими исключениями я приезжал к себе на фирму без чего-то девять — чуть раньше, чем начинался рабочий день. Тут же просматривал почту и отвечал на самые важные письма (конечно, печатал на машинке я сам). На остальные давал ответы, получив соответствующие указания, клерк, молоденький паренек, отрастивший себе густую стариковскую бороду. У него было много обязанностей: отвечать по телефону, назначать встречи с клиентами, следить за отправкой проданных товаров, принимать посетителей, выделив из них тех, которых стоило провести к директору. Мой партнер — Эйрс обычно проводил в Лондоне два дня в неделю, не больше. Остальное время он находился в главной конторе фирмы, где была и наша мастерская. Основная база располагалась вне Лондона не случайно: там Эйрс арендовал сравнительно большое помещение за треть того, во что обошлось бы это в столице. Да и зарплата в провинции также была процентов на тридцать ниже, чем в Лондоне.
Часов с десяти я принимал клиентов и коммивояжеров. Если заключалась хорошая сделка, примерно в час дня приглашал клиентов на ленч. Его качество (завтрак — за счет фирмы) зависело от размеров сделки. Во второй половине дня я, как правило, сам посещал клиентов, подыскивал места, где поставить новые автоматы, — коллеги должны были привыкать к моему отсутствию в это время дня: иногда этого требовали мои прямые обязанности — именно в это время нужно было поставить или проверить визуальный сигнал, изъять из тайника корреспонденцию, побывать на конспиративной встрече. Порой я умудрялся даже выехать из Лондона в нужный город и утром вернуться прямо на работу. К девяти, как обычно. Для этого я держал в автомашине электробритву, работавшую от аккумулятора, и возил в багажнике небольшой чемоданчик с туалетными принадлежностями и свежей белой сорочкой. Если ночь приходилось проводить вне дома, то во второй половине дня я обычно удалялся под каким-нибудь предлогом — нужно было отоспаться.
Я стремился быть свободным от работы по вечерам, но изредка все же приходилось видеться с клиентами и в это время, особенно с приезжими.
Я старался вести дело, фирма процветала, и Эйрс правильно рассудил, что теперь можно организовать и вторую фирму — она бы специализировалась на автоматах, продающих жевательную резинку. Тут как раз поступило заманчивое предложение от израильской фирмы «О Гирл» — фирма готова была практически бесплатно предоставить автоматы, если английские партнеры установят их у входа в мелкие лавочки.
Деловые переговоры завершились успешно. Израильские партнеры были заинтересованы в английском рынке и шли на максимальные уступки.
Я, угадывая причину этой заинтересованности, советовал Эйрсу не уступать.
— Гордон, но ведь они проигрывают на сделке! — не понимал компаньон.
— Нет, дорогой Эйрс, израильтяне рассчитывают на конечный результат. Вы помните, «О Гирл» требует, чтобы мы торговали только ее жевательной резинкой.
— Конечно, что-то они на этом будут иметь.
— Немало. Прибыль «О Гирл» будет равна одной трети розничной цены резинки, которую сейчас ей девать некуда. Я располагаю некоторыми цифрами деятельности этой фирмы. Смотрите...
В моей записной книжке аккуратными столбиками выстроились цифры: производство, кредит, реализация продукции «О Гирл». Это подействовало.
— Вы правы, дорогой Гордон, израильтян надо прижать, — согласился Эйрс.
В целом на сделке мы выиграли, но чтобы сократить накладные расходы, пришлось самим разыскивать владельцев лавок, которые бы согласились установить у себя автоматы. Потом, опять же нам самим, полагалось прикрепить эти автоматы к стене около входа в лавку. Пришлось здорово повозиться, зато в нашей клиентуре прибавились сотни лавочников; с большинством были установлены приятельские отношения, и они всегда готовы были воспользоваться нашими услугами.
«О Гирл» получала свою долю прибыли, мы — свою. Все шло отлично, пока не объявилась шайка взломщиков автоматов. К стене автоматы привинчивались весьма добротно, но иногда мелким воришкам удавалось оторвать их с помощью ломика или другого инструмента, оттащить затем в безопасное место и взломать. Если изымались только деньги, то мы знали, что это дело взрослых (американскую привычку жевать резинку в то время усвоили только дети). Если же была взята и жевательная резинка, было ясно — орудовали ребятишки. Как правило, взломанные автоматы попадали в полицию, да и лавочники делали соответствующие заявления. Составлялся протокол, и после этого мы получали 12 фунтов — розничная цена автоматов, на которую их страховали, хотя фактически автоматы нам обходились лишь по пять фунтов каждый. Все это нас и страховую компанию мало волновало — таких случаев было всего несколько.
Но однажды дело приняло совсем иной оборот. За одну ночь в Степни (это полутрущобный район лондонского Ист-Энда) украли десять автоматов. Все были оторваны от стены с огромной силой. Экспертиза показала, что никакие рычаги не применялись. Следующей ночью пропало еще с полдюжины автоматов. Ворам явно понравился легкий источник доходов — каждый автомат содержал в среднем больше фунта наличными. Как это ни странно, меня такой оборот дела тоже устраивал: страховая компания выплачивала полную розничную цену, и на каждой краже я получал семь с лишним фунтов прибыли, как если бы машина была продана клиенту. Мало того, полиция возвращала покалеченные автоматы. Их легко было восстановить в своей мастерской, затратив не больше двух фунтов на запчасти и окраску — автоматы были белого цвета. После этого мы вновь привинчивали их к стене какого-нибудь магазина или возле автобусной остановки. И снова страховали. С точки зрения бизнесмена, нам здорово везло, что воры заинтересовались именно нашими автоматами.
Однако счастье не вечно. Вот как закончилась эта эпопея. Однажды утром зазвонил телефон:
— «Танет трейдинг компани»? — стараясь казаться вежливым, спросил грубоватый мужской голос.
— Да. У телефона мистер Лонсдейл, — ответил я.
— С вами говорят из полицейского участка, сэр. У нас есть для вас приятная новость.
— Превосходно. Но что именно?
— Больше ваши автоматы «О Гирл» не будут исчезать. Мы задержали преступников, — с торжеством в голосе продолжал собеседник.
Я с деланным восторгом воскликнул:
— Поздравляю вас, джентльмены! Как вам это удалось?
— Как говорится, они «откусили больше, чем смогли разжевать».
— А как это понять?
— Оказывается, они отрывали ваши ящики с помощью троса и автомашины. Так вот, вчера ночью они подцепили одну из этих ваших штук — она была прикручена к стене ветхого деревянного домика, дали полный газ, и... половина передней стены отвалилась вместе с вашим автоматом. Надо сказать, что ваши ребята добросовестно закрепили его, — со смехом добавил полицейский.
— Ну, а что же дальше?
— А дальше поднялся такой грохот, когда они буксировали стену, что соседи проснулись, выглянули в окно и записали номер их машины. Остальное было делом техники. Оба парня уже бывали в заведениях Ее Величества, так что меньше чем по тройке не схватят...