— Сэм...
— Ты все еще влюблен в нее?
Молчание.
— Так это правда! — Она была возбужденной, как будто бы он ответил, но я знала, что это было не так. — Ты влюблен в нее! Конечно влюблен. Но это что-то вроде мести?
Молчание.
— Нет! — Прозвучало так, словно она прыгала вверх-вниз. — О мой Бог, ты влюблен в нее, и ты... хочешь ее вернуть?
Молчание.
— Хмм... ты не хочешь вернуть ее. Это странно.
— Я не говорил этого.
— Ну да!
— Я ничего не сказал.
— Тебе и не нужно было. Я могу прочитать это на твоем больном любовью лице.
— Она разве не должна уже вернуться? — Его голос был напряженным, раздражительным.
— Так что ты все еще влюблен в нее и хочешь вернуть, но... что? Почему ты просто не скажешь ей об этом?
Молчание.
— Хмм... ты боишься.
Молчание.
— Нет, нет. Это не так. Ты не боишься.
Он вздохнул.
— У тебя есть кто-то другой. Другая девушка, и — я не могу поверить, что говорю это вслух — ты слишком благородный, чтобы порвать с Эммой.
— Эмма? Кэйтлин упоминала Эмму?
Я сжала руки в кулаки, мое сердце скакало в груди. Я собиралась убить Сэм. Она бы точно умерла.
— Да. Она рассказывала об очаровательной Эмме. Кэйтлин думает, она симпатичная и вы двое красивая пара.
— Меня не интересует Эмма.
Я прикрыла рот рукой, чтобы не был слышен мой вздох. Я не собиралась убивать Сэм. Я собиралась купить ей машину.
— Ты порвал с ней? — спросила Сэм.
— Нет. Мы никогда не были вместе.
— Но ты позволил Кэйтлин думать, что вы были вместе.
— Нет. — Он замолчал, потом я услышала, как его шаги удалялись прочь. Когда он заговорил, его голос прозвучал расстроено: — Я не буду обсуждать это с тобой, Сэм. Мне нужно позвонить.
— Конечно-конечно. Можешь воспользоваться комнатой Кэйтлин, чтобы позвонить, она в конце коридора.
|
|
Я услышала его удаляющиеся шаги, которые сопровождались звуком закрывающейся двери в мою спальню. Я стояла, словно замороженная, почти несколько секунд, убеждаясь, что горизонт был чист. Я собиралась повернуть еще два пальто, удерживающих меня, когда дверь шкафа открыла Сэм.
— О мой Бог! — прошептала она с чувством. — Ты слышала это? Он любит тебя! Он не с Эммой!
— Сэм! — прошептала я в ответ, свирепо нахмурившись. — Ты все это время знала, что я здесь.
— Да. Конечно, я не слышала, как ты уходила, так что подумала, что ты спряталась.
— Нет. Я попала в паутину изобилий твоих пальто и оказалась в ловушке.
Она усмехнулась, взглянув вниз, где я запуталась манжетой за пуговицы ее одежды.
— Ха-ха, это смешно. Так, дай я помогу. — Она скользнула внутрь и быстро распутала меня, потом вытолкнула из шкафа.
Как ниндзя одежды, она тут же нашла мое строгое пальто и сорвала его с вешалки. Бросила его мне, потом потянула за шнурок, чтобы выключить свет. Пока я судорожно натягивала свое пальто, она на цыпочках подошла к входной двери.
Она сначала открыла ее.
Потом закрыла.
Затем сказала громко:
— Ох. Ты вернулась.
Я одарила ее перепуганным взглядом, отбросив волосы от воротника, и прошептала:
— Что ты делаешь?!
— Они уже были закрыты? Ты не забрала одежду из химчистки.
— Прекрати это, — прошептала я отчаянно. Все мои надежды на храбрость и планируемую отвагу рассеялись.
Между тем Сэм улыбалась, как хищница.
Дверь в мою комнату открылась, и я напряглась, мои глаза ненадолго закрылись. Я вдохнула, пытаясь выровнять дыхание, повторяя про себя: "Даже если ты не чувствовала себя спокойно, не значило, что ты не могла быть спокойна".
|
|
Ощутив себя немного более сосредоточенной, я повернулась в сторону коридора с приклеенной к лицу радушной улыбкой. Глаза Мартина столкнулись с моими, когда он шагнул по направлению ко мне, заставляя меня инстинктивно сделать пол шага назад. Это было из-за силы, его силы.
Он был огромным, одет в черный английский костюм, тонкий черный галстук, синевато-серую рубашку, которая превращала его глаза в стальные лезвия. Тяжелое пальто было перекинуто через руку. Он, наверное, просто снял его. Я пыталась заставить свое сердце прекратить прыгать на подушке из моих легких, пока я не упала и не разбила голову, но это не помогло. Оно сделало самоубийственный прыжок в его направлении, посылая растекающееся тепло от кончиков пальцев до висков, заставляя мои колени ослабеть.
Глупое сердце-самоубийца.
— Эй. — Мой голос ослаб, поэтому я прочистила горло, когда он подошел. — Извини за это, — сказала я, что прозвучало более уверенно. Я указала большим пальцем за плечо. — Моя униформа в химчистке, а она нужна мне на завтра.
Он не останавливался до тех пор, пока не оказался практически надо мной, потом наклонился и оставил легкий поцелуй на моей щеке, одной рукой захватив мое предплечье, удерживая меня на месте. Это было отголоском того поцелуя, которым он одарил меня ранее на неделе, и снова меня атаковали его запах, близость и тепло.
Казалось, я могла бы упасть в обморок.
В очередной раз все закончилось прежде, чем я полностью осмыслила, что же произошло. Он сделал шаг назад, но не отпускал мою руку в течение двух секунд.
|
|
Как только его рука опустилась, его взгляд упал на мое лицо, потом опустился к моему застегнутому пальто. Потом переместился обратно к моим глазам. Они пронзили меня.
— Нет проблем, я только недавно пришел. Ты готова идти?
Я кивнула.
— Угу. — Хотя я не была готова, все мое мужество было до сих пор в шкафу с пальто Сэм.
Его губы медленно растянулись в улыбке, когда он смотрел на меня и надевал свое пальто.
Вмешалась Сэм:
— Ну, повеселитесь, сумасшедшие детишки. У нее нет комендантского часа, Мартин. Но было бы не плохо, если бы ты вернул ее в целости и сохранности, если ты уловил смысл.
Его глаза скользнули к Сэм, и выражение лица омрачилось.
— Пока, Сэм, — сказал он, потянувшись к входной двери, и придержал ее открытой для меня.
— До свидания, Мартин. — Она улыбнулась ему, как хищница.
* * *
Я была неправа.
Место, куда он меня привел, определенно требовало предварительного бронирования.
Несмотря на сомнительное начало вечера, когда мы добрались до его машины, все чувствовалось немного более естественней, легче. Он спрашивал меня о работе. Вместо разговора о группе или "Блюз Бин" я сказала ему, что я бы в свои двадцать забросила проекты венчурного капитала в пользу инвестиций больших денег в перспективные научные шкафчики.
Он рассмеялся, и напряжение почти исчезло.
По пути мы говорили о его Spotify[72]-плейлисте и о том, какие книги он прочитал. Его привлекательность и великолепие ощущались меньше, не как лазерный луч, направленный в мое сердце, а больше как: "Ох... посмотри, это Мартин". Я наполовину убедила себя, что могла все еще двигаться вперед с моим планом уладить все между нами.
Но теперь, когда мы достигли цели нашего путешествия, а ресторан был на самом деле очень шикарным, я ощутила повторный всплеск беспокойства. Я была уверена, что ужин стоил бы больше, чем половина моей зарплаты. Я не могла себе этого позволить, потому что просто потратила весь заработок на потрясающее платье, которое было на мне.
Я растеряно позволила Мартину снять мое пальто, пока мой взгляд скользил по обстановке. Здесь было уютно. Было видно около шести столиков, и все они были скрыты за личными ширмами. Освещение было тусклым, но не темным, уютным, но не расслабляющим. Все кричало об изящном будуаре: роскошные красные стены, темная мебель, тяжелые малиновые бархатные портьеры в полоску. Это было романтично.
Вычеркнете это.
Это не было романтично.
Это было сексуально.
И это выглядело очень эксклюзивно, словно тебе нужна была членская карточка, чтобы войти. Я сильно сглотнула, сжимая губы вместе и хватаясь за клатч.
Полностью поглощенная своим отчаянием, я предположила, исходя из очевидной чувственности ресторана, что Мартин привез меня сюда сегодня вечером с целью опробовать место, прежде чем он привез бы сюда ее. На прошлой неделе он сказал, что сегодня вечером собирался устроить эксперимент. Конечно же, он захотел проверить ресторан, прежде чем провести свое настоящее свидание.
Понурившись, я поняла, не было никакого способа, что я была бы в состоянии противостоять Мартину во время нашего ужина. Я не могла быть храброй в таком месте, особенно когда занимала место девушки, которую он надеялся завоевать. Мне вдруг захотелось, чтобы вместо этого места он повел меня в боулинг.
Поэтому, отвлеченная своим беспокойством, я почти не расслышала, как Мартин прошептал:
— Черт бы меня побрал...
Я обернулась, посмотрев на него, и обнаружила, что его глаза медленно двигались, ошеломленно окидывая взглядом мое платье сверху вниз или, вернее, мое тело в платье, и склонила голову на бок.
— Это значит, что ты удивлен, да?
— Иисус Христос, Кэйтлин. — Его глаза поднялись и вгляделись в мои, потом он наклонился вперед и прошептал мне на ухо: — Это платье выглядит так, словно ты голая под этим черным кружевом.
Я покачала головой и шепнула в ответ, желая оправдать себя:
— Все же я не голая. Это просто шелк телесного цвета. Вот, просунь палец в одно из отверстий.
— О, Господи, — простонал он и отклонился в сторону, покачивая головой и сжимая зубы, его глаза уперлись в пол, когда подошел метрдотель.
Я поморщилась, задумавшись, было ли мое платье непристойным. Я пыталась остановить румянец до его появления и сделала шаг назад, позволяя Мартину разобраться с мужчиной, пока я разбиралась со своим смущением. Я хотела переодеться, но теперь было слишком поздно.
Черт, я захотела остаться в шкафу.
Вскоре нас провели к очень приватному столику, полностью скрытому за несколькими хитро расставленными ширмами. Рука Мартина была на моей спине, и я чувствовала себя неуклюжей и неуверенной. Метрдотель подошел, чтобы отодвинуть для меня стул, но Мартин нахмурился, глядя на него, потом сверлил его взглядом, пока тот не отступил. Мартин сдвинулся, выдвигая для меня стул. Делая это, он выглядел свирепым и немного расстроенным.
Я поспешно заняла свое место, потом приняла предложенное меню, едва уделив внимание, когда метрдотель перечислял блюда от шеф-повара. Я была слишком занята, глядя на цены. Там ничего не было. Мой желудок опустился.
Потом мы остались наедине.
Я подняла глаза на Мартина и обнаружила, что он был сосредоточен на своем меню. Он нахмурился, его глаза метались по нему слишком быстро для того, чтобы читать.
— Ты расстроен? — спросила я, будучи не в состоянии остановить себя.
Он просто переместил взгляд ко мне, его челюсть сжалась.
Я продолжила, объясняя:
— Я честно думала, что платье было хорошим. Сэм сказала мне, что оно отличное. Ты же знаешь, я не так хорошо разбираюсь в платьях. Это четвертое, которое у меня было за всю мою жизнь. В первый раз, когда ты меня видел в платье, оно было позаимствовано и...
Подняв руку, Мартин отмахнулся от моих объяснений.
— Кэйтлин, это... это не из-за платья. В смысле, это из-за одежды, но не из-за платья. Все отлично. Ты выглядишь прекрасно.
Я улыбнулась уголком рта.
— Оно непристойное?
Он слегка улыбнулся, и улыбка эта была окрашена тенью сожаления.
— Нет. Оно замечательное. Извини, если заставил тебя чувствовать себя неловко. Я был просто... удивлен. Сегодня вечером ты выглядишь совсем по-другому. — Его глаза опустились вниз, потом взметнулись обратно вверх.
Я попыталась улыбнуться в ответ.
— Ты ожидал джинсы и футболку с концерта? Или мой смокинг?
Его полуулыбка превратилась в полноценную, хотя и была маленькой.
— Я надеялся на красные брюки.
Я с облегчением вздохнула и рассмеялась, чувствуя себя лучше, видя, что он был искренен и не расстроен.
Улыбка исчезла с его лица, когда я засмеялась, и он пристально посмотрел на меня. Я чувствовала, как моя улыбка уменьшалась, когда я посмотрела в ответ. Все звуки сменились хлынувшей кровью к моему сердцу.
Мартин открыл рот, чтобы сказать что-то, но потом появился официант и разрушил странный момент.
Наш официант повторил фирменное блюдо и спросил наш заказ из карты вин. Я дала понять, что водопроводная вода в моем стакане была вполне прекрасна. Мартин хмуро глянул на меня, потом заказал бутылку вина для стола. Это было слишком соответствующе и звучало очень дорого. Я была удивлена, когда у меня не проверили удостоверение личности.
Когда мужчина ушел, Мартин мгновение меня рассматривал, потом сказал:
— Сегодня вечером ужин за мной.
Я потягивала свою воду, когда он сделал это заявление, так что я быстро сглотнула и покачала головой.
— Нет. Категорически нет. Мы разделим его пополам.
— Я не спрашиваю, Паркер.
— Не будь глупцом. Мы др... друзья. Друзья разделяют счет. — Я запнулась на слове "друзья", потому что это ощущалось как обман. Я не хотела быть его другом. Я старалась не вздрогнуть от неприятной боли в груди, вызванной моей ложью.
Он фыркнул.
— Тогда кто не разделяет счет?
— Я не знаю. Все должны разделять счет. Я никогда не делала иначе.
— Даже на свиданиях? — Его тон был равнодушным, когда он задал вопрос, но я заметила, как его глаза немного сузились.
Я задумалась, как ответить, потому что у меня не было свиданий. Я не принимала во внимание свидания с моим парнем-геем в старшей школе, кроме того, Картер и я всегда разделяли счет.
Мартин и я никогда не ходили на свидание, а я отвергала все предложения от других с тех пор. Я думала о том, чтобы быть уклончивой и сказать: "Да, даже на свиданиях", потому что формально это не было ложью.
Но это было глупо и по-детски, а я не хотела играть в игры, даже если я провела десять минут, невольно подслушивая, прячась во встроенном шкафу моей квартиры, пока моя соседка закидывала его двадцатью неподходящими вопросами.
Огорченная этой мыслью, я призналась:
— Я никогда не была на свидании.
Он снова уставился на меня. Я посмотрела в ответ и одарила его напряженной улыбкой.
— Ты не?.. С тех пор как мы расстались?
Я покачала головой.
— Нет. Ни разу.
— Что насчет парня из твоей группы? Адама?
— Абрам. И нет. Мы не встречаемся. И не встречались.
Он задумчиво кивнул, поерзав на своем кресле.
— Думаю, он заинтересован в тебе.
Я пожала плечами, удивившись странному предчувствию о том, что собиралась сказать нечто настолько глупое в своем стремлении быть честной, но при этом не имела возможности остановить себя. Я все еще была в ловушке попутного ветра моих ранних вечерних бедствий.
Бедствия в паре с моими заброшенными планами противостояния означали, что нельзя было сказать наверняка, что же могло вырваться из моего рта.
— Ох? — сказала я, снова потянувшись за своей водой.
Я чувствовала приближение беды — это было подобно акуле в тисках... кружащей... кружащей.
— Да. Если ты подашь ему даже малейший знак, спорим, он пригласит тебя на свидание.
Я переставила свой стакан.
— Ну, я не хочу сейчас ни с кем встречаться.
— Почему нет?
О Господи, я собиралась сказать это. О Господи.
— Потому что я все еще влюблена в тебя.
Вот оно!
Время замедлилось, затем со скрипом остановилось.
Я удивила его.
Черт, я сама себя удивила.
Конечно, я хотела сказать ему, но не таким образом.
Не так.
Не. Так.
НЕ ТАК!!!
Тогда время внезапно качнулось, ускоряясь.
Его губы слегка раздвинулись, а глаза расширились, его взгляд устремился через мое плечо и вгляделся в экран позади меня. Я застала его совершенно врасплох. Я видела, что он был в шоке, потеряв дар речи от изумления.
Между тем я ощущала последствия, вручая ему свое сердце. Я думала, что была готова. Но это было не так. Я была совершенно точно и однозначно НЕ ГОТОВА!
Я сразу же ощутила себя помятой и грязной. Я испытывала раскаяние из-за моей честности и храбрости. Слова повисли там, как нижнее белье со следами грязи на бельевой веревке.
В этот момент вернулся официант и поинтересовался, готовы ли мы были заказывать. Мартин яростно заморгал, затем вернул свое внимание к мужчине, и я увидела, что он по большей части оправился. Он прочистил горло, прежде чем указать на меню, задавая вопрос.
Я смотрела на него, пока он заказывал закуски, мой желудок падал все ниже с каждым спокойным слогом из его уст. Тем часом единственное слово, вращавшееся вокруг моего мозга, было "бегство". Бегство. БЕГСТВО!
Мартин поднял глаза, встречаясь с моими, и в эту секунду я не могла прочитать ни одного из его мыслей — вероятно, потому что мои были в таком же смятении.
Официант повернулся, готовый спросить меня, чего бы я хотела. Вместо этого я резко встала, мой стул почти упал назад.
— Извини, — сказала я сначала Мартину, потом повернулась к официанту.
— Извините, где здесь дамская комната? — Мой голос был на тон выше, чем мне хотелось бы, но я не собиралась жаловаться, поскольку тот факт, что я вообще могла говорить, был чудом.
Официант вежливо улыбнулся и только закончил свои инструкции, как Мартин встал, привлекая мое внимание к себе.
Его глаза сузились, словно он подозревал нечестную игру, и сказал:
— Кэйтлин... — Его тон содержал предупреждение в паре с почти незаметным покачиванием головы.
Я одарила его натянутой улыбкой, не сохраняя зрительный контакт из-за... опустошения.
Я уклончиво кивнула, выскакивая из-за ширм.
— Я скоро вернусь.
Но это было ложью.
Не было никакого, черт возьми, шанса, что я вернулась бы обратно.
В эту минуту я вдруг с неумолимой силой поняла, что была права. Мы никогда не смогли бы быть просто друзьями с Мартином Сандеки. Я никогда не была бы в состоянии смотреть на него и не хотеть от него всего. Меня всегда тянуло бы к нему. Еще я знала, что простое нахождение рядом с Мартином не обязательно гарантировало мне счастье, я никогда не смогла бы быть счастлива, будучи только его другом.
Я была увлечена им, поэтому не могла быть самоотверженной, разумной или спокойной, в то время как он оставался совершенно невозмутимым.
Пробираясь через повороты и изгибы ширм, я почувствовала первое жжение слез позади глаз. Наконец, я добралась до передней части ресторана и сорвала свое пальто с вешалки у входной двери, потом выскочила из ресторана.
Мои ноги не болели, но это было временно, потому что мне пришлось бы идти, по крайней мере, четыре квартала, чтобы поймать такси.
Глава 14: Ядерная химия
— Ты хочешь поговорить об этом?
Я покачала головой и высморкала нос.
Он был заложенным.
Из-за того, что я плакала.
Но теперь я не плакала.
Однако мой нос был все еще заложен.
— Нет.
— По крайней мере, расскажи, что произошло! — В раздражении Сэм показала мне кулаки, проворчав: — Я умру здесь. Ты должна рассказать мне что-нибудь. Мне нужно начать избивать Мартина Сандеки? Я могу, ты же знаешь. У меня есть парочка русских кузенов, которым требуется выпустить свою агрессию.
Я печально рассмеялась и покачала головой.
— Нет. Это не его вина. Я просто... я просто сказала кое-что глупое, потом пожалела об этом и ушла.
— Ох. — Ее взгляд скользил по мне. Казалось, Сэм планировала свою тактику, пока я скидывала туфли, которые она мне одолжила, и поставила их рядом с кроватью.
После побега из ресторана я поймала такси в шести кварталах оттуда, потом начала плакать, затем чрезмерно заплатила за такси и начала плакать еще сильнее.
Я пробралась в квартиру. Сэм не слышала меня, пока громко пела в душе, тогда я легла в постель и заплакала. Я тихонько плакала в подушку, как в старые добрые времена.
Несмотря на всю мою осторожность, Сэм услышала и вошла в мою комнату, на ней было только полотенце.
Сейчас мы были в моей спальне, и я походила на жалкое безобразие. Все из-за попытки быть сильной в одиночку.
— Никогда не хочу снова его видеть, — сказала я в никуда. — Даже мысль об этой возможности заставляет меня хотеть присоединиться к Корпусу мира[73] и лететь в далекую страну третьего мира. Надеюсь, у них есть шкафы.
— О чем ты говоришь? Все не может быть настолько плохо.
— Я сказала ему, что все еще влюблена в него.
— Ох... Ох! — Она сильнее вцепилась в свое полотенце, ее глаза стали большими, словно блюдца. — Святое дерьмо. И что он ответил?
— Ничего. Он заказал закуски.
— Что? — Теперь она казалась раздраженной.
— Поэтому я встала и, извинившись, отлучилась в уборную, но вместо этого ушла. Он, вероятно, успокоился, когда понял, что я ушла. Господи, я такая глупая. — Мой подбородок снова задрожал, и я провела по лбу кончиками пальцев.
Да, я чувствовала угрызения совести и боль от расставания, но еще ощущала облегчение. По крайней мере, теперь все было кончено. Во всяком случае, теперь я знала наверняка. Несмотря на неуклюжесть моего признания, я наконец-то освободилась.
Теперь я могла двигаться дальше и перестать мечтать. Я могла подобрать с пола свое искореженное сердце и перестать перешагивать через него.
Сэм сделала глубокий вздох, возможно, чтобы выдать мне несколько мудрых слов, но стук во входную дверь прервал ее.
Мы обе сели прямо, уставившись друг на друга.
Потом мы услышали крик Мартина:
— Кэйтлин, открой дверь. Я знаю, ты там.
Я резко встала, мои руки сжались в кулаки, удар молнии раскаленного добела унижения прорвался сквозь меня. Я внезапно покрылась испариной.
— О мой Бог. Что мне делать? — прошептала я, что было глупо, потому что он в любом случае не мог меня услышать из моей спальни.
Сэм ошеломленно посмотрела на меня.
— Открыть дверь?..
Я неистово покачала головой.
— Нет. Нет. Я не могу. Я не могу столкнуться с ним. Пожалуйста, не заставляй меня.
Она одарила меня печальным взглядом.
— Ох, Кэйтлин...
— Я знаю это. Открывай эту дверь! — прокричал он из коридора. Он казался очень-очень сердитым.
— Я просто скажу ему уйти, что ты не хочешь его видеть, — предложила Сэм.
— Нет. Это не сработает. Мне нужно спрятаться. — Я кивнула этой мысли, потому что находилась не в своем уме. — Скажи ему, меня здесь нет.
— Ты хочешь, чтобы я позволила ему войти?
— Да. Ты подойдешь к двери. Скажешь ему, что я еще не вернулась. Он... ну, он может захотеть немного подождать, но ты скажешь ему уйти. Он не захочет оставаться в квартире, если ты...
— Я досчитаю до десяти, а потом выломаю эту дверь.
Мы обе подпрыгнули от звука его угрозы.
Сэм покачала головой, ее губы скривились в выражении неодобрения.
— Он не сможет выбить дверь, — прошептала она. — Она из армированной стали.
— Ладно, я пойду спрячусь...
— Один.
—...во встроенный шкаф.
— Два.
— Ты позволишь ему войти.
— Три.
— Скажешь ему, что меня...
— Четыре.
—...тут нет, еще не вернулась.
— Пять.
— Он уйдет.
— Шесть.
— Тогда...
— Семь.
—...мы будем свободны.
— Восемь.
Она понимающе кивнула, и я на цыпочках вышла из комнаты, побежав настолько тихо, насколько было возможно. Сэм тащилась сзади.
— Девять.
Сэм выкрикнула:
— Подожди минуту, Сандеки. Я была в душе. Придержи свои яйца!
Я вошла во встроенный шкаф в коридоре, где пряталась до этого, и закрыла позади себя дверь, прижимаясь спиной к пальто. Мои руки дрожали.
— Десять.
Я услышала, как распахнулась дверь.
Я услышала шум его шагов в квартире.
Я услышала, как Сэм захлопнула дверь.
Услышала, как она последовала за ним, крикнув:
— Что ты делаешь?
— Где она?
— Кто?
— Сэм... — Его голос послал дрожь по моей спине. Он был в самом деле взбешен. Я не думала, что он мог разозлиться.
— Что?
— Где Кэйтлин?
— А что? Что ты с ней сделал? — Сэм тоже была зла.
Я предположила, что они были в моей комнате, поскольку создавалось впечатление, что они были далеко от меня. Еще я заметила, что Сэм старалась не врать, насколько это было возможно.
— Я знаю, что она здесь, Сэм.
Его шаги то приближались, то отдалялись. Перед мысленным взором я представила, как он промаршировал в спальню Сэм, столкнулся с тем, что она была пуста, потом обошел ванную, кухню, затем гостиную.
— Если она здесь, тогда где она, Мартин? — Сэм ходила за ним по пятам. Они снова прошли мимо шкафа. Казалось, он возвращался обратно в мою комнату.
Потом все стихло, и я затаила дыхание, сжимая руки перед собой. Потом произошла действительно ужасная-ужасная вещь. Из-за чего моя кровь застыла в жилах, а все тело оцепенело.
— Если ее здесь нет, Сэм... — Его тон был ледяным, за пределами ярости. — Тогда почему туфли, которые она надевала ранее, рядом с ее кроватью?
Сэм ничего не сказала. Я накрыла лицо руками и закрыла глаза. Я была такой идиоткой. В словаре под словом "идиотка" должна была быть моя фотография. Но это было не важно. На самом деле ничего не имело значения, потому что он нашел бы меня и тогда я умерла бы от разбитого сердца и смущения.
Замешательство, унижение, огорчение, беспокойство, волнение... Боже! Игра в синонимы не помогала!
Я услышала шаги.
Он подошел.
Я услышала, как он дернул дверную ручку.
Он был здесь.
Я услышала, как распахнулась дверь.
Это был он.
Услышала легкий щелчок выключателя.
Я не могла открыть глаза. Я исчерпала свое мужество раньше в ресторане. У меня ничего не осталось.
Но, услышав, что дверь закрылась, я опустила руки и оказалась лицом к лицу с очень злым Мартином Сандеки.
Все было верно. Он был в шкафу со мной, и он просто закрыл дверь. Я уставилась на него. Я знала, что выглядела перепуганной, потому что часть его злости ослабела, превратившись в осторожность.
Наконец он выдал:
— Паркер.
— Сандеки, — ответила я автоматически.
— Что ты делаешь?
— Ух... — Я выпустила дыхание, которое задерживала. Мои глаза метнулись к двери позади него, и я выдала правду: — Я прячусь в шкафу.
Его брови все еще были нахмурены, но взгляд немного смягчился. Заговорив, он произносил слова очень медленно, словно старался не спугнуть меня.
— Почему ты прячешься в шкафу?
— Почему люди прячутся в шкафу? — Мой голос был слабым, подбородок дрожал, и как только новые слезы затопили мое зрение, взгляд начал немного расплываться.
Мартин выгнул одну бровь и шагнул ближе, поднимая, потом показывая мне ладони своих рук. Он был меньше чем в полуметре, когда нежно обернул свои длинные пальцы вокруг моих плечей.
— И часто ты прячешься в шкафу? — Его голос был мягким, а взгляд скользил по моему лицу, наверное, покоренный растекшейся тушью и получившимися в результате чёрными кругами под глазами.
Я внезапно поняла, что раньше у нас уже был такой разговор. Кроме того, это было в химической лабораторной, я была неспособна почесаться, испытывая зуд. Может быть, я не так сильно продвинулась, как думала. Может быть, все эти месяцы попыток быть кем-то другим, лучше, сильнее, более страстной были бессмысленны.
Или, может быть, это было из-за Мартина. Видимо, я всегда была бы девочкой, прячущейся в шкафу, прячущейся от Мартина Сандеки.
— Иногда. — Я подавилась словом, моя челюсть сжалась, я желала, чтобы слезы отступили. Вместо этого одна все-таки скатилась по моей щеке. Его глаза проследили ее движение, затем снова вернулись ко мне.
— Ты это каждый день делаешь? — спросил он почти шепотом, его большой палец легонько коснулся рукава моего платья.
Он смущал меня, и я судорожно всхлипнула, уронив подбородок на грудь и сказав:
— Нет. Только по особым случаям, например, когда я выставляю себя идиоткой и говорю Мартину Сандеки, что я все еще в... в... в...
Я не закончила, потому что он скользнул пальцем к моему подбородку, поднял мое лицо к своему и поцеловал.
О Боже, о Боже, о Боже, он же поцеловал меня.
Это был всепоглощающий, голодный, настойчивый, требовательный, беспощадный поцелуй. Он уничтожал меня собой, охватив языком мой рот, не оставляя мне никаких шансов вздохнуть или выпрямиться, или подумать.
И это продолжалось и продолжалось. Мартин наклонил голову в сторону, потом в другую, его руки бродили по моему телу, захватывая и сжимая, дотягиваясь к подолу моего платья, скользив по мягкому шелку. Только когда его пальцы остановились на подвязках моего пояса, он поднял голову и позволил мне вздохнуть. И то, только потому что он хотел отпустить ряд ругательств, убедившись, что я на самом деле надела чулки и носила кружевные трусики.
— Черт возьми, — закончил он, его глаза переместились обратно ко мне, беспокойные и при этом решительные.
Между тем я все еще пыталась отдышаться.
— Мартин, я...
— Паркер, я чертовски люблю тебя. Я всегда любил тебя. И никогда не переставал.
Я не могла поверить его словам. Я внезапно ощутила себя невесомой, ошеломленной и разрывающейся от такого значительного уровня счастья, что просто едва сдерживала инстинктивное желание станцевать джигу.
Он продолжил, что прозвучало непреклонно и при этом нежно: